Небо Афганистана (1/1)

Весь перелет занял каких-то четырнадцать часов, учитывая пересадку в Стамбуле. Почти все время Майлз спал, или пытался вникнуть в странного вида путеводители (которые, в принципе, ему и не понадобятся). В них вся информация давалась на английском, пушту и дари (государственных языках Афганистана), и эта красивая в своей необычности вязь в духоте самолета навевала мысли о чем-то таинственном и прекрасном, даже сказочном.Солнце светило в окна как сумасшедшее?— вид был просто великолепный. Тут, между землей и небом, Апшер невероятно ярко ощущал, что жизнь его тоже меняется. Ну, во-первых, он собирался совершить нечто не совсем законное, во-вторых, он рисковал собственной жизнью, собираясь вникнуть в дела страны, которая совсем этого не любит, ну и в-третьих, он впервые за долгое время окажется на довольно долгое время в другой части света, с совершенно другим укладом жизни и нравами. Это вам не разгульная ночная жизнь Вашингтона, нет. Это тонкость и изящество во всем, начиная с этой необычной письменности, заканчивая невероятно древней и сложной религией, которая руководила тут почти всем. Но, одновременно с этим, жестокость, ею же и порожденная, войны и конфликты, которые разрушали эту восточную сказку на корню.Казалось бы, цели у религии и веры были только благими, но по итогу, она же и порождала большую часть насилия и нетерпимости, ненависти ко всем подряд.Только одно связывало теперь Майлза с той жизнью, что он оставил за спиной в Америке. Музыка в наушниках, которая удивительно хорошо вписывалась в атмосферу его путешествия, хотя и была абсолютно не о том. Но именно она была ему сейчас нужнее всего, как некий крюк, который держит его, не дает окончательно потеряться в этой знойной небесной духоте.He's the oneWho likes all the pretty songsAnd he likes to sing alongAnd he likes to shoot his gunBut he knows not what it meansKnows not what it mean…Когда объявили посадку в Кабуле, было уже далеко за полдень. Стоило самолету снизится и коснуться земли, как вся сонливость тут же спала, Майлз собрался, понимая, что он уже на чужой территории, и теперь стоит задвинуть все лишнее куда-нибудь поглубже в сознание: теперь его основная задача?— расследование и работа, а все остальное подождет до его возвращения. О том, что он может не вернуться, Апшер даже и не думал.Отель он выбрал неприметный, далеко не самый шикарный (если тут такие и были). Главное, что ему там не задавали много вопросов: кто, откуда и зачем приехал. На него вообще мало кто обращал тут внимания и это прекрасно: чем меньше следов он оставляет?— тем лучше.?Как преступник прячусь, честное слово…?А может, так оно и было. И момент его поимки просто откладывался на неопределенный срок. От этой страны можно было ожидать чего угодно, с ее-то нравами, таинственностью и ?неприятной? славой. Прогуливаясь тесными улицами Кабула, Майлз не переставал удивляться тому, как сильно переносили во времени все эти здания, храмы и развалины. Все это культурное многообразие прямо дышало историей, но стоило копнуть чуть глубже, как за этими песчаного цвета стенами открывались страшные тайны, выстроенные на крови.***Люди, с которыми ему предстояло работать, были тоже ?командировочными?. Все трое сразу. К Апшеру отнеслись с равнодушием, ибо их стаж журналистов был гораздо больше. Да и по возрасту они явно его превосходили. И ничего от его коллег в Вашингтоне?— все трое крайне собраны, умны и, как говорится, ?владеют пером?. Дела беженцев их волновали больше всего?— почти никогда не оставались в выделенном им офисе, постоянно в разъездах. Этому Майлз был только рад?— у него оставалось достаточно времени, чтобы вести собственное расследование. Если бы только не приходилось быть у этих троих ?на подхвате??— постоянные досъемки, какие-то внезапные поездки в очередные трущобы или редактура уже готовых набросков.—?Будем работать вместе?— быстрее управимся. —?самый старший, самый опытный, и, по мнению Майлза, самый нудный из этой тройки взял на себя негласное лидерство и координировал их работу. Хоть и трудились они для разных агентств из разных штатов, материала и информации было столько, что в одиночку действительно было бы сложно. Тем более, что двое из них уже бывали в Кабуле и его окрестностях, поэтому у них всегда можно было спросить дорогу.Его же личное расследование не имело ничего общего со всей этой занятостью. Некоторым людям (их имена были строго засекречены) было выгодно сбывать оружие террористическим группировкам, а где незаконный трафик оружия?— там и наркотики и прочая незаконная деятельность. Апшер бы даже не удивился, торгуй они людьми. И это все предстояло выяснить и доказать. Факты были на лицо, имелись и некоторые свидетели, которых в целях безопасности приходилось посещать чуть ли не по ночам.Никто не должен был знать, что он еще чем-то занимается кроме беженцев. Поэтому все материалы приходилось тщательно прятать, на рабочий компьютер ничего не сохраняя, только на свой ноут, который хранился в отеле. А потом ночью долго разбирать различные документы, часто?— на местных языках. Неплохо было бы найти переводчика, но привлекать сторонних людей было бы опрометчиво, поэтому приходилось пользоваться электронными словарями, что еще больше усложняло работу.И вот после таких ночных посиделок, когда на границе между небом и землей только-только начинался рассвет, Майлз, по старой привычке, выходил на балкон покурить. Только к утру жара спадала, но все равно балконная плитка была теплой, будто стоишь на каменном берегу, отогретом за день.И небо тут было другое. Не такое засоренное искусственным светом, как в Америке. Там оно было серо-оранжевым, а единственные светящиеся точки на нем были самолетами. Здесь же оно было черным, с легкой синевой, едва заметной дорожкой Млечного Пути и миллиардами звезд. Невероятная картина. Дома Майлз мог наблюдать бесконечность огней только на земле. Он безвольно любовался, слегка запрокинув голову и выдыхая дым в и без того горячий воздух, все еще думая о статье, которая требовала доработок.Оглядываясь назад, на эти два месяца, Апшер вдруг осознавал, что именно тогда был по-настоящему… Счастлив? Жив? Как описать это состояние, когда ты будто на своем месте, именно в эти ночные часы, когда тебе кажется, что все вокруг уже вымерли, растворились в суете, и только ты еще жив, стоишь тут, на краю пропасти, один, среди бездны звезд?Конечно, память с годами старательно стирала детали его ?Афганских каникул?, но Апшер и сейчас смог бы с точностью воспроизвести день, когда стоя на балконе он внезапно услышал крики, а затем?— звуки перестрелки. Тишина ночи вмиг была нарушена, где-то происходил теракт. За несколько проеденных тут недель Майлз не раз становился свидетелем вооруженных нападений, вел сьемки, прятался в развалинах и изо всех сил старался не попадаться на глаза. Он умел выбирать места, где бы в него вряд ли попали или нашли бы, но такой шанс всегда был очень велик. Но все это происходило не так близко к отелю. Он даже не понял, услышал ли кто-то из гостей, потому что вцепился пальцами в парапет, напряженно вслушиваясь и вглядываясь в одиночные вспышки к востоку отсюда. Слишком близко.Шла война. И хотя местные говорили, что она уже, считай окончена, Апшер понимал, что чтобы убрать с этих земель все беззаконие и наказать виновных понадобятся столетия, а то и больше. Уж слишком все это было запутано. И хотя официально она кончилась в четырнадцатом, Майлз еще долго следил за событиями, доказывающими обратное.Тогда он считал, что идет на риск оправданно. Сегодня же, анализируя свои поступки, Майлз упрекал себя из прошлого в преступной неосторожности и излишней самонадеянности?— что бы случилось, попади он в плен? Тогда все бы его журналистские находки канули бы в Лету, все это было бы зря. Но память упорно подкидывала ему ту эйфорию, которую он испытывал после таких дней, засыпая всего на несколько часов, чтобы с утра как ни в чем ни бывало поехать вместе с коллегами по их ?командным? делам. Мозг был так напряжен, а спать было необходимо, чтобы завтра смочь связать два слова. Помогала музыка.I don't care, I don't care, I don't care,I don't care, I don't care, care if I'm oldI don't mind, I don't mind, I don't mind,I don't mind, mind don't have a mindGet away, get away, get away,Get away, away, way from your homeI'm afraid, I'm afraid, I'm afraid,I'm afraid, fraid, ghosts…Теперь ?Нирвана? приобрела для него новую ассоциацию, новое, особенное значение. Все эти ночи, когда он только под нее и засыпал, наполненные пустыми снами, когда ненадолго удавалось отпустить состояние постоянного напряжения.Но если бы ему предложили прожить эти два месяца как-то по-другому, он все равно бы отказался. В этом Майлз Апшер был уверен на все сто.***Как и всегда бывает, возвращение в Вашингтон не прошло так гладко, как хотелось бы. Стоило только ступить на эту землю, как на Майлза вдруг обрушилась жизнь, с которой он будто-бы попрощался. Шумная, крикливая, и такая… Безопасная. Самый разгар осени, когда больше всего на свете хочется закрыться от всех и навести, наконец, порядок у себя в голове.Казалось, что и солнце здесь блеклое, и небо серое и люди вокруг глупые и пустые. Они не знают, они не видели того, что удалось повидать ему. Они занимаются своими пустяковыми насущными проблемами, не зная, как под самыми прекрасными звездами в мире расстреливают детей на глазах у их родителей.—?Так на сколько дней отпуск возьмете?Майлз опять задумался, пропустив половину разговора мимо ушей. В окно ударили первые капли октябрьского ливня. Дождь… А в Афганистане дождя не было ни разу.—?Мистер Апшер?—?Да-да, извините. —?он нехотя отвел взгляд от окна и взглянул, наконец, на своего босса. Мистер МакКарен смотрел на него с участием, будто ему было не все равно. Ага, как же. Просто Майлз только что отдал ему весь материал по беженцам и тот остался доволен. —?На неделю, если есть возможность.—?В этом году вы еще не брали отгулов, поэтому пожалуйста. —?Гордон протянул ему заявление и первым поставил подпись. —?Хотите искренне?Майлз расписался и равнодушно посмотрел на Гордона. Неужели снова начнет хвалить и обещать прибавку? Этот старый хитрец на все пойдет, чтобы подмазаться и задать ему еще какое-нибудь задание.—?Вы как приехали, просто сам не свой. Работа была нелегкая, знаю, но может вам стоило бы взять отпуск подольше?—?Как это, сам не свой? —?в глубине души Апшер знал ответ.—?Смотрите на всех так… Волком будто. И взгляд стал другим…Майлзу послышалось, или в его голосе прозвучали нотки уважения и трепета?—?Понятия не имею, о чем вы.Он поднялся, коротко попрощался и вышел за дверь. В лицо тут же ударил холодный ветер, кружащий редкие городские листья вперемешку с каплями дождя. В наушниках?— уже громко играет музыка. Все было по-прежнему.Underneath the bridgeThe tarp has sprung a leakAnd the animals I've trappedHave all become my petsAnd I'm living off of grassAnd the drippings from the ceilingIt's okay to eat fish'Cause they don't have any feelings…