Глава двадцать первая, в которой Анвар-эфенди объясняет суть проблемы. (1/1)

После почти целой ночи в пути погода переменилась: тяжелый зной отступал, забирая с собой остатки лета, и вселяя в сердца людей ожидание мокрой, бесконечно яркой, но тоскливой осени. Выступившая на бортах повозки роса неслышно падала в песок дороги, перескакивая, образуя капли и время от времени попадая на Варины шелковые туфли. Неудобно было спать так, в легком бальном платье, сидя на дне хлипкой колымаги, в которой даже нельзя было вытянуть ноги?— все место занимали банки. Неудобства добавлял и жуткий грохот, с которым при каждом наезде на камень вышеупомянутые банки валились на бок и катались по еще выше упомянутому дну.?Анвар никогда больше не сможет относиться ко мне с доверием?,?— в который раз зачем-то убеждала себя Варя, мучимая бессонницей и нервным напряжением,?— ?Какие бы клятвы я ему не давала, теперь это будет смешно. Стоит изменить свою жизнь и себя. Обязательно. Но когда я смогу это сделать? И поможет ли мне в этом Анвар??. В душе барышня прекрасно сознавала, что турок не страдает максимализмом, и скорее всего сразу же простит нерадивую жертву Фандоринского джентельменства, но из-за постоянных смен обстановки и перемен взаимоотношений между окружающими ее людьми самобичевание вошло у Вареньки в привычку.Повозка с банками резко покачнулась и остановилась у городской больницы на проспекте Джанкуртаран. Девушка, порядком уставшая и мечтавшая лишь о теплой постели, даже встречу с Анваром отодвинув на второй план, сунула в руку извозчика шпильку с жемчужной бусиной и зашагала вверх по улице, смутно припоминая дорогу.Над розовыми соцветиями у дворца визиря кружились мухи. Они садились, томно посасывали лепестки, а потом снова взлетали, заставляя строгую стражу забавно морщить носы.—?Барбара! —?не успела Варя войти в центральный зал женской половины, как с лестницы послышался знакомый голос,?— боже мой, где ты пропадала?!Армаам повисла у нее на шее.—?Меня пару дней не было,?— начала было девушка, но ее перебили:—?Пару дней? Тебя искали почти две недели! Что произошло?!?Все-таки искали??— отлегло у Вареньки от сердца. Армаам уже тащила ее наверх, в комнату, по пути расстегивая ее жакет и расплетая волосы. На секунду Варвара Андреевна подумала, что никогда не видела свою знакомку такой бледной, но волнение, зарождавшееся в душе обеих, стало ощущаться на расстоянии.Та посмотрела в Варино лицо и воскликнула:—?Ты здорова, душа моя? Да ты плакала, какие круги под глазами! Неужели ты уже все знаешь?Варя ничего не понимала. Уж конечно, Армаам не собиралась сообщить ей, что резидент турецкой разведки отказался от слов и признания ей, и теперь раскаивается в своем решении.—?Волноваться бесполезно,?— продолжала бельгийка, тщательно стараясь взять себя в руки,?— надо спокойно переждать. Я уверена, все образуется! Этого не могут так оставить! Я уверена, что Анвар не причастен к этой истории и вообще ко всему этому, в такие дела он никогда не впутывался! И, конечно, пострадал из-за нелепой случайности!Услышав роковое слово ?случайность?, Варвара Андреевна точно очнулась ото сна. Она приблизилась к Армаам настолько, что видела струнки лопнувших сосудов в ее глазах, и спросила, предчувствуя ужасное:—?Ничего не понимаю. Какая история? Что случилось? Я ничего не знаю! Где Анвар?!—?Как, не знаешь? Отчего же ты плакала? Или всё же не плакала? Не важно,?— Армаам мотнула головой,?— стало быть, ты ничего еще не слышала? Действительно, какая же я дура, откуда бы ты могла узнать это… —?упав на близстоящий стул, девушка уронила голову на руки,?— это случилось через пару дней после того, как ты пропала.Варя совсем испугалась.—?Да говори скорее, что произошло?!—?Анвара арестовали,?— Армаам едва не заплакала,?— он успел отправить на твои поиски лучших своих агентов, а потом…Варвара Андреевна коснулась женского плеча, понимая, что колени ее подгибаются.—?И ты так толком и не выяснила, за что? И на каких основаниях?! —?закричала бессильно русская барышня,?— где он? Можно ли его сейчас видеть?!Армаам пододвинула ей стул.—?Садись. Умоляю, не бойся. Он в полиции, в центральном управлении. Наверное, там его продержат еще несколько дней, официального обвинения-то пока не вынесено. Свидания, очевидно, вам пока не разрешат, да это сейчас и не нужно…Но Варенька не слушала. Так и оставшись в бальном наряде, она уже летела к выходу, задев по дороге мальчика-слугу с подносом и до полусмерти испугав выходившего к экипажам третьего секретаря Великого визиря.—?Стой! —?вопила Армаам ей вслед,?— ты сделаешь только хуже! Тебя не пустят на свидание, я уже просилась! Тебя выгонят оттуда, Барбара!Однако все доводы, мудрые или нет, оказались тщетны. Свобода, которая, казалось, способна была удержать любого, стала Варе тесной. Барышня задыхалась в ней, точно за окном было не широкое, бескрайнее небо, а глухой колодец, пугающий своей темнотой. Одуревшие мухи, насосавшись сахара с цветов, облепили стены. Глядя на них, Варя думала: ?Даже эти насекомые имеют право на счастливую жизнь! Почему же у меня его нету??Она бежала по направлению к Шишли, спотыкаясь о подол вечернего наряда. Увидев, что молодая кадын одна идет по улице в столь непривычном виде для раннего утра, какие-то молодые бездельники в белых брюках попробовали было увязаться за нею, но Варя прибавила шаг, и они отстали.Быстрая ходьба и прохладный воздух немного освежили ее. Дом визиря остался позади, а перед носом роем светлячков засверкали огни дешевых ресторанов и административных центров европейского берега Стамбула. Варвара Андреевна опустилась прямо на траву у обочины. Под ребрами кололо от бега. Рукав дорогого платья порвался у манжеты, и теперь сиял весьма неэстетичным грязным швом, расползавшимся от любого движения. Центральное отделение полиции находилось прямо напротив нее, но барышня боялась сделать малейший шаг в его направлении. Наконец, собравшись с духом, Варвара Андреевна поднялась с земли и, не замечая новых пятен на оборке, с наиболее возможным в ее положении боевым настроем вошла в полицейский участок.Помещение ничем не отличалось от того, в которое Варя носила Арлине лепешки, разве что окна в центральном управлении были чуть поуже. В приемной толпились помимо нее шесть женщин в платках, и, пихая друг друга, старались передать послания высокому суровому осману в форме и с густыми каштановыми бакенбардами.—?Куда? —?рявкнул он, когда Варя попыталась пролезть под его локтем.—?Я к господину Анвару-эфенди! —?оттараторила барышня, стараясь унять дрожь в коленях.Охранник оглядел ее с ног до головы.—?К какому такому Анвару-эфенди?Варя поняла, что не знает его настоящего имени. "Как странно",?— подумала она, — "мы жили под одной крышей больше месяца, а мне так и не пришло в голову поинтересоваться его подлинной биографией. Стыдно, барышня!". В слух же она сказала, сдвинув брови:—?К господину секретарю первого советника его величества Османского падишаха Мурада Пятого, господина Турецких земель, и прочее, и прочее!Охранник послушал, почесал репу и крякнул:—?Не велено.—?Да что значит ?не велено??! —?начала наступать разозленная барышня,?— это что же, меня, на абсолютно законных основаниях нанятого референта на повышенном содержании, не пускают к собственному начальнику?! А если политический скандал?! Его вам захотелось?!—?Сказано: не велено!—?Значит, все-таки скандал,?— выдохнула Варя и громко завопила на все приемное отделение,?— Господа! Эфенди! Дамы! Что же это такое творится?! Этот человек не знает, в каком подвешенном состоянии находится великая Османская империя, и какой ущерб ее внутренней и внешней политике способна нанести мельчайшая оплошность! Он понятия не имеет о прогрессе, модификации и экономическом развитии! Он не чтит память предков, гордившихся своей страной и ее могуществом! Он…—?Хватит! —?завыл охранник. По его несчастному взгляду несложно было угадать, что половины из вышеперечисленных терминов он просто не понял,?— дежурный! Проводи ханымэфенди в отделение для мелких политических!После каждого поворота сердце Вари начинало сильно колотиться. Ей казалось, что еще немного, и дорогу ей преградит что-то неотвратимое, но такового не случалось, и барышня понуро опускала плечи. Однако по мере того, как она приближалась к следующему углу, страх в ней начинал разгораться с новой силой. Дежурный вел ее меж камер, сильно напоминавших ей путешествие в аптечной повозке: стены комнатушек были такими узкими, а пол так скупо присыпан соломой, что у Вари невольно холодело сердце при мысли о том, что Анвар уже почти две недели сидит в чем-то подобном.Камеры кончились, оставив пустым темный коридор. В конце его, освещенное свечами, находилось просторное помещение, рассчитанное примерно на дюжину арестантов. Соломы в нем было больше, а стен меньше. Все пространство сходилось кривым треугольником у окна, слабый свет из которого освещал всех, находившихся внутри коморки. Барышня тщательно вглядывался в лица каждого из сидящих в политическом отделении, но ни светлых усов, ни голубых глаз никак не могла обнаружить.Ее повели дальше и довольно презрительно указали на дверь в конце очередного темного перехода. Войдя в первое за последние минуты светлое пространство, Варя невольно зажмурилась.—?У вас десять минут,?— черство выпалил дежурный, прежде чем запереть дверь на засов.Постепенно глаза девушки привыкли к свету, и в сиянии керосиновой лампы отчетливо выделились очертания знакомого лица.—?Варя… —?шепнули из темноты. Турок, видно, стоявший все время у стены, рванулся к посетительнице. Стеснение еще не позволяло ему обнять ее, оттого Анвар лишь лихорадочно сжимал и разжимал тонкие девичьи пальчики, окидывая Варю полными недоумения взглядами.Выглядел он ужасно: под серо-голубыми глазами залегли темные круги, а усы, некогда изящно подкрученные, обвисли и разрослись, из-за чего резидент турецкой разведки стал похож на грустного драного кота.—?Боже мой, как вы? —?спросил Анвар, гладя обод золотого кольца на пальце юной барышни,?— где вы были? Как ваше здоровье?—?Фандорин увез меня в Султан-капусэ. Я хотела подать вам знак, любой, но потом… Потом…Дама, не выдержав, всем телом прижалась к Анвару, обвив руками его торс в районе ребер. В ответ на этот жест турок почему-то нехорошо застонал.—?Что такое? —?Варя отпрянула,?— что с вами?!—?Не беспокойтесь, мадемуазель,?— скривил он губы в вымученной улыбке,?— небольшой трофей от одного негодяя. Ему, к слову, сегодня после моего "ответа" зашили оба глаза.Варвара Андреевна сморщила лоб, а затем бесцеремонно задрала на турецком советнике рубашку.—?Боже мой,?— прикрыла она рот ладонью. По правой стороне, в районе плавающих ребер, кожа Анвара была малиново-коричневатого оттенка.—?Право слово, мадемуазель Барбара,?— тот смущенно опустил рубашку назад,?— это не стоит вашего волнения.В камере для свиданий?— пустой выбеленной комнате?— было всего два стула. Варя не терпящим возражений тоном посоветовала Анвару присесть и сама опустилась рядом, не отпуская его ладонь.—?Так что все-таки случилось, за что вы здесь? —?спросила она, гладя его по запястью.—?Презабавнейшая история, мадемуазель,?— начал турок, отводя взгляд в сторону,?— помните ли вы того негодяя, который покушался на вашу честь в кофейне?Варя уже была благодарна начальнику за то, что он не упоминал ее отвратительное поведение, приведшее к таким последствиям.—?А знаете ли вы, что этот Арлина Карловна, в паспорте значившийся как Горан Йорданов… Да да, наврал он вам про Житомир, болгарин он, чистой воды!.. Так вот, этот Арлина Карловна, в прошлом помышлявший четничеством, еще год назад стал сплачивать вокруг себя турецких студентиков, которые, по молодости и по неопытности, не зная, чем бы заняться, а отчасти в надежде устроить свое будущее, решили объявить любовь к родине своей монополией и стали выпускать брошюры и журналы, которые заполняли бранью и клеветой в адрес правящего монарха. Вначале все это воспринималось как проявление чрезмерной горячности сбитых с толку и не имеющих определенного жизненного кредо юнцов. Но в последнее время их деятельность приняла целенаправленный характер. Эти храбрецы, привыкшие, как было рассказано, во все горло орать в кофейнях, и считавшие удалью, публично высказывая свои взгляды, защищать их с помощью кулаков, вдруг стали почему-то играть в таинственность. Наконец они завели дружбу с авантюристами и подозрительными личностями, характер деятельности которых еще полностью не установлен. Эти экзальтированные юноши попали прямо в расставленные для них сети… Часть из них даже не знала, на что идет… Они думали, что высказывают собственные мысли, а на самом деле, как жалкие марионетки, переводили на турецкий язык варварские идеи, положенные в основу всего государственного строя некой иностранной державы, которая взялась за разделку несчастной Порты, как куска мяса.—?Но при чём тут вы?! —?не выдержала Варя, наклонять совсем близко к собеседнику и заглядывая ему в глаза.—?В том-то и дело, милая моя, что не при чем,?— Анвар грустно улыбнулся,?— моя связь со всей этой кутерьмой ограничивается лишь убийством ее негласного предводителя. А, впрочем…Анвар уже открыл было рот, что сказать что-то важное, но за дверью послышались тяжелые шаги дежурного.—?Мадемуазель,?— сказал турок серьезно, гладя Вареньку по щеке,?— обещайтесь прийти завтра. Я должен буду сказать вам кое-что важное.—?Нет, скажите сейчас! —?она вцепилась в манжет его рубашки.—?Жалких секунд прощания для этого не хватит, да и всего свидания тоже. Завтра меня должны освободить,?— он предупредил Варину восторженную реплику, приложив палец к губам,?— прошу вас, отнеситесь к моей просьбе со всей серьезностью. Мне очень важно непременно завтра поговорить с вами.Все лицо его странно и неестественно напряглось.—?Так вы обещаетесь прийти?—?Обещаюсь,?— тихо шепнула Варя, морщась от лязга дверного засова.—?Время истекло! —?даму пригласили на выход.—?Еще одна маленькая просьба, мадемуазель Барбара,?— удержал турок барышню за рукав,?— не могли бы вы захватить с собой мой бежевый костюм? В таком виде, как я здесь существую, право, грешно ходить по улицам.Варвара Андреевна кивнула. Анвар поцеловал ее в висок.Едва выйдя за пределы жандармерии, Варя заплакала. Слезы лились по щекам, стекая на платье, но от их влаги на душе становилось удивительно легко, будто бы с каждой каплей выползала из сердце тяжесть навалившихся на Вареньку событий. Девушка прерывисто вздыхала, как отчаявшееся дитя, мысли ее путались. Время от времени ей удавалось забыться, но от малейшего шума или шороха Варя вздрагивала и вновь погружалась в свои неясные, исковерканные переживаниями мысли.Ожидание и тревога перестали теснить ее грудь, но что-то отвратительно свербящее в глубине души твердило о неискренности Анвара. "Он рассказал мне не все. Почему?"?— спросила девушка себя,?— "он испугался, что я превратно пойму его? Или же он не хочет пугать меня? А может быть, все это ловко организованный спектакль? Ах, как нехорошо я думаю… Ничего. Завтра он будет свободен, и он расскажет мне все. Правды я от него добьюсь. Самое главное, нельзя терять надежду. Он не прогнал меня, не отступился, а, значит, я все еще вольна называть себя спасительницей его души. Главное?— запастись терпением. И уметь ждать".