Глава пятнадцатая, в которой госпожа Суворова попадает в плохую компанию. (1/1)

Как-то раз Анвар-эфенди сказал за завтраком: "жена декабриста?— имя нарицательное". Столь скептическое замечание он сделал по отношению к мсье Яблокову, но прекрасная русская кадын, имея должный склад характера, не преминула выказать данное "нарицательное" качество немедленно по отношению к другим особам мужского пола.Так, вооружившись корзинкой с лепешками и термической чайной флягой, Варвара Андреевна совершила путешествие из дворца на соседнюю улицу, в одном из домов которой, по словам Армаам, находилось отделение стамбульской жандармерии.Охрана бойкую даму пускать не хотела, и Вареньке пришлось как следует пригрозить им ?влиятельным супругом, знакомым с самим султаном?. Стражи порядка не поверили, но девушку на всякий случай пропустили ?— мало ли что.—?Где же ваш друг? —?спросила Варя, протягивая корзину с продуктами сидящему на полу камеры горе-корреспонденту.—?Беллочка? А за него залог внесли. Меня, как видно, контора совсем забросила… А ведь я там тружусь гораздо дольше, чем он!—?В самом деле? —?Варя налила чай в жестяную кружку. Странный мужчина веселил ее. Неаккуратная подводка с его глаз еще не смылась, и девушка подумала, что тот вместо угля наскоро вымазался хной, не понимая, насколько въедливо это средство.—?Да, мадемуазель! Я встретился с ним здесь, в Стамбуле, совсем недавно! Меня невероятно удивила схожесть наших целей, и…—?И какова же ваша цель? —?барышня догадалась, что этому человеку стоит дать определенную тему для размышлений.—?Цель? О, слишком много можно сказать о ней! Да и я не главный ее защитник, об этом лучше спросить молодых наших единомышленников. Они, к сожалению, не очень умны, но в нашем деле это не важно,?— возразил он сам себе с лукавой улыбкой. —?С ними ?— как бы это сказать? ?— кашу сваришь. Нам требуются люди, которые слепо верят в то, что им говорят, и ни во что не вникают. Этих парней легко держать в руках. Стоит лишь указать им романтическую цель, дать почувствовать прелесть лихих авантюр, вселить в них убеждение, что сегодняшние границы тесны для них, и поощрить их честолюбивые устремления.Через десять минут непрекращающегося потока красивых слов, словно раскаиваясь в откровенности с незнакомой дамой, которую, как он понимал, ?бесполезно наставлять на путь истинный?, Арлина добавил:—?Жизнь?— это сплошное мошенничество!Споря с ним, Варя чувствовала, что тот не прав, но не находила в себе силы отстаивать истинные свои взгляды.—?В жизни, любезный Алина Карловна, должен быть какой-то смысл, люди же являются на свет вовсе не для того, чтобы только есть, пить и производить себе подобных. Должна же быть какая-то другая, возвышенная и более гуманная, цель!—?Вот об этом я и говорю! —?окончательно запутал девушку Арлина,?— человеку лень напрягать мысль, гораздо проще искать спасение от лжи и пошлости в бегстве от жизни… Он привык избегать глубоких мыслей, тяжелой внутренней борьбы и, так и не научившись думать, лишь предается иллюзиям и во всем сомневается. Не находя вокруг себя ни одного идейного течения, в правоту которого он мог бы поверить, человек видит, что за высокопарными словами его товарищей и учителей скрываются грязные сделки с совестью, и предпочитает уйти в мир собственной фантазии; но, поскольку жить одними иллюзиями все-таки невозможно, он становится жертвой собственных страстей и стечения обстоятельств! Он, человек, всегда был достаточно проницателен и понимал, что остальные только корчат из себя великих мыслителей, играют в героизм и самоотречение. Они же считают его беспринципным забулдыгой, нигилистом, который никогда не испытывает даже потребности во что-нибудь уверовать!—?А зачем вы женщиной переоделись? —?спросила вдруг Варя, прослушав, разглядывая свои пальцы, большую часть пламенного монолога, отчего только что пронесший в народ великую мысль корреспондент заметно сник.—?Женщина?— мудрое, нежное, загадочное существо. А восточная женщина во сто крат загадочней обычной. Я жажду показать всему миру, как чувственна ее природа, как восхитительно необычна ее душа! Ведь гарем, как я понял, ничуть ее не стесняет?—?А почему вы всё так обобщаете? —?не выдержала барышня,?— что вы думаете, что в гареме все женщины и девушки милы, влюблены и образованы? Чёрта с два! Каждая вторая, нет, допустим, третья хочет вырваться на свободу, стянуть чадру и работать наравне с мужчиной!—?То есть вы против гарема?—?Да нет же! Я не говорю, что я против, я говорю о том, что нельзя всех равнять на одного! Вы хоть с одной восточной женщиной беседовали? А выводы делали, основываясь не на фантазию, а на факты?—?Мадемуазель,?— ее собеседник грустно улыбнулся,?— но ведь всё так или иначе можно засунуть в определенные рамки. Англичан же все считают снобами, а между тем многие из них?— люди с открытой душой. Французов держат за нацию Казанов, но и среди этих людей хватает верных, любящих мужей. ?Все русские?— разгильдяи и пьяницы??— кричит Европа, а между тем я своими глазами видел русских мужчин, глубоко убежденных во вреде алкоголя. Но, обходя все это, мы исправно доверяем стереотипам. Разве же не это?— основа жизни?—?Жизнь полна контрастов,?— зачем-то повторила Варя некогда сказанную Анваром умную мысль.—?Весьма мудро,?— улыбка Арлины стала чуть теплее,?— а вы стихи пишете?—?Нет,?— Варя запнулась,?— а вы?—?Пишу, но не для дамских ушей,?— мужчина нехорошо прищурился,?— все хотел спросить, мадемуазель, кем вы во дворце приходитесь.—?Секретарем. —?отрезала Варя вовремя вспомнив о секретности положения своего начальника.—?Интересно,?— протянул он,?— разве законы шариата разрешают женщинам работать?—?Я православная! —?обиделась Варя.—?Но живете в чужой стране. Зачем?—?Мне кажется, это уже не ваше дело,?— насколько грубее, чем хотела, сказала барышня, делая большой глоток чая.—?Не сердитесь,?— Арлина подмигнул ей,?— я не хотел вас задеть. Просто мне горько видеть, как столь юная, во всех отношениях приятная особа тратит жизнь на разбирательство скучных бумаг.—?Меня все устраивает,?— сказала Варя, а затем добавила,?— а сами вы откуда будете?—?Из Житомира. Родился там, но давно переехал в Великобританию.—?Потому и назвались русским именем?—?Так точно. Англичане крайне доброжелательно относятся к рассказам "чужеземцев, принесших холод".—?Почему принесших холод?—?Сейчас расскажу,?— начал Арлина, и в его интонациях Варя невольно стала различать голос Анвара-эфенди,?— в древних восточных поверьях говорится: ?и пришли люди с севера, и принесли с собой холод...?—?Ничего не понятно.—?Это были покорители Сибири. По странному совпадению, в любом месте, достигнутом ими, начинались сильнейшие заморозки. Местные жители были в ужасе. Вот с тех пор и стали называться жители Руси-матушки людьми, "принесшими холод". А недавно, после выхода какой-то книги, ?— абсолютно дилетантской, на мой взгляд, ?— этот термин вошел в моду. Но вы,?— обратился Арлина учтиво к Варе,?— вы принесли мне тепло и безграничную заботу. Я должен отблагодарить вас. Свои сутки за хулиганство я уже отсидел, а это значит, что скоро меня выпустят.—?Поздравляю,?— промямлила девушка, не совсем понимая, к чему ведет ее странный знакомый.—?Спасибо. Так вот, я бы хотел пригласить вас сегодня на интереснейшее мероприятие! Можно сказать, на заседание поэтического кружка. Вы любите поэзию? Ах, нет, не отвечайте, это не столь важно! Будут песни, танцы, много еды! Я уверен, вам понравится! И своего угрюмого шефа можете взять с собой!—?Я… Я подумаю,?— сказала гордо Варя, дергая за колокольчик, оповещающий об окончании свидания.***—?Нет, нет и нет! —?отрезал Анвар, даже не глядя на свою помощницу.—?Но почему?! —?не отставала Варя.—?У меня нет времени. Через три дня приедет падишах, мне нужно уладить все незаконченные дела.—?Ну тогда я одна пойду!—?Ни в коем случае. Это опасно.—?Да что со мной случится?Порядком уставший от женского крика Анвар медленно повернулся к девушке.—?Что вы знаете об этом сборище? Кто там будет? Где это место? Вы все это потрудились узнать? Да и потом: что можно ждать от ряженого воришки?—?Он не воришка! —?топнула Варя ногой,?— он поэт, он?— мастер слова! Слышали бы вы, как он красиво говорит!—?Вот именно! —?настал черед Анвара повысить голос,?— говорит-то он красиво, а действует как? Как он поведет себя с вами наедине?!—?Не наедине! Мы будем в компании его друзей!—?Еще лучше! —?съязвил Анвар,?— почему же вы никак не можете понять, что в этой стране женщине опасно ходить в одиночку?—?А Арлина сказал, что не стоит придерживаться общественного мнения!—?Ах, Арлина сказал?! —?рыкнул Анвар, но тут же взял себя в руки,?— как там говорится у русских? ?Заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет?? Знаете что,?— лицо его приняло выражение враждебной отчужденности,?— делайте, что хотите. Но если что?— жалоб ваших я слушать не буду. А теперь разрешите откланяться, меня ждут дела.Не глядя, Анвар кивнул головой и быстро скрылся за дверью.—?Ну и пожалуйста! —?крикнула вслед Варя, со злостью сжимая кулаки.***Она стояла на перекрестке, совсем не зная, что делать и куда идти. О времени и месте встречи Арлина не посчитал нужным упомянуть, и девушке оставалось лишь слепо надеяться на случайную, ведомую роком встречу. Ей овладела неодолимая злоба к равнодушию Анвара-эфенди: как смеет он быть так безразличен, когда Варю приглашает гулять другой мужчина? Даром, что покричал немного… Вареньке даже захотелось вляпаться в какую-нибудь жутко некрасивую историю, только бы вызвать у почтенного эфенди хоть каплю нежности, хоть на миллиметр растопить лед, плотно сковавший его (как хотелось думать Варе) когда-то разбитое сердце.Раскрыв сумочку, Варвара Андреевна пересчитала деньги. Пять лир и тридцать курушей. Вполне достаточно, чтобы нанять извозчика на обратный путь.Приключение, намечавшееся вечером, показалось девушке похожим на то море, что видела она, гуляя с Анваром. Вначале оно пугало ее, а затем, при свете солнца и под влиянием речей эфенди, показалось ласковым, привлекательным. Глубина его манила, звала, завораживала…Колени барышни ослабли, и она хотела было опуститься на каменный бордюр, как вдруг кто-то окликнул ее.—?Вы здесь? Прекрасно!Арлина Карловна выглядел заметно свежее. Испачканный персиками платок исчез с головы, обнажив зачесанные с маслом на кривой пробор волнистые волосы. Одет он был бедно, но вполне опрятно, в светлые брюки и потертый на рукавах походный сюртук.—?Вы готовы? —?он предложил ей локоть.Одолеваемая страстью вершить этим вечером все на зло Анвару, барышня с удовольствием ответила.—?Готова на все!Кареты одна за другой на большой скорости неслись по улицам. Когда парапроходила Меджидекёй, девушка с деланной тревогой спросила спутника:—?Куда мы идем? Здесь так безлюдно!Вместо ответа Арлина подбежал к одному из экипажей и обратился к извозчику:—?Любезный, вези нас в Бююкдере*. Поскорей, если можно!Возничий им попался благоразумный: знай себе хлестал поводьями, даже не поворачиваяголовы. Лучи керосиновых фар, как огромные ножи, подсекали деревья по обеим сторонам дороги и валили их назад. На свежем ночном воздухе голова у Вари вначале как будто прояснилась от злобы, но потом от бешеной скорости снова затуманилась, и обрывки мыслей мелькали, как деревья по обочинам. ?Будь что будет,?— решила она. —?Да и что может быть? Ведь со мной Арлина, а он славный малый!? За себя Варя была спокойна и раз за разом признавалась себе, что не отсутствие Анвара, а какое-то неосознанно принятое ею решение придавало ей смелости. Но сейчас она не могла, а может быть, и не хотела задумываться о том, что это за решение.Проспект, на который выехал извозчик, оказался совсем безлюден. Добравшись до места, коляска остановилась, и Арлина, теребя воротник рубашки, помог своей даме сойти на брусчатку. Впервые за долгое время Варя пожалела, что не надела европейского платья: кафтан и шаровары, хотя и богато обшитые, всё же странно смотрелись здесь, у коней, в керосиновом свете фар и вывесок питейных заведений.—?Вот сюда, пожалуйста! —?тарахтел Арлина, открывая перед Варенькой поцарапанную деревянную дверь.Они вошли в кофейню, скудно освещенную свисающими сверху тусклыми фонарями. Крыши не было. Вместо нее над посетителями громоздились ветви столетних платанов, зачем-то обмотанные дряблой, порядком потрескавшейся рождественской гирляндой. В первом зале было почти пусто. В дальнем углу два злосчастных студента технического факультета монотонно зубрили лекции. У входа сидел бородатый софта** и, посматривая вокруг хитрыми глазками, курил наргиле (девушка выяснила, что именно так называлось то странное дымящееся приспособление, которое курили во дворце визиря все мужчины).Вареньке на секунду сделалось страшно: темное, сырое место напомнило ей ту болгарскую таверну, в которой так вовремя оказался титулярный советник Фандорин.?Г-глупо себя ведете. Это р-раз??— начал было крякать сиплый Эрастов баритон, но Варя не сдалась:—?Прочь из моей головы! —?шикнула она, на что Арлина как-то странно ухмыльнулся.Официант в белом переднике повернул выключатель. Желтым светом вспыхнули лампочки, подвешенные на проволоке между деревьями. В кофейню, громко споря, вошли четверо мужчин и сели за соседний столик.—?Вы тоже здесь? —?удивился один из пришедших?— низкорослый, с нервными движениями. И тут же добавил:?— Ну и глупый вопрос я задал! Видно же, что вы здесь. Подобное только у нас, турок, возможно: задать вопрос, который заведомо не нуждается в ответе. Скажите, на каком еще языке можно проговорить несколько часов кряду и ничего дельного при этом не сказать? Только на турецком!Второй, тоже небольшого роста, сощурил глаза,?— за толстыми стеклами очков невозможно было определить их цвет,?— и спросил своего спутника:—?А ты не замечаешь, что твоя тирада служит лишним доказательством этой особенности нашего языка?—?О господи, опять начались умничания,?— поморщившись, пробормотал Арлина,?— прекратите, братцы! Тем более, я сегодня не один.Все четверо неоднозначно уставились на Варю.—?О-о,?— протянул третий, совсем, как когда-то приветствовал Вареньку великий визирь,?— аншанте, ханымэфенди! Где ты нашел такую красавицу, Арлинка?—?Эта нимфа спасла меня от голодной смерти! Я обязан ей всем, и даже больше!—?Хватит разглагольствовать,?— оборвал четвертый,?— официант, ракы всем!Приятели тихонько рассмеялись. Двое из вновь пришедших упорно отмалчивались.Арлина наклонился к одному из них и о чем-то тихонько спросил. Тот утвердительно кивнул, и мужчина повернулся к своей знакомой:—?Все в порядке. По крайней мере, сегодня вечером мы гуляем на славу!Варя сокрушенно вздохнула: новость не очень ее обрадовала.Зашумела входная дверь, и сквозь клубы табачного дыма Варя разглядела человек двадцать вошедших. С большинством из них она в иных обстоятельствах никогда бы не стала иметь дело, но теперь, когда внимание отсутствующего эфенди было так важно для нее, Варвара Андреевна почтительно заулыбалась и принялась так нелепо хихикать, что через пару минут опротивела сама себе. Напротив двери за большим письменным столом уселся высокий блондин средних лет с лошадиной челюстью и такими же, как у Арлины, зачесанными вьющимися волосами. Очевидно, он и был председателем этого импровизированного общества. Пожилой круглолицый человек с узенькими глазками и редкими волосами, сидевший рядом с председателем в старомодном темно-вишневом сафьяновом кресле, принялся произносить горячую речь, мерно рассекая рукой воздух, будто читал наставления или отдавая приказания.—?Это очень известный в прошлом человек,?— заговорил Арлина, пододвигаясь ближе к девушке,?— он занимал важные государственные посты, сейчас на пенсии. Но по-прежнему любит верховодить. Слушайте внимательно, у него отлично подвешен язык.В душе Варя понимала, что никаких высоких постов этот старик никогда не занимал, но безумие, охватившее нежную душу, было слишком велико, чтобы ему противиться. Поскольку разговоры шли по-турецки, барышне оставалось лишь скучать, подперев голову локтем.Вновь пришедшие расселись, и оратор продолжал свою речь. Он говорил долго иобо всем. Трудно было понять, что, собственно, он пытается доказать, настолькоразличные темы он затрагивал. Он коснулся и ремонта стамбульских мостовых, ипосещения баров турецкими студентами, обучающимися в Европе, и обеспечениякрестьян медикаментами, и экспорта табака в Германию, но больше всего, конечно, этот чудо-соловей пел о русско-турецких отношениях. Варя не слушала, но термины, турецкие, однако вполне прозрачные для понимания, больно резали слух, грозясь разжечь в этом забытом богом месте новый международный конфликт.—?Как вас зовут, милочка? —?сопливая бородка одного из членов сборища неприятно защекотала Варино ухо. Она отодвинулась.—?Варвара Андреевна Суворова.—?Русская кадын среди нас! —?завопил тот, опрокидываю очередную рюмку,?— налейте ей скорее ракы!—?Но я не пью…—?Давайте, милочка, давайте!Известный уже Варе официант принес из буфета две бутылки ракы, немного сыра, хлеба и баночку сардин.От противного анисового привкуса турецкой водки Варю едва не вырвало. Ей очень не хотелось пить эту гадость, но что-то в голове продолжало держать целью совершать любое действие на зло ?неразумному? Анвару. Зажав нос, Варя жестом попросила налить ей вторую рюмку и неловким движением залпом проглотила обжигающий крепкий напиток.—?Ай да кадын! —?заулюлюкал кто-то рядом, но Варя не обратила на это никакого внимания.Нихад-бей (так звали круглолицего старичка), чтобы развеселить сидевшую в глубоком молчании компанию, принялся было острить. Но, кроме девушки в углу, покинутой своим кавалером и желающей присоединиться к сомнительной компании, никто не смеялся. Арлин возобновил разговор с друзьями, то и дело случайно под столом касаясь Вариной руки, Нихад-бей стал что-то рассказывать своей стриженной совсем коротко даме в очках и платке, которую Варенька сначала не заметила. Все они осушали рюмку за рюмкой. Варя пила медленно, без всякого удовольствия, злясь на саму себя, с горькой улыбкой, точно безмолвно укоряя кого-то, а вернее?— себя.—?Куда вы, мадемуазель? —?спросил вдруг Арлин, когда Варя встала из-за стола.—?Мне нужно привести себя в порядок.Мужчина молча указал ей на дверь у дальней стены.Когда Варя открыла ее, резкий аммиачный запах ударил ей в лицо. Все, даже стены, было в этой комнате желтого цвета. Слева над двумя умывальниками висело мутное зеркало, справа были две маленькие двери. Взгляд девушки случайно упал на зеркало. Лицо, позеленевшее, но все то же, смотрело на мир такими же мутными, как само зеркало глазами, и Варя невольно отшатнулась. Ей подумалось, что вместо нее, после стольких рюмок ракы и совершенно утраченной репутации порядочной девицы должно отразиться нечто уродливое, но лицо Вари не изменилось. Это отчего-то пугало.Умывальники были грязные. Варвара Андреевна не решилась прикоснуться к лежавшему в мыльнице серому куску и просто ополоснула руки водой. Липкое, мокрое полотенце, висевшее между тазами, вызвало в ней чувство крайней брезгливости.Дверь неожиданно распахнулась. Уставшая и желающая поскорее оказаться подальше от этого места Варя ожидала увидеть даму в очках, но в узком проеме, сверкая дырками вместо зубов, показался Арлина Карловна. Он притворился удивленным.—?О, мадемуазель! Извините, пожалуйста!Варя не ответила и хотела было выйти в зал, но он преградил ей дорогу.—?Я очень огорчен, мадемуазель.—?Чем? —?не подумав, спросила она.—?Недостойным поведением моих приятелей. Мне, честное слово, крайне неприятно… Такой даме, как вы, да предложить водки…?О господи! Какой же он пошляк! —?подумала Варенька, пятясь к стене. —?Он же видел,что я пошла сюда. А еще прикидывается удивленным?.—?А я,?— продолжал Арлина со свойственной ему интонацией,?— я как писатель и как человек, знающий людские души, сразу понял, что в этот вечер здесь разыгралась трагедия самолюбий. Я мучаюсь так же, как и вы!С каждой фразой он подходил к Варе все ближе. Девушка не замечала, что ее молчание придает наглецу смелость. ?Знаток человеческих душ? принимал раздумье молодой женщины за признак внутренней борьбы, которая, разумеется, решится в его пользу. Он ведь, в конце концов, даже не рассчитывал, что такая женщина, как Варя, референт высокопоставленного чиновника, не задумываясь и не ломаясь, поедет с ним коротать вечер. А когда она согласилась, то сразу сложил в своей голове два и два и понял, что при другом, более пикантном предложении, она также сопротивляться не будет.Протягивая вперед руки, Арлина несколько раз коснулся пальцев Варвары Андреевны, и от одних только этих прикосновений в нем закипела кровь ?— так долго он сдерживался. Замычав, корреспондент схватил девицу за плечи. Варя отшатнулась и уперлась спиной в стену, желая закричать, но мучаясь болью в горле от резкого аммиачного запаха. Арлина привычным движением быстро поднес руки к лицу, словно защищаясь от пощечины. Но, заметив, что Варя по-прежнему молча смотрит на него, сделал шаг вперед.Он снова положил руки ей на плечи и почти вплотную приблизил к ней свое лицо.Похоть, угроза, опьянение?— все это одновременно отражалось в его мутном взгляде.Барышня, как загипнотизированная, не могла оторвать глаз от этой казавшейся теперь отвратительной рожи. Ее мутило от запаха водочного перегара, от вида листочков петрушки, прилипших к бледным деснам, но она по-прежнему неподвижно стояла, прислонившись спиной к стене, погружённая в свои мысли. Как прав был Анвар, не позволяя ей прийти сюда! Как бесконечно прав! Противные слезы жалости к себе скопились в уголках глаз, и Варя измученно прищурилась. Она готова была выполнить любое, даже самое сложное и скучнейшее поручение эфенди, только бы все это прекратилось. Ей был бы слаще меда даже короткий кивок в ее сторону, лишь бы сейчас Анвар был здесь и положил конец всему творящемуся безумию…Видя, что Варя продолжает молчать, Арлина Карловна осмелел и попытался былообнять ее за шею, но неожиданно покачнулся, как от сильного толчка в грудь. Его тщедушное тельце, как елочная игрушка, зашаталось, удерживаемое на весу рукой в изящном манжете. С треском вылетели на кафельный пол последние прогнившие зубы. Ухнул звук удара, и тело, только что столь развязное, как тряпичная кукла отлетело к противоположной стене. По штукатурке расползлась широкая алая полоса.—?Шарль… —?только и смогла вымолвить Варя, прежде чем окончательно лишиться чувств. Карета спускалась по извилистой дороге. Впереди над головами Вари и ее спутника виднелась темная рябь. Светало. Ровное, тяжелое и сверкающее, как ртуть в гигантской чаше, море резко пахло солью и водорослями. Кони тихо шли, спотыкаясь о камни разбитой набережной.Варя привыкла к тому, что в такие минуты Анвар начинал свои бесконечные рассуждения, и ждала, что он заговорит. Но теперь она ждала этого с невольным протестом. Ей страшно было представить его ледяной тон, которым он будет звать ее по-формальному ?— "госпожа Суворова".—?А, вы очнулись,?— прозвучало что-то над головой, и Варя поняла, что щека ее упирается в обивку сидения визиревой кареты.—?Вам опять пришлось спасать меня,?— промямлила девушка, но ее перебили:—?Да молчите уж, госпожа Суворова. От вас так разит перегаром, что о количестве выпитого мне страшно предположить. Я ведь предупреждал вас… Так нет, загадочная русская душа засиделась в светлице! Приключений решили поискать? Поздравляю, еще немного, и вы бы их нашли. Вы что же думали, я бы всерьез позволил вам разгуливать в столь сомнительном обществе? Я следил за вами, и слава богу. И молите Бога, чтобы обо все не узнал Мидхат-паша. Сегодня вы действительно опозорили меня, барышня…Варя заплакала. Слезы были скупыми, но жгли лицо хуже спирта, теперь отвратительной бурей скрутившего ее живот.—?И прекратите реветь. Вот, возьмите,?— Варины пальцы коснулись чистого платка,?— думаю, воспитательная беседа тут бессильна. Но хочу предупредить, что если подобная выходка еще хоть раз повторится, то я вынужден буду отправить вас в Петербург.Барышня совершенно не слушала его. Она с нескрываемым обожанием смотрела то на руки, то на колени своего начальника, с ужасом понимая, что случилось бы, если бы тот не оказался рядом.—?Спасибо, —?шепнула она, глотая остатки слез.Уже утром, не дождавшись помощницу к чаю, Анвар постучал к ней в комнату, но лишь затем, чтобы осторожно заглянуть, будучи незамеченным. Варвара Андреевна спала за трюмо, разметав волосы по страницей толстой, пожелтевшей в уголках книги. Анвар приглядеться: кадын убаюкали ?Основы ориентального этикета?.Он улыбнулся. Злиться на Варю он посчитал ненужной тратой времени, но, подсчитав убытки в его временном запасе, справедливо рассудил, что бойкую барышню стоит отвлечь сложной и очень скучной для нее работой.Дверь в апартаменты Вареньки вновь была закрыта.На день, оставленный для подготовки города к прибытию халифа, во дворце визиря воцарился покой.