Часть вторая, в которой госпожа Суворова все пропускает мимо ушей. (1/1)

Едва не упав на пыльный мешок из-за слишком длинного подола, Варя посчитала, что подобных неприятностей за последние несколько минут с ней случилось слишком много. Турецкий интриган тянул ее через переулки, дворами, уводя в ту часть города, где выстрелов не было слышно. Их, к слову, уже почти не было, только где-то на севере, на широких улицах, кто-то чернил порохом воздух.Очередной залп рявкнул где-то поблизости, заставив Варю негромко вскрикнуть.—?Вам страшно? —?Анвар не обернулся, но Варе показалось, что он улыбается. Ей очень захотелось немедленно сказать турку что-нибудь колкое, дабы выбить из него всю спесь, но вместо этого девушка лишь крепче сжала его руку.Набережная Султан-Капусэ пустовала. Жители разбежались кто куда, побросав всё: товары, ящики, вещи. Внезапно развернувшаяся кампания не задела только извозчиков. Ряд повозок стоял неподвижно, поджидая путников. Лошади били копытами, поднимая в воздух столпы пыли и мелких опилок, дергались, ржали и гремели сбруей, когда где-то рядом слышался выстрел.Варя инстинктивно потянулась к открытым повозкам, но Анвар прервал этот жест, подтолкнув спутницу к ряду с темными закрытыми экипажами. На попытку возразить турок лишь устало пояснил:—?Я всегда так езжу. Путешествовать на медленных открытых таратайках в нашей ситуации просто опасно,?— он подошел к одной из мрачных карет и нетерпеливо рванул дверцу,?— залезайте и не упрямьтесь. Или вы передумали ехать?Окончание фразы ?со мной? Анвар не сказал вслух, лишь губы его дрогнули в такт этих слов, и это примерное молчание показалось Варе неприемлемым.—?Ну вот еще,?— барышня хмыкнула и, отказавшись от руки Анвара, запрыгнула в экипаж.Жахнул хлыст, и сидящие на бордовых сидениях беглецы почувствовали мерные толчки на ухабах дороги пригорода Константинополя.Смотреть в окно Варя почему-то боялась. В городе не прекращались редкие выстрелы, высыпавшие разом на улицу мирные жители шумели и толпились, паникуя и мешая карете ехать дальше. Что-то стучало по двери, стенкам, даже в крышу будто летели мелкие камни. Через некоторое время шум стих, и девушка поняла, что экипаж выехал на проселочную дорогу. Брусчатки на ней не было, а ухабы и колдобины расширились, отчего лошади перестали спотыкаться и теперь шли, скоро и мерно перебирая сколотыми за годы копытами. Городской хаос сменился плавной тряской, как если бы уверенный наездник перевел в галоп плетущуюся рысью лошадь.Колеса стучали по дороге, но в усиливающейся, размывающей сознание вечерней жаре этот звук становился всё тише. После получаса в пути Варя решила отодвинуть шторку, и в глаза ей больно вонзился солнечный свет. Стекло нагрелось так, что обжигало кожу. Спрятав руки за складкой платья, Варя осторожно толкнула створку и с упоением подставила лицо легкому душистому ветерку.Пейзаж переменился: густая зелень начала постепенно отступать, а те ее участки, что встречались, состояли, в основном, из небольших цветочных полян. Их тонкий аромат особенно остро ощущался в такую знойную погоду, и Варя с наслаждением вдыхала его полной грудью. Ей удивительно легко дышалось в эту минуту, несмотря на нетипичную для этого времени года удушающую жару.Внезапно Варя почувствовала на себе пристальный взгляд. Анвар (имя Шарль всё же нравилось Вареньке больше) сидел у другого окошка, сложив руки на груди и надвинув на лоб неизвестно откуда взявшуюся феску. Варе никогда не нравился этот головной убор: он напоминал ей плохо испеченный пасхальный кулич, который нерадивая хозяйка забыла полить глазурью. Но даже в этом нелепом, по мнению барышни, атрибуте турецкого костюма Анвар-эфенди умудрялся выглядеть элегантно. Впрочем, это всё еще могли быть смутные отголоски образа французского журналиста.—?Вы меня слушаете, мадемуазель Барбара?За своими мыслями Варя не сразу заметила, что почтенный эфенди уже несколько минут что-то ей говорит.—?Простите…—?Я говорю, что когда я буду представлять вас Мидхат-паше, вам следует вести себя несколько… Скромнее.Поскольку причину, по которой она должна быть скромнее, Варя благополучно прослушала, она решила, что наилучшим выходом их ситуации будет опять обидеться.—?Да полно вам,?— Анвар хитро взглянул на отвернувшуюся девицу,?— не дуйтесь. Глупо игнорировать проблему собственной безопасности. От этой встречи, можно сказать, зависит ваше будущее. Женщин и европейском мире редко берут на серьезные государственные должности, что уж говорить о Порте. Да да, и не сопите так скептически, секретарь советника?— должность, до которой любой чиновник-мелкая сошка годами тянется. И, заметьте, чиновник-мужчина. А вы — женщина, к тому же без должного образования, к тому же иностранка, к тому же...—?Вы возьмете меня секретарем? —?Варя, казалось, вновь пропустила все доводы Анвара мимо ушей. От обиды не осталось и следа.—?Вы же сами меня просили! Или вы хотите быть горничной? —?турок улыбнулся, глядя на румянец невероятно смущенной барышни,?— уж простите, я вам приврал тогда, в хранилище: в Турции нет такого понятия, как горничная. У мужчины, если он достаточно состоятелен, есть хизметчи, камердинер по-вашему. Он выполняет не только мелкие домашние поручения, но и управляет частью хозяйства.—?А у вас есть этот… ну этот?—?Есть. Когда-нибудь я вас с ним обязательно познакомлю. Замечательный человек, должен сказать. Помнится, однажды…Дальше Варя опять не слушала. Ей почему-то не верилось, что этот человек, этот убийца и интриган, может преспокойно жить в своем доме, иметь слугу и вообще вести обычное, бренное существование, пить кофе по утрам, читать газету, носить халат и стряхивать пыль с трюмо или секретера. Конечно, если бы сейчас перед Варей сидел не Анвар-эфенди, а господин д’Эвре, таких вопросов бы не возникло, но д’Эвре не было, а турецкий советник все меньше и меньше становился на него похожим.Турецкий советник тем временем давно сменил тему.—?Думаю, стоит заехать в банк. При мне ни куруша, а вас еще нужно привести в порядок.Варя вздрогнула.—?Что вы имеете в виду?—?У вас с собой есть шаль, платок, шарф, что угодно подобное?Девушка отрицательно покачала головой.—?Я так и думал. Мадемуазель, вам нужно что-то, прикрывающее ваш куафёр.—?Чем вас моя прическа не устраивает?!Анвар усмехнулся в усы.—?Меня она устраивает в полной мере, но вы находитесь в мусульманской стране и идете к визирю этой страны на прием. Как думаете, кто больше расположит пашу к себе: вздорная Европейская девочка или женщина, чтущая традиции государства, в котором решила остаться?Варя покипятилась с пять секунд, а потом задумалась: ведь Анвар-эфенди прав, как ни неприятно было барышне это признавать. Одна часть ее души соглашалась с турком, смиренно принимая все условия его игры, вторая часть Вари неистово сопротивлялась такому самоуправству и тирании по отношению к представительнице лучшей половины человечества, а третья задумалась над вопросом, внезапно вставшим поперек женского мышления:—?Но если у вас нет денег, как же вы собираетесь расплачиваться с извозчиком?—?Никак,?— Анвар пожал плечами,?— этого не потребуется.—?Но как же…—?Госпожа Суворова, вы крайне ненаблюдательны. Неужели вы до сих пор ничего не заметили? —?как будто специально, Анвар сдвинул феску немного на бок.—?Это что, ваш экипаж?—?Не мой, Мидхата-паши.—?То есть получается, что он заранее знал о побеге? И о хранилище знал? И дырка в полу?— дело рук его людей?—?Феноменально. Вашей дедукции может позавидовать даже наш молодой старичок Фандорин.—?Перестаньте ёрничать, — обижаться Варе надоело, и она лишь устало отвернулась к окну. Кустарники постепенно сменялись каменными постройками, с каждым метром становившимися больше, собиравшимися кучнее, складывающимися в улицы и целые кварталы."Как же не ерничать, Варвара Андреевна",?— в голове настойчиво шумел голос вышеупомянутого "юного старичка",?— "поддались минутному порыву и желанию новых, экзотических приключений?— это раз. Кажется, подобное желание вас однажды чуть не погубило. Стали канючить, как ребенок?— это два. Увязались за убийцей, наговорившим вам когда-то слащавых комплиментов?— это три. Ведете себя неэтично по отношению к этому самому убийце, который, хоть и скор на расправу, носится с вами, как с писаной торбой?— это четыре?Варя зашипела, заставляя назойливого титулярного советника в своей голове замолчать. Анвар же сделал вид, что ничего не слышал.Остальные десять минут ехали молча. Экс-корреспондент надвинул феску на глаза, сосредоточившись на чем-то своем, а Варя смотрела через маленький просвет в темных шторах на улицу, где, совсем забывшись мраком, вспыхивал по отдельным искрам незнакомый барышне древний город Константинополь.