Глава 8 (1/1)
В те выходные им так и не удалось толком пообщаться – Ирена была занята, а в следующие ему вообще не удалось выбраться к отцу. Он весь извелся за эту неделю. У него остался в душе неприятный осадок после той прогулки по пустынной дороге, и он не сомневался, что примерно такой же осадок остался и у Ирены. Ян так хотел увидеться с ней, поговорить, извиниться за своё идиотское поведение… чтобы всё опять встало на свои места, было как раньше, чтобы не возникло между ними никакой отчужденности, и чтобы Ирена не стала думать о нем хуже, чем прежде. Этого Ян бы не вынес. Ждать следующей пятницы было так нестерпимо долго, и в середине недели он, наконец, не выдержав, набрал иренин номер.— Алё, — сказал Марек.— Марек, привет. А Ирена дома?— Не-а.— Слушай, Марек, ты не можешь мне сказать одну вещь?— Могу. А какую вещь?— В какой школе Ирена учится? Мне очень нужно её увидеть.В трубке повисло молчание.— Марек, ты там? Она что, просила тебя не говорить?Яну показалось, что прошла целая вечность прежде, чем Марек наконец ответил:— Ни в какой…— Как это?— Она работает.Ян обдумывал услышанное. Потом осторожно спросил:— А… сколько ей лет?— Семнадцать. Ян, а мне ей передавать, что ты звонил?— Не надо, Марек. Не передавай.Положив трубку, он, как оглушенный, остался стоять в прихожей, уставившись на тумбочку с телефоном. Лучше бы он не звонил и ничего не спрашивал. Меньше знаешь – крепче спишь. Ох, не надо про спанье…Он чувствовал опустошенность, сильную обиду и что-то ещё, не менее угнетающее, чему не мог подобрать названия.Зачем Ирена темнила, заставляя его думать, что учится в школе? Могла бы правду сказать. Держала его за какого-то идиота, и продолжает держать дальше. А он ещё предлагал уроки за неё сделать… Идиот, он идиот и есть.Из-за врожденной неторопливости и некоторой медлительности он не так быстро привыкал к новому, гораздо спокойнее чувствовал себя в сложившейся, привычной обстановке, и ему приходилось нелегко, если эта привычная обстановка вдруг переворачивалась с ног на голову. Что и произошло сейчас.Что касается этой разницы в возрасте – в три года, как выяснилось – то четырнадцатилетнему Яну она показалась просто пропастью. Он по умолчанию принял Ирену за свою ровесницу, и теперь она предстала перед ним недосягаемо взрослой, а он сам показался себе маленьким, наивным и глупым, как никогда. Самое ужасное, что больше он не сможет общаться с ней как раньше – будет постоянно чувствовать разницу между ними и непонимание пополам с обидой оттого, что ему морочат голову.А если всё-таки не подавать виду и вести себя, будто ничего не случилось?Первый раз за долгое время он ждал пятницы не с нетерпением и радостью, а с каким-то неприятным сосанием под ложечкой.— Ян, какой-то ты не такой сегодня. Что случилось?Вести себя как ни в чем не бывало что-то не очень получалось. Ирена его насквозь видела.— Ян, не молчи, пожалуйста. Скажи что-нибудь.Ян кусал губы. Нет, не получится у него притворяться. Нужно всё прояснить, по-другому никак.— Ирена, а зачем ты меня обманывала? – тихо спросил он. – Что в школе учишься, и что… и сколько тебе лет.Сказав это, он весь сжался, ожидая, что она сейчас возмутится, рассердится, наорет на него. Или сначала удивится его осведомленности, а потом всё равно наорет.Она вдруг как-то странно рассмеялась.Он удивленно повернул голову.— Что тут смешного, Ирена?— Разве я тебя обманывала, сколько мне лет? Я тебе вообще этого не говорила.— Почему?— Что значит "почему"? Потому что ты не спрашивал.— Я решил, что ты такая же, как я.— А теперь оказалось, что я не такая?— Да. То есть ты… нет…Ян запутался и умолк.— Ян, ты что, прежде, чем познакомиться с человеком, выясняешь, сколько ему лет?— Нет, но…— Да к тому же, если б ты узнал об этом с самого начала, то вообще бы испугался, и не стал бы даже ко мне приближаться. Ты и так-то от меня шарахался вначале.Ян хотел возразить, но лишь опустил голову. Да, это правда, так всё и было.— Ян, объясни, что тебя сейчас-то смущает?— Что ты считаешь меня маленьким.— Угу. А ещё что?— Что будешь ко мне относиться как к… кому-то вроде Марека. И вообще, что ты – это ты… а я – это я.— Ну и дурак же ты, Ян. Надо было в самом деле раньше тебе правду сказать, пока ты не начал моего брата допрашивать. – Она покачала головой. – Ты иногда ведешь себя так, будто у вас с ним одна извилина на двоих.— Если я такой тупой, почему ты со мной до сих пор дружишь? – Ян смотрел прямо перед собой остановившимся взглядом. Потом глухо сказал: – Как только ты найдешь себе кого-то лучше меня, то сразу к нему уйдешь. А про меня даже не вспомнишь.— Что?..— А про меня даже не вспомнишь, — повторил он, как заведенный.Ирена схватила его за плечи.— Что ты бредишь? Не ту таблетку сжевал?Ян вспыхнул и сжал кулаки.— Не смей!— А вот посмею. И что ты тогда со мной сделаешь?Он медленно разжал пальцы. Конечно, он ничего не сделает Ирене, как она может предположить…— Ты ничего не знаешь!— А тут и знать нечего.Задетый словами про не ту таблетку и растерянный оттого, что разговор не получался и что всё катилось куда-то к черту, он сказал то, что в нормальном состоянии никогда бы не пришло ему в голову. Но сейчас его состояние было далеким от нормального.— А может, тебе нравлюсь совсем не я, а мой отец?..У Ирены отвисла челюсть. Кажется, сначала она подумала, что ослышалась. Когда же слова Яна до неё дошли, на что ей потребовалось несколько секунд, она вдруг размахнулась и влепила ему такую затрещину, что у него зазвенело в ушах и чуть шапка с головы не слетела. Слегка помотав головой, он молча стоял, прижимая тыльную сторону ладони к пылающей щеке. Осмелился взглянуть Ирене в глаза и тут же пожалел об этом. Лучше бы она ещё раз ударила его, чем смотреть такими глазами. Потом она медленно произнесла:— А я думала, что ты мне друг.— А я думал… что я тебе больше, чем друг.С этими словами он повернулся и, спотыкаясь на промерзшей, твердой, как камень, земле, медленно побрел прочь.До дома он добирался, как в бреду, и чуть не попал под машину по пути. Она с визгом успела затормозить, но всё равно толчка бампера хватило, чтобы сбить его с ног. Перепуганный водитель кричал что-то про отсутствие у кинувшегося ему под колеса пешехода мозгов и желания ещё пожить на этом свете. Крики эти доносились до Яна как сквозь слой ваты. Он просто поднялся и побрёл дальше. Да, наверное, у него не осталось ни того, ни другого, но ему уже всё равно, пусть только его оставят в покое.