Hair (1/1)

—?Нет. Я не могу. Я больше не могу.Голос Пелле, хриплый и какой-то простуженный, Евронимус услышал сразу.Ни отвечать, ни начинать жить этот долбанный день не хотелось. Швед лежал к нему спиной, и Евронимус незаметно приоткрыл глаза, всмотрелся в темноту сквозь ресницы. Она была по-рассветному больной и блеклой: почти ничего не было видно, по углам шевелились тени, но тусклый заоконный свет всё равно резал глаза. Если на такой посмотреть, обратно уже никак не уснуть.Чёрт…Шведу повезло, он после трех дней бессонницы отрубился ещё ранним вечером, а Евронимус так и сидел. Отвечал на письма, смотрел какое-то дерьмо, часа три подбирал новые рифы: преобразователь остался только один, они делили его как могли, но времени на гитару всё равно стало меньше?— хотя для вокала он не подходил вообще, а денег на новый не было.Да ни на что их не было, этих денег.Сил?— тоже не было.Совсем.Евронимус потёр глаза, пытаясь проснуться.На месте Пелле с его депрессией он бы уже давно вскрылся. Не удивительно, что тот стал резаться глубже и без всякого повода…—?Что ты не можешь?Евронимус перевернулся на другой бок, почти уткнулся в чужую спину, накрыл ладонью макушку.Пальцы запутались в слипшихся волосах.Они были холодными, влажными и какими-то посеревшими, словно их изваляли в грязном снегу.Мать его! Когда этот несчастный вообще успел из дома выскользнуть, если он всё время следил и спал от силы час, да и то в полглаза?—?Пелле… —?Евронимус потряс шведа за плечо, чтобы тот окончательно проснулся, и тут же подмял под себя, уселся сверху. Тот сдавленно охнул, но ничего не сказал и снова закрыл глаза.—?Спать хочешь? —?он наклонился к самому лицу и мягко провёл ладонью по голове, перебирая светлые пряди. —?Так вот я тебе не дам. Пока не скажешь, какого чёрта ты опять шатался по лесу ночью.—?Я не шатался,?— швед дёрнулся и слабо пихнул его в грудь. —?Слезь. Я не хочу сейчас.—?Я тоже не хочу. Но ты шатался, меня-то не обманывай. Волосы мокрые, все в какой-то грязной хрени… а я просил, мать твою, не лезть ко мне после этих твоих закапываний и не гулять, сука, в дождь… а это что? —?он потянул за одну из прядей, снял что-то с волос и поднял повыше, демонстративно рассматривая на свету. —?А это лист. Сухой,?— он посмотрел на Пелле сверху вниз и сложил руки на груди. —?У тебя листья в волосах. И ты говоришь, что никуда не ходил… Ну какого чёрта, Пер? Просто зачем? Куда ты вообще забрёл, если там снега с метр и дождь лил всю ночь?Тот промолчал, нахмурился и снова дёрнулся, пытаясь сбросить норвежца со своих бёдер.—?Не сиди так. Это бесит, когда не хочется.—?А я не сижу. Я вообще вон там стою,?— Евронимус качнул головой в сторону окна, карикатурно нахмурился и заёрзал, устраиваясь поудобнее. —?Ты не шатался по лесу, я не сижу на тебе. Все честно… так. Стоп.Норвежец резко наклонился, запустил руку под матрас и, прежде чем Пелле успел схватить его за запястье, выудил обратно пустую ладонь.—?Наш с тобой нож был здесь. Я тебе даже кое-что обещал,?— он медленно провёл ладонью по груди, прикрыв глаза. —?Если ты не будешь выпендриваться и творить дичь. То есть, если не прекратишь резаться нахер?— пока ты не на сцене. Ты мне пообещал. И ты мне солгал,?— Евронимус нехорошо сощурился, поглаживая шведа по голове, и резко сорвал с него одеяло.Грудь, выпирающие рёбра, впалый живот, сложенные крестом руки?— всё изрезано, измарано багровыми разводами и покрыто корками запёкшейся крови.Дьявол…Он с силой провёл ладонями по лицу.—?Лучше уж просто молчи…—?Мне тебе сказать нечего. Я больше не… —?голос Пелле, и без того бесцветный, оборвался каркающим кашлем.Он снова закрыл глаза, тоже спрятал лицо в ладонях.Норвежец вздохнул.Он тоже больше не мог.Хотелось забить на всё это дерьмо, просто лечь рядом, зарыться лицом в эти золотистые волосы,?— пусть с листьями, пусть в земле,?— вжаться в изрезанное тело,?— пусть и на дне могилы,?— и так лежать, закрыв глаза. И больше никогда не открывать.Лучше бы этот дурацкий швед его изрезал, а не себя.Во сне придушил.Застрелил.Затрахал до смерти,?— наверное, он вообще на это дрочит.Но не так.—?Пелле. Пожалуйста. Не так.—?Что?..Евронимус отнял руки от лица и посмотрел на шведа. Глаза у того были красными, лицо?— острым, в серых разводах, волосы напоминали гнездо.Смотреть было тяжело?— в горле от этого что-то сжималось.—?Прекрати, Пер. Я не выдержу. Правда,?— он скользнул по чужому лицу кончиками пальцев, и Пелле едва заметно дёрнулся?— словно хотел прижаться к ним щекой, но передумал.—?Прости,?— швед пожал плечами. —?Я постараюсь.Евронимус видел, как тот попытался улыбнуться, и какой мерзко-вымученной получилась эта улыбка.Он улыбнулся в ответ,?— ещё хреновее, чем швед,?— скатился с него прямо на пол, вскочил и потянул за руку, пытаясь поднять.—?Закончили с драмой, давай вылезай. Я ещё в конце марта обещал родителям заглянуть, но мы с тобой чуть друг друга не замочили, сам помнишь… да чтоб тебя, не смотри ты так! Решили уже всё…—?Я останусь,?— Пелле попытался вывернуться и откатиться в угол, но Евронимус снова дёрнул его на себя, почти стащив с матраса.—?После этой выходки?— не останешься. Один ты тут торчать не будешь, а то еще кишки себе выпустишь втихаря. Мы едем вместе, где-то вечером?— так что ещё есть время на репетицию и на кладбище. Преобразователь твой, я и так всю ночь играл… Поднимайся нахер!***—?Я говорил тебе, я не… —?Пелле прикрыл глаза и откинул голову назад, подставляя лицо под воду и как бы случайно открывая горло. Евронимус хотел что-то ответить, но только мазнул губами по мокрой коже и зарылся руками в чужие волосы. Они были тёмными, тяжёлыми, и с них капала вода?— и от них больше не пахло ни землёй, ни кровью.—?Знаешь… сначала я хотел, чтобы ты покрасил их в чёрный, но не смог попросить. Даже в тёмных ритуалах нужна свеча, лучик чего-то светлого. Будешь для меня чем-то таким…Норвежец обнял его со спины, прижал к себе,?— так, что руки скользнули с груди на бёдра,?— потянул куда-то назад и вниз, заставляя сесть между своих колен и спрятаться под струями тёплой воды.—?А у тебя краска смывается… что ты делаешь?Швед дёрнулся, но так и не отодвинулся, только сильнее прижался спиной к чужой груди?— словно замёрз.—?Сам видишь, что.Евронимус опустил голову ему на плечо,?— так, что чёрные волосы смешались с золотыми,?— снова провёл губами по коже, позволил рукам скользнуть на живот, почти спустился ниже?— и передумал, убрал руки.Одна ладонь мягко обняла чужое горло, другая снова скользнула на бедро, царапнула изнутри.Швед тихо ахнул, напрягся?— и тут же обмяк, уронил голову на грудь.Евронимус замер, усмехнулся ему в плечо.—?Всё ещё не хочешь? Твои руки больше не в крови, я тебя простил…—?Только не говори ?ты заслужил?. Я это ненавижу,?— тон у Пелле стал сухим и строгим. —?Я тебе не принадлежу.—?Ну конечно… —?норвежец говорил шёпотом, касаясь губами уха, мягко перебирая волосы у самой шеи, очерчивая ногтями шрамы на ребрах. —?Ты ведь принадлежишь смерти, тёмной холодной земле. Когда-нибудь ты ляжешь в неё, мы оба ляжем… Ты же думал об этом?Его ладонь снова оказалась у шведа на бедре, другая легла на грудь, поверх сердца.—?Когда-нибудь оно остановится, и ты окажешься там. Просто представь этот холод, эту влажность, запах почвы. Всё разлагается, и ты лежишь на дне могилы, держишь меня в своих костяных руках… каким ты меня хочешь? Живым или мёртвым?Тот почти застонал, схватил Евронимуса за запястье и дёрнул его руку ещё ниже, к паху?— норвежец не позволил, впился ногтями в бедро и опять усмехнулся.—?Ты сам сказал, что не заслужил. Так страдай. Ты же любишь страдания? Это тебя заводит?—?Я вырву тебе сердце и выпью твою кровь… —?Пелле задрожал и потянулся назад, пытаясь дотронуться до чужого тела?— его ладонь скользнула между бёдер.Евронимус резко выдохнул, но сдержался, не застонал?— и тут же впился зубами в шею, заставив шведа вскрикнуть.—?Так и поступишь? Убьёшь меня, заберёшь с кровью мою жизнь, а потом?..—?Разделаю тебя пилой на части. Ты заслужил. Тебя же это заводит.Евронимус слышал шипение и злобу в чужом голосе, чувствовал, как шведа била дрожь, как он не мог усидеть на месте, пытаясь дотянуться до его ладони, заставить коснуться себя?— и был в этом бессилен.—?Ты меня не разделаешь, нет… Я же знаю, что мёртвым ты меня хочешь больше, чем живым. И я знаю, что ты сделаешь потом. Я слишком многое тебе не позволяю: резать меня, душить до потери сознания, иметь до крови. Но если я умру?— ты ведь так и сделаешь. Будешь трахать мой труп на дне могилы, пока сам… не… отключишься… ох, чёрт! Дэд!Руки Евронимуса, вцепившиеся в худое тело до белых костяшек, вяло упали в воду. Сам он откинулся на стену и почти лег, пытаясь отдышаться. Мокрые волосы облепили лицо, вода заливала глаза уши, сердце неровно колотилось в груди, и кровь стучала в голове?— и от этого шума почему-то темнело в глазах.Евронимус зажмурился?— и вздрогнул, почувствовав чужие руки у себя на щеках.Он знал, что швед повернулся к нему и теперь перебирал тёмные пряди, спрятавшие его лицо?— тянул, дёргал, распутывал и странно гладил.На мгновение его пальцы запутались в волосах, вцепились в них, с силой дёрнули,?— так, что Евронимус вскрикнул от боли и распахнул глаза.—?Что ты творишь?..Пелле только мягко улыбнулся.—?Хочу дотянуться до твоего горла, выпить кровь и иметь твой труп, пока сам не сдохну. Мы же так договаривались? —?он рассмеялся и царапнул чужую грудь, словно резал ножом. —?Мне снилось, как я тебя вскрываю…—?Как интимно, надо же… —?Евронимус потянулся к губам шведа, но тот его опередил. Сжал подбородок, заставляя открыть рот, укусил до крови, потянул за волосы?— и вцепился зубами в ключицу.—?Это за то, что тебе было приятнее, чем мне.—?Хочешь взять с меня своё? —?норвежец прижмурился, откинул голову назад и сложил руки крестом на груди. —?Ну давай, попробуй. Пока ты всё ещё прощён… Только учти, тебе придется выбирать: репетиция или кладбище. Давай, думай, а то не успеешь,?— он хитро подмигнул.Пелле отшатнулся.—?Тогда позже. Потом. Будешь ждать, как заставил ждать меня.Он выключил воду и плавно выскользнул наружу, протягивая Евронимусу руку.—?У тебя совсем корни посветлели. Ты смешной.—?Да пошел ты… одолжим у матери краску, и ты мне поможешь. Ну или я покрашу тебя. Во имя Сатаны!Он рассмеялся и вылез вслед за шведом.Волосы у того золотом блестели в полутьме.—?Хотя, нет. Лучше уж побудешь лучиком свечи на тёмном ритуале. Живым таким лучиком.Евронимус видел, как на остром лице мелькнула улыбка.Она казалась ему настоящей.