Глава XXIII. Бог, которого ты знаешь (1/1)

Гекуба надеялась, что Астианакс со своей свитой уберётся из Аргоса тотчас после того кошмарного вечера, но её кузен никогда не торопился. Как принц Трои и царственный гость Аргоса, он день за днём пировал в царском дворце и охотился в окрестностях города, и, быть может, благодаря племяннику Парис заключил торговый договор с Аргосом и заполучил нового сильного союзника, вот только девушке всё время казалось, что дела троянского государства её кузена интересовали меньше всего. Она подумала, что Астианакс смирился с её отказом возвращаться в Трою – и от всего, о чём он умолчал – и отправится восвояси, но ошиблась. ?Слава? всё ещё стояла на приколе в порту Аргоса, а пиры в царском дворце продолжались. Люди, помнящие троянскую войну и сперва смотревшие на молодых, преимущественно, троянцев враждебно и с подозрением, понемногу оттаивали. Если Астианакс и потерпел своё личное поражение, то Троя и Парис, несомненно, выиграли от его путешествия. Но Гекуба не думала о дипломатических успехах Астианакса, и её мало волновало, что её родной город снова обретает вес; ей было грустно от ссоры с братом, от того, что он вынудил её сказать все слова, от того, что он стал совсем другим. В доме Эвриха она теперь чувствовала себя как в тюрьме, ведь прежде она могла прогуляться по улицам Аргоса, а теперь не желала выходить за ворота, опасаясь встречи с Астианаксом или кем-то из его друзей. Эврих также просил её меньше показываться на улицах: похоже, о его стычке с гостем и роли в ней Гекубы знал уже весь Аргос, и он не ощущал безопасности теперь, когда Астианакс завёл несколько влиятельных друзей и среди аргосцев. Семела и Керкира, те усиленно делали вид, будто ничего не случилось, но Гекуба хорошо понимала, что они осуждают её и желают, чтобы она вернулась с кузеном в Трою, и они смогли бы забыть о ней. Но однажды Эврих влетел в дом взъерошенный, донельзя возбуждённый. Керкира, раздававшая указания слугам, испугалась при виде внука.- Что?.. – она, не договорив, осела на табурет.Но юноша даже не обратил внимания на свою задыхающуюся бабушку. Мимо неё, мимо застывших слуг он бросился в комнату Гекубы, выкликая её имя. - Что случилось?! – она выскочила ему навстречу, волосы, которые она как раз собирала в причёску, рассыпались по её плечам. – Астианакс?! – ей так и представлялась уличная драка или поножовщина, беспорядки в порту, или маленький троянский флот на подступах к Аргосу. Лишь запоздало отметила она, что Эврих цел и невредим, и глаза его горят радостным возбуждением, а не мрачной готовностью к битве. Заключив лицо своей невесты в ладони, он поцеловал её в кончик носа и произнёс всего одно слово:- Гектор! Гекуба нахмурилась. Никто не слышал о её брате ничего уже долгое время, и Аргос был слишком далеко от Итаки, чтобы какие-то новости могли долететь сюда. К тому же мама… Как бы ни горько было ей верить в то, что Гектор мёртв, на смертном одре её мать была очень, очень убедительна. Недаром ведь говорят, что перед умирающими открываются врата в иной мир, и на несколько последних мгновений они наделяются даром предвидения. Нужно лишь уметь слушать – и Гекуба умела. - О чём ты? Но Эврих всё не мог отдышаться и перестать улыбаться. Отчего-то эта новость наполнила его счастьем – а ведь он видел Гектора лишь несколько дней, почти не знал его! Но он знал, как тоскует о брате, которого считала безвременно погибшем, Гекуба, и сам радовался, предвкушая её радость. Он понял, что пауза затянулась, когда девушка требовательно сжала его запястья. В дверном проёме маячила бледная Семела. - Я слышал новости. Из Фтии, - он сделал паузу и выразительно поднял брови, видя, как румянец пополз по щекам Гекубы. – Говорят, там празднуют уже много дней – и знаешь, что? Вдруг, откуда ни возьмись – вернее, из Трои – явился внук и наследник царя Пелея, который так долго оплакивал своего единственного сына. Ты, случаем, не знаешь ни одного троянца, который мог бы претендовать на любовь царя Пелея и престол Фтии? – договаривая, он почти смеялся.Но Гекуба сделалась смертельно бледной и пошатнулась. Испугавшись за неё, Эврих обнял её. - Ты думаешь, это Гектор? Думаешь, он жив? Но ведь мама…- Я думаю, это он. А твоя мать… Она могла ошибаться. Не всякие видения, даже у умирающих, по-настоящему правдивы.- Но жрецы сказали… И я уверена…- Ну а я уверен, что это Гектор. - Я должна сказать Астианаксу, - выпалила она, и тут же почувствовала, как руки Эвриха, обнимающие её, напряглись.Он нахмурился.- Это ещё почему? - Он… он наш брат. Что бы он ни сделал, как бы себя не вёл – Астианакс одной с нами крови. Больше того, перед отъездом Гектора они смешали кровь, и их теперь объединяет нечто большее, чем родство. Если Гектор жив, Астианакс должен знать об этом. Это прогонит тучи с его чела и сделает его добрее и мягче. Эврих отстранился. Не такого он ждал, неся невесте радостную весть, желая осчастливить её настолько сильно, что гнал коня рысью по городским улицам – а погнал бы и галопом, если бы не царский указ, воспрещающий это. Он и подумать не мог, что эта новость снова толкнёт Гекубу к Астианаксу. А что, если это сблизит их снова, заставит Гекубу согласиться на возвращение в Трою? Ему хотелось быть уверенным, но червячок предательского сомнения шевельнулся в его душе: рассказал бы он невесте о её брате, если бы понял, как всё повернётся? Или дождался бы, пока ?Слава? троянцев скроется за горизонтом? Едва ли Гектор теперь скоро покинет Фтию, так что он мог и подождать… Должно быть, сомнение отразилось на его лице, потому что Гекуба, пристально следящая за всеми переменами в нём, тяжело вздохнула. - Я должна.После этого она поцеловала его в губы, не стесняясь наблюдавшей за ними Семелы – а прежде Гекуба никогда так не поступала, вернулась к себе в комнату и почти тотчас вышла вновь, уже одетая в плащ, забыв о причёске. Глядя ей вслед Эврих пытался убедить себя в том, что это не прощание. Гекуба спешила, петляя между прохожими и домами. Никогда она не думала, что после той отвратительной сцены в саду, после жестоких слов Астианакса вообще захочет увидеть его и, уж тем более, будет так торопиться к нему. Но счастливое событие всё изменило. Сердце девушки трепетало в груди и, она знала, не от быстрой ходьбы. Она старалась не думать об Эврихе, о его изменившемся лице, потускневшем взоре… Он был обижен Астианаксом, это понятно, а Астианакс почти ненавидел его, но для Гекубы известие о том, что Гектор жив – жив! – и вернулся в тот дом, в котором они должны были родиться и расти, затмевало все прежние ссоры. Она уже знала, что отправится во Фтию сразу же после разговора с Астианаксом – с ним ли, с Эврихом ли или вовсе одна; даже если ей придётся продать материны украшения, чтобы купить лошадь, и проделать весь путь одной, она сделает это! Впрочем, она полагала, что бабки Эвриха не будут протестовать слишком сильно, быть может, даже поддержат: перспектива заполучить в жёны внуку сестру будущего царя Фтии понравится им явно больше перспективы женитьбы Эвриха на девушке-бастарде. Занятая такими мыслями, Гекуба добралась до гавани и очутилась прямо перед троянским кораблём. Как затаившееся перед прыжком громадное животное, ?Слава? нависла над нею, и у неё, как в детстве, перехватило дыхание. Уже покойный первый капитан триремы разрешал им с Гектором и Астианаксом бегать по палубе и лазать по мачтам, когда был в духе, а они хорошо себя вели. Она помнила, как Парис гордился этим кораблём, но никогда не понимала этого – никогда до этого момента. Теперь она осознала, что ?Слава? была неким символом, словно знаком свыше, сулящим возрождение прежней славы Трои. Сейчас Гекуба даже позабыла, что несколько дней назад боялась, что этот корабль против её воли доставит её домой. Сейчас она помнила лишь то, что она – троянская царевна, счастливая и гордая. И своим счастьем ей хотелось поскорее поделиться. Она спросила у какого-то матроса об Астианаксе, и ей указали на ведущую вниз лестницу. Немного робея, она спустилась по погружённой во мрак лестнице, толкнула дверь и очутилась в богато обставленной каюте, подходящей скорее для торгового, чем для военного судна. Астианакс сидел за столом, склонившись над какими-то картами, и даже в полумраке каюты было заметно, как сильно он бледен. Заслышав её шаги, он поднял голову, и лицо его просветлело.- Мне сказали, вы скоро отплываете, - начала она, вдруг стушевавшись, не в силах сразу сказать того, ради чего пришла. - Да, мы собирались… Гекуба, - он выбрался из-за стола, стремительно подошёл к ней и взял её руки в свои, - ты передумала, верно? Ты решила… вернуться со мной домой? Девушка опустила глаза. Ей стоило знать, что он поймёт всё вот так, что станет надеяться!.. Глупая, глупая, ослеплённая своим счастьем… Она украдкой огляделась: здесь, на корабле, она была беспомощна, беззащитна, она была полностью в его власти, в ловушке… Стоит Астианаксу отдать приказ – и трирема распустит паруса, как птица перья, а гребцы рассядутся по своим местам, и корабль возьмёт курс на Трою. Что ей делать тогда? Гекуба позабыла о единение крови и общих воспоминаний, общей любви к Гектору – обо всём том, что гнало её к Астианаксу ещё недавно. - Нет. Всё, что я сказала, осталось неизменным, - твёрдо проговорила она, всё так же не глядя в лицо кузену.- Тогда зачем ты здесь? Хочешь посмеяться надо мной? – в голосе Астианакса звучали сталь и злость. – Вот, что я тебе скажу: несмотря ни на что, я люблю тебя, Гекуба. И я хотел бы на тебе жениться – я бы женился на тебе, оберегал тебя и… - она замотала головой, не желая слушать, но он всё равно говорил: - и Троя без тебя мне не нужна. Я верну ?Славу? домой, Парису. Но сам я там оставаться не буду. Если для тебя это больше не дом… - Нет! Нет! – испуганная его словами, она почти кричала. – Ты не можешь поступить так! Ты плоть от плоти Троя. Твоя мать, твой отец… Твой отец погиб, защищая этот город! Ты не можешь отступиться от его наследия, от его памяти. А Андромаха! Ты – единственное, что у неё осталось, она сойдёт с ума, если ты уйдешь! Я – другое дело, моё место… Не там, - она подумала о Фтии, о царе и царице – родителях её отца, о Гекторе, который обрёл там дом. – И я ушла, потому что Троя – дом моей матери, но не мой. Но ты… ты не можешь уйти.- А ты не можешь говорить мне, что мне делать! – вдруг закричал Астианакс. – Моя мать сойдёт с ума, быть может, умрёт от горя, как и Брисеида, потеряв сына – но это всё будет на твоей совести, слышишь! Гекуба в страхе отшатнулась от Астианакса. Он, в самом деле, выглядел безумцем, и она боялась того, что он мог учинить. Напоминание о матери причинило боль, и она лишь усилилась, когда девушка подумала о своей тёте. Милая, добрая, ласковая, но сильная и твёрдая Андромаха! Астианакс был светом в её жизни, особенно после того, как она потеряла родителей, мужа, свёкра, дом… Ей не пережить, если Астианакс уйдёт. Андромаха так любила Гекубу… Но не могла она, просто не могла, даже ради своей прекрасной тёти пожертвовать собственным счастьем, покориться этому чужаку с безумными глазами. - Я пришла затем, чтобы сказать тебе, что Гектор жив, - отрешённо сказала она. – Он во Фтии… и царь Пелей, наш дед, признал его своим внуком и наследником… так я слышала. Поедем к нему, Астианакс, прошу! Он, верно, скучает по нам…На мгновение знакомое озорство вспыхнуло в тёмных глазах – должно быть, он вспомнил любимого брата, их бесконечные поединки, охоту и купание в тёплом море. Но тотчас всё это исчезло, и Астианакс покачал головой.- Во Фтии… Значит, и он тоже? Как он оказался там, почему не вернулся домой? А ведь это разбило сердце Брисеиды, она умерла… подумать только! Из-за собственного сына! - Ты жесток! Почему ты так невыносимо жесток?! – слёзы обиды и разочарования покатились по щекам Гекубы. – Мы не знаем, где он был…Астианакс поднял на неё взгляд, и она увидела в нём твёрдость кремня и безжалостность стали. Вот он, настоящий троянец, непримиримый к своим врагам-грекам. И она, и её брат-близнец теперь олицетворяли всё то, что ненавидел каждый житель Трои, и Астианакс – больше других. - Я знаю, Гекуба. Он отправился с Одиссеем за славой и богатой добычей, бросив тебя и вашу мать. А затем, когда война Одиссея была выиграна, он, верно, отправился странствовать и дальше стяжать себе славу, стараясь затмить в глазах глупцов героизм Ахиллеса. Добрался до Фтии… а дальше ты знаешь. Вспомнил ли он о тебе? О Брисеиде? Едва ли.Каждое слово Астианакса вонзалось в её сердце, словно отравленная игла, и капли сомнений просачивались в душу. Что, если он прав? Её брат, её любимый брат, он всегда был одержим славой, желал сделаться таким же героем легенд, каким был их отец; так не завела ли его эта погоня за подвигами туда, где вспоминать о семье, молящейся о нём, не хотелось? Тряхнув головой, Гекуба словно бы отбросила от себя эти мысли. Она отправится во Фтию к Гектору и взглянет ему в глаза, задаст эти вопросы и посмотрит, сумеет ли Гектор солгать ей. - Так ты не пойдёшь? – спросила она Астианакса с той же увядающей надеждой, которая звучала несколько дней назад с его собственных уст.- Не пойду. Прощай, - тихо сказал он, возвращаясь к своим картам. Гекуба выбралась из каюты, щурясь от неожиданно ярких солнечных лучей. Она пробыла с Астианаксом так недолго, а ей казалось, что прошли часы. Как мало нужно времени, чтобы навсегда потерять одного из важнейших людей в своей жизни! Кто-то из моряков помог ей спуститься по трапу на причал, и, отойдя на несколько шагов, Гекуба в последний раз оглянулась на троянский корабль. Больше она его не увидит. Уверенной поступью она двинулась обратно, домой, и летнее солнце осушало слёзы на её щеках.***Десять дней спустя у ворот Фтии остановился небольшой караван: несколько верховых лошадей, десяток вьючных, нагруженных тюками и свёртками, и великолепно украшенный паланкин. Гекуба поёрзала в седле, неуверенно оглядываясь на паланкин, в котором с грацией и достоинством царицы восседала Керкира, пожелавшая сама поглядеть на воссоединение семьи. Ей было бы легче, явись она сюда лишь с Эврихом, без свиты, но Керкира непререкаемо заявила, что достоинство их семьи, не уступающей и иным царским семействам, того требует. Жертва была небольшая, и Эврих, желавший любой ценой восстановить мир в своём доме, спорить не стал. Правда, узнав о брате Гекубы, Керкира и Семела стали с Гекубой куда более вежливыми и внимательными. - Ты уверена? Ещё есть возможность повернуть назад.Гекуба вздрогнула, но тут же развернула плечи, напоминая, что это царевна Фтии въезжает на земли своего царства. - Я должна это сделать. Если это какая-то ошибка… я переживу, - хотя ей и представить такое было страшно, - но я должна увидеть его. Если я не сделаю этого, то сойду с ума от догадок.- Хорошо. Вам нужно, - крикнул он, повернувшись к слугам и бабушке, - найти какой-нибудь постоялый двор и разместиться там. Когда всё прояснится, я пришлю кого-нибудь с вестями.Слуги молча поклонились, но в душном горячем воздухе отчетливо раздался сухой голос старухи: - Если всё верно, то постоялый двор нам и не понадобится – уже сегодняшнюю ночь мы проведём во дворце. Слушать полные сомнений рассуждения Керкиры было выше её сил, поэтому Гекуба ударила лошадь пятками и пустила её вскачь по улице, ведущей прямиком к царскому дворцу. Эврих в несколько минут нагнал её, и уже скоро они очутились перед высоким мраморным строением. Юноша спешился и помог своей невесте сойти с лошади. У дворца царило радостное возбуждение, и даже стражники были в приподнятом настроении. Завидев богатые одежды, они почтительно расступились перед Гекубой и Эврихом. Девушка тотчас задалась вопросом, в каком виде сюда явился её брат? В отцовских доспехах, в варёной коже, в шелках, в лохмотьях? - Нам нужно увидеть царевича, - громко заявил Эврих. – Здесь его сестра, - при этих словах Гекуба откинула с лица вуаль, которая защищала её кожу от ветра и пыли по дороге сюда. Вокруг них поднялся ропот, кое-кто недоверчиво нахмурился, но за Гектором – за царевичем, кем бы он ни был – побежали. Эврих видел, как сильно бьётся на шее Гекубы голубая жилка, но только это выдавало её волнение. Она неотрывно смотрела на какие-то двери, ведущие, должно быть, вглубь дворца, и вдруг побледнела, глаза её расширились, и девушка в немом крике прижала руки к губам. Он не успел ничего ни сказать, ни сделать, лишь проследить за ней взглядом, когда она ринулась вперёд – и увидел, как Гекуба, не скрывая своих слёз, плача в голос, повисла на шее богато одетого юноши. На светлых волосах его блестел золотой обруч, а позади него стояли мужчина в возрасте с усыпанной самоцветами короной на голове и красивая светлоглазая женщина в лиловой тунике. Они что-то сказали друг другу и улыбнулись. Эврих неотрывно смотрел на Гектора, сжимающего в объятиях сестру. Он узнал его сразу же, хотя знал его так недолго, да и тот очень переменился с того дня, когда взошёл с Одиссеем на корабль. Ещё мальчиком Эврих много слышал об Ахиллесе – и от отца, воевавшего в войске Агамемнона, и от других солдат той войны, воротившихся домой. Сказания о жизни и смерти Пелеида казались ему невероятными, а сам герой – полубогом, не иначе. Но его сын… высокий, статный, широкоплечий, голубоглазый Гектор казался богом, способным на всё, властным над жизнью и смертью. И сейчас этот бог плакал от счастья. FIN