Радость и печаль в ля-миноре (1/2)
Рвут меня на половиныАд и рай
И между ними яTractor Bowling — НичьяШоичи снятся странные выматывающие сны, из которых он ничего не помнит. У него такое ощущение, что он не забывает их поутру, а будто бы не помнит даже тогда, когда видит.
Он просыпается с головной болью, но отказывается от таблеток...Он просыпается посреди лекции, чтобы заметить копирку, подложенную под конспект Джессо...Он просыпается дома, и слушает, как на кухне оглушительно громко капает с крана вода — это раздражает, но он ничего не делает...Он просыпается вечером, и Бьякуран стирает с его щеки отпечатавшуюся клавиатуру —сам Шоичи этого не заметил.***— Шо-тян, пойдём смотреть ?Лебединое озеро?! — раннее утро, а голос звенит весельем. Шоичи так не умеет.— Да ни за что, — звучит твёрдо, но он вбивает в ежедневник балет. Билеты уже на столе, до представления неделя, и он уверен, что согласится.Ирие Шоичи всегда в итоге соглашается.…он соглашается на безумный пикник в марте – всё вокруг в снегу, и он отчаянно боится, что потеряет Бьякурана в этой белизне, что он растворится, что он его больше никогда не увидит. Он ступает за ним след в след по пушистому снегу.…он соглашается на дорогие подарки, хотя отлично понимает, что ему нечего дать взамен.
…он соглашается с мыслью, что светлая полоса на пальце не идёт Бьякурану – кольцо Маре смотрелось там лучше.…он соглашается попросить помощи – Юни умирает, неотвратимо быстро, а Бьякуран знает, как ей помочь. Шоичи не говорит Тсуне, что всё это – лишь отсрочка. У жестокости, вызванной ревностью, есть свои пределы.Небеса расправляют крылья, и Бьякуран чему-то таинственно улыбается.***Он лёг спать три часа назад, но всё равно не успел дописать работу. ?Может, не стоило ложиться? Так бы уже закончил?.Что-то звенит, и Шоичи мотает головой, пытаясь избавиться от звука. Он встаёт с кровати, но ничего не видит, делая шаг вперёд. Чернота ещё не отступила, но он чувствует, что наткнулся на Бьякурана, который теперь ругается. Приглушённо, но на итальянском, а такое бывает редко...
?Что случилось??Шоичи садится прямо на пол и ждёт, пока пройдет головокружение.
Всё проясняется, и он пугается: Джессо у зеркала прижимает салфетку ко лбу и морщится. Шоичи замечает пятна крови на полу рядом с ним.— Ты меня прямо на угол стола толкнул... — явное раздражение. — Во сколько ты лёг? — переход слишком внезапный, и тон вопроса такой, что Шоичи и не думает отвечать правду.— Я не помню, — он собирается вставать, но один только взгляд сердитого Бьякурана останавливает его.— Шо-тян никуда сегодня не пойдёт, я договорюсь, — и демонстративно затыкает уши.Бьякуран уходит ненадолго, и возвращается с завтраком, лбом, заклеенным пластырем, и разрешением не посещать занятия.***
Вечером оклемавшийся и вновь почувствовавший вкус жизни Шоичи закрывает окно — Бьякуран заявил, что ему нужен свежий воздух, поэтому весь день в комнату заглядывали любопытные птички, и долетал шум — и зовёт того гулять по-настоящему.
Всё равно делать нечего, ведь распечатки, книжки, и ноутбук вредный Джессо запрятал куда-то, пока Шоичи спал.
Бьякуран смотрит на своё отражение, решая что-то, потом решительно сдёргивает пластырь.
Шоичи морщится — разве так можно — это же не царапина!Он вытирает кровь и чувствует себя виноватым, ему кажется, что останется шрам.— И зачем? Подожди, я сейчас найду что-нибудь, — на пальцах остаются алые разводы.
В глазах мутнеет опять, но уже не от недосыпания. Слишком беззащитен такой Бьякуран. Слишком остро по нервам несётся запахом крови и ощущением липкости на ладони нежность, когда он заново наклеивает пластырь.Аптечку ему собирала мать, и он вспоминает с сожалением, что был этим недоволен.
Сам Шоичи непременно что-нибудь забыл бы.Он настолько уходит в свои мысли, что пропускает момент, когда его ладонь отнимают— Шоичи так и не отпустил пластырь — и целуют. Он ждал чего-то подобного, раз уж Бьякуран показал, что желает большего, чем дружба, иего удивляло, что с тех пор тот ничего не делал. Напряжение, витавшее вокруг ароматом мятных леденцов рассеивается, когда Шоичи тянет Бьякурана ближе, к свету, к кровати.
-Давай хоть кровь с твоих рук смоем... — звучит так, что в Шоичи ломается последний барьер.-Она же твоя, — и касается языком своей ладони, прикрыв глаза — вкус необычен, а взгляд напротив сжигает здравомыслие.Он помнит смутно тот вечер. Только кровь на своих руках, ласковый — подавляющий — шёпот, и лунный свет, заливавший комнату — не до штор им было.