Подслащенная пилюля (1/1)
Любой, заглянувший в этот день в одиннадцатый отряд, пришел бы к заключению, что с его душевным здоровьем явно не все в порядке, потому что ничем другим нельзя было объяснить представавшую перед глазами картину. Весь офицерский состав, эти мощные, грозные, шумные и свирепые мужчины перемещались по территории отряда тихими мышками, на цыпочках, боясь даже громко дышать. А уж если кому-то доводилось оказаться рядом с бараком старших офицеров, то несчастный, наплевав на то, что, в общем-то, ни к какой религии не относится, молясь всем богам, преодолевал этот отрезок пути переползками и перебежками. Казалось, даже птицы боялись щебетать, опасаясь за свои крошечные жизни. Причина же этого паникерского настроения всего отряда, лежа в своей комнате, громко кашляла, и шумно возмущалась тому, что все ее забросили. Только вот больная предпочитала забыть, что сама же стала виновницей своего одиночества.
Началось все с того, что Ячиру наотрез отказалась пить лекарства. Возможно, это и было натуральным ребячеством, но лейтенант не могла превозмочь себя, и добровольно выпить эту горькую дрянь. Об этом немедленно прознали офицеры, и добровольно взяли на себя миссию по принудительному лечению Кусаджиши. Стоит ли говорить, что это было их роковой ошибкой? Пришедшему первым Маки-Маки еще повезло – его просто пинком выставили за дверь. Следующим вызвался третий офицер Мадараме. И мало того, что он попытался заставить ее выпить лекарство, так еще и ехидно напомнил о том, что нужно было послушаться его, и переждать дождь в лесу. Через несколько секунд он уже вылетел из комнаты Кусаджиши, держась за разбитый нос, по которому та, в лучших традициях Хиори, залепила своими варадзи. Дальше пришла очередь Юмичики. И если в здоровом состоянии Ячиру спокойно сносила его поведение, и даже находила забавным, то под действием температуры, его лекция о том, как эстетически непривлекательно выглядят больные, довела ее до точки кипения. Поэтому сейчас Аясегава в спешном порядке искал запасные перышки для глаз, и силился восстановить свое немилосердно истерзанное косоде. Спустя еще пару попыток, послам доброй воли пришлось позорно отступить, оставляя за собой пышущую яростью Ячиру, и наспех залатанную после лейтенантского Сорен Сокацуй стену барака.
***Услышав, как отъезжает в сторону седзи, и в комнате раздаются чьи-то шаги, Кусаджиши по привычке потянула руку к катане, чтобы отправить очередного офицера на продолжительный больничный. Но обернувшись в сторону вошедшего, сочла за благо спрятать Хабанеру куда подальше.
На пороге ее комнаты стоял сам капитан Зараки с собственной персоной, и насмешливо смотрел на свое личное стихийное бедствие. Ячиру попыталась бросить на него воинственный взгляд, но на фоне пылающих от жара щек, взъерошенных волос, и покрасневшего кончика носа, выглядело это весьма комично.
- У тебя есть выбор, - четко проговорил Кенпачи. – Либо ты добровольно выпиваешь чертово лекарство, либо я сам заставлю тебя его выпить.
Проверять правдивость его слов Ячиру совершенно не хотелось. Кряхтя, поднявшись с футона, и ежась от озноба, она проплелась к столику, на котором стояли злосчастные склянки.
- Ну Кен-ча-а-ан! Они такие противные! – предприняла она последнюю попытку разжалобить Зараки, грозно нависшего над ней. Но даже жалобные интонации и широко распахнутые глаза не произвели на него ни малейшего эффекта. Набрав полные руки пузырьков, и плюхнувшись обратно на футон, Ячиру обреченно вздохнула. Как можно дальше оттягивая неприятный момент, поправила полы короткого домашнего юката, вытянула ноги, прошлась пальцами по волосам, взбила подушку. Она готова была найти еще тысячу неотложных дел в пределах своего футона и близлежащей местности, лишь бы не пить эту гадость. Но услышав над головой гневное ?Ячиру!?, лейтенант все-таки взяла в руки первый пузырек и ложку. Покривившись от вкуса, она быстро проглотила микстуру, и, оглядывая оставшиеся три пузырька и упаковку таблеток, начинала подозревать капитана Унохану в скрытом садизме. С остальными тремя микстурами она еще со скрипом справилась, но вот отвратительная таблетка, слишком большая, чтобы ее можно было просто проглотить, стала настоящей проблемой. Даже угрожающий взгляд Кенпачи не смог заставить ее принять эту отраву.
- Что ты хочешь взамен? – с тяжелым вздохом опустился подле нее на футон Зараки. – Конфеты? Могу послать за ними этих двух клоунов.Ячиру оценивающе глянула на капитана, отмечая, что тот уже пошел на уступки.
- Я могу попросить все, что захочу? – хитро переспросила она, явно что-то замышляя.- Да, проси что хочешь, мелкая вымогательница, - вымучено ответил Зараки, уже утомленный созерцанием капризов розововолосого исчадия ада.
- Таблетка очень горькая! – для пущей убедительности состроила мученическую рожицу Ячиру. – Что же сможет возместить мне мои страдания?
Картинно приложив палец к губам, Кусаджиши сделала наигранно задумчивый вид. Одновременно в ее сознании шла борьба. Она прекрасно знала, чего хочет, но вот чтобы отважиться на это нужно было немало мужества. В итоге махнув рукой, и заверяя себя, что лежачих и умирающих не бьют, она посмотрела прямо в глаза Кенпачи.
- Кен-чан, поцелуй меня, - тихо попросила она.Судя по выражению лица Кенпачи, Ячиру пришла к выводу, что сейчас в Сейрейтее станет одним лейтенантом меньше. Тот же, подыскивая подходящий отрезвляющий ответ, смотрел на нее так, будто бы та попросила его немедленно высвободить банкай. Ячиру же, понимая, что ответом на ее просьбу будет однозначное ?нет?, понурила голову, и опустила взгляд. Зараки заметил ее поникшие плечи, и то, как она уже было собралась отбросить зажатую в кулаке таблетку. Поймав руку Ячиру, он приподнял ее лицо за подбородок.
- Я выполню твою просьбу, только если ты потом прекратишь свои фокусы и будешь принимать все эти треклятые таблетки без капризов, -пересиливая себя, проговорил Кенпачи. Ячиру удивленно заморгала глазами, гадая, не было ли это лихорадочным бредом. Но пальцы Кен-чана, сжавшие ее запястье были вполне реальны, и ей оставалось лишь кивнуть. Прожевав таблетку, и даже не почувствовав ее вкуса, она выжидающе посмотрела на Зараки. Тот же, с обреченным видом, наклонился к ней, собираясь легко поцеловать и сразу же отстраниться. Но всю провальность своей затеи он понял в ту секунду, когда тонкие пальчики Ячиру скользнули по его волосам, запутываясь в них, и она сама подалась ему навстречу. Ее губы были мягкими, и все еще горькими от лекарства, но казались слаще меда.Из простого легкого касания, поцелуй начал становиться нежным и одновременно напористым. Кенпачи и сам не заметил, как его руки перекочевали с подбородка на хрупкие плечи Ячиру, прижимая ее еще ближе. Дрейфуя где-то на задворках своего сознания, он уже был не в состоянии думать. Он даже не успел заметить момент, когда она с футона перекочевала к нему на колени, углубляя поцелуй. И единственным, что смогло отрезвить его и заставить оторваться от ее губ, был звон и протестующее бряканье скатившихся с одеяла склянок с микстурами.
Силясь восстановить дыхание, и унять выпрыгивающее из груди сердце, Ячиру уставилась на Зараки, проклиная чертовы стекляшки. И тут же была пересажена обратно на футон, а вышеупомянутый капитан резко поднявшись, и что-то пробурчав по поводу тренировки с отрядом, и того, что вечером проверит, выполнила ли она свою часть договора, со всей возможной скоростью покинул ее комнату. А она так и осталась сидеть на футоне, гадая, послужило ли это началом претворения в жизнь первого пункта ее плана. Ведь вряд ли так можно целовать ту, в которой не видишь женщины.
***Несколько часов спустя, ползком возвращаясь с тренировки, на которой их капитан, так рассеянно махавший мечом, явно задался целью их убить, едва способные дышать без посторонней помощи офицеры искренне завидовалитем, кто сегодня попал в лазарет еще после встречи с лейтенантом.