Часть 3 (1/1)

Серёжа смотрит на сцену и злится – сам на себя, на свой мозг, который никогда не отключается и взвешивает все ?за? и ?против?, на Амира, который крутится вокруг Дауэ, словно Луна вокруг Земли, на всех вокруг, кто ничего не замечает и продолжает подпевать этим двоим.То ли проживание в России так сильно ставит в рамки, то ли просто он слишком многое положил сам себе на плечи – но не оглядываться вокруг не получается. Ему постоянно кажется, что каждое его движение поймут не так, каждый жест и каждую улыбку другому человеку примут за сигнал, и вот опять началось. Обнимаешь другого мужчину – гей. Зовёшь приятного человека, приятного парня выпить кофе – гей. Проводишь слишком много времени с Киркоровым – гей. Серёжа устало трёт глаза и на пару секунд зажмуривается, чтобы невероятное количество заголовков из жёлтой прессы перестало мелькать перед глазами. Не то чтобы его это заботило, но от этого очень сильно устаёшь. Особенно когда сам не знаешь, кто ты. Он заказывает ещё бокал вина и больше всего на свете хочет выпить столько, чтобы шум в голове перестал иметь значение.На самом деле, такое происходит впервые на практике Лазарева. При всём своём любопытстве к конкурсу Евровидения он никогда раньше даже не слышал о том, чтобы конкурсант, приехавший в чужую страну, решил открыть бар. Просто так, потому что он любит бары и считает, что Стокгольму нужен хотя бы один хороший. И Лазарев соврёт, если скажет, что вся эта задумка с баром не делает Дауэ Боба из Голландии ещё интереснее.Дауэ отходит в тень на сцене, возвращает микрофон Амиру и выискивает взглядом кого-то в зале, а Серёжа злится ещё больше. Надо отметить, что французский у Дауэ отличный, почти без акцента. Намного мягче, чем английский. Лазарев мельком думает о том, как круто было бы пригласить Боба куда-нибудь на французском и говорить только шёпотом.Даже от простых мыслей об этом по телу проходят мурашки.Они едва знакомы – пара фоток на ковровой дорожке вместе, несколько фраз, сказанных друг другу за случайной чашкой кофе, и соседние номера в отеле. Этого едва ли хватит для того, чтобы хотя бы подружиться. Да и Дауэ – он милый и улыбчивый со всеми. Пытается сплотить коллектив, склеить все страны в одну большую дружную, если не семью, то хотя бы компанию. Серёжа не чувствует себя особенным. Но, даже не смотря на всё это, он знает, что его тянет к этому странному и слишком солнечному парню из Голландии.Разве он может себя винить в том, что его тянет к Солнцу?Серёжа заказывает ещё бокал вина и улыбается бармену, когда тот начинает напевать его песню – Лазареву не привыкать к вниманию, но в чужой стране перед конкурсом, на котором он должен представить целую страну, это приятно. Он салютирует ему бокалом и разворачивается обратно к сцене, впиваясь взглядом в парня в белой рубашке. После “Hey, Jude” становится ещё только хуже.Серёже хочется плюнуть на все правила приличия, встряхнуть Дауэ и просто спросить ?нахрена??, причём желательно закрепив вопрос ещё более крепким русским словцом. Он пригласил его сюда, чтобы ?...познакомиться поближе? – его же, чёрт подери, слова! – но едва ли даже перекинулся с ним парой фраз – смотрит, улыбается и, глядя прямо в глаза Лазарева со сцены, зовёт к микрофону Юри из Эстонии, чтобы тот спел вместе с ним. Это бесит. Это на самом деле просто невероятно выводит из себя. У него ощущение, словно с ним играются. – Он провоцирует тебя, ты ведь понимаешь это, да? – английский у Амира очень смешной: плавный, с проскальзывающими французскими словами и с очаровательным акцентом, который совершенно не слышится, когда тот поёт. – Хочет понять, когда кончится твоё терпение.Лазарев смотрит зло, кивает головой и уходит в другой конец зала. Подумать над словами и успокоиться. Ему кажется, что даже обычно вежливая, дежурная улыбка для публики сейчас выглядит на нём словно оскал. Открытие входной двери приятно переливается звоном колокольчиков, и да, в точку, – глоток свежего воздуха ему сейчас необходим. Оставляя пустой бокал на высоком столике, Серёжа, одергивая красный свитшот, выходит на улицу.В мае в Стокгольме тепло. И звёзды над головой на ночном небе на удивление слишком яркие – совсем не такие, как в Москве. Серёжа отходит по улице чуть дальше от бара, делает несколько глубоких вдохов и выдохов, расслабляясь и чувствуя необходимую тишину в голове. Это так, словно ты разом скинул с себя все цепи и рамки, словно ты просто позволил себе быть собой, а не тем жутко популярным мужчиной из телевизора. – Здесь неплохое место для бара, как думаешь? – Серёже даже не нужно поворачиваться, чтобы понять, кто встаёт с ним плечо к плечу. Белая рубашка контрастно выделяется в ночной темноте, и Лазарев улыбается так глупо и совсем по-мальчишески, по-подростковому радуясь, что ради него, ради разговора с ним оставили целую вечеринку. Наверное, так и глупеют люди. – Близко к центру, но всё же очень нелюдимо и достаточно темно, чтобы…Лазарев обрывает на полуслове, чтобы закончить за Дауэ самому.– Чтобы быть собой. – Боб с понимающей улыбкой кивает и смотрит как-то слишком открыто, совсем не так, как на Амира или других участников. От такого взгляда дыхание перехватывает, и ощущение, словно тебе снова шестнадцать. Лазарев тянется холодными пальцами к шее Дауэ и замирает в паре сантиметров, поднимая на него глаза. – Можно? Хотел коснуться её с тех пор, как тебя увидел.И Боб кивает. На самом деле, не может не кивнуть – разве можно вообще противостоять этому невероятно красивому мужчине? Боб не замечает, в какой момент он окончательно теряет землю под ногами. В тот самый, когда холодные пальцы расстёгивают верхние пуговицы рубашки, чтобы после этого бережно и нежно огладить цветок на шее? Или всё же в тот, когда прикосновения холодных пальцев куда-то исчезают, и он почти просит коснуться его снова? А, может быть, это та самая секунда, когда Серёжа подходит ближе и касается губами чёрно-белого рисунка в лёгком, почти невесомом прикосновении? А потом снова и снова, словно обводит губами контур цветка, его листья и даже немного за них. Дауэ теряется во времени и пространстве, неосознанно цепляется пальцами за ткань чужой кофты и прикрывает глаза, кажется, сходя с ума.Доигрался. Допрыгался. Додразнил. Хотя, если честно, он надеялся на поцелуй в губы. Серёжа ещё раз касается губами кожи и говорит одно лишь слово, с улыбкой разглядывая Дауэ. Парень в своём смятении выглядит сейчас, кажется, ещё моложе. Им многое нужно обсудить, наверстать, познакомиться ближе или просто посидеть рядом друг с другом, улыбаясь и касаясь друг друга пальцами, едва уловимо, но всё же слишком приятно.Лазарев мягко ведёт ладонью по его щеке и улыбается. Вечер окрашивается в яркие краски и приобретает слишком много тепла. Он касается чужой ладони и кивает в сторону бара, краем глаза замечая любопытного Амира в окне. – Выпьешь со мной в баре? Дауэ наверное что-нибудь бы и ответил вместо простого кивка головы со слишком счастливой улыбкой, если бы в его голове всё ещё не звучало сказанное Серёжей пару минут назад: ?Не провоцируй?.