Часть 2 (1/1)

Боб не то чтобы не любит репетировать. Он трудолюбив, крайне кропотливо и ответственно относится к своему выступлению, но. Но просто ему не нравится слишком помпезный зал для простого очередного прогона. Не нравятся комнаты, которые предоставили командам для того, чтобы распеваться – там неудобно с гитарой, там душно, там даже, твою мать, нет акустики. О чём только думали вообще?Это всё могло бы стать проблемой, если бы не Амир. В один из первых дней они пьют кофе в холле, громко смеются и что-то обсуждают, Амир даже пытается напеть свою песню акапелла. И вот оно – Дауэ слышит потрясающую акустику. И уже на следующий день он просто приходит с гитарой в холл отеля, занимает самый дальний диван, расположенный в небольшой нише, и распевается там, привлекая к себе толпу народа. Да, это порой напрягает и действует на нервы, но он раз за разом терпеливо улыбается, смеётся и подписывает то, что ему суют под нос – работа такая. А после улыбчиво просит отойти подальше и дать возможность спеть ещё раз. ?Вы ведь не хотите, чтобы я провалился уже даже на полуфинале?? И обязательно грустный взгляд глаза в глаза.Лазарева это не то чтобы бесит, но просто кажется чем-то показным первое время, подростковым что ли? Он всё время забывает, что парню из Голландии всего лишь двадцать три, хотя тот полноценно ведёт себя на свой возраст – дурачится, обнимает всех участников и шутит больше всех в попытках сплотить таких разных людей – соперников – в рамках одного конкурса. В отличие от Дауэ у него даже самый мелкий и на первый взгляд неважный прогон происходит в зале – спецэффекты того требуют – а когда зал оказывается вне доступа из-за технических реконструкций, Серёжа пытается репетировать в комнате, выделенной для России. И, ладно, хорошо, именно тогда он, кажется, понимает Дауэ. Его хватает на полчаса. На честно отработанные полчаса с попытками не задохнуться в жуткой духоте и попытками распеться хотя бы немного. В конце концов, через пару дней полуфинал – оно того требует. Но уже через полчаса репетиций Серёжа просит перерыв и спускается в холл выпить чего-нибудь достаточно холодного, чтобы и связки не застудить, и остыть самому. Дауэ привычно сидит на самом дальнем диванчике, по-турецки скрестив ноги и играя на гитаре. В потрясающей акустике холла до Серёжи доносится чистый голос и мягкая мелодия. Эту песню он ещё не слышал. Возможно, что-то новое или что-то из того музыкального багажа, что уже есть у этого парня. Лазарев берёт два холодных зелёных чая – в тихой надежде, что Дауэ вообще пьёт холодный чай – и просто идёт рискнуть. Если не получится, то хотя бы просто познакомятся – так ведь поступают вежливые люди, да? Знакомятся до конкурса?– Ты поэтому здесь поёшь, да? – Он ставит два стакана с чаем на низкий стеклянный столик и обводит руками холл, имея в виду, конечно, звучание. Дауэ улыбается, чуть щурится, глядя на чай со льдом, и кивает на соседний диван. – Я имею в виду, акустика тут намного лучше, чем в наших комнатах для репетиций.– А я думал, мне одному досталась паршивая, – парень тихо смеётся и кладёт гитару на колени, внимательно разглядывая Серёжу. Тот же делает глоток чая и жестом предлагает Дауэ взять второй стакан, но тот качает головой и вместо этого разглядывает внимательно, чуть наклонив голову на бок. – Сергей, верно?Лазарев кивает на вопрос и, делая ещё один глоток и отставляя чай, задаёт свой.– Дауэ, да? Или тебе привычнее, когда обращаются по второму имени? – Как тебе удобнее, если честно. Я отзываюсь даже на фамилию, но не советую её использовать, если ты правда хочешь подружиться, – Дауэ пожимает плечами, усмехаясь, и всё же тянется к нетронутому ранее стакану, делает глоток и прикрывает глаза, явно наслаждаясь прохладой напитка. – Чёрт, спасибо, мне было слишком лениво идти за водой. – На самом деле, я подумал, что мы могли бы распеться вместе, – через пару минут молчания всё же говорит Серёжа и смотрит на соперника по конкурсу, чуть поджав губы. Они не должны дружить или вообще проникаться какими-либо эмоциями друг к другу, но есть в Дауэ что-то неуловимое, что-то, что очаровывает и заставляет хотеть быть ближе, держаться ближе или даже просто наблюдать за ним со стороны. – Тебе это, конечно, ни к чему, просто лишний человек, но я просто подумал, что вдвоём веселее. Что скажешь?– Мне всегда было интересно, как будет звучать твоя песня в акустической версии, – улыбается Боб. В конце концов, можно ведь и подурачиться? Генеральная репетиция только завтра, и он определённо успеет ещё пару десятков раз прогнать свой номер, волноваться не о чем.Уже через полчаса они громко смеются, обсуждая истории из жизни, совершенно забыв про репетицию. Чай сменяется апельсиновым соком, и обоим достаточно комфортно, чтобы впервые за несколько дней по-настоящему расслабиться и снять все маски. Когда сок заканчивается, и Серёжа предлагает сходить за новым, Дауэ отрицательно мотает головой и возвращает гитару на колени. Пару минут он подбирает нужную мелодию, губами беззвучно напевая слова такой знакомой для Лазарева песни. Тот же бесстыдно пялится, на чём ловит себя уже от силы через тридцать секунд, когда по беззвучным словам с губ Дауэ понимает, какую песню он пытается подобрать. У Серёжи перехватывает дыхание. – Споёшь со мной? – Дауэ улыбается, отрываясь от гитары, наконец-таки уверенный в том, что песня будет звучать хотя бы похоже. – Я не очень хорошо знаю текст, немного путаюсь под конец.Это должно удивлять, ведь да? Должно насторожить, что его по факту противник знает его песню почти наизусть. Но вместо напряжения, вместо даже удивления он чувствует приятное тепло, растекающееся по телу, и быстро кивает, отстранённо думая о том, что их голоса вместе должны хорошо звучать.Они поют его конкурсную песню под гитару. Вернее, он поёт. Дауэ перехватывает у него первый же припев, но после этого замолкает, полностью концентрируясь на игре и изредка поднимая взгляд от струн, чтобы улыбнуться Лазареву. Их снимают на видео, но это совершенно не важно, он улыбается и поёт знакомый до боли текст, глядя только на одного человека. В тот момент он знает, кому поёт. И это окрыляет.Песня заканчивается, Боб хлопает в ставшем вдруг таким тихим холле и широко улыбается, показывая Серёже два пальца вверх. ***– Давай после всей этой суматохи с конкурсом запишем песню? – выдаёт Лазарев, когда через пару дней они гуляют по парку в Стокгольме. Они оба прошли в финал, можно немного расслабиться и позволить себе посмотреть город. Хотя он был тут столько раз, что уже сам спокойно может водить экскурсии.– Да хоть целый альбом, – смеётся Дауэ и совсем легко, почти невесомо касается чужой руки своей, обещая хороший финал этой конкурсной истории.