19. Trust me (1/1)

— Ты...Злость.Страх.Безумие.— Ты им...Ужас.Недоумение.Боль.— Ты им позвонил...Целый чертов букет эмоций. Выражение лица Дилана меняется каждые пять секунд: то он скалится, то уголки его губ едва ли приподнимаются в улыбке, то он окидывает всех нас подозрительным прищуром, хмурясь и отрешенно отходя от нас на несколько шагов, словно мы ему чужды, то будто бы он вот-вот заплачет. И такая вот реакция не позволяет ни мне, ни Стиву, ни Марте с Олли хоть немного расслабиться. — Ты позвонил им? — спрашивает грубо и громко. — А ты снова слетел с катушек? — в тон ему спрашивает Стивен. — Я сделал то, что должен был. Они все равно бы вернулись через две недели. Наконец-то на Дилане снова есть одежда, хотя выглядит он так, словно ему в ней дико неудобно, неуемно жарко, будто горловина собственной футболки душит, ткань ужимается в размерах, сдавливая тело.— Чувак, успокойся, — Стив вытягивает руку, пытаясь коснуться плеча лучшего друга, но О’Брайена аж передергивает. — Я не хочу успокаиваться! Ты позвонил моим родителям! Они на меня смотреть уже не могут без боли в глазах! — зло процеживает сквозь зубы Дилан. — Опять запрут в лечебницу в Италии! Я туда не поеду, вам ясно? Я туда не вер-нусь! — последнее слово он произносит по слогам, давая четко понять, что его туда даже силком не затащить. — Ты... Как ты мог позвонить им, Стивен? Ты... Ты мне о б е щ а л!— А ты обещал мне не срываться, Дилан, помнишь? Или твои обещания не в счет? Что, если бы ты сделал что-то непоправимое? Я бы себе никогда этого не простил, понимаешь? Что я должен был сделать? — каждая клеточка в Стивене напряжена, но он отвечает не так импульсивно и остро, как О’Брайен. Уже.Уже случилось нечто непоправимое. Между мной и Диланом. Этого Стиву не исправить. Этого никому у нас с ним не отнять. У нас с ним, верно же? Не только у меня одной? Нет, Дилан просил ему верить даже тогда, когда я в нем усомнюсь. Что я — это идея фикс. Это не так, верно?— Ты знаешь, я над этим не властен... — Дилан в попытке себя унять упирается кулаками в поверхность кухонного стола. — Твои родители не простили бы мне, если бы с тобой что-то случилось, — Стивен понижает тон голоса, в надежде, что его реплика и предшествующие ему слова Дилана, произнесенные в более менее спокойной манере, послужат концом назревшего конфликта. — Я не уследил за Олли в тот раз... Я не уследил за вами с Джудит. Но с тебя я глаз не спущу, я обещал твоей маме...Всем показалось, что сейчас можно было бы спокойно выдохнуть, Дилан успокоится, но нет...— Ты друг моей мамы или мой? — резко выпаливает О’Брайен.Доверие. Оно похоже на канатный трос. Чем сильнее оно натянуто, тем оно прочнее. Чем сильнее оно натянуто, тем легче его порвать. Я прекрасно могу понять и моего брата, и Дилана. — Что я должен был сделать, чувак? — Стивен кладет руки на талию, переминаясь с ноги на ногу, а мы с Мартой и Олли не вмешиваемся. — Что я должен был сделать, а? — терпение и спокойствие Стива тоже иссякает, он на пределе. — Что я должен был сделать, когда мой лучший друг, мой брат, самый близкий в этом мире мне человек едва ли не наглотался таблеток от страха за младшего брата? — делает паузу, шумно дыша. — Что я должен был сделать, когда мой друг ушел в себя, замкнулся внутри до того, что чувствовал себя в безопасности, лишь прячась под кроватью? — Делает шаг ближе к Дилану, а тот стоит на месте, лишь обозленно проходится кончиком языка по внутренней стороне щеки. — Что я должен был сделать? Что я должен был сделать, когда поверил тебе, что ты будешь себя контролировать? Как я должен был поступить сейчас, когда я нашел тебя в лесу совершенно голым? Когда тебя в четыре утра подорвала "навязчивая" мысль сбежать?— Ты должен был быть моим другом!— Я был твоим другом! И я есть им сейчас! И я буду!— Нет!Срывается с места, выплевывая слова Стиву прямо в лицо. Больно и намеренно врезаясь моему брату в плечо, проходя мимо, парень пересекает кухню, направляясь к коридору. — Дилан... — срывается с моих уст, и я ловлю себя на мысли, что хочу пойти за ним. Дилану нельзя оставаться одному. Делаю шаг, а затем ощущаю, как рука Стива сжимает мой локоть: — Не надо, Джудит, — отрешенно качает головой. — Не смей, — шиплю зло. Попроси я вежливо, как Стивен того заслуживает, он бы не отпустил. Но в глубине души он знает, что Дилану сейчас нужен кто-то, с кем он может поговорить, а по его словам, мне О’Брайен доверяет так, как никому, даже Стиву. После всего, что произошло, здесь возникнет не просто доверие. Грубо выдергиваю руку из его хватки, срываясь на бег, чтобы догнать Дилана, который выходит из дома, преодолевая три парадные ступеньки в одно мгновение и спешным шагом направляясь к машине Стива. — Дилан, подожди... — молвлю, когда наконец догоняю его, но парень молчит. И лишь его последующее действие дает мне понять, что он сейчас так нуждается в ком-то, так нуждается во мне... Он просто молча берет меня за руку. Не так романтично и легко, как это показывают в фильмах, с этим переплетением пальцев, робким касанием к коже и линиям на ладони. Не так, как если бы он силой тащил за собой, пытаясь куда-то увести или наказать, как непослушного ребенка. Я даже не могу сказать, на что это похоже. Скорее, на необходимость. На нужность. Важность. Потребность. Доверие. Дилан разрывает прикосновение наших рук лишь затем, чтобы я и он смогли занять свои места на переднем сидении, и у меня в горле возникает неприятный ком воспоминаний о том, какой была одна из наших с О’Брайеном поездок. Вставляет ключи зажигания в скважину, заводя двигатель, сжимает левой рукой руль, а правой снова сжимает мою ладонь, словно так ему становится легче, будто так поток внутренней злости и агрессии прекращает бить в нем ключом или уменьшает дозу. И он держит меня за руку. Не так, как это в фильмах или книгах.Не так, как если бы я в чем-то провинилась, или его одолевало маниакальное желание.Так, как если бы от моего присутствия зависело его состояние. Словно я — якорь его неуемных эмоций. ***Стивен дышит шумно, громко, рвано. В пору что-то разрушить, ударить, выместить взявшуюся откуда-то неуемную злость. Ударить по столу кулаком? Со всей дури засадить ногой по стене? Начать бить посуду? Запустить вазой в окно? Столько разных вариантов...— Стив... — практически бесшумно произносит Марта, едва различимо, но это раздражает Россума еще больше.— Что я должен был сделать? — резко поворачивается к Грейс лицом, отчего та вздрагивает от неожиданности.Марте не часто приходилось видеть Стива таким. Зачастую он само спокойствие, но бурные всплески эмоций Дилана натренировали ее и научили быть готовой ко всему. Здесь не нужно давить на человека, орать на него в ответ. Здесь не нужна мягкость голоса и куча уменьшено ласкательных фраз. Здесь нужно быть собой, говорить уверенно, но при этом деликатно. — Давай, скажи мне и ты, что я поступил неправильно! — Я не сказала бы это... — немного поникнув, хрипло отвечает девушка. — Почему? Все же у нас здесь любят и беспокоятся за Дилана! Только за него одного нужно переживать, — огрызается. — Черт, Джудит ушла с ним... — вместо того, чтобы что-то разбить, он просто сжимает пальцы в кулак до того, что короткие ногти впиваются в кожу ладоней, оставляя на них окровавленные отпечатки в виде полумесяцев. — Не переживай за нее... Его раздражает сейчас все. Даже каждое сказанное Мартой слово. Не... Не переживать за нее?— Ты серьезно? — он нервно смеется. — Ты, вот, сейчас серьезно? Ты знаешь, что происходит между ними, и ты говоришь мне не пережать? Он нестабилен! Ты сама знаешь, что он вытворяет. У тебя нет своих братьев и сестер! Поэтому не говори мне, за кого переживать, а за кого нет! — от его слов Марта бледнеет, лицо ее становится бесстрастным. Он не просто переходит черту, он через нее перепрыгивает.Пощечина. Стивен пошатывается, прислоняя ладонь к щеке, которая пылает жаром от хлесткой затрещины.— Вы оба многое для меня значите, мне даже не нужно говорить это вам, но я не сказала бы, что ты виноват, потому что ты был прав, а еще потому, что по уши влюблена в тебя, идиот, — срывается грубо и уверенно с уст. — А вообще, никто не давал тебе права так со мной разговаривать, как и срывать на мне свою злость. Быть может, Дилан прав... Мы все предаем друг друга. Он — своими действиями. А ты, Стив, ты предаешь словами.Ее слова загоняют под ребра острое лезвие ножа. Не вдохнуть и не выдохнуть. Ее холодный и безразличный взгляд оливковых глаз сейчас кажется серым, стальным, как небо перед дождем. Когда она покидает кухню выходя в коридор, а затем на улицу, оставляя Стивена одного, тот самый нож от ее слов начинает медленно проворачиваться, причиняя еще больше боли. ***"Ты мне веришь?"Дорога длинная и пустая. Выезжаем на широкую трассу, только тогда ловя взглядом встречные машины. От внезапности наших с Диланом действий я даже забыла пристегнуться, как, собственно, и парень. Но он же не будет гнать, верно? Он же не причинит нам боль? Не сделает больно мне, да? Тишина. Дилан напряжен. Бросаю на него короткий взгляд, ощущая, как парень крепче перехватывает мою руку, и выходит, что руководим коробкой передач мы с ним вдвоем. Ладони, кажется, запотели, но О’Брайена это нисколечки не смущает. После того, каким я видела его в лесу этим утром, его не смущает уже ничего. "Ты мне доверяешь?"Мы в дороге уже полчаса. Или час. Или два. Я не знаю. Мы просто молчим и едем вперед. Проезжаем улицы, проезжаем различные кафе, торговые центры, парки. Вместе. Дилан все еще не выпускает мою руку, словно боится, что я вдруг пропаду, что меня заберут у него. — Куда мы едем? — рано или поздно этот вопрос должен был назреть. — Так далеко, как можем, — Дилан жмет на педаль газа, увеличивая скорость. — До тех пор, пока у нас не закончится гребаное топливо, — издает смешок, бросая беглый взгляд на светофор, на котором так удачно зажигается "зеленый". — Далеко, подальше от всех них, — его рука несколько смещается, наконец просто заключая наши пальцы в замок. Дилану это нужно, а я и не протестую, — они попытаются нас разъединить, но мы им не позволим, ведь так? — хрипло смеется, одаривая меня взглядом глаз цвета виски. — Поехали в Калифорнию! Или, нет, в долбаный Китай! Это сейчас им движет "навязчивая" идея или он сам пришел к такой мысли? "Верь мне. Просто верь мне". Так или иначе, мы проезжаем указатель, на котором показано, что вскоре мы покинем этот город. — Поехали в Нигерию! Куда-нибудь на Кубу! Где мы с тобой будем одни, только вдвоем, без всех этих предателей! "Доверься". — Дилан...— Хочешь?.. Хочешь, мы поедем куда-нибудь в Юту? — спрашивает, но при этом почему-то делает петлю, разворачиваясь и направляясь обратно в город. — Хочешь, Джуди? Просто... Просто скажи мне, где они не смогут нас разлучить, туда мы и поедем, ладно? Разлучить нас? Значит, я все же что-то значу для него? Он боится... Боится, что я отпущу его руку, что... Он... Это не злость на Стива, нет, это страх, боязнь того, что закончится это лето, что мне придется вернуться на обучение, что ему... — Нет, пожалуйста, дай мне подержать тебя за руку, — робко роняет он, когда я пытаюсь высвободить свою ладонь. — Они отнимут у нас это чувство, отнимут эту возможность... Отнимут у меня тебя и то, что чувствую, находясь рядом с тобой.— Не отнимут, ты меня слышишь? — кладу свою ладонь поверх его, стараясь звучать как можно серьезно и уверенно. — Не отнимут. Я рядом.Мой голос заставляет Дилана немного расслабиться, потому что он в е р и т мне. Он мне д о в е р я е т. [...](Создавалось под: IAMX — This Will Make You Love Again)Я не знаю, откуда в баке Стива столько топлива. За черту города мы так и не выехали, но катались по городу аж до вечера. Солнце зашло за горизонт, и уже зажглись фонари. Бензин заканчивается у береговой линии, когда на небе уже повисает бледная, но яркая и большая луна. Дилан паркует машину у входа на пляж. В такое время суток он уже пуст, а мне наоборот идея плавать под покровом ночи кажется восхитительно романтичной. — Хочешь освежиться? — спрашивает О’Брайен, выходя из машины, и мои губы немного приоткрываются. — Не бойся, это не очередная моя безумная идея, если что.Это хорошо. Это хорошо, потому что я действительно хочу. — Да, — киваю головой в ответ. — Да, почему бы и нет? "Ты мне веришь?"Медленно снимаю кеды, аккуратно, словно на ощупь, становясь ступнями на остывающий песок. Он не такой раскаленный и горячий, как под солнечными лучами, но все же не холодный, как после поцелуя с ночным небом. Поднимаю взгляд на океан: горные системы его волн переливаются серебром в свете луны, повисшей над землей на ниточках, а дальше темное, непроглядное полотно неба касается размытого и стертого ластиком горизонта, воссоединяясь с водной гладью, отчего создается ощущение, словно небо вытекает в океан, а океан переливается в небо. Мягкий бриз. Шум прибоя. Мои темные волосы развеваются на ветру. Дилан снимает футболку, бросая ее на песок. Касается пальцами молнии на джинсах и тянет за "собачку". Немного мнусь на месте, стягивая с плеча шлейку сарафана. Оттягиваю кончик шнурка, развязывая бантик, и вскоре ткань скользит по моему телу, падая наземь. Остаюсь в одном нижнем белье, обнимая себя за плечи. Прохладный ветер заставляет мурашки пробежаться по моей спине и волоски встать дыбом. Дилан уверенно заходит в воду, а я же едва ли касаюсь воды кончиками пальцев. Прохлада. — Не честно, Джуди-кид, я плаваю, а ты нет, — спокойно произносит О’Брайен, выныривая. — Плавать не умеешь? Он же знает, что я умею. — Я уже иду.Дрожь. Она прошивает насквозь каждую клеточку моего тела. Захожу в воду по колено, пытаясь рассмотреть что-то под ногами, но мое тело только продолжает погружаться в серебристую жидкую тьму. По пояс, а затем по плечи. Тело привыкает к температуре воды, но я все равно дышу как-то рвано. Дилан берет меня за руку, и я ощущаю, как мои ноги отрываются от песка и не нащупывают дно. В секундное мгновение мне кажется, что я сейчас утону, что я действительно не умею плавать, но теплые руку, удерживающие меня на плаву, убеждают меня в безопасности. "Доверься мне".— Нужно было прихватить с собой надувные рукава Олли, — Дилан пытается шутить, как тогда, в начале лета, когда в его глазах я была совсем ребенком. Поднимаю на него хмурый взгляд, но не чувствую обиду. — Я уже не ребенок, Дилан, — слетает с моих уст, когда руки парня удобнее перехватывают мою талию, притягивая ближе к себе. И я снова млею в его руках. Лишь от того, как крепко он меня держит. Не давая утонуть. Я — его якорь. Обвиваю его талию ногами, сгибая их в коленях, и для удобства О’Брайен подхватывает меня за бедра. Одна моя ладонь ложится ему на шею, а вторая на щеку, потирая кожу подушечкой большого пальца. Сердце молоточками во мне бьется об ребра, и я так и не могу восстановить дыхание. Мне это уже не удастся. Не тогда, когда Дилан так близко, не тогда, когда здесь нет никого, кто мог бы нам помешать... Вдох и выдох. Не ребенок. Взрослым тебя делает не отрицание собственного возраста, а то, как ты воспринимаешь мир, какие шаги предпринимаешь и совершаешь. — Я не ребенок, — тихо, практически шепчу, и выдох мои слов стелется по уголку губ Дилана. — Я знаю, — едва различимо отвечает, после чего вовлекает меня в поцелуй. И все как в тот раз, словно я все еще обучаюсь. Он проходится кончиком языка по моей верхней губе, затем прикусывает нижнюю, оттягивая ее, и я подавляю стон, прижимаясь к нему крепче. Кто бы ни вернулся домой, как бы ни закончилось это лето, никому не отнять у нас этот момент. Нашу ночь, наш океан и то, что мы друг к другу испытываем. Я и лучший друг моего старшего брата.Ощущаю, как вода все меньше и меньше покрывает тело, и понимаю, что Дилан выходит из воды на берег, но не разрывает поцелуй и тем более не отпускает меня. Жарко. Вместо ощущения холода по коже я чувствую жар в каждой клеточке своего тела. — Ты мне доверяешь? — тихо срывается с его уст, и Дилан серьезно смотрит мне в глаза, словно от моего решения сейчас будет зависеть все. На свете нет такого числа процентов, чтобы описать, насколько я ему верю и доверяю. Поэтому обхожусь тем, что есть, просто словами, которым Дилан верит, которые придают ему уверенности в своих действиях: — Я тебе доверяю.Песок прилипает к каким-то участкам кожи. Разложенной на его поверхности верхней одежды оказывается не так много, но достаточно. Мокрые темные пряди покрываются мелкими песчинками, а ткань сразу же вымокает от соприкосновения с моей мокрой спиной, когда Дилан аккуратно укладывает меня наземь, нависая сверху. Он пропускает свою руку мне под поясницу, ведет ею вверх по позвонкам, словно пересчитывает каждый, заставляя прогнуться, и пытается нащупать застежку серого лифчика в мелкие синие сердечки. Поиски увенчиваются крахом. Кажется, Дилан недовольно фыркает, хмурясь, а я издаю смешок. Поищи получше, О’Брайен. Мягко и нежно вновь укладывает меня на спину, ведя ладонью по бедру, тонкой талии, касаясь кончиками пальцев проступающих, но не выпирающих ребер, потом его ладонь сжимается на чашечке моего белья, и я вновь издаю стон, отчего парень прикусывает мою губу. Кажется, Дилан что-то бормочет мне в подбородок, но так как его прикосновения заставляют меня улетать куда-нибудь на Луну, на Плутон, за пределы Млечного Пути, я не могу разобрать его слов. Что бы он ни сказал, ни спросил, я отвечаю "да". Пусть только не останавливается. Пусть продолжает делать с моим телом то, что хочет. Прикусывает мочку уха. Зацеловывает мою шею и мои ключицы до смерти. Его пальцы смещаются, пытаясь нащупать застежку спереди. И... Фейл. Ее там тоже нет. "Да как его снять с тебя, Господи?" — лучший друг моего брата недоуменно хмыкает, поражаясь тому, как такое вообще возможно. Возможно. Касаюсь пальцами краев лифчика, снимая его через голову. Ткань нижнего белья мокрая, она с усилием скользит по коже, сопротивляясь. Это вызывает во мне смех, а еще смущение. Мои щеки неистово пылают жаром, благо, О’Брайен этого не видит. Он проделывает дорожку из поцелуев от моих ключиц к груди, а от груди по плоскому животу, спускаясь ниже. Закрываю обеими руками рот. Мои глаза широко раскрыты, ресницы подрагивают от частого моргания. Господибожемой. Почему у меня так много острых ощущений? Почему... Почему мне сейчас так хорошо? Он обводит языком мой пупок, западая кончиком во впадинку, а у меня сердце стучит так, словно я вот-вот схлопочу инфаркт. Немного отпрянув, Дилан опускает взгляд на мои трусики, касаясь их краев пальцами. "М-м-м, трусы с созвездиями? — хрипло смеется, и я закрываю лицо руками, краснея еще больше. — Мечта для астронавта". Господи. О боже. Черт. Блин. У меня заканчиваются слова. Но если слов нет, тогда чем я сейчас мыслю? Эмоциями. Мокрая ткань так же сопротивляется, а с уст Дилана срывается тихий, но победный мат. Какая романтика. Нет, все действительно романтично. Об идеальнейшем первом разе я и мечтать не могла, правда, мне всегда почему-то казалось, что это должен был быть Уилл Портер. Но, нет. Это Дилан. Лучший друг моего брата. Мы действительно делаем с ним это? На берегу океана? Ночью? Под шум накатывающихся на берег волн? Друг с другом? Сейчас? А если не сейчас, то когда? Ловлю его облегченный вздох на своей щеке, когда он вновь нависает надо мной. Он дышит так же сбито, как и я. О. Мой. Бог. Странное ощущение чего-то постороннего в теле. И сказать ничего не могу, Дилан затыкает меня поцелуем. Я лишь чувствую не самое приятное ощущение внизу живота. Ловлю себя на том, что мои бедра подаются вперед, и что-то еще глубже проникает внутрь. Не до конца, я так поняла, но от этого движения мне становится еще малость больней. Так. Стоп. Стоп-стоп-стоп. Это нормально, Джудит, так и должно быть. Все идет так, как и должно. Просто позволь ему сделать это. Сбитый выдох. Мое тихое кряхтение с прикусыванием губы. Дилан подается бедрами вперед, гортанно рыча мне в шею. Если бы Стивен с Диланом сейчас засняли бы мою реакцию на камеру, то это стало бы тем предметом, которым меня можно было бы дразнить до конца моих дней. На глаза накатываются слезы, но не от боли, у меня весьма высокий болевой порог, раз я пережила падение с лестницы в два года. Не от сожалений... Нет, я ни секунды не сожалею о том, чем мы сейчас занимаемся с другом моего брата. Я не плачу, но мои глаза слезятся от эмоций. Пытаясь рассмотреть звезды на небе, судорожно дыша. А затем ощущаю практическое опустошение внутри, после чего — снова заполненность. И периодизация этого ощущения увеличивается, как и амплитуда движений. Г о с п о д и. Мои ногти скребутся по плечу О’Брайена, кончик моего языка толкается в его рот, и Дилан позволяет мне. Это... Это так странно. Я толкаюсь своим языком ему в рот, он в меня своим, кхм... Че-е-ерт... Черт-черт-черт. Дилан глухо стонет мне в шею, я ощущаю нарастающее напряжение где-то внизу живота. Господи, что он делает со мной? Я... Я не могу адекватно мыслить. Спроси меня сейчас, кто написал "Большие надежды", моим ответом послужит несуразный бред. Уайльд? Диккенс? Твен? Что бы Дилан не делал сейчас с моими мыслями, мне кажется, что я делаю с ним то же самое. Стон. Жарко. Тела мокрые. Пальцы все в песке. Поцелуи горячие. Толчки — еще горячей. Это ощущение ни одна книга не передаст. Я о таком еще не читала. Момент — и мое тело пронзает тысяча до чертиков приятных судорог, лишающих меня дара речи. Момент — и Дилан весь напрягается, достигая предела, и я чувствую опустошение внутри, а слух цепляет хриплый стон О’Брайена. Мы сделали это. По-книжному — занялись любовью. Парень откидывается рядом, и пофиг, что на песке. Между нами произошло нечто совершенно прекрасное, то, что никому у нас не отнять. Шум волн. Пение цикад. На луну больно смотреть, настолько она яркая. Легкий, все еще летний ветер. Наш ветер, как и наше лето. Лето, которое заканчивается...— Это было... — я даже не могу найти подходящих слов. — Даже не знаю... — Так это описывают в твоих книжках? — Дилан поворачивает ко мне голову, спрашивая.— Нет. Не так, — сбито отвечаю. — Я даже не уверена, можно ли это передать словами. Все, что я чувствую сейчас или пятью минутами ранее, все те моменты рядом с тобой этим летом...— Лето... — с придыханием роняет Дилан, поднимая взгляд на звезды, а затем я чувствую, как его широкая ладонь накрывает мою, переплетая наши пальцы. — Знаешь, пускай лето заканчивается у остальных, у них свое лето, а у нас с тобой — свое. Наше лето. Персональное лето для двоих.— Ты мне доверяешь? — Я тебе доверяю. — И наше с тобой лето будет долгим.