Глава 1. Краткие выводы перед тем, как мы продолжим (Ватари) (1/1)

О, мой Бог!То были первые слова, пришедшие мне в голову в тот момент, когда с нее сняли мешок и яркий свет ослепил меня. Я провел быструю ревизию моего состояния и был поражен тем, что еще способен чувствовать боль в макушке. Уж не говорю о ссадинах на обоих коленях и синяках, которые покрывали мои плечи. Обычно подобные повреждения заживали мгновенно. Единственное объяснение, пришедшее мне в голову, – значительное уменьшение энергии мана в организме, ослабившее мои способности шинигами. Конечно, в моем нынешнем состоянии – ничего серьезного. Так, немного раздражает. Но в случае более значительных повреждений могут возникнуть проблемы. Повреждений или похмелья. Моя исцеляющая сила недостаточно велика, чтобы помочь мне в этом маленьком затруднении. Несмотря на оглушительную пульсацию в моем черепе и вспышки света, выплясывающие диско перед глазами, я понял, что тот, кто сделал это со мной, все же не полностью обездвижил меня. И на том спасибо. Поискав, я нашел очки. Искривленные, зацепившиеся за мои длинные светлые волосы где-то за ухом. Несомненно, будет трудно распутать этот узел, но все же – они здесь и не разбились. Итак, краткие выводы перед тем, как мы продолжим: я понятия не имел, где нахожусь. Сейчас день, я не сплю; на голове уже нет мешка с явственным запахом хлороформа, которым пропитался мой нос. Очки здесь, волосы возле ушей обрезаны (я еще разберусь с этим), и в первый раз за мою вечную загробную жизнь я порадовался, что одет. Восприятие окружающей действительности напоминало удары гонга по дереву – быстрые, долго не стихающие. Несколько вялые рефлексы сменились энергией сжатой пружины. Я был как кот, собирающийся атаковать. Как сова, что готовится спикировать на ничего не подозревающего грызуна и лишить его, визжащего, жизни, зажав в когтях.И я был готов сделать это! Только, кажется, не мог.Если бы, очнувшись, я был в адекватном состоянии – сразу заметил бы нечто, сковавшее мои запястья. Нечто жесткое, холодное, похожее на серебро, очень плотно охватило их. Я часто ругал себя за слабые запястья. Этим объясняется, что я всегда плохо справлялся с оперативной работой, защитник из меня никакой. Вы бы смеялись до упаду, глядя на то, как, пытаясь избежать фатальной атаки демона, я поскальзываюсь, получаю вывих лодыжки и умоляю напарника отвести меня в безопасное место. Я бы сказал, как девочка в фильмах ужасов. Да и на зарплате сказывается.В общем, я установил причину, по которой распухли мои запястья. На мне были наручники! Наручники, я вас умоляю! Я, Ватари Ютака, не из тех, кого можно приковать, как обычного смертного уголовника. Я шинигами!И тем не менее, ни чувство собственного достоинства, ни тот факт, что я бессмертен, ни на йоту не помогли моим слабым запястьям освободиться от наручников и устремиться к свободе и безопасности с пренебрежительным фырканьем. Шинигами я или нет, значения не имело.То, что действительно бесило меня в тот момент – не грубое и неуважительное обращение, нет. Пусть избили, засунули голову в мешок, пусть у меня трещина в задней части черепа – пусть. Я заслужил это, когда пытался по-тихому проникнуть в их штаб-квартиру, чтобы разоблачить убийства, похищения, насилие и политическое вмешательство в демоническую иерархию. Но никто не заслуживает того, чтобы так неопрятно выглядеть, пусть и не по своей воле. Меня захватили и собираются подвергнуть пыткам за счет Судебного Отдела, отлично. Но они могли бы позаботиться о том, чтобы я прилично выглядел. Или хотя бы причесался. Сейчас еще труднее заботиться о волосах, чем когда они были длинными!Не обращая внимания на тупую пульсацию в моем черепе, я посмотрел в сторону, на фигуру, стоящую на коленях, с которой тоже сняли мешок. Ория Мибу отчаянно боролся с удушьем – как любому смертному, ему был жизненно необходим кислород. Он встряхнул головой – его волосы, раньше длинные, как у меня, только темные, цвета собачьих глаз, были острижены и короткими торчащими прядями обрамляли его правильные черты. В отличие от меня, ему это шло. На левой щеке был огромный пурпурного цвета синяк. По крайней мере, он вступил в схватку с похитителями. Не то что я со своими слабыми запястьями.Как типично.Вникнув в нашу ситуацию, Ория несколько женственно вздохнул. Как и я, он был в наручниках; самурайского меча, который всегда висел на бедре, нигде не было видно. Очевидно, меч забрали на тот случай, если он решит использовать его, чтобы вызволить нас из этой неприятности. Пол слегка вибрировал под моими коленями, и, посмотрев вперед, я увидел спины пилота и его помощника.Мы были в вертолете. Военном, судя по обширному пространству в хвосте, где сидели солдаты. Нас везли куда-то под охраной. Ради нашей безопасности, конечно. Весьма лестно. Но к этому я еще вернусь. Ория слегка поморщился, видимо тоже обнаружив, что ударился головой. Чтобы немного поднять настроение, я встретился с ним взглядом и весело подмигнул, пытаясь склонить голову набок и смотреть так же мило, как это делает Цузуки. Но у моего напарника это получается гораздо лучше. – Прекрасный день для похищения, не правда ли? – непринужденно спросил я.Ория посмотрел на меня так, что я чуть не лишился чувств и едва не попятился. Думаю, в данной ситуации он не оценил мое чувство юмора. Но затем, к моему большому облегчению, он усмехнулся. – Вас ничем не проймешь, не так ли? – вопрос был риторическим, ответ он и сам знал. Я стараюсь найти позитив в любой ситуации, даже если прогноз и последствия очень плохие. К этому моменту Ория знал меня достаточно хорошо, чтобы понять это. По некоторым причинам эта мысль сделала меня очень счастливым, и я снова улыбнулся. И причины эти никак не связаны с зарплатой.– Улыбаться ведь ничто не мешает, – отважно сказал я; это лучший способ подбодрить того, кто тебе действительно интересен.Ну, это долгая история…Ория снова вздохнул и попытался расслабиться, прислонившись спиной к стенке вертолета. Выпирающие лопатки хоть немного, но предохраняли от ударов скованные сзади руки. Я наклонился вперед, чтобы оглядеться, и заметил еще двоих пленников. На их головах все еще были мешки.Ребенок, который перед этим освободил меня (не пленник и тем более не член экипажа, так как ему было на вид лет девять или десять), подошел к ближайшему к Ории человеку и резко сдернул мешок с его головы. Под мешком оказался Цузуки, хватающий ртом воздух, как дельфин. Казалось, он забыл, как надо дышать. Его грязные черные волосы были взъерошены, как обычно; фиалковые глаза быстро осмотрели мальчика, который так грубо освободил его от мешка. Это был вполне узнаваемый Цузуки. Наш похититель, или один их похитителей, проигнорировал его мрачный (я разнесу тебя на куски) взгляд и занялся четвертым пленником. Тот сидел на коленях чрезвычайно прямо, не шевелясь, и совершенно спокойно по глоточку вдыхал затхлый воздух, как будто ему ничего не мешало. Это был Мураки Кадзутака. Клянусь, я даже не удивился, увидев его.Удивился похититель, сорвав мешок и встретив невозмутимый взгляд серебристых глаз, устремленный прямо на него. Доктор и не думал задыхаться. Более того – он словно и до этого видел сквозь мешок все происходящее, полностью контролируя ситуацию. А его глаза… Если взгляд Цузуки обещал ?я тебя убью?, то пронзительный взгляд доктора говорил – ?я убью тебя, потом приду в твой дом, убью всю твою семью, пересплю с твоей мамочкой, утоплю твою кошку, выпью твое шоколадное молочко и затем сожгу все дотла?. Это было круто. Высокомерное спокойствие. Полное безразличие. Казалось, это лицо говорило – ?сейчас вы связали меня, пусть. Но это ненадолго. Наступит моя очередь?. И хотя сейчас он был в одной лодке с нами, его присутствие беспокоило меня больше всего. Больше, чем присутствие похитителей. Я был рад, что он на нашей стороне.Мальчик собрал мешки и двинулся в сторону кабины. Цузуки кашлянул и посмотрел на меня с немым вопросом в широко раскрытых аметистовых глазах. Точнее, вопросов было много, но они не могли передать всего, что я и Цузуки чувствовали в эту минуту.И Ория тоже. Мураки? Кто его знает. Этому человеку, кажется, безразлично все на свете, и нынешняя ситуация – не исключение. Цузуки слегка закусил губу, словно только сейчас ощутил боль от одной из необычно долго не заживающих ран. Наши глаза встретились.– Кажется, наши способности здесь бесполезны, – пробормотал он, сгибая и разгибая скованные запястья, как бы испытывая наручники на прочность. – Я чувствую нечто вроде барьера между сознанием и моей духовной силой… Черт возьми!Я понимающе кивнул. Я тоже чувствовал неодолимую стену вокруг моей духовной силы, своего рода одеяло, убаюкавшее во мне энергию мана, заставившее ее спать. Я не ощущал ни одну из своих магических способностей.– Неудивительно. Очевидно, что наши похитители, эти ?дети?, обладают кое-чем, способным лишить нас сверхъестественных способностей. Как иначе они могли бы обеспечить собственную безопасность?Темноволосый шинигами что-то пробормотал, соглашаясь; резко выдохнул, пытаясь сдержать ощутимо исходящие от него волны ярости и разочарования. Интересно было увидеть его таким; обычно-то он бестолковый пофигист, совсем как я. Но, видимо, есть вещи, способные довести до крайности любого. И, похоже, Цузуки балансирует сейчас на этом самом краю. На кончике ножа, так сказать. Любая мелочь может сбросить его в бездну страха и отчаяния, из которой уже не выбраться.Да, в душе я поэт.Цузуки оглядел нас по очереди; взгляд его немного смягчился при виде Мураки, задержавшись на нем дольше необходимого. Потом он слегка вздохнул.– Есть и положительная сторона – Хисоке и остальным удалось сделать это! – Цузуки решительно усмехнулся, а в больших аметистовых глазах воскресла надежда.Я заметил, что при упоминании Хисоки доктор напрягся. По его широким плечам пробежала легкая дрожь – будто у кота на холодном ветру встала дыбом шерсть. Озабоченность, возможно, ревность? Может, он считает малыша соперником в борьбе за внимание Цузуки? Но что бы это ни было, оно исчезло так же быстро, как появилось, и Мураки вновь уставился в пространство перед собой. – Так… есть какие-нибудь соображения, куда нас везут? – Ория наконец-то озвучил вопрос, мучивший всех. Как бы мне хотелось ответить, поразив его своей эрудицией… но в этот раз моя мощная логика должна была уступить, и я выдал ответ, достойный типичной блондинки:– Без понятия! Не знаю, как вы, но я отключился ненадолго и пропустил лекцию о нашей конечной цели. Зато в этом мешке я мог наблюдать жизнь пылевых клещей в их естественной среде обитания. – Ученый придурок, – сказал Ория, явно одобряя мое замечательное чувство юмора и способность поднять настроение. – К сожалению, я так же невежествен, как эта чокнутая блондинка. Я был без сознания слишком долго, чтобы услышать что-нибудь полезное.– Чокнутая блондинка? Недавно в постели ты меня так не называл! – весело сказал я.Ория бросил на меня взгляд, полный любви и обожания.– Не думай, что эти наручники помешают мне придумать, как сделать тебе больно, красавчик.Я хотел было скаламбурить по поводу того, как часто ему приходилось освобождаться от наручников, но передумал и ограничился невинной улыбкой. Он неодобрительно взглянул сначала на меня, затем – вопросительно – на Цузуки и доктора. Действительно ли они не знают ничего, что могло бы пригодиться? Цузуки посмотрел на меня и раздраженно вздохнул. По его виду ясно было, что знает он не больше нас. Затем он неуверенно, демонстративно избегая зрительного контакта, чуть склонил голову в сторону Мураки. Глаза доктора оглядели внутренность вертолета, прошлись по всем углам, не упуская ни одной подробности, и остановились на стене справа от меня. Я уклонялся от его пристального взгляда, пытаясь расслабиться, сидя возле Ории. Мечник вполне дружески толкнул меня плечом, затем обратил внимание на своего старого друга, который, казалось, весьма критически оценивал интерьер вертолета.– У тебя есть идеи, куда мы направляемся?– спросил Цузуки, пытаясь говорить твердо. Но под этой твердостью явно чувствовалась робость. Впрочем, мой напарник всегда становился робким и застенчивым в присутствии доктора.Мураки по-прежнему смотрел куда-то мимо нас.– Нет, – рассеянно ответил он.Я лишь гадал, что так прочно завладело его вниманием. Потом решил, что должен разобраться с самим собой. Более ответственный шинигами сделал бы это сразу после того, как очнулся, и убедился, что мы в безопасности от скрытых заклинаний и магических сил. Но, слава Богу, меня никто никогда не смог бы обвинить в ответственности. Шинигами даруются магические способности, чтобы они лучше справлялись со своей миссией. Способности даются разные, в зависимости от духовного потенциала каждого. Но есть и общие, обязательные для всех шинигами. Например, способность быть невидимыми для обычных людей. Мы называем это призрачной формой. Самое полезное, на мой взгляд, – шестое чувство, позволяющее нам ощущать присутствие обитателей преисподней. Тени, призраки, демоны и духи… видеть и распознавать их необходимо в работе шинигами. Шестое чувство имеет три уровня проникновения; этого вполне достаточно, чтобы различать наиболее значимых представителей мира демонов. Те из них, которые участвуют в битвах скорее часто, нежели наоборот, обладают типичным для демонов высокомерием и появляются уже на первом уровне, так что их видят даже смертные. Полагаю, это излишняя самоуверенность. Демоны любят хвастаться таким образом, подчеркивая свое превосходство и власть. Я бы сказал, это не совсем практично. Так сова, чтобы казаться больше и запугать противника, раздувает свои перья. Позерство, больше ничего.Тем не менее, даже тем из нас, кто скорее любовник, чем боец, второй уровень позволяет видеть друг друга в состоянии невидимости. Таким образом, мы не теряемся, когда обследуем большие здания, и не должны звать напарника, рискуя разрушить иллюзию невидимости. Такие сущности, как тени и призраки, также появляются на этом уровне. Наиболее сильные из них в состоянии время от времени перебираться на первый уровень по каким-то своим причинам. Как правило, двух уровней более чем достаточно, особенно для хранителей. Но я изучал демонологию и считаю весьма полезным иметь представление о других уровнях. Многие демоны имеют восемь степеней или около того; это позволяет им распознавать, в истинной или нет форме находятся другие духовные сущности. Например, демон восьмого уровня был бы способен видеть Саагатануса под обликом Цузуки, когда тот им завладел. Чего бы я хотел, так это обладать тогда подобным зрением и спасти нас всех от множества неприятностей.Это желание я воплотил в жизнь, взяв на себя смелость создать очки, способные проникать в третий и четвертый уровни. Я планирую иметь все восемь в моих скромных корректирующих линзах, но на данный момент меня устраивают четыре. На третьем уровне я могу различить маскировку большинства мелких демонов, знаки проклятий и пагубное влияние на смертных. Также он помогает мне переводить демоническое Писание, довольно бестолковое и беспорядочное даже для демонов. Чудо, что у них вообще возникли хоть какие-то мысли! Я знаю случаи, когда демоны сами стеснялись того, что там понаписали. Эти очки достались мне нелегко. Я очень рисковал, запечатав джинна по имени Ичибана в стекла. Это его взгляд я ?позаимствовал?, и теперь у меня есть постоянный спутник, позволяющий мне быть на высоте. Я доверяю джинну, и ему предстоит сыграть существенную роль в наших планах.Теперь, когда я как следует посмотрел вокруг, то с ошеломляющей очевидностью понял, что так отвлекало внимание Мураки. На первом и втором уровнях не было ничего существенного, если не считать легкую негативную ауру вокруг Мураки – что-то вроде неприятного запаха на втором плане. Зато на третьем уровне я увидел пять различных демонов – четверо по углам, а пятый прямо над нами, свисая с потолка, как очень странная летучая мышь. Мне потребовалось некоторое время, чтобы опознать их – не из-за недостатка ума или знаний, а просто потому, что я редко с ними встречался. Этот вид теперь редко используется из-за непослушания и озорства. Проблем от них куда больше, чем пользы. Я знал это из собственного опыта.Какая лестная забота о нашей безопасности. Куда бы мы ни направлялись, нас везут первым классом в обществе джиннов. Любого из них можно было запечатать с помощью пентаграммы только на втором уровне. Все они были в своей истинной форме – не в той, в которой отбывали наказание в мире смертных. Теперь они отдыхали, ведь форма сама по себе является дополнительным наказанием. Не было сомнений, что именно они ослабляли наши магические силы. Я взглянул на Мураки и понял, что он тоже способен видеть за пределами первого уровня – удивительное достижение для смертного. Большинство, даже обладая шестым чувством, способны видеть лишь краткие проблески второго уровня, поэтому воспринимают только некоторых призраков. Возможно ли, чтобы Мураки тоже улучшил свои очки, чтобы видеть сверхъестественное? Сомневаюсь, что они нужны ему в обычной жизни. А может, кошмарный синий ледяной шарик, застрявший в его правой глазнице, помогает ему в этом?В любом случае у меня сложилось впечатление, что Мураки видит куда больше меня. Внезапно я ощутил острый укол ревности и вернулся к изучению джиннов. Они были не так опасны, как шайтаны и мариды (водные джинны, было бы абсурдным держать их далеко от воды), но это не делало меня менее осторожным. Джинны славятся своим умом и изобретательностью. Но как женщина, знающая, что она красива, и как мужчина, уверенный в своей привлекательности, они редко хвастаются этим. Опять же, знания из первых рук.Два джинна позади первого и второго пилота были из племени Джанн; их невещественная форма напоминает пыльные вихри. Ичибана, мой собственный джинн, как раз из этого племени. Двое в углах стены, к которой мы прислонялись, принадлежали к племени Джинн, повелителей воздуха. Джинн над нашими головами был того же типа, но крупнее. Из пяти активным был только он, остальные пребывали в состоянии покоя. Мураки коротко, с отвращением фыркнул. Будто змея плюнула ядом. – Как неприятно, – пробормотал он, прислонившись к стене и не обращая никакого внимания на джинна, находящегося менее чем в одном футе от его левого локтя. Затем коротко, вежливо кивнул Цузуки:– Расслабьтесь, Асато. Судя по тому, как нас охраняют, думаю, можно с уверенностью сказать, что время еще есть.Цузуки немного передвинулся, стоя на коленях; на его худощавом лице застыло выражение детского упрямства. Удивительно, как он походил на ребенка, готового закатить истерику. – Я в порядке, – наконец сказал он.Мураки, еле сдерживая улыбку, поднял на мгновение серебряную бровь. Очевидно, характер моего друга был ему хорошо знаком, и его поведение в данной ситуации казалось ему забавным. Впрочем, как и мне.– Разве вы не собираетесь присесть на время нашего путешествия? – спросил этот колдун-самоучка; его глаза блуждали по спине Цузуки в опасной близости от ее нижней части. – Разумеется, я не буду жаловаться, если вы останетесь в этой позе, но боюсь, это определенно станет неудобным, если я…Я немного нервно усмехнулся и спросил себя, должен ли я предупредить нашего кроткого, добродушного брюнета, что его буквально раздевает глазами жуткий псих-извращенец. Но мне не пришлось ничего говорить. Терпение Цузуки, очевидно, подошло к концу, и он согласился с тем, что в стоянии на коленях на стальном вибрирующем полу вертолета нет ничего хорошего. Признав свое поражение, он со вздохом качнулся назад и втиснулся между Орией и Мураки, к явному удовольствию последнего. Впрочем, Цузуки избегал малейшего физического контакта с ними обоими, насколько это было возможно. Хоть он уже ответил доктору взаимностью, на людях они были очень сдержанными. Ну, по правде говоря, Цузуки это удавалось хуже. Ория либо не заметил его смущение, либо решил полностью его игнорировать. Прижавшись головой к стене, он раздул щеки и шумно выдохнул, выражая свое недовольство.– Итак, что вы увидели? – спросил он то ли у меня, то ли у Мураки. – Вы оба уставились на что-то, а на что, не разберу. Я имею право знать?Я рассказал ему о джиннах и объяснил, что их действия относительно нас зависят исключительно от указаний их хозяев.На Орию это произвело должное впечатление.– Полагаю, это значит, что я могу временно расслабиться, – пробормотал он, прикрыв темные глаза длинными ресницами. – Черт… я просто хочу, чтобы это уже закончилось, и я мог закурить мою трубку.Я тепло улыбнулся в ответ на эту беззаботную жалобу. Я любил Орию. Хотя слово ?любовь? не совсем подходило для описания наших нынешних отношений; все было куда сложнее. Мне нравились его прямота и строгое достоинство. Он был благороден и верен традиционным моральным ценностям в семье и дружбе. Хотя он был молод (для шинигами вроде меня; смертные могли бы возразить, что человек в возрасте около тридцати уже не может считаться ?молодым?), но душа его казалась мне гораздо старше. И легенда о Крадущемся пауке здесь ни при чем. Это была душа, полностью принадлежащая Ории.Душа, которая видела много жизней, сохраняет знания, необходимые для решения любых вопросов, возникших в ее нынешнем воплощении. Ория был необычайно мягок для человека, так долго и так тесно связанного с Мураки. Вот кто брутальный мужчина во всех своих проявлениях, особенно в его очевидной страсти к Цузуки.Ории было все равно, как вы к нему относитесь. Несмотря на лояльное отношение к некому доктору, мечник имел доброе сердце, обладал мягким, ироничным чувством юмора, что отличало его от типичного самурая. К удивлению многих, в том числе и меня самого, наше общение протекало гладко, как по маслу. Нам было комфортно друг с другом. Еще более удивительно то, что для этого нам не понадобилось много времени. Накануне наших первых двух недель вместе… ну, вы знаете об этом все. Я молча понаблюдал за ним одну минуту, затем решил, что стоит рискнуть. Придвинулся ближе и положил голову на его широкое плечо. Один глаз сразу открылся и сфокусировался на мне. – Что, по-твоему, ты сейчас делаешь?Я подарил ему самую обаятельную из своих улыбок.– Устраиваюсь поудобнее, – и уткнулся лицом в его шею в доказательство своих слов. Если эта поездка действительно продлится дольше вечности, как говорят поэты, я, по крайней мере, хочу провести ее с комфортом, и плечо Ории казалось мне самым привлекательным из всех мест. Самым удобным и утешающим. Брови Ории сдвинулись. Верный признак того, что он хочет подразнить меня.– Я не твоя подушка.Я проигнорировал эти слова и закрыл глаза, вдыхая пьянящий аромат мужского пота, исходящий от воротника черной рубашки, которую он надел для маскировки перед проникновением в стан врага. Эта тактика сработала как нельзя лучше – Ория убедился, что я вполне серьезен, и дразнить меня бесполезно. Бинго!Не дождавшись остроумного ответа, Ория прислонился ко мне головой. Прямой нос слегка потерся о мой лоб, нерешительно выражая любовь, и я слабо улыбнулся. Как хорошо… награда за мою смелость… даже лучше, чем напиться. И тут наша мимолетная идиллия была грубо прервана Цузуки, решившим напомнить нам, что он всегда должен быть в центре внимания. Ей-богу, это просто патология!Он издал звук, напоминающий жалкое хныканье щенка. Предположу, что это было вызвано не тем, что Мураки пытался сцеловывать бисеринки слез с уголков его глаз. Или ласкал языком мочку его уха.– Как нам удалось снова оказаться в подобной ситуации? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил он. – Почему это разрослось, как снежный ком? Палец отдам, не было ничего такого, что могло привести ко всему этому!Удивительно, но ответил ему Мураки. Ослабив свой натиск на слуховой рецептор шинигами, доктор откинулся к стене, закрыв глаза; хитрая улыбка слабо изогнула его губы.– В этом я могу вам помочь, – сказал он до того зловещим тоном, что по моей спине побежали мурашки. И отнюдь не приятные. – Так как у нас есть свободное время, мы должны попытаться объединить полученную информацию и заполнить пробелы. Это может пригодиться позже, когда мы ускользнем от наших добрых хозяев. Мне понравилось, что он ни на секунду не усомнился в том, что мы ускользнем. Для Мураки, как обычно, вопрос был только в одном – когда. Когда ему будет выгодно. Когда он решит – пора.Иногда я спрашивал себя, знает ли он наперед все, что должно случиться, – так он всегда был уверен и осведомлен о том, как поведут себя люди и как будут разворачиваться события перед его глазами. Затем я вспомнил Киото и сразу отказался от этой мысли. – Вот это по мне! – я в восторге поднял голову с плеча Ории, наполненный новой энергией. На мой взгляд, только одна вещь на свете хуже, чем болтаться в потоке дерьма без весла – это иметь вместо весла зубочистку и не иметь при этом влажных салфеток. План дает толчок к действию. А еще мне было интересно, как мы выпутаемся из этой сложной ситуации, сколько нового еще обнаружится.Мураки помолчал немного, как бы раздумывая, с чего бы начать, и в конце концов удовлетворенно кивнул. Затем обратился к нам, полностью завладев нашим вниманием. – Итак, – начал он. – Я полагаю, что мое участие в этом началось, когда я увидел кошмар во сне, и он был настолько реален…