Четыре. (1/1)

А тело всё горело. На секунду мне стало жаль Элен Маквин. Эта секунда терзала мой разум тогда и не оставляет в покое сейчас. Наверное, это было тем, что люди называют ?совестью?. Тогда я вспомнил маму. Зелёная лужайка. Солнце. Маленький дом. И объятья. Нежные. Ласковые. Родные. Я помню, как упал с велосипеда и содрал колено. Мама. Она подбежала.. Она хотела мне помочь. Тогда. У костра. Я вспомнил, как я сильно любил её.Тогда. Когда я смотрел в огонь, я понял, почему я начал убивать. Вы сами всё поймёте. Позже. Не сейчас.

Как только огонь потух, уже село солнце. Маквин горела долго. Зато хорошо. Порыв ветра быстро унёс её прах в лес. Элен больше нет. Её не существует. Я помню, как медленно дошёл до машины. Помню, как приехал домой. Помню… Помню, как долго я садил отца и мать в машину. Я отпускал их. Я был благороден. Я довёз их до реки. Как в фильмах. Я посадил мать вперёд, закрыв её ладонями, без пальцев, глаза. Папа был за рулём. Он вытянул руки, спиной почти вдавливаясь в кресло. На маме было новое, пёстрое платье. Они ехали домой. Папина нога на газ. Прощай, мама. Прощай, папа. Я люблю вас. Удар о воду. Любил. Я улыбнулся и ушёл домой. Я помню это. Я был действительно счастлив. По-настоящему. Но за всё нужно платить. Но не мне. Я не такой. Я не должен.Когда я вернулся домой, о пропаже Элен уже все знали. Уже был вечер, но по домам всё ещё ходила полиция и спрашивала, что знают о дочери семьи Маквин. Когда пришли ко мне, я пожал плечами. Я сказал, что видел её на дне рождении. Что я ушел раньше. Что я не видел, куда и когда она ушла. Я решил не сообщать, что в двух подарочных коробочках, что на диване, её поджаристые губы - для её отца, и её платье - для Мари. Её лучшей подруги. Я сказал, что надеюсь, что её найдут. Я улыбнулся, приглашая полицейских на ужин. Их рабочий день был уже закончен. Наверное, тогда я был рад, что мой дом – был последним на этой улице. Один я бы всё не съел. Отбивная из ляжек Элен была восхитительна. Полицейские с аппетитом поедали мясо. Тогда, я подумал, что они похожи на костер, который поглощает тело Элен. Формально, это так и было. Только этих жирдяев нельзя было назвать огнем. Да и сейчас, наверное, они мало похожи на языки пламени. Тогда я решил залечь на дно. Я решил, что нужно остановиться. Продумать новый план. Две следующие недели я сидел дома. Безвылазно. Я вспоминал. Меня томило прекрасное чувство. Я вспоминал её кровь. Вспоминал её крики. Боль в глазах. Страх. Я ждал. Я ждал, когда всё уляжется. А сейчас мне хватало боли. Боли Мари. Ей пришел мой подарок. Белое платье. Почти. Оно было розоватого оттенка. Кровь не отстиралась. Я помню слезы этой девчонки. Помню, как она откинула это платье ручной выкройки. Специально для принцессы Элен. Она была напугана. И это радовало меня. Её отец так же получил мой подарок. Губы её любимой дочери. На тарелочке с красной каемочкой. С петрушкой. Я ощущал себя шеф-поваром. А её отец... Он занес тарелку в дом. Я не знал, и всё ещё не знаю, съел ли он мой подарок, или нет… Но я точно знал одно. Через неделю. Может две. Я опять выйду на охоту. Уже тогда я знал, кого я убью.Те две недели прошли. К тому времени я уже съел уши, щёки и язык Элен. Глаза Маквин так же стояли на полке. Они походили на кукольные. Они безмолвно смотрели на меня. Бледные, почти белые. Каждое утро они напоминали мне крики умницы и красавицы Элен. Скоро я снова услышу. Нужно ждать. Жить. И вот. Нужный день. Светило солнце. Школу я совсем забросил. Но тогда. Я вернулся туда. Я подошёл к воротам моей ?любимой? школы за ней. 2 июля. В понедельник. Уроки младших классов кончались пораньше. Мне не пришлось ждать. Хотя, я помню, было тепло, и меня не пугало ожидание. Она выбежала. Заметив меня, она помахала и направилась ко мне. Тогда, я улыбнулся. Ведь нельзя пугать жертву. Если сейчас вспомнить всю мою историю, то она была единственным положительным персонажем. Она была светлая. Рыжие волосы, слегка вьющиеся, словно светились на солнце. Огонь. И душа Элен, пытающаяся вырваться. Именно это я тогда подумал. Мариямма, младшая сестренка Алекса, отбирала у него слишком много времени. Она часто капризничала. Я должен был наказать её. Но она так и не узнает, чем я фаршировал её желудок. А ещё у неё было чертовски длинное имя. Мариямма. Мы с Алексом звали её Принцесса Мар. Как смешно это звучит: "Мы с Алексом". Тогда ещё были МЫ. Тогда ещё был ОН. Сейчас это выглядит смешно. А тогда... Тогда я просто хотел сожрать соски этой маленькой девочки. Я говорил, что мои окна выходили на комнату Алекса? Я часто наблюдал. Я любил смотреть, как он выходит из душа. Любил, когда он дрочил на сексуальную брюнетку из порно. На моих окнах всегда были шторы. Если это можно было назвать шторами. Я просто заклеил окна коробками. Вы, наверное, представляете. И знаете... Алекс мог меня остановить. Он был дома. Я знаю. После пропажи Элен он сидел дома. Он мог посмотреть в окно. Мог увидеть, как я тащу его сестру к себе. На улицах нашего городка пусто. Я не знал, и не знаю до сих пор, почему на моей улице было так мало людей. Выбора, кого убивать, почти не было. И тогда. Все на работе. А я тащу девочку к себе домой. Я подсыпал ей снотворного в колу. Я потратил на неё целый доллар. Я просто хотел вернуть свои деньги. Что в этом плохого?