Х. Nes quisquam melior medicus, quam fidus amicus (1/1)

Бывают роковые дниЛютейшего телесного недугаИ страшных нравственных тревог;И жизнь над нами тяготеетИ душит, как кошмар.Счастлив, кому в такие дниПошлет всемилосердый богНеоценимый, лучший дар?—Сочувственную руку другаФ.И. ТютчевДекабрь 2009, Пембрукшир, Стэкпоул. ШХ: Ну так вот, оказалось, что этот таинственный мужчина в чёрном просто-напросто воровал лампочки из фонарей кенсингтонских садов. Хохотнув, Джеймс пару секунд греет замёрзшие ладони о здоровенную кружку с зелёным чаем?— мать упорно наливает ему именно такой: начиталась где-то, что он помогает бороться с раком (тут она не совсем права, конечно: если сократить двадцатистраничную лекцию-простыню Шерлока до одного предложения, катехины, обладающие сильной антиоксидантной активностью?— просто один из важных элементов защиты от рака, но никак не лекарство)?— и, пошевелив укутанными в тёплые носки и тапки-ботиночки из поярка* ступнями, строчит ответ:ДКГ: надеюсь, лондон смог наконец спокойно заснуть раз этот припизднутый ублюдок сел на нары)ШХ: Ну, он не сел, ты у Джона читал наверняка.ДКГ: если честно, особо не вчитывался, не большой любитель детективных историй) они мне все на одно лицо?— ?это что? убийство! Мотива?— ноль, убийца?— я?. Но из первых рук послушал бы)))ШХ: Хватит ставить эти дурацкие скобки в конце предложения. Такое чувство, будто я говорю не с тобой, а с Молли.ДКГ: а мне нравится) они обнимают слова и делают текст более эмоционально окрашенным) и не выглядит так глупо, как с кучей смайлов)))ШХ: Боже мой.Окошко чата, мигнув сообщением ?ШХ покинул чат?, гаснет одновременно со стуком в дверь, и Джеймс, взглянув на часы, тяжко вздыхает: полвторого?— значит, это пришёл Дейви, чтобы сделать ему очередной укол и впихнуть очередную горсть таблеток, от которых его сначала начнёт клонить в сон, потом тошнить, а потом?— либо захочется в туалет, либо опять же спать. В любом случае точно сказать можно только одно: боль уйдёт, во рту пересохнет, глаза начнут слипаться, а сознание станет тяжёлым, неповоротливым и неуклюжим, как здоровенный детина в детской палатке.Подавив в себе желание заехать костылём Нортону по смазливой, несмотря на оставшийся с детства шрам после операции на заячьей губе, роже, Гриффит выходит из системы?— вдруг какому-то не в меру любопытному кобелю с длинной чёлкой придёт в голову поковыряться в его файлах, пока он спит?— и, тяжело опираясь на трость, встаёт из-за компьютера и ковыляет в сторону ванной комнаты, пока Дейви ставит на стол?— прямо на резюме, распечатанные Джимом, вызвавшимся помогать Нортону с поиском работы?— тарелку с какой-то рыбно-томатной слякотью и колдует с аптечкой, скрупулёзно рассовывая таблетки на вечер и ночь по отсекам специального контейнера.Когда же Джеймс возвращается из туалета, его слегка заносит?— каждый шаг даётся с трудом и мерзкими, склизкими молниями стреляет в колено, живот и поясницу из практически не восстанавливающейся трещины в кости, а в паху неприятно жжёт после мочеиспускания, и Нортон, заметив его слабость, вовремя подаёт руку и усаживает на кровать.—?Ты будешь обедать до лекарств или после, Джим?—?Вообще не буду,?— устало облокотившись о стену, отвечает Гриффит и отворачивается от тарелки?— там, за окном, в постепенно темнеющем сером небе причудливо кружатся пухлые снежинки, похожие на ленивых толстых мух. —?Воротит от этой херни уже.—?Джим, надо,?— на лицо Нортона набегает тучка. —?Чтобы силы были. Хоть чуть-чуть давай, м?Нет, Дейви хороший парень, добрый и всё такое, но иногда он такая наседка, что только кудахтанья да белых перьев не хватает, и руки сами собой тянутся к лавовой лампе в форме ракеты, чтобы швырнуть её в эту небритую морду, а то и вовсе хорошенько заехать клюкой промеж глаз?— всё что угодно, лишь бы эта заноза в заднице, свалив к своей жирухе, оставила его в покое и больше никогда не появлялась на их мощёной дорожке, ведущей от ворот и разветвляющейся на три тропинки: к гаражу, дому и саду.—?Моё тело и так тратит слишком много энергии на усваивание этих сраных таблеток, чтобы терзать его перевариванием всякой хуйни. Как сельдерей Меллс?— пока жрёшь, больше калорий тратишь.Нортон дёргается при упоминании Мелиссы, хоть и знает, как хорошо Гриффит относится и к ней, и к их отношениям, в отличие от Эбби, и упрямо убирает со лба лезущую в глаза длинную чёлку:—?Ешь давай. Для костей полезно.—?Дейв, отвали уже, я и так более чем костлявый,?— Джеймс даже не пытается скрыть раздражение, отпихивая тарелку, что протягивает ему друг, и накрывает ноги одеялом.—?Ты же писать хочешь? Хочешь. А для этого ум кормить надо.—?Я и так умный, завали! Сделай мне укол и иди на хуй. Или сразу иди на хуй, я и сам могу ширнуться.—?Ох, Джейми, врач что сказал? —?нудит Нортон, и Джеймс, выйдя из себя, берёт эту сраную рыбу и швыряет её в Дейви, но тот лишь скорбно качает головой вместо того, чтобы психануть или хотя бы пойти умыться и переодеться, как любой нормальный человек, и набирает в шприц доксорубицин.—?А если он скажет кота моего трахнуть? —?сердито бормочет Гриффит, закатывая рукав свитера. —?Где он, кстати?—?Раз не у тебя, значит, либо где-то спит, либо где-то гадит,?— Дейви пожимает плечами, игнорируя едкий комментарий друга и разрывая упаковку со стерильной салфеткой. —?Или кошку соседскую наяривает.—?Не, он кастрат, чем ему…—?Ну, вылизывает, может,?— незлобиво улыбается Дейви, постукивая Джима по сгибу локтя, чтобы тонкие, все в дорожках, вены отчётливей проступили на коже. —?Отсутствие причиндалов?— не повод не доставлять даме удовольствие.Джеймс, хохотнув, елозит на кровати, спускаясь пониже, и жмурится от боли, когда Нортон ослабляет жгут, одновременно нажимая на поршень шприца.Некоторое время он сидит рядом, заполняя дневник, в который вписывает все данные о Джеймсе: питание, сон, температура, давление, реакция на лекарства и прочую фигню вроде учёта кризисных ситуаций на случай, если Гриффита начнёт тошнить, пока Джеймс не поворачивается на левый бок лицом к стене и машет рукой в сторону двери, показывая, что всё в порядке и его можно оставить в покое.Стоит Дейви уйти, как Джим ставит будильник?— нужно непременно проснуться, когда настанет ?золотой час??— время между двумя приёмами лекарств, когда боль ещё не такая сильная, а мысли уже не такие туманные,?— и, прикрыв глаза, думает о Холмсе, пока Томас с забавным мявканьем не прыгает к нему в кровать, тут же свернувшись калачиком у его живота, чтобы уютно помурчать, когда хозяин начинает чесать его за ушком.Разумеется, он соврал Шерлоку, что не читал блог его друга?— по крайней мере, с помощью дневника можно было хоть как-то лавировать, вылавливая каждое появление Джима Мориарти в жизни Холмса, и искать этот чёртов код от замка.Когда пару дней назад Джеймсу на глаза попалась заметка Уотсона под заголовком ?Большая Игра?, то внутри всё похолодело: когда-то, очень давно?— примерно за полгода до того, как он упал на пляже и повредил ногу?— Гриффит сидел на работе, наполовину уныло исправляя холокост по отношению к грамматике в статье о датских художниках какого-то бездаря, наполовину?— придумывая незамысловатый сюжетец. В какой-то момент, ни с того ни с сего, ему стало немного не по себе, даже засосало под ложечкой, но Джим, привыкший к ведению внутренних диалогов и полной интегрированности в перцепцию своих рассказов, не придал этому значения: перед глазами встала картина Йогана Вермеера?— ночной вариант ?Панорамы Делфта?,?— которая как раз была упомянута в очерке, а в голове запульсировала чужеродная жилка ?найти, найти, почему это подделка, в чём подвох?. Гриффиту тогда хватило пяти секунд, чтобы увидеть лишнюю звезду?— супернову Ван Бюрена,?— и стоило ему озвучить её имя, как он испытал такое облегчение, словно камень упал с души.Неужели Джеймс неведомо каким образом смог помочь Шерлоку ещё задолго до того, как тот напрямую ворвался в его жизнь? Что он вообще такое?Гриффит просто обязан убедиться в реальности Холмса, и единственный способ проверить это?— прикоснуться к детективу, не увидеть его лицо, не учуять его запах или не услышать голос, а именно ощутить тепло кожи, почувствовать её рельеф и пульсацию крови в венках на тыльной стороне ладони, удостовериться, что Шерлок?— не пустота в аккуратно сложенном фантике от конфеты, а это — не так-то просто. Как Холмсу нужен ключ к Мориарти, так и Джеймсу необходим ключ к двойнику.Декабрь 2009, Пембрукшир, Стэкпоул.?Джеймс Мориарти. Его больше нет, и Шерлок никогда не наберётся храбрости признать, что опустошён. Он просто не может этого показать, и думается мне, что он даже не осознаёт, что именно чувствует. Иногда он становится слишком отрешённым от нашего мира, настолько холодным и бесчувственным, что, когда вновь возвращается к реальности… Да, похоже, это единственная в мире вещь, которую ему попросту не дано постичь?. Гриффит, насупив брови, читает блог Джона?— чёрт возьми, кажется, они оба ревнуют Шерлока к Мориарти…Своеобразная панихида доктора Уотсона по злодею-консультанту и внезапно открывшейся сенситивной ипостаси Холмса является единственным адекватным постом, не сдобренным гейскими пасхалками, так ещё и только под этой публикацией Холмс не ёрничает и не гадит в комментариях своими саркастичными отзывами. И есть в этой незамысловатой (и несколько неграмотной, от чего внутренний радикальный лингвист, как его частенько называли друзья и коллеги, Гриффита поднял оскалившуюся голову) записи скорбный и очень трагичный подтекст, неуловимый и от того притягательный, даже вдохновляющий Джеймса на написание небольшого отрывка о совместной жизни Шерлока и Мориарти: никакой эротики или ?занавесочной бытовухи??— просто обрывки взглядов и фраз, восхитительно звучащих исключительно на кимрском языке.Покончив с рассказом и отложив рукописи на край стола, Джим возвращается?— обезболивающее принять бы?— к старой работе, которую начал где-то полгода назад?— перевод стихотворений Роберта Фроста на валлийский.—?Смотрю, ты рьяно взялся за дело, Джейми,?— Гриффит вздрагивает от неожиданности: день в самом разгаре, и дом не пустует?— разве что Дейви уехал на выходные в Черитон к Меллс, и внезапное появление Шерлока, сторонящегося чужаков, изумляет его.—?Ты удивишься, но мне есть о чём писать, кроме тебя, Шерлок. С чего ты вообще взял, что я про тебя пишу? —?спрашивает он, откидываясь на спинку стула и глядя на детектива, снимающего припорошенное снегом пальто.—?Ну, ты пишешь много,?— отвечает он с лёгкой небрежностью, словно уверен на сто процентов в своей правоте.—?Шерлок, я пишу на камрайге, у нас все слова длинные, поэтому я и ?пишу много?,?— увидев искреннее удивление на лице детектива, Гриффит не может сдержаться и хихикает в кулак?— вот уж эгоцентричный засранец, только о себе и думает?— покуда Холмс, закусив губу, пробегает взглядом по рукописи.—?Язык идиотский совершенно, но, в принципе, разобрать можно, даже интересно?— правда, чисто из-за того, что его нужно расшифровывать.—?Господи! —?смеется Джеймс, едва не хлопнув в ладоши. —?Я словно Оскара получил!—?Пулитцера, вообще-то,?— поправляет Шерлок и, насупив брови, берёт в руки следующий листок, чтобы продолжить войну с грамматикой кимрского слога.—?Да хоть Дарвина.—?А вот это больше похоже на правду, Джейми.—?Ты лучше скажи, чего тебе от меня надо? —?Гриффит устало трёт глаза: долгое сидение за компьютером утомило его, и он как раз хотел справить нужду, сделать укол и лечь спать, так как нога нещадно болит ещё с раннего утра, причём больше страданий приносят не крупные гроздья опухолей и кровавый кашель, а всё более разрастающееся изъязвление?— теперь это не просто небольшое пузырящееся повреждение на коже, а губчатый, кровящий конгломерат, сплошь усеянный цепляющимися за всё, что можно, коростами, которые даже и устранить нельзя?— однажды Джеймс попробовал подхватить одну из них пинцетом и оторвать, и в итоге в металлических клещах оказался небольшой кусочек плоти, открывший очередную маленькую, но глубокую рану.—?Да так, просто узнать, как дела,?— невозмутимо отвечает Шерлок, откладывая листки и подходя к шкафу, чтобы открыть дверь, на внутренней стороне которой было зеркало в полный рост.—?Узнал? Теперь вали,?— хоть Гриффит и рад визиту двойника, но в то же время ему несколько неловко тащиться в туалет, покуда незваный гость хозяйничает в его комнате. —?Ты чего злой такой? —?обиженно тянет детектив, пристально рассматривая своё отражение и ковыряя прыщик на подбородке, некрасиво выпячивая нижнюю челюсть.—?Ох, иди-ка ты на хер, а? Ах, бедный, смертельно больной Джеймс! Приду на полчасика, блядь, подарю ему полчаса общества, пусть примет это за расположение, пока я посмотрю, как он пляшет! —?Гриффит возмущённо всплёскивает руками и поджимает губы: сейчас Шерлок вызывает в нём только стыдливое отвращение, и нечто очень неприятное и грызущее?— словно саркома неведомо каким образом пустила метастазы в душу. —?Знаешь, что это вообще такое? Как это больно и хреново?—?А то я не догадываюсь, как это всё происходит,?— отмахивается детектив, недовольно тряхнув головой. —?Ты такой приходишь, делаешь участливое лицо, а сам думаешь: ?Степень растяжения каких натуральных волокон я ещё не вписал в блог??. А больной не делает никакого лица. На нём вообще нет лица?— он ненавидит тебя и думает: ?Давай, сволочь здоровая, спрашивай, как у меня дела?. —?Но кто…—?Шерринфорд,?— цедит детектив и отворачивается к окну, скрестив руки. —?Да не суть важно, с людьми вообще сложно, пока ждёшь от них определённых слов и поступков. Как только понимаешь, что все они?лишь треплются, бравируют и слушают только себя?— наступает простота и ясность, и никаких тебе разочарований.—?А Шерринфорд?— это?..—?Наш с Майкрофтом старший брат. Он тоже читал мне Питера Пана, когда я был маленьким, кстати. Незадолго до смерти он подарил мне шарф, и я верил, что это?— его тень. И никогда с ним не расстаюсь до сих пор, хоть и знаю, что это простой кусок ткани. Сантименты? Сантименты,?— выпалив быстрым речитативом, Шерлок как-то сразу поникает, как поражённая мучнистой росой яблоня, и в комнате воцаряется тишина.—?Так, Шерлок, что случилось? Я не клинический идиот, выкладывай.—?Кто тебе это сказал?—?саркастично морщит лоб двойник.—?Да иди ты в жопу! —?отмахивается Джеймс, злясь, что ему никак не удаётся прогнать это странное, кусачее ощущение. —?Не хочешь?— не надо.—?Да я просто смотрю… у тебя такая большая семья, и вы такие дружные… У нас такого не было. —?А как было? —?Гриффит заинтересованно выпрямляется: Шерлок?не любитель быть откровенным, но сейчас, по ходу, подкреплённая чем-то душевная травма вынуждает того говорить искренне?— ну, или он просто искусно имитирует подобное состояние.—?Ну… мы как-то кучковались, что ли,?— детектив неуверенно трёт шею. —?У маменьки был папенька, у Майкрофта?— Шерринфорд, а у меня никого не было?— всё-таки разница в возрасте слишком большая?— даже собаки. Редберда мне подарили только когда Шер умер?— тоже рабдомиосаркома, кстати, только не в ноге, а в голове. Зрелище то ещё, честно говоря.Декабрь 2009, Пембрукшир, Черитон. —?Итак, ну-ка все обнялись! —?радостный вопль Билла оглашает небольшую столовую уютного домика Дейви. —?Улыбаемся и радуемся Иисусу!Нажав на затвор стоящей на штативе камеры, шотландец споро вклинивается в толпу гостей и широко улыбается, глядя на белый свет ослепительной вспышки, вылетевшей из объектива фотоаппарата.Зимний вечер, предваряя пропахшую снежинками и праздничным пирогом ?ночь свечей?, бесшумно и быстро опускается на валлийскую деревеньку. В камине весело потрескивает огонь, отбрасывая причудливые тени на стены?— у тени Джеймса почему-то нет головы,?— а в украшенную вырезанными из фольги фигурками оконную раму стучит ветер: иногда громко и требовательно, а порой тихонько скребётся, словно заблудившийся котёнок?— правда, кота у Дейви нет, вместо него?— эльзасская овчарка Эдвард, названная в честь английского пирата Чёрная Борода.Джеймс, как ребёнок, радуется Рождеству: почему-то именно в этом году свечи горят теплее, гусь под крыжовниковым соусом, который Меллс приготовила сама, пахнет приятнее?— даже не смотря на тошноту не смог удержаться и попробовал кусочек,?— а праздничные песни звучат гармоничней, разве что Шерлока не хватает, но это уже мелочи жизни: незачем грустить, когда рядом?любящие родственники и дорогие сердцу друзья (правда, Майлза снова нет, но это уже в порядке вещей), и всё кругом кажется правильным, уместным и своевременным.—?Я вот одного не понимаю,?— протерев очки салфеткой, произносит отец,?— куда пропал Майлз? Поссорились, что ли?—?Пап, не надо,?— изменившись в лице, говорит Хло, встревоженно глядя в тарелку с рождественским пудингом. —?Неужели больше не о чем говорить, кроме как о Майло?—?Я думаю, Хло, что не стоит… —?начинает Дейви, но девушка перебивает его с натянутой улыбкой:—?Клем, Мэдди, вам ещё не пора спать?—?Хло, с твоего позволения. —?Внезапно?— точнее, из-за упоминания Майло?— почувствовав себя нежеланным гостем за этим столом и вообще чужим на празднике жизни, Джеймс, опираясь на трость, встаёт из-за стола и уводит зевающих девочек сначала в ванную, чтобы быстренько окатить их из душа и проследить, чтобы они почистили зубы, а затем?— в выделенную Нортоном спальню, дабы переодеть племянниц в пижамки и уложить в двуспальную кровать.—?Дядюшка Джеймс, а когда твоя ножка пройдёт, мы поедем ещё раз в кентельберийские сады? —?спрашивает Клем после того, как он заканчивает читать очередную главу про Питера Пена?— ту, где было описано жилище бессмертного мальчишки, причём впервые за всю жизнь ему приходит в голову, что речь вполне так идёт о могиле, а не просто о домике под землёй.—?Разумеется,?— вздохнув?— он не знает, как сказать малышкам, что, скорее всего, скоро умрёт,?— только не кентерберийские, а кенсингтонские, Кнопка.—?А когда твоя ножка пройдёт, дядюшка Джеймс? —?кутаясь в одеяло и растирая сонные глазки, подаёт голос Мэдди, чьи кучерявые волосики покоятся на взбитой подушке, словно нимб ангела.—?Не знаю, милая,?— перебирая в пальцах её кудри, отвечает Гриффит. —?Надеюсь, до того, как ты пойдёшь в школу. Ты ведь не передумала и всё ещё хочешь, чтобы именно я повел тебя на первую линейку, а не папа?—?А Майло говорит, что ты умрёшь, это правда? —?вдруг произносит старшая племянница, обнимая плюшевого кролика Колокольчика, которого Джеймс подарил ей незадолго до того, как родилась Мэддисон.—?Ну… милая, мы все когда-нибудь умрём,?— чувствуя, как при упоминании Майлза?— странно, племянницы всегда звали его дядя Майло?— и смерти предательски ёкает сердце, говорит Джим. —?Но это совсем нестрашно. Это совсем-совсем нестрашно. Смерть?— это тоже приключение, помните?Несмотря на его увещевания, девочки всё рано начинают плакать, и Гриффиту не остается ничего, как сесть между ними и, уложив светлые головки на своих плечах, запеть колыбельную, как он делал с самого первого дня их появления на свет божий.—?Баю-баю, вею-веюНад головкою твоею.Вею-вею, баю-баю,Колыбель твою качаю,У меня на чистом полеАлы цветики не спят.У меня на синем небеЗвёзды ясные блестят.Ждут, когда к ним прилечу,?Спите тихо?,?— им скажу.Вею-вею, налетаю,Колыбель твою качаю,Баю-баю, вею-вею,Засыпай, малыш, скорее.Тихо покачиваясь и растягивая незамысловатый мотив, Джим не видит?— и даже не догадывается,?— что за его спиной, в дверном проёме, стоят Хло и мать, в унисон приложившие руки к груди, и смотрят на него полными слёз глазами.Когда девочки наконец засыпают,?— а умудрённый опытом Джеймс с лёгкостью это определяет по их расслабившимся тельцам и спокойному сопению,?— Гриффит как можно тише выходит в соседнюю комнату, что выделил для него Дейви, который уже ждёт его, чтобы помочь ему переодеться и принять лекарства.Джеймс практически мгновенно падает в объятия Морфея?— сказывается и болезнь, и тяжёлый день, и медикаменты?— и просыпается лишь рано утром, когда его будит топот маленьких ножек Клем, Мэдди и остальных детишек и их радостный смех. Присоединиться к ним сразу, как раньше, у него, увы, не получается, и от этого сердце болезненно сжимается от сожаления: в последний раз он праздновал святой праздник в кругу семьи и друзей очень давно, непозволительно давно, а ведь это Рождество?— наверняка?последнее в его жизни, и Гриффит решает сам для себя: вот его недоюбилей точно нужно провести вместе со всеми, и чтобы обязательно с Клэвеллом?— ну, конечно, если он доживёт.Чуть печальней, чем следовало, Джим желает вошедшему для исполнения своих рутинных обязанностей Дейви весёлого Рождества и счастливого Нового Года, не решаясь посмотреть ему в глаза, пока тот меняет повязку, делает укол, помогает с туалетом и одеждой?— в самом деле, какое гадство ухаживать за больным другом вместо того, чтобы потягивать яичный коктейль и распаковывать подарки с любимой женщиной, лёжа в кровати или на медвежьей шкуре у зажжённого камина.Когда они приходят в благоухающую корицей, апельсинами и хвоей гостиную, у окна которой стоит низенькая, но разлапистая ёлка, украшенная фарфоровыми ангелочками и золотой звездой, гости и домочадцы двухэтажного черитонского коттеджа уже сидят там, распивая глинтвейн или медово-мятное молоко с домашним печеньем и шурша разноцветными обёртками.Сидя среди по-настоящему радостных, счастливых лиц, Джеймс чувствует, как и на него спускается эта благодать, и с тихой улыбкой аккуратно развязывает ленточки на подарках, гадая?— только бы стекло раритетной лупы викторианской эпохи не треснуло во время транспортировки,?— какая реакция будет у Шерлока, когда он найдёт в чулке над камином небольшую коробочку в тёмно-синей, под стать его шарфу, бумаге, украшенной вручную приклеенными стразами, точно воспроизводящими шесть созвездий: Близнецов, Девы, Козерога, Дракона, Северной Короны, Большого Пса и Жертвенника.Январь 2010, Пембрукшир, Стэкпоул. Прекрасно понимая неизбежность смерти, Джеймс-таки решает, пока есть силы, разобрать всё своё барахло, годами копившееся в гараже?— ничего интересного, он, разумеется, не найдёт, но наверняка под руку подвернётся что-то, что можно продать или отдать в хорошие руки.Он вертит в руках ставшие бесполезными книги и вещи, которые ему точно не пригодятся, с ухмылкой отмечая про себя, что это очень напоминает Чертоги Разума Шерлока, когда тот попросил прибраться в них, и постепенно погружается в обрывочные размышления, рассматривая материальные детальки, из которых состояла его жизнь.Что есть старые вещи? Башни каких-то бесконечных бумажек, которые почему-то будут жить дольше, чем он сам: курсовые работы, ежедневники, словари, газеты, сборник его рассказов и стихотворений ?— нельзя выкидывать, это же его история, рукописи, мать их, нетленные! Все эти тетради с конспектами, вырезками из журналов, давно утратившие смысл, теорграмматикой, правилами придуманных в детстве игр, алгеброй, вкладыши от жвачки, которые они собирали вместе и обменивались друг с другом, открытки?— поздравляю с днём рождения, счастливого ёбаного чего-то там,?— рефераты, записки от одноклассниц, наполовину заполненные блокноты, конверты с письмами со всего света и недописанные ответы на них, какие-то грамоты из школы и кружков, которые он посещал до пятнадцати лет, разрозненные ошмётки нечитабельных текстов, плакаты, стенгазеты, проспекты городов, в которые он собирался съездить, рекламки фильмов, на которые он хотел пойти, брелоки, чек из лондонского планетария, ?радиотехнические средства самолётостроения?, билеты на ?Kills? и ?Wolfmother?, медицинская карта, опять рефераты, словообразование, камрайг, провода, макет дома, что он собирался построить близ Барафандл-бэй, дискеты, пособия, ?азбука огородника-любителя?, приглашение на рождественскую ярмарку, снова письма, рисунки, пробники, аннотации к лекарствам, которые сто лет никто не выпускает, календари с отмеченными и забытыми датами, паззлы с потерявшимися кусочками, наклейки с давно канувшими в Лету персонажами, сломанный оловянный солдатик, опять рисунки, значки, раскраски, магнитик из Иерусалима, счастливые билетики и вкладыши от компакт-дисков, резюме, портрет Гагарина с ненастоящим автографом, самоучитель немецкого, маскарадные очки и, разумеется, фотографии.Присев на жёлтый каркас старого карта, он бегло просматривает ворох изображений, в спешке собранных в один контейнер, когда они делали ремонт в его комнате: младенец Джеймс Кимберли на руках у молодых и красивых мамы и папы; первый раз в первый класс; маленький Джимми с зарёванным лицом и ободранной коленкой на коленях у дедушки; Роберт и другие ребята из его отряда в то памятное лето; новоиспечённый дядюшка Джеймс с новорожденной Клеменс, подросток Джимбо?— лохматый и с гитарой; четверо мальчишек на мотоцикле?— за рулём Майлз, за него держится Билл, а Джим с Дейви сидят в коляске и держат саженец ёлки; выпускной; первая поездка в Барафандл-бэй, когда они были скаутами; его первые шаги; гей-клуб в Бирмингеме; он с сестрой смотрят на спящего Тома?— тогда совсем ещё котёнка; пятилетний Джейми верхом на собаке; свадьба Хлои; Джеймс бьёт чечётку в Белом Быке; снова залив?— уже всемером, а вот он с перевязанной шеей?— свинка?— сидит в отцовской мастерской и балуется с осциллографом, пока папа в сварочной маске колдует над газонокосилкой.Вздохнув, Гриффит убирает фотографии на место и продолжает ковыряться в последней коробке?— вот и варган Дейви нашёлся, и осциллограф мистера Клэвелла, даже книжки Билла про Амазонку тут как тут?— жалко, что он всё-таки перешёл с кинооператорского факультета на телеоператорский… под пособиями шотландца, на самом дне, Джеймс находит несколько пар ботинок для степа, чуток помятых и ободранных, но с прекрасно сохранившимися набойками. Скривив губы от вспомнившегося суеверия?— чтобы остановить болезнь, сожги старую обувь?— Гриффит застывшим взглядом впивается в отполированный от трения металл и вздрагивает, когда за спиной раздаётся голос Шерлока:—?Не знал, что ты танцуешь.—?Ну… сейчас уже нет, конечно,?— выдавив подобие улыбки, Джим шарит глазами в поисках клюки?— только что была рядом же…—?А ведь есть чечётка с тростью,?— Холмс подмигивает и, протянув двойнику искомый ортопедический инструмент, задумчиво прищуривается, словно вспоминая что-то. Взяв одну из туфель, он бегло осматривает её, и взгляд его проясняется. —?Так это ты был? Ты танцевал в ?Белом Быке??Гриффит вспоминает сразу всё: и маски братьев Диоскуров, и трель скрипки, перешедшей с печальной сонаты Баха на бодрый кельтский мотив, и ритмичный стук подошв по сколоченной из кедровых досок сцене, когда он выделывал умопомрачительные?— несмотря на выпитые три, если не все четыре кружки пива?— па вокруг худенького музыканта, то кружась под музыку, то танцуя в тишине, то замирая, давая мелодии солировать.Детектив же, пользуясь замешательством Гриффита, надевает на его руки ботинки и, захлопнув крышку высокого контейнера, неведомо откуда достаёт скрипку:— Повторим?—?широко улыбнувшись и продемонстрировав ровный ряд жемчужных зубов, Шерлок убирает лезущую в глаза кудрявую прядь и начинает водить смычком по струнам, мгновенно наполняя гараж радостной ирландской мелодией.Несколько опешивший Джеймс не сразу приходит в себя, но чисто на автомате приступает к созданию ритмического рисунка, и знакомые звуки бьющихся о доски набоек погружают его в прошлое, счастливое и здоровое, и от сочетания музыки и энергичного выстукивания на душе становится легко, невыносимо легко.Январь 2010, Пембрукшир, Стэкпоул. Джеймс немного расстроен?— он-то думал, что достаточно будет просто мысленно ?впустить? Мориарти в сны Шерлока?— и дело сделано, ан нет, этого слишком мало, и решает попробовать несколько иначе, а именно?— провернуть нечто вроде осознанного сновидения, только не в захламлённой квартирке на Бейкер-стрит, а в своих Чертогах Разума.В ночь с пятого на шестое января?— аккурат в день рождения детектива?— Гриффит, пожелав Дейви спокойной ночи, растягивается на кровати и, закрыв глаза, начинает ментально воссоздавать ?место действия?, коим он избирает Барафандл-бэй?— самое красивое место на всей земле идеально подходит для поставленной цели, и Джеймсу хочется верить, что Холмс разделит его любовь к заливу, и у них появится хоть что-то общее, кроме внешности и горя.—?Совершенно дурацкая затея,?— ворчит Шерлок, стоя рядом со скалой, сплошь усеянной кластерами колонии моллюсков. —?Зачем ты меня сюда притащил? —?О, надо же, гений частного сыска и бакалавр дедукции теряется в догадках,?— усмехается Джеймс, усердно рисуя в воображении появление Мориарти; самое сложное для него?— именно доставить злодея-консультанта в бухту, а остальное, по идее, должно пойти само собой.Когда воздух сотрясается от вращающихся лопастей вертолёта, в котором и находится Джим, Шерлок дёргается и подозрительно смотрит в небо на стремительно приближающуюся чёрную точку.—?Что…—?С Днём Рождения, Шерлок,?— Гриффит улыбается и бодро идёт?— жаль, что нормально ходить он может только во сне, да и то не всегда?— в противоположную сторону залива, чтобы не мешать этим двоим, и присаживается на нагретый солнцем камень, вытянув ноги и спрятав руки в карманы куртки.—?Как ты можешь быть живым? —?замерев как вкопанный, тихо, почти шёпотом, спрашивает Шерлок?— странно, он же сам столько раз говорил Джеймсу, что слышит Джима, с чего бы ему теперь задавать такие дурацкие вопросы?—?Легко,?— лениво перекатывая во рту жвачку, отвечает Мориарти, покачиваясь с ноги на ногу и проверяя телефон вместо того, чтобы со всех ног броситься к Холмсу и обнять его?— по крайней мере, Гриффит полагал, что тактильный контакт им не чужд. —?Я не покончил с собой.—?Я видел, как ты пустил пулю себе в лоб, почему ты всё ещё жив?Джейми неловко ёжится?— происходящее больше напоминает не сон, а дешёвый фарс с бездарными актёрами.—?А я говорю?— нет,?— усмехается злодей-консультант и мотает головой куда-то в сторону. —?Вот он?— да, и ты?— не совсем, а я?— нет.Голоса Шерлока и Джима стихают, когда их общение переходит с вербального на визуальный?— действительно, не станут же двое взрослых людей, которых связывает совместное прошлое, просто так стоять и смотреть друг на друга? Мориарти стоит к нему спиной, так что Джейми видит только детектива, чьё испещрённое чем-то немым и печальным лицо вдруг озаряет настолько счастливая улыбка, что становится не по себе, когда ирландец наконец-то идёт ему навстречу.—?Между нами двадцать девять шагов, Шерлок,?— произносит Джим, снимая кожаные перчатки и простирая руки к Холмсу. —?И я сделаю ровно пятнадцать вперёд и ни шагу больше.—?Я не…—?Ты должен был сделать хотя бы один,?— качает головой злодей-консультант.Январь 2010, Пембрукшир, Стэкпоул. Джеймс облегчённо вздыхает, оглядываясь на перевязанную ленточками от рождественских подарков яблоню, на ветвях которой всё ещё висит несколько яблок?— Шерлок не даёт о себе знать уже две недели, значит, Гриффиту удалось соединить эту странную парочку, разделённую смертью гения преступного мира, и теперь детектив предаётся сладостным времяпрепровождениям с любимым человеком где-то на задворках своих Чертогов, так что, встав со скамейки и увидев Холмса, лежащего на снегу и делающего снежного ангела?— почему-то с рожками, отрешённо глядя в небо,?— молодой человек замирает от удивления.—?Клянусь луной, до боли в заднице знаком мне профиль твой кудрявый,?— усмехается оправившийся от шока Джеймс, почему-то вспомнивший слог Шекспира.Холмс, вздрогнув, медленно поднимает голову и смотрит на Гриффита, глазами, полными непролитых слёз?— кромка влаги ровно делит зрачок на две части,?— и стоит ему моргнуть, как прозрачная капелька выливается на ресницы и бежит по подбородку, очерчивая скулу, и глядя на это, Джеймс осознаёт, какие же они с детективом разные, хоть и делят одно лицо?— необычные глаза с карой крапинкой на радужке, длинный тонкий нос, причудливо очерченные губы,?— но никто и никогда не узнает Холмса в Гриффите, а Гриффита?— в Холмсе.—?Шерлок, что случилось?—?Я запутался, Джейми,?— Холмс, вытащив из кармана пальто фляжку, делает пару боязливых глотков и протяжно вздыхает, глядя на пляшущий от дрожи в пальцах сосуд,?— видишь? Моё тело меня предаёт.—?Ты и запутался? Миссис Холмс, кажется, я сломал вашего мальчика,?— как можно дружелюбней произносит Джеймс, присаживаясь поближе к детективу.Шерлок, горестно усмехнувшись, качает головой, но не произносит ни слова, и Гриффит понимает: его задумка вышла боком, сделав двойнику лишь хуже, словно то, что он смог ?вживую? увидеть любимого человека, лишь разбередило старую рану.—?Раньше сны были лишь снами, способом обрести забытые воспоминания, и никакой тебе…?— Холмс поджимает губы и хмурится, глядя куда-то сквозь Джеймса.—?Они просто так никогда не снятся, тебе ли не знать, Шерлок? —?подойдя к двойнику и протянув к нему руку, чтобы помочь подняться на ноги, произносит Джим. —?Ты просто скучаешь по нему. Это нормально.—?А ты умираешь, и что?—?оставив без внимания жест Гриффита, детектив снова откидывает голову назад, от чего тёмно-шоколадные кудри красиво рассыпаются по снежному покрывалу.—?Тебе определенно хуже, Шерлок, что-что… Он вообще говорил, что любит тебя?—?Ох, Джейми-Джейми, ничего-то ты не понимаешь в химии любви,?— Шерлок раздраженно дёргает плечом, давая понять, что разговор ему неприятен, но есть в нём что-то… словно он и правда горюет об этих несказанных Мориарти словах. —?Нет, не говорил.Гриффит отчаянно желает хоть как-то успокоить его, дать надежду, что ли, хоть и ревнует немного?— хотя какой смысл ревновать человека, который тебе никто, и, вздохнув и собравшись с мыслями, произносит:—?Вот земля говорит ?я верчусь?, Шерлок?—?Эм… нет,?— двойник смотрит на него с удивлением?— всегда молниеносно просчитывающий каждый шаг Джеймса, не составляя цепочек, а перескакивающий с первого звена сразу на последнее, он явно не ожидал такого вопроса.—?Но ведь вертится,?— Гриффит ласково улыбается и даже протягивает руку, чтобы легонько потрепать детектива по плечу, но вспоминает, что тот не терпит, когда его трогают чужие?— иначе бы давно прикоснулся к нему сам?— но это и неважно: расслабившееся лицо Холмса говорит намного больше тысячи прикосновений.Февраль 2010, Пембрукшир, Бошерстон.—?Так вот что я тебе скажу, парень,?— бормочет дед с раком простаты, свесившись с соседней койки,?— хуйня всё это.—?Прошу прощения, мистер Лоуренс? —?Джеймс вынимает наушник и поворачивается к собеседнику, пропахшему дешёвым табаком дюжему старику с бородой-лопатой.—?Говорю, хуйня всё это, парень,?— повторяет дед. —?Вот что у тебя?—?Альвеолярная рабдомиосаркома лате… —?Гриффит даже не успевает полностью произнести диагноз, как дед присвистывает:—?Ого! Тогда?— тем более хуйня! Чем длиннее название, тем хуже перспективы, парень. Волосы повыпадают к чёртовой матери, шары усохнут, а хер станет сплошным разочарованием. Сколько тебе годков-то?—?Двадцать восемь,?— поняв, что сосед не отстанет и на другого пациента не переключится?— их всего двое в палате,?— Джейми выключает планшет и ставит его на зарядку.—?У… хреново,?— мистер Лоуренс качает головой и, видимо, утолив своё любопытство и желание пообщаться, выходит из палаты, шаркая тапками по начищенному кафелю.Устало натянув одеяло на озябшие плечи, Джим поворачивается на здоровый бок и сонно смотрит на прикроватную тумбочку, где стоит стеклянный пузырёк с его последними на этот день таблетками; в больнице, в принципе, не так уж плохо, вот только от лекарств, что здесь дают, ему всё время хочется спать?— видимо, болевой синдром не особо купируется теми обезболивающими, которые государственная больница может себе позволить, и его тупо пичкают снотворным.Убаюканный наступившей тишиной?— бесконечное покряхтывание, чмоканье и периодические газовые атаки мистера Лоуренса нервировали его, несмотря на седативы?— Гриффит закрывает глаза и предаётся лёгкой дрёме, и даже видит нечто вроде сна: вот он сидит на пляже Барафандл-бэй, маленький и бледный, завернувшись в свой походный серый плед, одинокий и…—?Вот смотри,?— больничная койка скрипит, когда Шерлок присаживается на её край, одновременно снимая блокировку с телефона. —?Я так понял, эти диаграммы имеют какое-то отношение к звёздам, так?Гриффит с трудом поднимает веки?— уж коли он сутки напролёт борется с болезнью, то имеет полное право требовать отдых хотя бы на часок-другой, так нет же! Он фокусирует взгляд на изображении и узнаёт в нём астрономический раздел манускрипта Войнича.—?Более чем,?— он тыкает пальцем на миниатюрные фигурки голых женщин, держащих в руках подписанную неизвестным языком звезду,?— вот видишь, тут традиционные символы знаков зодиака: две рыбы для Рыб, солдат с арбалетом для Стрельца, например…— А почему эти два разделены на четыре диаграммы? —?Шерлок указывает на то, что, предположительно, является Овном и Тельцом.—?В душе не ебу,?— лениво отвечает Джим, с трудом фокусируясь на расползающемся изображении. —?Не хочу я мудохаться с этими маньчжурскими загадками, я еле дважды два в голове сложить могу, а ты тут лезешь со своим Войничем, блядь, дай поспать, и так сил нет никаких.—?Это потому, что в тебя литрами закачивают транквилизаторы, чтобы ты всё время спал,?— ворчит Шерлок, пряча телефон в карман брюк. —?Что, думаешь, я медикаментозную слабость от обычной не отличу?—?Господи, да какая разница! —?Джеймс взмахивает руками, стараясь не послать Холмса на три-четыре буквы. —?Дай мне побыть одному, а то сейчас рассосётся всё на фиг, а новую таблетку мне никто не даст.—?От одиночества, вполне возможно, может поехать крыша.—?И это мне говорит аутист-социопат? —?фыркает Гриффит. —?Не ты ли говорил, что сантименты?— опасный недостаток и всё такое?—?Когда отбросишь невозможное, то, что осталось, даже неправдоподобное, является правдой,?— Шерлок задумчиво проводит рукой по волосам, глядя на пустующую койку мистера Лоуренса.—?Чего?—?Говорю, что сантименты мне не чужды.—?Но страшны,?— опираясь на локоть, Гриффит чуть разворачивается к Холмсу, чтобы было удобнее смотреть на игру эмоций на лице этого странного человека. —?Не идёт тебе быть сентиментальным. Вот вообще ни разу.—?А тебе не идет быть обдолбанным, я же молчу,?— обиженно надувает губы детектив, шаркая ногами по чистому полу.—?Не похоже на тебя, кстати,?— язвит Джеймс, смирившись с тем, что чёрта с два назойливый двойник даст ему отдохнуть.—?Во имя всего святого, Джейми! Что может быть страшнее тотального одиночества, когда и поговорить-то не с кем?—?Шерлок развязывает шарф и вытирает им проступивший на лбу пот. —?Особенно для мужчины. Нужен, нужен близкий человек?— чтобы пошептаться ночью, вместе понервничать, а потом курить в одних трусах, стоя у открытой форточки. —?Ты… эээ… Хочешь поговорить об этом?На лице Холмса появляется непонятная гримаса, и он, вздохнув, раздражённо чешет предплечье.—?Значит, моя теория верна,?— Гриффит возвращает детективу остроту, чувствуя, как боль потихоньку начинает разливаться по венам, покусывая стенки сосудов.—?Наверное,?— сняв пальто и неистово расчёсывая руку, неуверенно отвечает Шерлок.—?Ну так вперёд.И детектив говорит. Причём так долго, что Джеймс, кажется, успевает заснуть и проснуться, словно медовый баритон детектива успокаивает не только нервы, но и колющую ломоту, перекручивающую мышцы. Шерлок, ссутулившись и вертя в руках оторванную пуговку, ведёт панихидный монолог очень одинокого и потерявшегося человека, который сам загнал себя в угол, чтобы убежать от проблемы?— последней проблемы,?— рассказывая о связанных с Мориарти делах, раскрытых и нераскрытых, удачных и не очень. Как Джеймс читал девочкам ?Питера Пена??— Пана! —?так и Холмс рассказывает, словно сказку, словно ?жили-были?, просто и твёрдо, иногда?— горделиво хвалясь, иногда?— с грустью и душной, скорбящей нежностью, на первый взгляд неуместной?— как можно с блуждающей, горькой улыбкой говорить о взорвавшейся старухе? И что нежного может быть в детях, которых какой-то маньяк травил ртутью на заброшенной фабрике? Но всё равно Джеймс видит искренность в этом потоке слов?— возможно, Шерлок честен с ним потому, что Гриффит умирает. А кому ещё можно откровенно выговориться о наболевшем, как не живому трупу?Февраль 2010, Пембрукшир, Стэкпоул.Джеймс толком не помнит, что именно во сне так его напугало и напугало ли, но это и неважно?— важно то, что он падает с кровати и оглашает стены спящего дома неистовым?— в считанные доли секунды он проходит через семь кругов адского спазма, озарившего всё вокруг нестерпимым оранжево-осколочным взрывом?— криком, на который тут же прибегает Дейв.—?Господи, Джим, ты чего? —?не включая свет, он в два прыжка оказывается рядом с задыхающимся Гриффитом и нагибается к нему. Джим, не помня себя от нестерпимо свербящей боли, словно нервы, все до единого, натягивают слишком сильно?— настолько, что они лопаются, как струны?— хватается за густую шевелюру друга, стараясь найти точку опоры среди череды конвульсий, прокатывающихся по телу.—?Всё, всё, потерпи чуть-чуть,?— Нортон одновременно пытается разжать пальцы Джеймса и дотянуться до прикроватного столика, на котором стоит бутылочка с морфином,?— дыши, парень, просто, дыши вот так, в такт вселенной… —?И когда ему это удаётся, подносит её к губам друга, придерживая того за голову, и только после этого помогает ему подняться и лечь в кровать.Эта присказка?— даже не столько присказка, сколько рандомная комбинация слов?— была обнаружена совершенно случайно ещё сто лет назад, когда они возвращались домой из Розбушского водохранилища. На дворе давным-давно стемнело, и небо над пустынной трассой А4075 было настолько чистым, что Джим решил продемонстрировать друзьям маленькое ноу-хау, скрутив из медной проволоки и нескольких транзисторов небольшой радиоприёмник и присоединив его к уже имеющейся в ?фордике? магнитоле. Он проковырялся минут тридцать, а когда подключил всё, что хотел, и настроил ресивер, они услышали странные звуки, похожие на шум набегающей морской волны и ритмичное шипение?— транзит Млечного Пути, смешанный с магнитосферой Юпитера. Проникнувшись причастностью к чему-то сверх огромному, они не заметили вылетевшую на встречную полосу ?хонду?, и Майлзу пришлось резко развернуться, от чего машину повело, а непристегнутого Гриффита швырнуло грудью о приборную доску так, что треснули рёбра и перехватило дыхание, и пока Билл и Майло ковырялись в аптечке и вызывали ?скорую?, Нортон пытался успокоить Джима и помочь ему выровнять дыхание, попутно бормоча что-то успокаивающее, и именно на сочетании ?Джейми, дыши вселенной в такт? Гриффит смог наконец-то вдохнуть и впустить кислород в лёгкие.Так она и стала чем-то вроде триггера?— одного из тех, что лежат между морфием и сменой белья, руганью насчёт еды и безмолвных просьб помочь переодеться в чистое после очередного ?Хьюстон, у нас проблемы? и прочими проявлениями слабости и несамостоятельности, против которых Джеймс отчаянно боролся, пока тело окончательно не поддалось натиску начавшего командовать парадом рака, и всё не покатилось к чёрту, теперь уже окончательно и бесповоротно?— ведь сколько бы ты ни говорил о чём-то, что его нет, это ?что-то? существовать не прекратит, так что ?заткнись, Джим, и дай мне, наконец, развязать твои сраные ботинки, снять штаны и надеть сухие трусы?.Февраль 2010, Пембрукшир, Стэкпоул. Нога не то чтобы прямо болит, но Джеймс, уставший от очень тяжелого спора с сестрой, старавшейся отвратить его от буддизма и вернуть обратно в христианство, и не менее тяжёлого скандала с родителями, возжелавшими осуществить какое-то финансовое геройство и отвезти его к какой-то бабке-целительнице, всё равно никак не может заснуть даже после укола, что Нортон поставил ему перед сном, и, прилепив не один, а целых три фентаниловых пластыря, берёт из заначки под матрасом две таблетки и поднимает с пола бутылку, в которой?— вот чёрт! —?не осталось воды и, со вздохом сунув лекарство в карман, одной рукой опирается на трость, а другую кладёт на спинку кровати, чтобы встать.—?Да сиди ты,?— не пойми откуда взявшийся Шерлок выхватывает пластиковую поллитровку, старательно не прикасаясь к Джеймсу, исчезает в ванной комнате на пару минут и возвращается обратно с закатанными?— видимо, чтобы не намочить?— рукавами, и у Гриффита перехватывает дыхание: три прямоугольные липучки бликуют в неверном свете фонаря, едва пробивающегося сквозь занавески.—?Господи, что с тобой?—?Прошу прощения? —?безмятежно отвечает Холмс, подходя к книжному шкафу, стоящему в самом тёмном углу комнаты Джеймса.—?Ну… —?Джеймс не хочет озвучивать страшную мысль вслух и тоже задирает рукав, демонстрируя руку.—?Что, боль на три пластыря, Джейми??— усмехается Шерлок, и спустя пару секунд вьюжная февральская ночь оглашается дружным смехом. —?Никотиновые патчи. Не хочу при тебе дымить, а то ты и так кашляешь, как чахоточный.—?Ох, не говори, словно лёгкими сру, прости Господи,?— кивает Гриффит, облокотившись спиной о стену, и, закашлявшись, с трудом отхаркивает довольно большой и твёрдый сгусток. —?Блядь, дай, пожалуйста, платок, Шерлок, не хочу плевать на пол,?— он морщится от горького привкуса, думая, куда бы пристроить склизкий комок.—?А где они?—?В верхнем ящике комода, свет включи, блядь, и голову заодно,?— рычит Джеймс да так и замирает на месте, не сразу узнав двойника: всегда одетый с иголочки лондонский денди с трудом угадывается в заросшем неряхе в майке наизнанку и таким вороньим гнездом на башке, что сам Эдвард Руки-Ножницы обзавидуется. Кто бы мог подумать, что он столь… малосторонен в плане внешнего вида: Холмс либо выглядит так, будто собирается пройтись по красной дорожке или попить чайку с королевой, либо как бомж из наркоманского притона?(мифическая простыня на босую задницу не считается, ибо Джеймс уверен, что Шерлок явился во дворец в таком непотребном виде исключительно из упрямства и желания делать всё наперекор старшему брату, настолько сильного, что скажи ему Майкрофт ?будь здоров? после чиха?— сдохнет из принципа).—?Что такое? —?спрашивает Гриффит, сплюнув наконец коричневатую слизь в белоснежную салфетку.—?Да так, просто грустно,?— бормочет Холмс. —?Смотрю вот и думаю?— ты так похож на Шера, даже жалко, что ты умираешь.—?Только не говори, что после моей смерти у тебя настанет неделя издевательства над скрипкой, растянутых треников и стрельбы в стену.—?Да кто его знает. Я уже ни в чём не уверен,?— откинув голову назад, вяло отвечает Шерлок, и Джеймс кажется, распознаёт, в чём дело?— детектив либо пьян, либо под дозой.—?С чего бы это ты такой заботливый?—?А что, не надо? О, я вот тут, кстати, яблоко тебе принёс,?— Холмс через всю комнату кидает крупный красный плод Джеймсу, который, к своему удивлению, довольно споро ловит его. —?Ешь давай, это из маменькиного сада.Джим вертит фрукт в руках и бездумно начинает грызть его?— яблоко определённо не из магазина, видимо, родители двойника тоже живут в частном доме:—?Вкусное, спасибо.—?Ты его с косточками, что ли, ешь? —?удивлённо произносит детектив, пытаясь усмирить буйную шевелюру, расчёсывая спутавшиеся кудри.—?Когда как, а что?—?Яблочные косточки содержат цианогенные гликозиды, и достаточно шестидесяти граммов, чтобы вызвать фатальное отравление, Джейми,?— назидательно произносит Холмс?— ей-богу, только очков, усов и французского акцента не хватает.—?Сколько раз просить тебя не называть меня так, а! —?взвивается Гриффит?— ну право слово, сколько можно!— Один Джим у меня уже есть, с головой хватило, спасибо. —?Кто был сверху, кстати? —?ехидно спрашивает Гриффит и прикусывает язык: не стоило ему задевать больную тему, но слово?— не воробей… Чтобы скрыть своё смущение и чем-то занять руки, он кладёт оставшуюся половинку яблока на чистую салфетку, хватает с прикроватной тумбочки первое, что попадается под руку — томик Эриха Ремарка ?Жизнь в займы? — и подклеивает обложку.—?Мы не занимались сексом, если ты об этом,?— отряхнувшись, как мокрая собака, цедит Шерлок, бросив ядовитый взгляд на собеседника.—?То есть ты?— тридцатилетний девственник?Вставший было Шерлок замер на месте, словно впервые за всю жизнь слышит столь наглый вопрос о своей сексуальной жизни.—?Нет,?— бросает он, промолчав минуту или две, и, вернув лицу привычную беспристрастную мину, подходит к Джеймсу. —?Будешь жить по книжке?— помрёшь от опечатки.Холмс с брезгливой гримасой выхватывает из рук двойника книгу и издевательским тоном зачитывает текст на странице с закладкой:—??А вдруг все, что со мной случается, похоже на фейерверк?— потешные огни, которые тут же гаснут, превращаясь в пепел и прах…? Ну?— насчёт пепла все правильно. Пфф… фейерверки. Яркая вспышка, а потом много шума, а потом?— дым и ничего. Как отношения, блин. Да что любовь, чувство, благодаря которому заполняются тюрьмы и психушки.—?И детские сады,?— Джим старается перевести разговор в мирное русло, но распалившийся Шерлок не унимается, и раздражение его настолько велико, что просачивается через все поры и выливается в непривычное для его утончённого лексикона арго.—?В жопу любовь. Мешок дерьма. Можно убедить себя в том, что любишь и сраное яблоко!—?схватив недоеденный Гриффитом фрукт, в приступе ярости детектив швыряет его в стену, от чего плод с мягким чавканьем разбивается и разлетается по комнате белыми ошмётками. —??Я тебя люблю??— три слова, десять букв, до хера проблем. ?Да мне похуй??— три слова, десять букв, ноль проблем.—?Шерлок… —?Гриффит поднимает руку в успокаивающем жесте, но Холмс сам неожиданно падает в кресло, как скошенный газонокосилкой цветок, сдирает никотиновые пластыри и закуривает.—?Мы даже… —?детектив хмурится, закусив губу, и как-то чёрно смотрит на тлеющий, похожий на горящие за окном гирлянды, огонёк сигареты в своей руке, словно обдумывая, стоит ли ему высказать то, что гниёт в его душе уже несколько лет,?— в такую же зимнюю ночь, рыдали в обнимку?— жалели, что нас так склеило, намертво, не оторвёшь, что проросли друг в друга, как метастазы. Даже шутили иногда, что у него?— шерлофрения, а у меня?— мориартальный психоз.Джеймс улыбается, оценив изящную игру слов, но ничего не говорит, побуждая Шерлока продолжить рассказ, хоть тот и снова погрузился в ведомые одному только ему просторы.—?Он вёл. А я был ведом. Он учил меня?— не напрямую, конечно, это было бы слишком просто для такого манипулятора… Джим был великим архитектором, расставляющим пешки и ожидающим, когда же на доске появится достойный игрок, который будет просчитывать ходы, избегать ловушек и выпутываться из безвыходных ситуаций. Им оказался я. Единственное, что ему не нравилось?— то, что ты назвал агностикой от перцепцпии, а единственное, что не нравилось мне?— его превосходство в интеллектуальном плане. Ох, Джейми, он был умным, нечеловечески умным, правда, это не значило, что его невозможно было обыграть.—?В смысле?—?Как оказалось, достаточно было лишь сделать вид, будто я нашёл крошечную песчинку в его часовом механизме, трещину в лупе, и тем самым пошатнуть его веру в себя. Недооценка соперника?— самая большая ошибка, даже если ты?— гений преступного мира. Особенно если ты?— гений преступного мира.