Очи цвета стали (1/1)
Пыльный от сухих западных дорог и липкий от пота и крови блондин, с привязанными к передней луке седла руками, ехал бок о бок с Михелем. Вблизи он казался измученным, исхудавшим и израненным, но жалким его трудно было назвать. Казалось, что за любое проявление жалости он готов зубами вгрызться в глотку, но это ему все равно бы помешал сделать кляп в виде скрученного платка. Но взглядом он вгрызался не хуже зубов.
Сейчас, находясь так близко к пленнику, Михель мог отчетливо разглядеть его. Совсем юный, точно не больше двадцати, если не меньше, высокий, но ниже самого Михеля, сильный, что можно сказать по искушенному тренировками телу, но истощенный. И морально и физически. Пряди светлых, неприлично спутанных и отросших волос, слиплись от крови и грязи, ассорти различных травм – от мелких порезов до обширных кровоподтеков – разбросано ото лба до ступней. До выезда из Нарзаэта Михель распорядился дать пленнику льняные штаны, чтобы тот не ехал совершенно обнаженный, смущая всю свиту и смущаясь сам. Но кажется, что собственная нагота волновала блондина в последнюю очередь. Одному богу было известно, что сделали с его прежней одеждой, но, очевидно, все то время, которое он провел на аренах (и наверняка какое-то время до них) ему приходилось привыкать к такому виду. Легкие тонкие брови цвета луны низко нависли над слегка раскосыми глазами цвета стали. Такой же стали, которая несколько часов назад, скрипя и плача, жаждала крови невольного врага.
Эти глаза тоже жаждали крови. Поражающий своей упорностью, непокорностью и стремлением к жизни взгляд с ненавистью впивался в нового хозяина. А Лайнхарт только с усмешкой смотрел в ответ, ведя рыжего мерина, на котором сидел мальчишка, под уздцы бок о бок со своим жеребцом. Они сходились в этой молчаливой схватке уже не первый раз, ведь, наконец, блондин нашел противника себе по весу. Рыжий не уступал, выдерживал этот скользящий лезвием взор. И, во время очередной игры в гляделки, он снова вынул свой козырь в виде томного взгляда и кончиком языка провел по нижней губе, так, чтобы альфорриец хорошо это видел. И он увидел. В его глазах мелькнула удивление, быстро сменившееся отвращением и возмущением. Он стремительно отвернул голову и от бессилия стиснул пальцы на перевязанных тряпкой руках.
?Каким бы зверем он ни был там на аренах, здесь и сейчас он остается человеком, более того – последним альфоррийцем.? Этот народ всегда славился своей выносливостью и владением мечем. Много лет Карин пытался захватить себе непокорную территорию и всегда терпел поражение. И несколько месяцев назад, собрав все свои силы, он форт за фортомзахватил все земли альфоррийцев, оставляя за собой лишь пепелище. В пленных брали лишь мужчин, а то, что с ними делали, на своем примере может показать юноша, мерно покачивающийся в седле.
Сгорбившись и опустив голову так, что спутанные пряди закрывали его лицо, он не то засыпал беспокойным сном, не то в очередной раз терял сознание. Несколько раз Михель развязывал кляп, давая пленнику пить и пытаясь с ним заговорить. Но как и ожидалось – тот упорно молчал. ?Глупо предполагать, что если он не заговорил ни разу за месяц тогда, то заговорит сейчас со мной. Едва ли он воспринимает меня как своего спасителя. Я сам себя вряд ли так воспринимаю? - с долей обиды решил Михель, наблюдая, как крупно вздрагивает провалившийся во тьму юноша.
Отдохнувшая в красной цитадели свита, ехала без сна два дня. Все эти два дня посол пытался представить свое будущее с этим диковинным зверьком. Он вез к себе домой ни что иное, как заморский дар, который он скорее выпросил на специфичных условиях как ребенок. И как ребенок он только сейчас стал обдумывать свои действия. Что он сделал? Спас ли его от неминуемой гибели под крики жаждущей смерти и равнодушной к судьбам толпе? Или это всего лишь минутная прихоть, любопытство? Зачем он вытащил его из этой клетки? Чтобы посадить в новую? Одна сторона Михеля как никто лучше разделяла животного от человека, и в этом мальчишке видела именно человека, возможно даже большего, чем многие из той ватаги на трибунах. А другая – питомца, невольника, которого можно выдрессировать словно (как ловко заметил сам лорд Карин) собаку. В глазах этого юноши он был явно не лучше кого-то из его предыдущих мучителей.
Под конец вторых суток, Михель решил разойтись со своей свитой. Вместе с докладом он отправил их дальше в Эверхейст, а сам, вместе со своим новым приобретением, двинулся к широкой реке, где в трехстах метрах от песчаной косы ждал его уютный и скрытый от посторонних глаз домик. Последний раз, когда он давал блондину воду, он не стал снова затыкать тому рот кляпом. Он вел себя подозрительно спокойно, не то смирившись, не то затихая, словно готовясь к последнему рывку. И тот и другой вариант не звучал убедительно, ибо не находил оправдательного отклика в мыслях Михеля.
Уже к глубокой ночи они, наконец, добрались до дома Лайнхарта. В мирной ряби реки тонули тяжелые звезды, вместе с ровной половинкой луны, освещающей едва заметную, почти заросшую тропу. Серый жеребец довольно фыркал, пробираясь по знакомой дороге к вожделенному, скошенному еще летом сену и прохладному деннику в деревянных стенах маленькой конюшни. Блондин же тоскливо и равнодушно одновременно следил за ускользающей, бархатно-синей лентой реки, быстро скрывшейся за поворотом. Он не пошевелился, когда спешившийся Михель стал развязывать его руки и по-партизански молчал, слезая с седла, без всякого указания посла. Но смирно остался стоять возле лошади, выжидающе смотря на Михеля как на своего палача.- Иди за мной.Сказал рыжий и даже спиной почувствовал легкое удивление юноши. Тот явно изумлялся, что его не схватили, не избили, не связали снова. Эта внезапная свобода огорошила его, как ведро ледяной воды, и с минуту юноша стоял на распутье.
- Хочешь бежать – беги, если есть куда.Толкая жалобно скрипучую дверь, откликнулся на его мысли посол. Он не входил и внимательно следил за реакцией пленника, ибо как тонкий психолог он не даром выразительно выделил последние три слова. Неожиданное смятение так же резко потухло, как и возможность побега. Михель словно привязал блондина к этому месту своими словами, чего, собственно, и хотел добиться. Альфорриец прекрасно понимал, что идти ему некуда и с большой вероятностью он попадется каким-нибудь лесным головорезам. Лучше уж оставаться с этим странным рыжим, пока от него не исходит никакой угрозы.
Но чем меньше опасности исходило от него, тем более подозрительным он казался. Мальчишка все меньше понимал зачем он находится здесь. Он осторожно, словно крался, подошел к дому, и, стараясь не смотреть на своего пленителя, пробрался внутрь. Михель только ухмыльнулся: ?Ну точно как зверек?. Быстро найдя в своих запасах немного сыра и копченостей, Михель поставил все это на стол и жестом указал блондину на стул рядом. Тот все еще был заметно напряжен, украдкой рассматривал дом, но был явно слишком измотан, чтобы протестовать. Он брал по одному кусочку, как напакостивший ребенок упершись взглядом в миску, пока та очень быстро не опустела. Хозяин дома тем временем нагрел воду в огромной бочке и, как только пленник наелся, привел его на водные процедуры. Тот не сопротивлялся и даже напротив был рад наконец смыть с себя всю прилипшую за недели пленения грязь. Он снял штаны и быстро, словно отвыкнув и забыв, что Михель уже видел его обнаженным, нырнул в пенистую, душистую воду. Все это не могло не вызвать у Лайнхарта добродушной улыбки. Он уже постепенно привыкал и чувствовал ответственность за этого диковинного зверька.- Приводи себя в порядок. Полотенце справа.Решив, что парню в этом деле помощь не понадобится, Михель со спокойно душой оставил его, принимаясь за подготовку постели. Благо его дом всегда был рассчитан и на гостей, так что смущать альфоррийца не придется. Доделав мелкие дела, посол вернулся на кухню, осознавая, что невольно выбрал позицию старшего брата, нежели хозяина для этого мальца. Чему даже обрадовался, ибо не все человеческое в нем еще умерло с созерцанием всяких зверских зрелищ богатых вельмож.
Спустя полчаса из ванны вышло что-то худое, исцарапанное, мокрое и взъерошенное. Но все это не могло скрытьистинную его красоту и Михель даже чаем подавился, широко раскрытыми глазами глядя на вытирающегося блондина. Его влажные волосы облепляли аккуратное, словно выточенное в камне лицо и тонкую шею, кое-где достигая плеч, и сейчас эверхейстец смело мог утверждать, что цвета они светлого, как акациевый мед. Теплый, словно парное молоко, но отливающий золотом оттенок. Широкая плоская грудь, испещренная множеством разбуженных порезов и уродливых синяков, вздымалась и опадала от горячей воды и заметных усилий юноши отмыться. Сейчас еще лучше проглядывались его ребра, но он выглядел как воин, только что вышедший победителем из боя с монстром. И этим монстром был плен.
?Нет…Ты не увидишь этого монстра вновь. Я обещаю?, - твердо решил про себя Михель и только по растерянному взгляду юноши понял, что улыбается как идиот. Он помялся и неуверенно сел напротив, оставляя полотенце на плечах. Отметив, что парень снова был в тех льняных штанах, Михель так же подумал, что нужно найти ему новую одежду. Но ту, что носил сам Михель, юноше однозначно была бы велика. В комплекции и росте он уступал послу, хотя и выглядел в свои лучшие времена не таким осунувшимся и более мускулистым. В его дождливо-серых глазах читался немой вопрос: ?Что будет дальше? Зачем я тебе??. Лайнхарт как можно незаметнее положил свою ладонь поверх ладони альфоррийца, пытаясь успокоить, но тот напротив вздрогнул, напрягся, машинально убирая руку и прижимая ее кулаком к груди. ?Он испуган. У всех есть право пугаться, даже у диких зверей. К тому же его страх совершенно оправдан? - Михель с сожалением скользнул ладонью по шершавой поверхности стола к чашке и уверенно, даже настойчиво придвинул ее к блондину.- Чабрец, мелисса и мед. Выпей, это вкусно,- мягко улыбнулся он и уже как можно тише, словно незаметно, добавил -… успокаивает.
Юноша недоверчиво изогнул брови и глянул на чашку, затем снова на рыжего. Тот опять как-то по-глупому улыбался. ?Наверняка он думает, что я какой-то умалишенный. Вытащил с арен, притащил неизвестно куда, не связал, не избил, не изнасиловал и еще бурду в чашку какую-то пихает? - схватился за лоб Михель и ему уже стало казаться, что вся эта задумка с ?приручением? просто нелепая глупость. Он снова поднял глаза да так и замер. Блондин спокойно осушил чашку, облизнулся и поставил на стол, молча подвинув обратно к послу. Тот удивленно склонил голову, но не стал мешкать и налил еще травяного настоя. Парень одним глотком выпил и эту порцию.
- Еще? С легкой ошарашенностью поинтересовался рыжий, но юноша молча отвел глаза. ?Значит, нет. Пожалуй, лучше дать ему хорошенько выспаться? - с этими мыслями Михель встал из-за стола и заметил, как парень напрягся, словно каждая мышца в нем приготовилась к бою, а дыхание участилось. Он смотрел снизу-вверх с вызовом на Михеля, но в этот раз тот не стал церемониться. ?Пусть привыкает. Он же не был таким зашуганным до пленения, хотя такая близость с незнакомцем, да к тому же иноземцем наверняка пугает его не меньше, чем насилие?.
-Расслабься. Не съем я тебя.
Ухмыльнулся Лайнхарт и скользнул лукавыми глазами по укрывшим мягкую мальчишескую кожу каплям. Парень в смущении поджал пухловатые губы и отвел глаза. Михель чуть по руке себя не ударил, в соблазне прикоснуться к этому нежному, искаженному чужой похотью и жестокостью личику, провести подушечками пальцев по скулам, впавшим щекам прямо к искусанным в кровь губам, успокоить, приласкать и осознать, что все это не сон. Но осознание никак не приходило. Диковинный, совершенно странный и прекрасный зверек, до сих пор ему казался лишь плодом больного воображения. Он впервые увидел его пару дней там, в горячих, облитых кровью песках, яростного сражающегося за выживание. Его борьба была обернута для всех в дешевое и глупое развлечение. Лишенный родины и родных, своих истоков и места обитания этот непокорный зверь метался в клетке, озлобленный на весь свет и свою судьбу и в результате оказался здесь. Смиренный, притихший…потухший. Михель яростно шагнул к ящикам на кухне, что-то перебирая там вместе с отборными ругательствами сквозь зубы. Когда он увернулся к блондину с небольшим оббитым кожей сундучком, тот уже сидел поджав колени, равнодушно, словно готовый к какому-нибудь новому истязанию, смотря перед собой. Лайнхарт отрыл в сундучке крошечный стеклянный пузырек и строго глянул на парня из-под бровей.
- Убери полотенце с плеч. И штаны снимай.Кажется, что рыжий даже услышал скрип зубов над собой. Ему даже показалось, что сейчас его "зверушка" не выдержит своей игры в молчанку и пошлет его куда подальше. Но вот легкая льняная ткань вместе с полотенцем полетела на пол. Альфорриец с отвращением фыркнул, словно рыжий не оправдал его ожиданий и показательно расслабленно, даже дерзко растянулся на стуле, заведя руки за спинку и раздвинув колени. ?Ты бы еще раком встал? - изумленно подумал Михель и приложил не мало усилий, чтобы сглотнуть шершавый ком в горле и не посмотреть туда, куда при первой встрече наедине не пялятся. Хотя что он там не видел…Но тогда он воспринимал его по-другому. Иначе видел его тело. Так, когда смотришь на обнаженного человека в отражении и напрямую. В первом случае, твои чувства дремлют, словно говоря: ?Да ну, кого ты пытаешься провести??. А вот во втором все по-настоящему. Словно из сосудов вырываются крошечные иголочки, протыкающую твою кожу на каждом миллиметре. Кто-то живой щекочет своими маленькими лапками легкие, душит тебя изнутри, а потом сворачивается тяжелым клубком внизу живота. Неопытные часто путают влюбленность и возбуждение. Но как таковое возбуждение сосредотачивается внутри тебя, разрывает как проглоченная взрывчатка. А вот влюбленность ты источаешь каждой своей порой, ты ее выдыхаешь и ей же дышишь, и каждый вдох дается тебе все труднее…Этот норовистый, непредсказуемый зверь пробуждал в Михеле смешанные чувства. Спутанный комок невидимых, немых эмоций, с каждой минутой затягивающий этих двоих все плотнее.
- Не буду я тебя трахать, не надейся.Хриплым, будто не своим голосом процедил Михель и вылил на пальцы освежающе-мятного масла. Кончик языка по-змеиному скользнул по губам и, едва касаясь, он нанес бальзам на тонкую длинную царапину на щеке парня. Медленно, изучая каждый сантиметр юного тела, наносил лечебную леденящую мазь на всевозможные раны. Когда он дошел до бедер, парень чуть не отшатнулся, но рыжий вовремя схватил его за плечо, не давая ускользнуть.- Где же вся твоя отвага? Там, на арене, перед тысячью незнакомых людей ты своей наготы не стеснялся. А тут я один, к тому же уже знакомый. Кстати, мое имя Михель. Михель Лайнхарт из Эверхейста.Посол попытался немного задеть самолюбие юноши и невзначай вывести его на разговор. Но тот упрямо молчал, только отвернул голову, спрятав глаза за еще влажными и спутанными волосами. Михель смотрел на него искоса, присев на одно колено и смазывая ранки на щиколотках и ступнях, и устало фыркнул, как только блондин отвернулся. Много хлопот с этим зверьком будет.
- Будешь спать на втором этаже.Поднимаясь с колен, устало парировал дипломат и убрал лечебное масло обратно в сундучок. На мгновение ему показалось, что в теплых, манящих глазах поселилась тоска, крупными, предательскими слезами собираясь в уголках глаз. Но блондин быстро отвернулся и, даже не удосужившись одеться, молча пошагал наверх, бесшумно скользя по ступеням, исчезая, словно призрак. Михель поймал себя на мысли, что еще не скоро свыкнется с этим созданием. Даже его существование он до сих пор ставил под вопрос, будто стоит ему подняться следом на второй этаж и никого там не будет, кроме гуляющих в ночном бризе занавесей.
Михель боялся этой мысли. Хотел взметнуться по ступенькам наверх, взглянуть на укрытую шелком постель, но боялся. Боялся засыпать, а проснувшись застать пустующий дом. Он хотел вернуть душу в это высеченное из нефрита тело, в эти холодные стальные глаза, голос в эти чувственные, нежные как лепестки орхидеи губы. Он беспокойно лежал в своей кровати, широко открытыми глазами изучая испещренный диковинными узорами потолок. Не видевший перед собой преград Михель Лайнхарт был застигнут врасплох сказочным безыменным зверем. А в окно через край лилось иссиня-черное небо, выплескивая звезды и наполняясь рассветом.