Суровый Нарзаэт (1/1)
Просторный и величавый Нарзаэт встретил Михеля густым жаром, исходящим от искусно стесанных стен. Ровно пять дней он провел в пути, прежде чем достигнуть одной из крупнейших крепостей Родеслайнда, возвышающейся своими точеным и стройными башнями средь богатых дичью лесов. Жители уважительно расступались перед грудью его серебристого северного жеребца, то и дело всхрапывающего от поднимающихся клубов дорожной пыли, мерно отсекающего звонкими подковами шаги по брусчатке. Не смотря на внешнее великолепие крепости, внутри она была довольно скромной и едва ли могла произвести на видавшего почти всё на западных землях Родеслайнда Михеля хоть какое-то впечатление. К тому же он заметно устал. Послание лорду Карину Лесному нужно было доставить как можно скорее, так что несколько суток дипломатическая свита ехала без сна. Михель устало бросил стремена, как только конюх подхватил его коня под уздцы и спешился, пытаясь привести себя в надлежащий вид и выбить из своей легкой походной одежды пыль. Его свита неторопливо распускала лошадей, забирая с седел различным сумки, в которых были и личные вещи, и подарки лорду и разнообразная походная утварь.- Достопочтенный Михель! Рад вас видеть в своей красной цитадели!
К удивлению Михеля, лорд лично вышел их поприветствовать, с радушием в сухих губах прикладывая руку к сердцу и едва заметно склоняя голову перед послом. Рыжеволосый юноша учтиво склонился перед лордом в ответ, про себя отметив, что тот все так же не уступает в своем сходстве со львом, лишь еще больше поседел и осунулся, но его благородство вкупе с хищность в глазах никуда не пропало. Последний раз Михель встречался с хозяином Нарзаэта или, как его называли сами жители, красной цитадели около четырех лет назад. У дипломата была отличная память на лица, так что от его взора не скрылись выступившие скулы и морщины, испещрившие почти всю верхнюю часть лица мужчины, словно старая паутина, брошенная когда-то своим восьмилапым создателем. Руки постепенно покрывались коричневатыми старческими пятнами. Поговаривали, что лорд Карин уже который год болеет, но взор старика все так же оставался ясным, как небо поутру и цепким, как лапы коршуна.
- Мое почтение, лорд Карин. Я прибыл к вам с посланием от своего лорда Эвена и очень надеюсь, что вы не откажете принять меня и мою скромную свиту.Пятеро мужчин, все это время стоявших чуть позади, словно по зову собрались за спиной юноши, склоняя головы перед графом.
Карин Лесной как-то вскользь посмотрел на свиту посла, словно выискивал обговоренных ранее за спинами этих мужчин. И только сейчас Михель заметил, что лорд стал немного подслеповат. Он неуверенно положил руку на плечо юноши, едва ли не сомкнув до этого пальцами воздух. Михель даже приблизился немного к Карину, чтобы эта ситуация не выглядела столь неловко для обоих. Зная Карина, посол с уверенность мог предположить, что тот скрывает все свои недуги. Впрочем, как и любой человек, наделенный достаточной властью, который не хочет, чтобы его подчиненные усомнились в дееспособности своего господина.
- Не может быть и речи об отказе. Я ждал вас и столы уже ломятся от угощений.При упоминании об угощении у Михеля Лайнхартавсе сжалось внутри, учитывая, что последние пять дней ему приходилось питаться лишь водой да жесткой кабанятиной. Карин не стал более разглагольствовать и проводил своих гостей в каменные палаты, где жара неожиданно резко сменялась ледяной прохладой и непривычной теменью. Внутри все было оббито шелком и бархатом, золото переливалось вперемешку с перламутром, слепя своей напыщенностью и…бессмысленностью. Все эти дорогие орнаменты, оплетавшие комнаты, словно сосуды, были предметом роскоши, доказательством силы и ничего более. В них был заключен голос хозяина. И этот голос вторил лишь одно: ?Я могу себе это позволить?. Но никто лучше Михеля не знал, какие следы оставляют за собой все эти дорогие побрякушки. Кровавые следы. Их звон отдается эхом крика, эхом слез и отчаянья. Эхом войны. Граф Карин прежде всего был известен своей азартностью, а красная цитадель своими воинами. Лучшие лучники и конница была именно с этих земель. Ради них Михель сюда и приехал.
После пиршества с изысканным вином и сочной дичью, вкупе со сладостными и успокаивающими звуками арфы под пляшущими пальцами белокожей красавицы, послу удалось, наконец, расслабиться одному в огромном бассейне в мраморном зале, один из проходов которого выходил прямо во фруктовые сады. Михель распустил собранный на затылке хвост и дикое пламяего волос поструилось по плечам прямо в воду, разделяясь на тонкие волнистые пряди. Легкой щеткой юноша водил по локонам своих волос, которые языками огня лизали зеркальную поверхность освежающей прохлады. Лайнхарта мало волновали планы его лорда. Здесь и сейчас мысли растворялись в горьковатом и липком аромате розового масла.
Он всегда уходил из дверей Эверхайта с единственной задачей – перенести пыткив виде различных потаканий его милости. В этот раз он переносил пытки лорда Карина и добивался его согласияпередать несколько десятков своих лучших воинов под командование лорда Эвена из Эверхейста, откуда сам Михель был родом. Его общепризнанный талант дипломата не мешал ему иногда быть грубым и отстаивать свою точку зрения в поту и крови собеседника. Мало кто знал его таким, но, как и любому приближенному к такой огромной власти, ему хотелось урвать свой кусок желанного пирога. Договариваясь с теми, с кем спорить лучше не стоит, он не скупился и подавлял любую слабость и неповиновение тех, кто заведомо не обладал никакой волей. Чаще всего его влиянием выступало, прежде всего, природное обаяние. Но Лайнхарт мог оказать и психологическое давление. До физического доходило редко, обычно в тех случаях, когда Михель пытался защитить себя или своих близких. Юноша так же хорошо орудовал мечом, как и своим языком. Но нетерпимость была ему не к лицу, да и не на руку, с учетом его политических вкладов в жизнь. Очень и очень многие светские персоны прочили ему большое будущее в этой сфере, кто-то видел в нем даже более успешного правителя, чем сам Эвен. Михель практически рос у того на руках, с молоком матери впитывал в себя тонкости переговоров и ведения внешних и внутренних дел страны. Но больше всего ему нравилось налаживать отношения между государствами. За свои двадцать восемь лет он где только не побывал и чего только не видел. Монотонность пейзажа резко сменялась контрастами традиций и обычаев. Он перепробовал сотни различных кушаний и вкусил десятки местных развлечений.Вот и на следующее утро лорд пригласил его на какое-то шумное мероприятие, которое жаждала вся крепость. Пригласил лишь его одного, свите предстояло остаться в палатах отдыхать. В прошлый раз Карин Лесной баловал Михеля Лайнхарта соколиной охотой. Сомнительное удовольствие, ничего не скажешь. Михеля, конечно, впечатлили эти грозные и величественные птицы, но азарта охоты он не ощущал. Он собственноручно воспитывал гончихдля травли зайцев и куниц и не понаслышке знает, что значит следовать по следу дикого зверя. На это же раз граф привел его на большую арену. Гул толпы кольцом обвивал тесную площадку в нетерпеливом ожидании боя. Михель прошел вместе с Карином в специально отведено ложе почти на самом верху арены. Выше стояли только молчаливые и равнодушные стражи. Песок арены был нещадно изрыт, словно гигантский дикий зверь нетерпеливо копал его лапами в предвкушении легкой добычи. Но сам Михель не мог точно сказать будет ли это битва человека и животного. Карин легко, даже немного скучающе поднял руку и по этому жесту толпа моментально стихла. Длинные золоченые трубы оповестили о начале поединка и с грохотом стали открываться металлические решетки по обе стороны арены. Посол равнодушно вглядывался в чернеющие пасти проходов, которые скрывают двух бойцов. И никто, даже эта чернота, не знает – за какой из решеток кроется смерть.
Под вновь взорвавшийся, словно рой диких пчел, гул трибун два невольных смертника наконец вышли на площадку. То, что они были именно невольными, Михель понял по их абсолютной наготе и тяжелым цепям, соскользнувшим с их запястий перед боем. Двое молодых мужчин, в чьих руках были легкие клинки, а защитой – собственная ловкость. Больше ничего. Михель устроился поудобнее, сложив локти на каменных, еще холодных по утру перилах, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Один – мавр, на вид чуть старше самого Михеля, с черными и кудрявыми как у овна волосами, сильно загорелым телом и настойчиво-черными глазами, уверенно приближался к оппоненту – высокому, светловолосому юноше, которому Михель не дал бы больше двадцати. Цвет его глаз посол разглядеть не мог, но его едва подернутая бронзовым загаром кожа и светлые, как липовый мед, волосы выдавали его северное происхождение. Они не жаждали боя, кто знает – может до этого момента они и вовсе были друзьями. Они не искали смерти друг друга, но жизни для себя. Выживали бой от боя, пока лезвие одного не достигнет своей цели. Варварское, древнее как мир зрелище, но до чего же люди предсказуемы в своих желаниях чужой крови и боли.
Они бились. То подкрадываясь к друг другу словно присматриваясь, то яростно скрещивали клинки. Даже неопытным взором можно было определись, что преимущество было на стороне блондина. Ловкий, юркий, быстрый как дикий кот, поджарый как восточный жеребец, упорный и яростный как раненый медведь.
Удар! И сталь пускает первую кровь. Черная, густая она тут же окропляет бездушный песок, глотающий уже не первый пуд. Люд ликует, восторгаясь мучениям. Этот восторг подобно любопытству, с которым дети отрывают лапки бабочки. Сколько он протянет? Сколько еще будет ударов до последнего его вздоха? Кто-то возмущенно свистел, не то осуждая, не то поддерживая мавра. С виду явно превосходящий по силе, он оказался не столько проворный, сколько его юный соперник. Чуть замешкался и вот он – второй удар. Блондин оглушает противника сильным ударом в висок.- Кто он?Не оборачиваясь спросил Михель и кивнул на мальчишку.
- Несколько недель назад мои люди разгромили последний форт Альфоррии. Он был одним из пленных, но до сих пор лишь он один остался в живых.Не без гордости ответил лорд, словно хвастался каким-то диковинным зверем. Все бы это было противно, если бы не любопытство охотника, зародившееся в после.
-Как его имя?
Не отрывая глаз от поля боя осторожно поинтересовался Михель.-Никто не знает. Он молчит с тех самых пор, как мы его схватили. Да и какая разница? Умирают они все одинаково, вне зависимости от имени.Уже более скучающе отозвался Карин, но осторожный тон Михеля вкупе с интересом не мог укрыться от его избирательного слуха.
В уже привычном фоновом шуме, плотным кольцом сомкнувшись вокруг воинов, яркими вспышками проскальзывали свист стали и удары клинков. Коротко вскрикнул мавр и припал на колени, хватаясь ладонью за лоб.- Лорд Карин, могу я просить Вас отдать мне этого пленника?
Юноша наконец обернулся к сидевшему рядом лорду и лукаво прищурил глаза.- Я в долгу не останусь.
Этот выразительный взгляд действовал на любого как кнут и пряник в одном флаконе. Он лишал воздуха в легких как удар под дых, но любой готов был встать снова, подставляя тело. Один из главных козырей Михеля Лайнхарта. И он ловко и незаметно вытащил его из рукава. Нервно сглотнул ком в горле непоколебимый, как казалось, лорд Карин. Запустил сухие пальцы в скудную бородку и медленно кивнул.- Я не знаю, зачем он тебе. Все равно этот щенок непокорный и лучше бойцовой собаки из него вряд ли что-то получится. Это я уже проверил.
Карин отвернулся, упираясь невидящим взглядом в арену, где оружие уставших бойцов лизало песок, вдоволь до этого наглотавшись крови. Михель свел брови, пытаясь разгадать смысл последних слов хозяина цитадели. Что же пришлось испытать этому мальчишке, прежде чем оказаться на арене?
- Я отдам его тебе. При условии, что он окажется в стенах моего замка снова через три месяца и будет готов мне пальцы лизать. В дрессировке охотничьих псов тебе нет равных, а вот как насчет диких волков вроде этого…Посол криво усмехнулся. Лорд Карин на выдумки был хитер. Жесток и изобретателен, способен все обернуть в свою пользу. Михель ожидал нечто подобное и даже про себя облегченно вздохнул: знакомый ему уже несколько лет старик оставался прежним, не изменял своим мимолетным, казалось бы, диким прихотям.
- Что если я откажу тебе в этом условии? Что если обману или мне просто не удастся его приручить? Что если он издохнет к тому моменту?- Тогда ты заменишь его. Ты же знаешь чем это чревато.Ядовитая, злая улыбка рассекла лицо правителя, обжигая нетронутый эмоциями лик юноши. Хитрый, змеиный взгляд цепко укусил самолюбие рыжего, но еще больше болели легкие от невидимой пощечины его слов. Михель знал. Он знал, что выполни он выходящую из рамок его обязательств прихоть другого лорда и это тут же поставит крест на нем, как на княжеском любимчике. Его смешают с грязью и хорошо, если позволят остаться в землях Эверхейства.
- Я согласен.Сухие, сквозящие недоверием не то к себе, не то к старику, слова едва ли не были заглушены рваным криком уходящей жизни.