V. Ее цена. (1/1)

Больничные коридоры своей безупречной белизной навевали на нее тоску. В их холодных объятиях, пробирающих колким ознобом вплоть до каждого позвонка, было так небезопасно, что хотелось скорее сбежать, скрыться, спрятаться от давящего словно ремень старого детского пальто чувства тревоги. Против своей воли она задумывалась о том, как ничтожно слаб человек перед лицом Смерти — это было так лицемерно с ее стороны, ведь она уже подтолкнула к пропасти двоих. От запаха антисептиков и медикаментов девушку непрерывно мутило, что взращивало в ее сознании зерно сомнений: может ей лишь показалось, что события прошедшего вечера изменили что-то внутри нее? А, может, ей просто было до оцепенения страшно. Ее длинные худые пальцы уже по привычке ненавязчиво скользят по поверхности намечающегося живота в надежде почувствовать хоть что-то. ?Ну же, пожалуйста, покажи, что ты еще здесь. Я полюблю тебя, обещаю, только не исчезай, не сейчас…? — она шепчет одними лишь губами, сдавливая в горле набухающий солоноватый ком. Отчаяние. Она не ощущает ни намека на его присутствие, от которого еще недавно была готова отказаться добровольно. Коля ободряюще сжимает ее ладонь, сопровождая по плиточным лабиринтам приемного отделения. Он замедляет ход и подставляет свое плечо в качестве опоры каждый раз, когда ноги той предательски подкашиваются. Честно признаться, он и сам чувствовал себя здесь совсем гадко, хотелось как можно быстрее расправиться с рутинными делами и оказаться там, где их точно никто не побеспокоит.Этой ночью, как и многими ночами ранее, Насте пришлось многое переосмыслить. От полной уверенности, что новая жизнь не должна появиться на свет, она проложила путь к осознанию неутолимой, разрывающей нутро на части потребности быть матерью. Его матерью. Она думала, что аборт будет осознанным и взвешенным решением, принятым ею по собственной инициативе, а сейчас у нее будто насильно забирали то, что по праву ей принадлежит — не только нерожденного младенца, но и возможность взять на себя ответственность за предопределение его судьбы. Она предполагала, что в какой-то момент может проникнуться теплым трепетом к этому ребенку, как это происходит со всеми на фоне всплеска гормонов, но долгое время не была в силах дать однозначный ответ. Коле не следовало ни о чем-то догадываться — он бы несомненно нашел способ убедить ее в том, что она готова, а если и нет — никогда бы себя не простил. Это бы положило конец всему, что есть и могло бы быть между ними. Решение было принять сложнее, чем ей казалось на первый взгляд, а ее маленький секрет уже оказался в цепких властных ручках ничего не подозревающей Алисы. Ей следовало заставить девчонку избавиться от снимков любым способом, и та своим упрямством не оставила выбора. Настя четко знала цену любого темного ритуала, но так же старательно пыталась зацепиться за любой возможный способ, чтобы изменить условия ?сделки? с дьяволом и сохранить жизнь еще не рожденного младенца. Не ради него, а ради себя. Она не могла позволить обстоятельствам оказаться сильнее, она искала помощи у безумной соседки, чьи познания в ритуальной магии не позволяли усомнится в ее профессионализме, и, кажется, она помогла найти ей этот способ — в аккуратно сложенном конверте она сочувствующе передала заговоренный амулет. Настя соблюла каждую маленькую деталь данной ей инструкции, но в один момент все рухнуло. Видение. Она увидела смерть своего ребенка в водной глади чугунной посуды и не бралась это оспаривать. Все было кончено.Ее внешний вид оставляет желать лучшего - глаза припухли от непрекращающихся рыданий, ее лихорадит, отчего та еще глубже зарывается в мягкую подкладку своей толстовки, ее волосы растрепаны, потому что в длительной дороге она позволила себе задремать на плече Ника и не посчитала нужным убрать выбившиеся из ранее идеально прилизанного хвоста пряди. Но сейчас ей это было даже на руку. Все подумают, что она оплакивает свою глупую подругу, балансирующую на грани жизни и смерти. По Настиным подсчетам Алисе оставалось совсем недолго. У входа в реанимацию собралась внушительная компания, никто из их друзей не был готов оставаться безучастным к этому горю. За молчаливыми вздохами в сопровождении гулких отчаянных всхлипов скрывалось нешуточное напряжение, больших усилий стоило этому тревожному человеческому сгустку собрать остатки воли и выбрать слова, чтобы преподнести неутешительные новости новоприбывшим. Их же чувства медики не пощадили. Марк — высокий парень с густой рыжей бородой тяжело вздохнул и участливо взял Настю за запястье. Он ничуть не сомневался, что следующие слова могут ее больно ранить.— Я знаю, это непросто, но они сделали все, что смогли. Она умерла.— Давно? — она бросила вопросительный взгляд, не выражающий ни доли скорби по усопшей. Позже Настя спишет это на шок от столь трагической развязки: ?Она была так молода, я не могла это принять?.— Пару минут назад. — с сожалением продолжает тот, ласково похлопывая ее по плечу. — Крепись, я знаю, как близки вы были.— Вот черт! — она громко выругалась, прислонившись плечом к свободной стене в попытке занять устойчивое положение. Опоздала. Она жаждала в последний раз посмотреть в лживые глаза этой лицемерной суки, прежде чем ?костлявая? ласково примет ее в свои удушающие объятия, но та так и не дождалась ее визита. А ведь она так хотела, чтобы ее лицо было последним, что отпечатается в сознании Алисы перед безвременным уходом. Эта глупая игра забрала у обеих сторон слишком много.Дело оставалось за малым: был необходимо уничтожить карту памяти фотоаппарата и безвозвратно удалить снимки с ноутбука, доступ к которому девушка получит на поминках по наставлению убитой горем матери. Она разрабатывала план действий так хладнокровно, что начала испытывать отвращение к самой себе. Но что-то Настя явно не учла. Что-то ее необъяснимо тревожило, выражаясь в пробегающей до кончиков пальцев дрожи. — Где ее вещи? — она нервно утирает рукавом затянувшиеся слезной пеленой от болезненных спазмов глаза и ловит на себе недоброжелательный холодный взгляд из другого конца коридора. Гормональные изменения замедлили ее способность к анализу, и только сейчас она поняла, какую ошибку совершила, поддавшись эмоциям и поставив точку в этой ситуации так рано. Она не имела представления, кому Алиса могла рассказать известную ей часть истории, и кто еще мог скопировать файлы для обеспечения их целостности, хотя уже сейчас могла с точностью утверждать. Сердце пропускает удар. Настя цепляется за Колин рукав, ища защиту за его плечом, в то время, как темная статная фигура движется в их сторону.— Я все знаю. Про вас… троих — парень окидывает пару оценивающим взглядом и выплевывает обвинения им в лицо, к большому счастью не привлекая внимания остальных.Она почувствовала резкую боль, отличную от той, что испытывала с момента пробуждения — это заставило ее забыть об осторожности и проскользнуть свободной ладонью в низ живота, где еще недавно довольно четко ощущалось присутствие нового человека. Другой рукой она продолжала удерживаться за Ника, сжимая ткань его куртки еще крепче, чтобы не застать себя сползающей на холодный кафельный пол. Голова инстинктивно прячется в его лопатки — за ним безопаснее, он не позволит ей навредить, здесь ей ничего не угрожает. Хотя самой большой опасностью для себя так и оставалась она сама. Рецепторы улавливают все тот же ненавистный запах сигарет, от действия которого ее вот-вот вывернет наизнанку: чем он думал? Если хорошо известный им мужчина не был кретином, Настина реакция должна была вынудить его ослабить напор.— С тобой все нормально? Присядешь? — выразил обеспокоенность их новый собеседник и стал искать поддержку в лице Ника. Сам он не чувствовал, что имеет право вмешиваться, с учетом открывшейся ему правды. Эти двое всегда справлялись со всеми неурядицами самостоятельно, не подпуская никого за версту к своему укоренившемуся тандему.Коля не понимал, что раздражало больше — его напускная забота или то, что поток информации, сорвавшийся с его языка, заставил Настю чувствовать себя еще хуже. Он отодвигает девушку, сознание которой настолько захвачено приступом паники, что она и не думает оказывать сопротивление, еще дальше от себя — в перепалке боится случайно ее задеть. Закатывает рукава, сжимает кулаки, готовясь отвесить удар обидчику.— Кто еще знает? — злобно оскалился Ник. — Как думаешь, ты достойный человек? Сможешь ли ты отказать себе в желании шантажировать нас? Или ты доведешь дело до конца в память о покойной подружке? — угрожающе парировал он.— Я не хочу здесь находиться. Мне нехорошо. Забери меня домой, пожалуйста. — взмолилась девушка, чувствуя явное напряжение между двумя мужчинами. Будто и без этого прилюдного скандала у них было недостаточно проблем. По ее жилам растекается парализующий страх: что-то пошло не по заготовленному алгоритму, и это осознание отодвигает на второй план мысли о возмездии. За секунду все может обрушиться, если Коля не проявит должной осторожности. Она боится, потому что снова теряет контроль над происходящим, ей нужно отрезвляющее присутствие Ника, его ладонь, которую она сможет сжимать, если вдруг обезоруживающая боль накатит новой волной. Ей нужно получить его прощение. Знать, что он любит ее, несмотря на то, что она сделала.— Успокойся, я здесь не за этим… — он вытягивает руку, чтобы создать дистанцию между ним и разъяренным Колей, вздыхает, понимая, что разговор будет отнюдь не простой. — Никто не знает. Алиса тоже ничего не заметила. Она была так ослеплена мыслью, что сможет на тебя надавить, что ей было плевать… — он пожал плечами и рвано выдохнул. — … Я хотел извиниться за то, что поощрял ее навязчивые идеи. В какой-то момент мне показалось, что я смогу ее вытащить, но когда увидел ее в этом притоне… — он сглатывает накопившееся напряжение и сжимает пальцами переносицу, чтобы остановить свербящее в носу чувство — он пострадал зазря. — …Она была не в себе, и мне очень жаль, что Алиса ушла, не получив возможность раскаяться. Но это могу сделать я. Найди в себе силы простить ее?Ник благодарно кивает, лишь бы избавиться от его пристального внимания, в данный момент у него другие заботы. Сейчас он обязательно скажет то, что от него хотят услышать, задвинет речь о всепоглощающем прощении и боли утраты, а потом они уйдут. Точно. Именно так они и сделают.— Думаю, со временем я смогу понять ее мотивы. И простить тоже. В любом случае, все произошедшее — страшная трагедия. Мне жаль, что мы упустили момент, когда она нуждалась в помощи, в этом есть и моя вина… — он урезонил собеседника взглядом. — ... Надеюсь, ты поможешь мне сохранить все в секрете. Абсолютно все... — он пытается разглядеть в его глазах малейший намек на понимание. — ... Все идет не очень хорошо, мы не хотим, чтобы кто-то узнал раньше, чем мы будем уверены, что ребенок выживет. Ей будет сложнее пережить потерю, если придется со всеми объясняться.— Прости, я не знал. Все так серьезно? — сказанное Колей вызывает у него неподдельный интерес. Его густая бровь подается вверх, он с сожалением смотрит в сторону Насти, которая сжимает кисти своих рук с таким остервенением, что они на глазах белеют. Ее взгляд, болезненно отрешенный, не заставляет его усомниться в словах Ника ни на долю.— Более чем... — насколько же он заврался в попытке вызвать муки совести у своего собеседника. Но почему бы не воспользоваться обстоятельствами в свою пользу?— Позаботься о ней. Я сделаю все, что от меня зависит. В конце-концов — это ваше дело, я не хочу вмешиваться… — он делает уверенный шаг назад и примирительно поднимает ладони, подтверждая свои намерения.Ну уж нет. Коля должен совсем тронуться крышей, чтобы простить покойницу за то, что она втянула их в эту передрягу. А уж тем более, чтобы поверить кому-то, что все так просто разрешится — этот парень станет объектом его пристального внимания. Если бы не любопытство Алисы, возможно, все сложилось бы куда более удачно. Конечно, свою вину он полностью исключал. Они — заложники обстоятельств, не больше. Или ему было выгодно так думать?— Ты как? — он оборачивается к девушке и пытается поймать зрительный контакт. Ему приходится сдерживать себя, чтобы не прикоснуться губами к ее дрожащим ладоням — слишком много свидетелей, он не может снова оступиться. Как бы ей не хотелось сохранять лицо, от ее решительности толком ничего и не осталось. Она так долго храбрилась, а теперь смешанные чувства, которые одолевали ее с каждой минутой все сильнее, стремились как можно быстрее выплеснуться наружу. У нее все получилось, но какой ценой?— Со мной все будет хорошо… — она утвердительно кивает, хотя сама слабо верит в свои же слова. — Пойдём домой?