Часть 2 (1/1)

Начавшийся вчера сильный дождь закончился только ночью, и теперь сквозь желтую шелестящую листву пробивались робкие лучи солнца. Светили, но не грели, в то время, как на улице царила холодная осення влага, тем самым принося ощущение, что наконец началась настоящая осень.Ровно в безпяти двенадцать под дверью Пита уже стояли и что-то бурно обсуждали Нора со своим мужем. Рядом с ними молча стоял их сын. Томми был высоким и длинным, словно макаронина, он, словно статуя стоял около своей матери, устремив пустой взгляд вникуда. На нем был длинный прямой плащ, контрастировавшую с пышной копной блондинистых волос, и со стороны его можно было бы запросто принять за обычного молодого человека с тростью, одетого как стереотипный британец. Но вблизи было видно, что имел какой-то совершенно отстраненный вид. Он чуть раскачивался, словно о чем-то глубоко задумавшись, и, казалось, если бы за левую руку его не держала под локоть мать, а правой он не опирался на палку, которая, казалось, была сейчас его единственной связью с этим миром, то он бы сразу упал. Парень смотрел куда-то вверх, с таким лицом, как будто он пытался расслышать какую-нибудь тихую мелодию. Он был совершенно далек от того, что сейчас происходило осязаемом для обычных людей мире. И сейчас, Питер напряженно всматривался в кажуюся пустой голубизну его глаз. Отчего-то у него даже проснулось сожаление к Томми. Каково это было в его возрасте зависеть от своих родителей, которые сами уже хотят от него избавиться. И сейчас, Пит, хоть и не подавая никаких знаков того, что искренне зол на этого калеку и его ненормальную мамашу, пытался вслушаться в слова, которые говорила ему Нора, эта весьма странная и не очень приятная женщина с переизбытком косметики на лице. - Мы пытались его вылечить, - говорила она, - но ничего не получилось. Мы обращались и к религии, и даже к наркотикам. Даже не знаю, что делать. Мы отдавали его к дяде Эрни и кузену, но мальчику там не нравилось. Пит, ты нам как родной. Мы будем присылать каждый месяц чек на сто фунтов. Это недолго, всего полгода.- А что же это за круиз такой? Что аж на пол года? – спросил Пит, вспоминая, что женщина как отговорку использовала новость о какой-то поездке. - Через Ла-Манш до Франции, - ответила та. Её муж лишь молча стоял рядом и курил, изредка посматривая на приемного сына. – Пойми, мы больше пятнадцати лет от него не отходим, это становится невыносимо!Пит начинал постепенно ненавидеть себя за то, что так и не послал эту семейку куда подальше. То ли манеры, то ли нежелание обидеть заставляло его лишь молча кивать головой, в то время как в груди постепенно нарастало отчаяние из-за собственной глупости и чувство, что он упустил что-то важное.- Он тихий, добрый, правда, Томми?.. – мать обратилась к стоявшему словно столб сыну, ласково поглаживая его по предплечью. ?Конечно, тихий? - хмыкнул просебя Пит, - ?Он же немой. Не может произнести и слова, разумеется, он будет молчать?По взгляду женщины было видно, что она немного колеблется, аж на столько времени покидая своего сына, но муж, стоящий рядом и потягивавший дым из толстой сигары, только изредка кидал ей короткие реплики, намекая, что стоит поторапливаться. Еще раз взглянув сына, Нора грустно улыбнулась, и, как она всегда это делала, поцеловала Томми на прощание, оставляя на его щеке красный след от помады.Стоило ей только отойти от него, как парень сразу немного засуетился, пытаясь рукой отыскать мать, которая уже спешила к машине, посылая на ходу прощальный воздушный поцелуй. Пит так и стоял на своем месте, лишь провожая супругов взглядом. Томми, стоящий в нескольких шагах от него, замотылял головой, отчего его кудри стали забавно подпрыгивать. Окинув почти все вокруг своим пустым взглядом, он неуверенно ступил на шаг вперед. Он немного вздрогнул, когда почувствовал, как его взяли под руку и повели в дом. Питу становилось немного не по себе от этого взгляда, которым смотрел на него слепой. Он был какой-то отстраненный, далекий, испуганный, в котором, однако, проскальзывала тень надежды хоть что-то разглядеть в этой кромешной тьме, всюду окружающей его.Нужно сказать, что Пит был немного потрясен, когда увидел Томми сегодня перед собой. Непонятно от чего, в его душе поселилась какая-то странная тревога, словно этот парень знал куда больше, чем могло казаться с первого взгляда. Конечно, быть может, у него ыло не мало времени на рызмышления, как его бывает у заключенного в тюрьме. Он был каким-то необычным, странным. И эта необычность как-то отпугивала Таунсенда. Ну, в любом случае, сейчас он понимал, что обратного пути нет. Ему предстоит ухаживать за этим парнем, который являлся ему каким-то далеким родственником. Ну а делать этого он совершенно не хотел, и теперь буквально проклинал себя за то, что не смог сказать ?нет? его матери.__Уже который год для Томми был закрыт обычный мир. Он не мог слышать и видеть. И говорить. Сначала было страшно. Ведь каково обычному малолетнему ребенку внезапно оказаться в темной тишине, где никого, совершенно никого нельзя позвать на помощь. Все, что у него осталось – это прикосновения. Ими Томми познавал все, что вокруг. Он различал прикосновения мамы, отчема. Чувстовал, какое касание принадлежит женщине, а какое – мужчине. И сейчас, когда он снова оказался совершенно один в холодной молчаливой пустоте, он почувствовал, как его коснулись чьи-то теплые мягкие руки, когда мама куда-то ушла. Только ощутив прикосновение, Томми немного засуетился, ведь это было что-то новое. Парень освободил руку и попытался нащупать кисть. Он уже почти это сделал, как человек, которому принадлежали эти теплые руки, одернул её, и, похоже, отступил на несколько шагов. Но Томми продолжил настойчиво пытаться наткнуться на что-либо, водя перед собой руками и смотря перед собой своим пустым взглядом. В который раз он как можно шире открывал глаза, надеясь, что так сможет хоть что-то увидеть. Но как бы он не старался, не видел больше ничего, кроме бесконечной темноты. В этот момент его руки наткнулись на человека, стоящего рядом. Тот явно стоял у стены и был напряжен. Томми опустился рукой вниз и нашел его ладонь, чувствуя, что та была все такой же теплой, шикорой и немного угловатой. Мужской. Пит вжался в стену, мечтая только о том, чтоб этот калека поскорее отошел от него. Он уже клялся себе, что если тот еще хоть раз к нему прикоснется, то лично прикует его к батарее наручниками. Конечно, Таунсенд не был садистом, но начиная со вчерашнего вечера, когда он перенервничал по поводу забытого кольца, а сегодня еще и получил вот такой подарок, его нервы постепенно давали сбой. Он понимал, что несет ответственность за человеческую жизнь. А это значило, то теперь на ближайшие полгода он будет буквально зависим от него, и будет вынужден всюду таскать его за собой, переодевать его и кормить.Нервно выдохнув, когда блондин наконец оторвал руку от его кисти, он понял, что ему нужно немного времени чтоб успокоиться и все обдумать. К своему же удивлению, он заметил, что парень почти сразу отошел от него и послушно стал рядом, словно ребенок, ожидавший старших, у которых были какие-нибудь важные дела.Пит прислонился головой к холодной стенке и прикрыл глаза. Он не знал, что ему делать теперь. Не знал, как объяснить Памеле, что на каждое новое свидание он теперь будет вынужден брать с собой Томми. Не знал, как отделается от любопытных и недоумевающих взглядов, когда будет делать покупки в магазине или идти по улице, держа под руку фактически своего ровесника.Пит не хотел быть сиделкой. Он хотел создать семью и перехать куда-нибудь в город. Но, похоже, на ближайшее время об этом можно было забыть. Юноша приоткрыл глаза, чтобы еще раз взглянуть на того, кто одним лишь своим присутсвием перекроил его планы на ближайшие полгода. Томми стоял на том же месте, смотря куда-то перед собой. Решив из интереса проследить за его взглядом, Таунсенд внезапно для себя понял, что пред парнем на стене висело зеркало, и тот смотрел в его сторону уже каким-то новым, более осознанным сфокусировавшимся взглядом. Казалось, что вот-вот Томми повернется к нему и заговорит, словно он был самым нормальным человеком. Блондин стоял, не двигаясь, сложив руки на груди и теперь смотря так пристально, что Питу постепенно становилось не по себе от этого взгляда. Он неуверенно подошел к парню, но тот так и не отвел взгляда от зеркала, словно смотрел в него. Пит медленно поднял руку и щелкнул пальцами у самого уха парня, на что тот никак не отреагировал. Задержав несколько опасливый вгляд на парне, Пит таки отошел от него на шаг, решив не обращать внимания на подобные странности. Сейчас он должен был занести его вещи в дом и обустроить свой дом для еще одного жильца. __Пит сидел на диване. Рядом с ним ровно и аккуратно, словно воспитанный гость, сидел Томми. Перед Таунсендом лежал большой расскрытый чемодан, вещи в котором были сложенны немного небрежно. Видимо, родители так спешили сбагрить его кому-нибудь, что только написав ему, Питу, то письмо, сразу кинулись сгребать в чемодан вещи сына. Таунсенд, не весьма радуясь своему занятию, поочередно вытаскивал рубашки и складывал их около себя на диване, время от времени поглядывая за сидящим рядом парнем. Но тот вел себя спокойно, можно даже сказать, послушно, словно специально стараясь не приносить лишних хлопот хозяину дома. Достав из чемодана сложенные в стопку несколько пар штанов, парень словил себя на мысли, что насколько же это ужасно – зависеть в таком возрасте от родителей. Те покупают тебе одежду, ты с ними не разлучаешься ни на секунду. Тебя кормят с ложечки и купают, словно маленького ребенка. А ведь по сути – Томми им и являлся. Ведь с тех самых пор, как в раннем детстве от потерял слух, зрение и речь, почти ничто не могло влиять на его сознание. Он не был испорчен, так как многого не видел и не слышал за все это время, например, того, что обычно формирует современного человека, того, что заставляет ребенка разочаровываться в сказках, мечтах, и превращает его в угрюмого, обиженного на всех взрослого. Пит вновь невольно посмотрел на парня рядом. А ведь если всмотреться, то его невидящие глаза были настолько наивными и большими. Не помутненными злобой, жадностью или обидой. Они были чисты. И чем-то притягивали они к себе, хоть Питер и осознавал, что этот парень не видит ничего большего, кроме темноты перед собой. Когда наконец вся одежда, находившаяся в чемодане, теперь оказалась на диване, Пит взял её в охапку и понес к ближайшему шкафу, стоящему в противоположном углу комнаты. Юноша, сложив все вещи на их новые места, кинул взгляд на наручные часы. Стрелки остановились на двух часах. Пит заметил, что за это время он хотя бы успел утихомирить свой гнев и уже более или менее попытался смириться с тем, что жить ему придется не одному. И, не смотря на то, что обычно такие люди обычно кажутся ему чем-то мерзкими, этот парень все же отличался от них. Да, пусть он и показался ему сперва жалким, сейчас он больше казался просто наивным мальчиком, навсегда застрявшем внутри себя, где его душа, может, и наберется какой-нибудь мудрости, но никогда не постареет. Парень был словно заперт внутри себя, словно в коробке. И теперь, пусть даже и неприязнь к нему не прошла, но Пит, похоже, начинал постепенно понимать парня. Томми не был похож на тех старых бродяг на инвалидных колясках, просящих милостыню. Он был опрятен, как ему теперь казалось, - послушен и спокоен. Но в любом случае, Пит все же не мог побороть в себе некую брезгливость. Он был настроен против этого калеки изначально, и не собирался менять своей позиции. И теперь, Таунсенд уже на подсознательном уровне пытался искать какие-нибудь недостатки в этом парне, чтобы его искренняя неприязнь стала хоть немного более обоснованной. Понимая, что уже пришло время обеда, он поплелся на кухню, думая чего-нибудь перехватить, но почти сразу парень вспомнил о том, что кормить Томми он так же теперь должен сам. Одна лишь такая мысль вызвала у Пита раздражение. Стоило ему лишь представить, что ему предстоит кормить с ложечки такого же парня как и он, как это вызывало у него искреннее возмущение. Это могло бы показаться даж несколько дико со стороны, когда один взрослый юноша смотрит за другим как за ребенком. Но, все же победив злость и возмущение, он забрал из гостинной Томми и помог добраться ему до кухни. Утешало лишь то, что когда парень получше освоится в этом доме, то сможет сам перемещаться и брать то, что ему надо. Кое-как усадив парня за стол, который то и дело опирался на все руками, боясь не устоять и упасть, Пит таки с горем пополам смог покормить его какой-то кашей. Все это время Таунсенд чувствовал себя несколько неловко, и все потому, что пустой несчастный взгляд то и дело попадал на него, и казалось, что Томми заглядывает ему прямо в душу. Парень был почему-то уверен, что будь на парне очки, он бы воспринимал его спокойней. Но Пит наблюдал. Он делал это каждую минуту, каждый час. Он пытался понять, кто же это теперь будет жить в его доме. Томми не сидел на одном и том же месте. Он ходил, исследовал каждую комнату, разбил хрустальную вазу, за что получил по голове каким-то твердым предметом, и старался уедениться. Томми знал, что каждый раз, когда его куда-то отдают родители, то ничего хорошего с ним не происходит. Кузена Кэвина, у которого на каждый день была своя порция издевательств, было забыть тяжело, впрочем, как и педофила дядю Эрни. Но сейчас Томми верил, что попал к хорошему человеку. Ему понравились его руки. Они были теплыми и приятными на ощупь. Сейчас, ему не оставалось больше ничего, кроме как надеяться, что его теперь оставили с хорошим человеком. Ведь даже если тот попытается издеваться, то он не сможет ответить тем же. За день Томми изучил почти весь дом, почти не привлекая к себе особого внимания. Разве что он один раз обжегся и споткнулся на ступенях. Он чувствовал, как его куда-то выводили, но не надолго. День прошел достаточно быстро. Пит подготовил парню внизу на диване спальное место, про себя искренне надеясь, что ночи в ближайшее время будут не холодными, чтобы можно было оставить Томми внизу. Но портящаяся погода только заставляла думать его о худшем, что ему придется забрать парня к себе наверх, где обычно было теплее.К тому же, Пит заметил, что если не обращать внимания на стук палки, то Томми ходил почти безшумно. Тот и вправду, как сказала его мать, был послушным, почти не мешал и вел себя как-то слишком вежливо для калеки. Несколько часов он сидел почти неподвижно, но потом уже немного освоился, когда удостоверился, что за ним смотрит не кто-то вроде Кевина. А это уже несказанно радовало. Сейчас парень стоял посреди комнаты и сжимал в руках какую-то бумажную упаковку с вкусными ирисками, которую дал ему Пит. Он знал этот вкус еще с детства. С того детства, когда видел, слышал и говорил. Он еще тогда любил эти конфеты, которые всегда покупала ему мама за двадцать пять центов в магазинчике недалеко от дома. В этот момент, Томми ощутил несильную вибрацию под ногами. Он почувствовал, что в комнату кто-то вошел. В следующий момент, его взяли под руку, и куда-то повели. Томми еще несколько часов назад ощутил, что настал вечер. В этот раз он лег поздно. Но парень привык, что почти каждый новый его день в этой непроглядной молчаливой темноте чем-то отличается от предыдущего. Вот и этот, вдалеке от родителей, которые обычно не покидали его больше, чем на день, не стал исключением.