Часть 4 (1/1)

На следующий день слуги заметили, что «пан Казимир» рассеян и раздражён. Догадываясь о возможной причине такой резкой смены его настроения, они тактично умолкали при каждом его появлении. Но парень, казалось, не замечал ничего вокруг. Он торопливо ел, иногда даже не садясь за стол, и по-прежнему либо исчезал у себя в комнате, либо мчался в леса. Слуги сочувственно вздыхали о том, «как трудно приходится бедному ребёнку» (впрочем, вряд ли они взаправду сочувствовали этому «ребёнку»).После той злополучной телеграммы я не находила себе места. Ступор первых часов сменился панической лихорадкой. Мной овладел самый настоящий страх, хотя, как я поняла много позже, бояться было нечего. Вряд ли отец Казимира придал бы слишком большое значение переменам, произошедшим с его отпрыском – скорее наоборот, обрадовался, что его сын обрёл здравый смысл. Но тогда угроза разоблачения внушала мне почти суеверный ужас. Правда, никому бы и в голову не пришло, что в теле молодого «паныча» сидит душа «гостьи из будущего», но его – то бишь, мои – позиции как наследника могли сильно пошатнуться. Соответственно, мне бы не удалось довести до победного конца реформы по улучшению благосостояния вверенных мне (правда, юридически – ему) людей.Итак, играть роль Казимира в присутствии его родного папаши представлялось мне почти невозможной задачей, потому что тогда я ещё не подозревала, как мало интересуется пан Генрих жизнью своего отпрыска.С другой стороны, за время, проведённое здесь, я ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны этого «переселения душ». Признаться, я и вовсе перестала думать об этом!.. В любом случае, приезд «папаши» и его новой семьи приближался, а я не имела ни малейшего представления о том, как мне поступить. Я будто находилась во сне (или в сне во сне), бродила непонятно где или неизвестно сколько сидела без движения. На смену хаотической деятельности приходили периоды полнейшей апатии и безразличия к происходящему…И как-то вечером я вдруг поняла, что то, чего я так страшилась, случится завтра. И все тревоги, терзавшие меня последнюю неделю, невероятным образом развеялись. Я словно заново увидела сложившуюся ситуацию и успокоилась – в любом случае никто не сможет доказать, что панский сын на самом деле вовсе не он.И таким образом успокоив своё сознание, я заснула.Мне снился сон о корабле, затерявшемся в бурном море. Чёрно-серые волны то подбрасывали его высоко вверх, обдавая горькой пеной, то внезапно расступались, опрокидывая судно в тёмную пропасть. И во время одного из таких прыжков меня так толкнуло, что я проснулась.И не поняла, почему меня продолжает раскачивать. Сон ведь закончился. Сон ведь закончился?,,Я усиленно протёрла глаза. А в следующий миг увидела картину, которая никак не укладывалась в моём изнурённом сознании. Рядом со мной в карете сидела моя мама. Мама, одетая в платье девятнадцатого века… Сидела и улыбалась, будто так и надо.Мне в голову пришла мысль, что обе эпохи решили объединиться и добить меня окончательно… Пришла и ушла, оставив после себя напряженную тишину, столь же уместную, как пустая кастрюля перед обедом.Пребывая в абсолютно недееспособном состоянии, я молча выслушала мамины объяснения всему, что произошло со мной за последние несколько месяцев. И хотя мой взгляд не выражал ни малейшего проблеска интеллекта, я запомнила каждое слово из её рассказа. Правда, осознала его толь час спустя.А суть сводилась к тому, что моей матери удалось найти портал, позволяющий перемещатьсяво времени. Принцип работы его нам неизвестен (хотя, подозреваю, не обошлось без швейцарцев с их неудобопроизносимым коллайдером).В общем, в ходе своего эксперимента родительница осуществила перемещение душ – моей и бедняги Казимира (почему «бедняги», догадаться несложно, особенно тем, кто лично знаком с моей мамой). А когда она поняла, что произошло, портал закрылся, и пришлось ждать до следующего его открытия. В универе оформили академ-отпуск в связи с «серьёзными семейными обстоятельствами», и маман принялась за операцию «Возвращение блудных детей».И когда мы с Казимиром оказались на расстоянии тридцати километров друг от друга, по неизвестным причинам наши души вернулись на свои места.Теперь мы направлялись к усадьбе, где я провела два последних месяца в качестве хозяина. Но отныне подобное удовольствие мне не светит.Мама так и не рассказала мне, что это за история с браком, только подтвердила мои смутные предположения о том, что она решила остаться в этом веке.Я всем телом вжалась в сиденье и тихо ужасалась открывшимся перспективам.Вот теперь у меня появились все причины всерьёз забеспокоиться о своей жизни.Начну с того, что настоящий Казимир, отныне мой сводный брат, водворившись в своём бренном теле, принялся проверять все свои вещи. Он, как помешанный (впрочем, «как» здесь неуместно), носился из комнаты в комнату, из дома в конюшню, так что отцу пришлось едва ли не силой заставить его вести себя подобающе.Казимир нацепил маску вежливой сдержанности, но взгляды, которые он исподволь бросал на нас, вселяли опасения. Конечно, и я была расшатана этими прыжками из эпохи в эпоху и из тела в тело, но уже почти приняла это как свершившийся факт. Кроме того, я была далеко не в восторге от маминой затеи с замужеством и надеялась на сотрудничество с Казимиром, который также ничего не выигрывал от подобного расклада. Но, похоже, сам «братец» этого не понимал. Не в том смысле, что он радовался появлению мачехи и сводной сестры, а в том, что будь его воля, он убил бы нас обеих.«Блин, я только понадеялась на развязку, как оказалось, что самое интересное только начинается», — подумала я, дожёвывая отбивную за ужином.