6 (1/1)

Грен с сочувствием смотрел на Гинко, лежащего на высокой койке в отдельной палате. Кислородные трубки у ноздрей, черно-синий синяк, растекшийся на всю правую половину лица, распухший нос, покоящаяся в странной металлической конструкции перевязанная правая рука, повязки на плече и на голове, какие-то датчики и провода... Гинко выглядел каким-то маленьким и потерянным, и щебечущая без перерыва японка-медсестра, пытающаяся уговорить его позавтракать, дела не улучшала: похоже, Гинко понимал ее от силы наполовину. Увидев посетителей, медсестра поприветствовала их и вышла. — Привет, — сказал Грен, пододвигая для Туу-Тикки стул. — Я Грен. Я забрал твои вещи у Накаи. То, что от них осталось. — Благодарю, — пробормотал Гинко. Его единственный глаз оказался нефритово-зеленым, с черным ободком вокруг радужки. — Кажется, я обязан вам жизнью. Туу-Тикки пожала плечами.— Скорее, Дороге, — сказала она. — Я — Туу-Тикки. Ты выбрался к нашему дому-у-дороги. Твои травмы оказались очень серьезными, и я отвезла тебя в больницу. А Грен вернулся по твоему следу. — Что с дарящим плодородие? — напряженно спросил Гинко, повернувшись к Грену. — Накаи его убил?— Не успел, — Грен покачал головой. — Я подстрелил его и искупал в том вареве, которое он готовил.— Он варил отраву для муши, — сказал Гинко. — Если ты его ранил, рана не заживет.— Не могу сказать, что сожалею об этом, — пожал плечами Грен. — Кажется, деревенские приняли меня за духа–защитника муши. Я велел им покинуть деревню и проследил, чтобы ушли все. — Моя благодарность безмерна, — церемонно произнес Гинко. — Если бы Накаи уничтожил дарящего плодородие, вскоре вымерла бы вся местность.— Я знаю, — кивнул Грен. — Я допросил Накаи. — Но до ближайшего селения два с половиной дня пути, — продолжил Гинко. — Многие не дойдут. — Я велел старосте взять самых слабых на повозки, — сообщил Грен. — Стрела в бедре способствует взаимопониманию. Подумать только, три стрелы и борзая собака — и все мигом стали понятливы и покладисты. Но мне любопытно, что случилось с дарящим плодородие, раз земли так обеднели?— Период размножения, — объяснил Гинко. — Раз в пятьдесят лет он стягивает на себя все силы жизни в том округе, где живет, чтобы породить себе подобного. Два-три года скудности, а потом — изобилие вдвойне. — Просто люди обладают слишком короткой памятью, — кивнул Грен. — Я понял. Лучше им вообще не селиться в той местности. Гинко изучающе посмотрел на него. — У тебя есть право решать за других?Грен ответил ему таким же вдумчивым взглядом. — Я не на стороне людей, если ты об этом, — сказал Грен. — Особенно тех, кто пытается забить до смерти помогающего им. Ты выжил чудом, если бы там не было слабого дорожного перекрестка, если бы ты до него не дотянул, ты бы умер в той деревне. А ты важен. Слишком многое на пересечении мира людей и мира муши завязано на тебя. — Я не единственный мушиши Ямато. — Такой — единственный, — твердо произнес Грен. Гинко отвел взгляд. — Чувствую себя самозванцем, — сказал он. — Ты говорил о Дороге. Я слышал о ней, но никогда не покидал Ямато. Где это место?— Калифорния, Сан-Франциско, — ответила Туу-Тикки. — Ты в хорошей больнице, тебе восстановят руку, если захочешь — сделают рабочий протез левого глаза. Тебе придется пожить у нас, пока врач-физиолог не скажет, что твоя рука в порядке. Это будет нескоро. — У меня нет денег на то, чтобы оплатить врача и гостиницу.— Оплата не нужна. — Я не могу долго находиться на одном месте. Муши слетаются на меня, как пчелы на нектар. — На нашем ситтине хорошие защиты. — И мне сказали, что в больнице нельзя курить. У меня есть... были папиросы, отпугивающие муши. Без них они меня облепят. — Каков состав? — поинтересовался Грен. — Впрочем, тут действительно нельзя курить. Но посмотри вокруг — ты здесь почти сутки. Больше ли обычного тут муши?— Нет, — Гинко покачал головой и поморщился. — Это меня удивляет. Так не должно быть. Они есть, но странные и мало. — Возможно, дело в обилии металла вокруг, — предположил Грен. — Посмотри: ты лежишь на стальной кровати, в твоей руке стальная конструкция, у окон алюминиевые рамы, стены здания армированы железом. Может быть, все это отпугивает муши. Гинко задумался.— Я действительно никогда не был настолько окружен металлом, — сказал он. — Это интересно. — Что тебе нужно? — спросила Туу-Тикки. — Особенная еда, книги, бумага и карандаши для записей?Гинко покачал головой и поморщился. — Я неприхотлив. Просто не голоден, Мидори-сан зря беспокоится. У меня до сих пор кружится голова и я не помню, кто меня избил и что было дальше. Врач сказал, это от удара по голове. Должно пройти. Эта штука, — Гинко здоровой рукой указал на выключенный телевизор, — мне тоже ни к чему. Я бы хотел побольше узнать про этот мир, про Дорогу и про ваш дом. И зарисовать здешних муши. Вы видите их?— Я — только когда играю на арфе, — признался Грен.— Я вообще не вижу, — пожала плечами Туу-Тикки. — Ты понимаешь Мидори-сан? — Наполовину. Это сложно. Наверное, ее семья давно живет в этой стране. — Скорее всего, — согласилась Туу-Тикки. — Наверное, я сейчас съезжу в магазин, привезу тебе карандаши, блокнотов и альбом, могу привезти что-нибудь вкусное. А Грен расскажет тебе про Дорогу и дом. Ты не против?Грен погладил Туу-Тикки по плечу. — Я не против, — сказал он. — Только, Гинко, как ты будешь писать левой рукой?В дом-у-дороги Гинко вернулся через десять дней, как раз к началу цветения фруктовых деревьев. Грен поставил для него кресло в саду. Туу-Тикки по инструкциям из записей Гинко приготовила курительную смесь из трав и мхов. Правда, не все травы и мхи можно было так просто достать, выручил Чайна-таун. По дороге до дома Гинко, насупленный, как сыч, вертел головой, разглядывая улицы и людей на них. Вез его Грен. Спрашивать, бывал ли Гинко в таких больших городах, Грен не стал. И так было видно, что Гинко непривычно, интересно и страшно одновременно. По приезде Гинко некоторое время посидел в машине, которую Грен загнал в гараж.— Никогда не видел таких домов, — признался Гинко. — Вы с Туу-Тикки-сан живете тут вдвоем?— Мы и гости, — кивнул Грен. — Пойдем?Грен забрал с заднего сиденья сумку с накопившимся за десять больничных дней вещами Гинко. В основном там были альбомы с корявыми зарисовками и блокноты с такими же корявыми записями. Одежду — рубашку-поло, ветровку, джинсы и кроссовки — купили к выписке. Кроссовки оказались великоваты, джинсы тоже — и без того не слишком плотного сложения, за время больницы Гинко еще похудел. С рукой на перевязи, заключенной в жесткий сетчатый пластиковый фиксатор, с коротким белым ежиком только начавших отрастать волос, с фиксирующей повязкой на ребрах, он выглядел еще более потерянным, чем на больничной койке. — Здесь и правда очень немного муши, — сказал Гинко, оглядывая двор. Он попробовал шевельнуть пальцами правой руки и поморщился. — Больно. Что сказал врач? Когда срастутся кости?— Не раньше чем через три месяца, — в который раз повторил Грен. — Считай, ты в отпуске по болезни. Гинко хмыкнул и пошел к крыльцу. То, что разуваются тут в доме, его озадачило. Поклонившийся Кай удивил. Отершиеся о ноги коты удивили еще больше. Туу-Тикки сидела в кабинете и занималась — Грен слышал, как она раз за разом повторяет какую-то гитарную пьеску, то и дело спотыкаясь при переходе от одной октавы к другой. Блики с поверхности бассейна играли на потолке и листьях лиан, превращая гостиную в лесную чащу. — Пойдем, покажу тебе твою комнату, — позвал Грен, оглянувшись на Гинко. Тот не ответил. Он смотрел на духа, который дразнил Киану, щелкая его по ушам. Кот прыгал и кувыркался в воздухе, пытаясь поймать бесплотную сущность. — Это не муши, — уверенно сказал Гинко. — Что это?— Духи, — ответил Грен. — Если что-то понадобится — еда, помощь — обратись к ним, если нас не будет. Они все сделают. — Им надо платить. — Мы платим, — кивнул Грен. — Пойдем. Мы отвели тебе восточную спальню, ты не против?Гинко несколько раз обошел комнату, выглянул в окно, оперся здоровой рукой на столик возле него, куда Грен выложил все его бумаги и сверток с остатками вещей, заглянул в стенной шкаф, очень удивился, обнаружив там запасы одежды и пару сандалий, сел на стул из изогнутых веток и сказал:— Очень странный дом. Очень большая комната. Я в жизни не спал на такой кровати. — Слишком большая?— Слишком высокая. — Туу-Тикки хотела положить футон в какой-нибудь спальне, но я был против. По полу дует. Я неправ?Гинко искоса глянул на Грена. — Я не думал, что вы настолько богаты. — Тебя это смущает?— Я ничем не заслужил подобную роскошь. Я простой человек и привык к простой жизни.— В нашей жизни нет ничего сложного, — пожал плечами Грен. — Ты привыкнешь. Пойдем обедать? Тебя выписали как раз перед обедом, да и я голоден. Обед, на взгляд Грена, был простым — рыба на пару, креветки, черный рис, салат из сезонной зелени, на сладкое — коврижка с вишнями. Туу-Тикки, оторвавшись от гитары, тоже пришла за стол. Она была задумчива и заваривала чай, словно бы не выходя из транса. Глотнув чифирной крепости те гуань инь, Грен спросил:— Все в порядке?— А? — встрепенулась она с креветкой в зубах. — Да, все. Просто там есть баррэ в паре мест, и мне не дается, не получается зажать все шесть струн. Кисть маленькая, а гриф широкий, понимаешь? Я уже смотрела видеоуроки, все равно ничего не поняла. Что-то я неправильно делаю. — Она посмотрела на Гинко, с удовольствием поглощающего рыбу, и сказала: — Прости, Гинко. Я просто учусь играть на гитаре и слишком увлеклась. Гинко помахал хаси — мол, все в порядке. Он старательно и усердно разрабатывал левую руку, стараясь добиться от нее всего того, что умела правая — держать хаси и карандаш, в первую очередь. Ограничения он принимал стоически. После обеда Туу-Тикки показала Гинко дом, объяснила, как пользоваться душевой кабинкой и какие продукты можно брать из холодильника, если внезапно захочется есть, показала полку с чаями и ушла к себе — играть. Грен проводил Гинко в сад, усадил в кресло и спросил:— Какие-то вопросы?— Никаких, — покачал головой Гинко. — Ну разве что — как вы распугиваете муши? Дом-то деревянный. — Хорошая защита, — пожал плечами Грен. — Но ставил ее не я. — Забыл папиросы, — сказал Гинко. — Схожу принесу. — А духи на что? — Грен улыбнулся. Дух принес курительные принадлежности и сложил их Гинко на колени. Гинко едва не подпрыгнул от неожиданности. Пара других духов принесли арфу и табурет. Грен устроился поудобнее и положил пальцы на струны. — Я сыграю тебе мелодию исцеления, — сказал он.