Глава 5 (1/1)

Джеку приснился удивительно приятный сон. Он был в Чиппева-Фоулз вместе с Розой, они шли по улице, держась за руки, и Джек точно знал, что они здесь насовсем, и радовался этому. На Розе было полосатое платье и передник — такой носила мама; в руках ромашки. Потом Джек катал ее на качелях, она звонко смеялась. Джек помнил, что Роза вроде бы умерла, но видимо, он ошибся и теперь был страшно рад. Она хохотала, и ромашки сыпались на землю из ее раскинутых рук.Утром оказалось, что Роза не вернулась, это все-таки был сон. Грустно, но вообще говоря, Джек был счастлив видеть ее хотя бы во сне. За окном еще едва светало, но ему уже нужно было выходить. Он торопливо оделся, схватил оставленный с вечера кусок хлеба и вышел осторожно, чтобы никого не разбудить. На третий день после прибытия "Карпатии" Джека взяли в бригаду, которая строила разные здания на железной дороге. Работали на воздухе, по десять часов. В первый же день новые товарищи порекомендовали, где можно недорого снять комнатку: кузина одного из них, жившая в Восточном Гарлеме, как раз искала квартиранта. Она жила с двумя братьями, четырнадцати и десяти лет. Джек быстро стакнулся с Пауло, старшим из них, дал ему денег, и тот купил альбом и уголек. Дело было за малым: подождать, пока руки снова привыкнут к тяжелой работе и перестанут так ныть.Парни в бригаде были в основном итальянцы, один ирландец и один русский. Работалось весело. Бригадир, конечно, любил побушевать, но этим он мало отличался от прочих начальников. Джек, честно говоря, предпочитал таких крикунов разной вежливенькой сволочи, вроде школьного учителя, мистера Уилкса. Тот, помнится, и улыбался сладенько, говорил ласково, а уши выкручивать был мастер, да и драл так, что следы оставались по неделе. И откуда сила бралась? Сам низенький, тощий, облысел совсем рано.Еще родителям пожаловаться любил. Хорошо, отец и мама не слишком его слушали, а друзьям Джека приходилось хуже. Интересно, где теперь они все — Джош, Микки, Сид? Где заносчивая отличница Грейс Шарп, толстая плакса Пешенс и красавица Роберта, которую, помнится, Джек пытался нарисовать, покуда мистер Уилкс объяснял что-то из географии? Ну ее были такие волосы удивительного отлива, как золотая осенняя листва...— Эй, Доусон! Болван, ну-ка не спать на ходу! Мне кажется или ты уже сдох? Точно сдохнешь от голода, когда выкину тебя к чертовой бабушке, если так будешь работать!Кажется, Джек вправду зазевался, перестал копать. Пришлось догонять остальных.А был уже май. Почти не было времени посмотреть на небо, в облака, и пения птиц не было слышно, но иногда на рельс, нагретый солнцем, садились золотистые бабочки, а пару раз Джек находил пробившийся сквозь камни и бетон одуванчик. Жаль было срывать, но ничего не поделаешь. К вечеру, уходя с работы, завернули в бар. Перекинулись в покер, а русский, погрустнев, стал напевать себе под нос что-то очень заунывное. Карта не шла, и Джек решил отправиться домой. По дороге полюбовался раскаленной алой полосой горизонта, бросавшей золотую тень на синее прозрачное небо. Да, вот и май. Скоро месяц, как Розы и Фабрицио не стало.Подходя к дому, Джек встретил свою квартирную хозяйку: Антония болтала с соседкой. Она была еще совсем молода, лет двадцати трех, рыжая, загорелая, ростом почти с самого Джека и очень сильная. После смерти родителей она бралась за любую работу и, похоже, совершенно ничего не боялась. Голос у нее был громовой, манеры властные, и Джек иногда признавался себе, что ее побаивается. Пару раз Антония уже "пробирала" при нем братьев — они становились похожи на побитых щенков. Сейчас он понадеялся, что сможет проскочить мимо, но не тут-то было: она его окрикнула, и голос у нее был сердитый. Ухватив Джека за рукав, Антония утянула его на лестницу.— Ты сегодня подсунул Пауло письмо и попросил перевести?Ну, собственно, так и было. Джек написал матери Фабрицио и подумал, что раз уж он живет в доме итальянцев, которые выросли в Нью-Йорке, глупо этим не воспользоваться. Он дал Пауло два доллара и попросил перевести письмо. При этом наврал, что вынужден написать вместо своего друга: не хотелось бы, чтобы Пауло принялся расспрашивать про "Титаник".В общем, ничего плохого не случилось, и Джек вполне спокойно ответил:— Да, это так. Он тебе рассказал?— Пришлось. Он же купил сигареты и пиво, хотя я ему денег не давала. Получил по голове, и жаль, у меня силы не хватит задать ему как следует. Я ведь даже не знаю, во что ты его пытаешься впутать. Ты явился невесть откуда, по ночам, бывает, орешь, будто тебя режут, а теперь вот вешаешь лапшу на уши моему брату и просишь его написать письмо в Италию.— Не написать, а перевести. Ты прочитала?— Я чужие письма не читаю, — отчеканила Антония. — Я в чужие дела не лезу. Но и ты не вздумай ни во что впутывать моих мальчишек. Забирай свои деньги. И если такое повторится еще раз, тебе придется поискать другую квартиру. А запугивать меня не вздумай, за меня есть, кому заступиться.Джек пожал плечами.— Хорошо. Отдай мне письмо.— Вечером. Оно не при мне.Поужинать он решил у себя в комнате. Потом достал альбом. Сегодня уже не так хотелось сразу лечь и вытянуться. Джек стали набрасывать очертания рельс и замершую на свету бабочку. Он старался вспомнить, как лучи пронизывали ее крылья — и мучительно жалел, что не может рассказать об этом Розе. Они сейчас были бы вместе, Фабрицио был бы с Хельгой... Какое странное ощущение: вспоминать до мельчайших подробностей, понимая, что не увидишься ровно никогда.После короткого стука в комнату вошла Антония. Наверное, принесла письмо... Нет, в руках у нее была кружка горячего молока.— Это тебе, — она неожиданно улыбнулась, и Джек понял, что лицо у нее виноватое. — Я прочитала твое письмо и подумала... Словом, мне жаль, что... твоему другу пришлось вот все пережить. Это кошмар, правда.Джек чертыхнулся про себя. Вот только не про "Титаник" говорить и только не с ней. — Извини, что нагрубила. Давай я сама переведу твое письмо, а то у Пауло почерк отвратительный. И денег мне не надо.Она все поняла. Ну ладно, главное — избежать расспросов и подробного рассказа.— Буду тебе признателен. И так или иначе в долгу не останусь.Она вздохнула.— Я, правда, трясусь за них, Джек. Ты не думай, я не всегда такой хабалкой была. Да вот отца давно нет, а мать, когда умирала, мне сказала про братьев и Марию, сестренку мою: мол, теперь им матерью будешь ты. А мне самой семнадцать было. И в тот же год Мария следом за мамой отправилась. Бандиты не поделили что-то... Шальная пуля...Джек сочувственно положил ей руку на плечо. Наверное, он сам вел бы себя как чокнутый, если бы Люси осталась на его попечении. Сколько, в сущности, могло бы измениться, выживи она тогда.— Ты пей молоко, а то остынет, — Антония шмыгнула носом. — Ладно, я пойду. Завтра письмо будет у тебя, клянусь тебе!— Ладно, — Джек широко ей улыбнулся. — Знаешь, я верю, что когда-нибудь нам повезет. И тебе, и мне.И правда, повезло же тем парням, у которых Джек выиграл билеты.— А что это у тебя? — Антония вытянула шею и ткнула пальцем в альбом. — Помню, ты Пауло просил это купить, да? Ты рисуешь?Одна прядь у нее выбилась из прически, свесилась, закрывая половину лица, и в полусвете лампы Антония внезапно стала волшебно похожей на Розу.— Подожди! — Джек схватил уголь. — Замри так хотя бы на пять минут!— А молоко-то...— Помолчи! Замри!Он прищурился и сосредоточился, обрисовывая очерк головы, вьющиеся волосы. Лицом Антония тоже напоминала Розу, разве что глаза поменьше, вот руки совсем не те, но руки Розы Джек мог бы нарисовать по памяти.Антония держалась на удивление тихо и терпеливо, лишь полчаса спустя смущенно пробормотала:— Джек, мне же еще посуду мыть. А я спать уже очень хочу.— Прости, — опомнился он. — Иди. Спасибо тебе.Антония убежала, а Джек вгляделся в рисунок. Изменить несколько деталей — и Роза будет с ним. Хотя бы в альбоме.