Chapter V. Take me (1/1)

Papa Roach — Take meПозади двух парней, расположившихся перед небольшим костром, из темноты проступали очертания двух палаток, которые они установили практически вслепую. Фольксваген отдыхал неподалеку. Его багажник был открыт, гирлянды, которыми он украшен, выполняли роль светлячков, видимо, обленившихся сегодня и попрятавшихся по разным углам. Негустой лес начинался практически от самого шоссе. Пришлось проехать всего немного, чтобы найти подходящую для лагеря поляну.Косые лучи полной луны прорубили себе путь сквозь кроны деревьев и серебряной пыльцой опустились на плечи друзей. Дым, идущий от костра, разбавил насыщенность красок, сделав зелень несколько тусклее, чем она была до этого. Снопы искр вырывались вверх, костер будто плевался ими в воздух, желая его разогреть. Ночи в Миссури всегда были прохладными. Воздух к вечеру успевал остывать настолько, что дневная жара казалась чем-то далеким и невозможным.Джеджун с Юнхо перекусили, накинувшись на еду, будто никогда в жизни ее не видели, после взяли с заднего сиденья пиво, надели теплые свитера и снова расположились перед костром. Ветви колыхались едва-едва: прилетевший к ним с новыми сплетнями ветер был встречен без особого энтузиазма. Из-за дневной жары деревья были вымотанными и уставшими. Чего не скажешь о двух парнях, проработавших весь день и до сих пор не чувствовавших усталость. Мышцы лишь слегка ныли, а икры покалывало из-за напряжения. Но отправиться спать и упустить все очарование ночи, готовой разделить с ними волшебство обретенной свободы, ни один из них не был готов. Запах заваренной лапши, консервов и снеков, крошками приставших к пальцам и коже вокруг губ, мешался с прохладной свежестью, питая ее легкой горчинкой и запахом дешевых специй. Над медленно тлеющим костром летала какая-то мошкара. От огня исходил приятный жар. — Ты никогда не поймешь, чего хочешь от жизни, пока не дашь воле случая распорядиться ей так, как той вздумается, — немного захмелевшим от выпитых пары бутылок пива голосом проговорил Юнхо. Запрокинул голову назад, делая очередной глоток. Он чувствовал, что Джеджун, обнявший себя за ноги, смотрел на него. Тот, положив голову на прижатые к груди колени, держал наполовину пустую зеленую бутылку и слегка покачивался взад-вперед. От частых движений щека то и дело скользила по грубой джинсовой ткани и уже начинала немного саднить.— Почему? — Дже разлепил губы, только что смоченные языком, и поймал на себе чужой взгляд.— Ну, смотри, — Юнхо сел по-турецки и полностью повернулся корпусом к другу. Сделал последний глоток пива и бросил бутылку в мусорный пакет, привязанный к дереву специально для отходов. — У нас на выбор только две дороги: одна — где ты решаешь все сам, другая — где решают все за тебя. Остальное — лишь прилегающие к ним тропы. Главное понять, кем ты хочешь быть: ведомым или ведущим. А свобода, она позволяет тебе понять, с чем ты справишься лучше. Осилишь ли ты ее, а если нет, захочешь ли пробовать дальше.— Ты свой выбор сделал еще до того, как стал сво...— Тот мой выбор касался лишь поступления в колледж, — тут же поправил друга Юнхо. — Но ведь получение образования — не вся наша жизнь. Да, несомненно, это важный этап для становления личности и все такое, — пылко выдохнул, вдруг о чем-то задумавшись. Нахмурил брови, поджал губы, которые все еще хранили вкус пива. — Но этим своим решением я выбрал не дорогу, по которой пойду всю оставшуюся жизнь, — продолжил, смотря на языки пламени, облепивших почерневшие поленья, — я пока свернул на тропу, решив отложить важное решение на потом. Мне кажется, в восемнадцать глупо делать выбор относительно того, чем ты хочешь заниматься всю свою жизнь. — Юристы всегда будут нужны, — снова напомнил Джеджун об их давних планах, которые Юнхо вот так запросто разрушил. — Кому нужны? Обществу? — усмехнулся парень. — А тебе? Что нужно тебе? — Я... — растерялся Дже, потерянно хлопая глазами. — Я не знаю. Наверное, мне больше подходит роль ведомого. Мне сложно самостоятельно принимать решения. Ты сказал, что не хочешь в колледж. И не поверишь, у меня самого начали возникать такие мысли. Кажется, если ты решишься на ограбление банка, я пойду за тобой и буду прикрывать твою задницу, пока мы вместе будем убегать от федералов. Я научусь с тобой чинить тачки и пойду работать к Мэттью. Потому что, черт, как я без тебя, Юнхо? Если тебя не будет рядом, все станет другим. Небо, ветер, люди, мечты — все, понимаешь?Алкоголь толкнул Джеджуна этой ночью на откровения. Парень продолжал говорить, чувствуя, как увлажняются уголки глаз из-за переизбытка эмоций. Бутылка в его руках уже давно опустела, но он продолжал крепко ее держать, до побеления костяшек вцепившись пальцами в ее горлышко.А Юнхо слушал друга, опустив взгляд в землю, и пытался унять собственное сердце, взбунтовавшееся из-за этих откровений. Он всегда думал, что Джеджун — центр его вселенной, самое главное в ней, значимое. А он всего лишь спутник, кружащий вокруг него и стерегущий его покой. Но парень своими словами только что показал, что Юнхо значит для него не меньше. Он тоже поместил друга в самый центр и всеми силами, преодолевая гравитацию, стремился к нему. Для него это значило очень много.— Ты такой красивый, — неожиданно произнес Юнхо. Алкоголь не давал пока почувствовать всю вину за неосторожно произнесенные слова. — Хочу тебя сфотографировать, — желание яркой вспышкой возникло в его сознании. Все также держа в руке бутылку, попытался встать, но тут завалился обратно под звонкий смех друга.— В благодарность за комплимент, — Джеджун бросил свою бутылку в мусорный пакет, а после поднялся на ноги, слегка пошатываясь, — я сам принесу тебе фотоаппарат. Он же в твоем рюкзаке? — получив утвердительный кивок, направился к машине. Задние дверцы были распахнуты. Джеджун забрался в багажник с ногами, ощущая легкое головокружение. Начал раскидывать вещи, крутил головой в разные стороны в поисках нужной сумки. Наконец, когда та попалась на глаза, за один из ремешков притянул ее к себе, раскрыл молнию и, низко склонившись, начал искать фотоаппарат. Тот, раздетый донага, потерявший где-то свой чехол и сменный картридж, нашелся на самом дне. Джеджун, довольный собой, собирался уже закрывать рюкзак, как его поплывший взгляд выцепил белый конверт с логотипом какого-то университета.Парень несколько раз моргнул, чтобы убедиться, что ему это не показалось. Не слушающимися пальцами он вынул конверт и, увидев, что его ранее уже вскрывали, достал письмо. Бегло пробежавшись взглядом по ровным линиям напечатанных строк, резко поднял голову. Напротив — в обрамлении распахнутого багажника фургона густой лес, укрытый ночью. Напротив — еще один заканчивающийся день их путешествия. Напротив — догорающий костер и сидевший перед ним лучший друг, который все это время лгал ему. Отбросив в сторону фотоаппарат, Джеджун спрыгнул на землю и кинул Юнхо на колени письмо с конвертом.— Что это? — выплюнул он.— Бумаги, — просто ответил парень и сжал край конверта в кулак, слыша, как ломается бумага, и лопается что-то внутри.— Я вижу, что это бумаги, — раздраженно выкрикнул Джеджун. — Почему ты не сказал мне, что получил стипендию? — пусть он был пьян, но прочесть и разобрать содержание письма он смог. Смог осмыслить. А также сделать определенные выводы, которые для его сердца были вовсе неутешительны. — Ты же передумал поступать, — он чувствовал себя преданным. Юнхо его обманул. Сказал, что хочет свободу, что не хочет запирать себя в какие-то рамки. Создал в его глазах романтический образ лирического героя, уставшего бороться с запретами. А сам… А сам все это время носил с собой запасной вариант на случай, если эта свобода ему надоест. Но больше всего Джеджуна ранило не это. Его ранило то, что Юнхо не рассказал ему об этом. Значило ли это то, что он ему… не доверяет?— Я подавал документы еще в прошлом году, — Юнхо медленно поднялся на ноги; яркие отблики костра соскочили с его лица и перенеслись на ноги, облизав жаром обтянутые джинсовой тканью колени. — Письмо прислали в марте. Мое решение не изменилось. Я не хочу на юридический.— Да? — Дже сделал шаг к другу, выхватил белый конверт из его рук и помахал им прямо перед лицом. — Поэтому ты взял это чертово письмо с собой? — после кинул под ноги, перешагнул через него и отвернулся, поникнув. Его плечи опустились, а изо рта вырвался разочарованный вздох. — Теперь я понял, почему ты так легко потратил те деньги, что откладывал на колледж, — замотал головой в разные стороны, прикрывая глаза. Тихо рассмеялся, чувствуя, как в уголках глаз скапливались слезы. — У тебя ведь теперь стипендия. Я всегда знал, что ты сможешь. Это ты не верил в себя. Просто я не пойму, — начал обреченно, — зачем нужно было лгать мне...— Я не лгал, — твердо произнес Юнхо, сделал шаг к Джеджуну, слыша, как под подошвой шуршит бумага. Но на письмо, буквально растоптанное им самим, смотреть даже не хотелось. В его жизни были вещи гораздо важнее. — В один момент я понял, что та жизнь, которую хотел себе раньше, не для меня, — коснулся друга не ладонью, мягкостью, которую вложил в свой голос.— Ты даже не пожил ей, как ты можешь утверждать, что она не для тебя? — Дже обернулся резко, сверкнув блеском своих темных и безумно печальных глаз. Сложил руки на груди, закрывшись будто от всего внешнего мира.— Ты злишься из-за того, что я не рассказал тебе про письмо, или из-за того, что я передумал идти с тобой в колледж, заводить семью, домик с лужайкой и так далее?— Я злюсь из-за всего, — ответил выдохом и горечью в голосе. — А еще я понял кое-что.— Что ты понял?— Ты мне не доверяешь, — Джеджун не хотел слушать никаких возражений, а потому снова отвернулся, забрал из багажника свой рюкзак и направился к одной из палаток.Парни разошлись каждый по своим палаткам, даже не пожелав друг другу доброй ночи. Они не стали ничего убирать за собой, оставив примирение и уборку на потом. Сейчас каждый был очень зол, чтобы продолжать разговор или просто находиться рядом с другим. Ветер со свистом забирался в палатку, расшатывая ее из стороны в сторону. Джеджун залез в спальный мешок, чувствуя, как его колотит из-за негодования. Однако вскоре он начал успокаиваться. Его сознание стало реагировать на сторонние звуки, акцентируя все внимание на них. Ветер топтался по хворосту, путался в ветвях, о чем-то шептался с дрожащими от волнения листьями. Где-то совсем рядом начала ухать сова. А следом за этими звуками раздался чей-то вой, пустив табун мурашек вдоль позвоночника. Джеджун закрыл уши руками, шелестя тканью своего спального мешка. После привстал на локтях, чтобы прислушаться, уснул ли Юнхо. Его палатка находилась совсем рядом, но из-за ветра и разыгравшегося воображения он не мог ничего расслышать: ни размеренного дыхания друга, ни его копошения, если он также не мог уснуть.Джеджун не знал, сколько времени так провел: может, час, может, два, а может, и вовсе несколько минут. Понял одно: он больше не злился на друга. Не обижался на него и в мыслях не приставлял к его имени всяческие обидные слова. То ли страх так на него подействовал, то ли привязанность, которая вросла слишком глубоко, чтобы одной небольшой ссорой вырвать ее прямо с корнем. Джеджун не знал, что с ним. Не понимал природу его чувств. Не догадывался, почему это с ним происходит. Почему он хотел увидеть друга. Прикоснуться к нему. Почувствовать его тепло. Он ведь… Они ведь как братья. Как самые настоящие братья. Самые родные и близкие друг другу люди. У них никого больше нет. Только они. Во всем мире были только они. Парень уже жалел, что сорвался. Жалел, что накричал. Что наговорил того, чего не хотел. Теперь уже не страх толкал его на выход. А просто желание быть рядом. Джеджун выполз из своего спального мешка, расстегнул палатку и перешагнул через небольшой своеобразный порожек и оглянулся.Чуть в стороне догорал костер, отблескивали фары фольксвагена сквозь деревья пробивался свет проезжающей где-то вдали машины. Лес едва слышно пел свою колыбельную, пытаясь успокоить напуганную ветром природу. Шелестела листва, заглушая удаляющийся все дальше и дальше чей-то пронзительный вой, не давала о себе забывать и сова. Джеджун, кутаясь в свой свитер, подошел к палатке Юнхо, наклонился и медленно потянул за замок вниз.Он забрался в палатку друга и сразу же сел на корточки, чтобы не зацепить головой москитную сетку, натянутую под потолком. Юнхо был закутан в спальный мешок, как в теплые и уютные объятия. Парень не спал. Дже понял это по тому, как друг дышал: громко и слишком-слишком часто. Обычно, у него сон спокойный и безмятежный, размеренное дыхание, едва слышное сопение. Джеджун прошагал на корточках ближе к спальному мешку и вздрогнул, когда Юнхо резко повернул голову, встречаясь своим горящим взглядом с его. Увидев, что это всего лишь Дже, расслабленно выдохнул и снова перекатился на бок.— Юнхо, — позвал его парень виноватым голосом. — Можно я с тобой лягу? — осторожно спросил. Друг даже плечом не повел. Делал вид, что ему безразлично. Что все равно. — Мне страшно одному…Стоило Джеджуну только прислушаться, как его слуха коснулся судорожный выдох, означающий лишь одно — слабость перед человеком, который обладал неимоверной властью над ним. Юнхо оперся на согнутый локоть и чуть приподнялся. Вытянул ноги и подвинулся в сторону, параллельно тянув замок спального мешка вниз. Сердце Джеджуна замерло, когда Юнхо снова лег, освободив немного места в своем мешке. Дже забрался к другу, чувствуя, как от каждого его неловкого и неосторожного движения тот вздрагивал всем телом. Он еще поерзал какое-то время, стараясь устроиться удобнее, и только после этого застегнул замок. В спальном мешке было тесно, зато тепло, нестрашно и так… волнительно. Джеджун чувствовал жар, исходящий от тела лежащего рядом друга. И к этому жару его невероятно сильно тянуло. Он обволакивал его с головы до пят, проникая под кожу и небольшими разрядами тока покалывая в кончиках пальцев.Парень тоже перевернулся на бок и осторожно обнял Юнхо со спины, грудью прижимаясь к горящей, хоть и скрытой плотной тканью свитера, коже. Джеджун чувствовал, как его начало сильнее клонить в сон. Он согнул ноги в колени, упираясь ими в заднюю часть бедер друга, и уже не чувствовал, как его размеренное дыхание, щекоча шею Юнхо, пускало по телу того россыпь сахарных мурашек. Не чувствовал, как поясницей тот подался назад. Не чувствовал, как теплые и большие руки друга накрыли его, расслабленные и отчего-то безумно ледяные.*Народ южного ветра* уже не спал. Несмотря на раннее утро и только просыпающееся солнце, робко выглядывающее из-за высотных зданий, он уже заполонил улицы города. Парни, проехав мимо парка развлечений, до вечера погасившего свои огни, направились к дороге, что пролегала вдоль реки Миссури. Место ее слияния с другой рекой — Канзас — находилось за кварталом элитного жилья, растянувшегося практически на полмили. Вчерашней ссоры как не бывало. Парни всю ночь проспали в объятиях друг друга. Проснулись помятые, с затекшими конечностями, с болями в спине и пояснице, зато с легким сердцем и спокойствием на душе. Тему с письмом больше не поднимали. Дже увидел только кусочек логотипа на обгоревшем клочке бумаги, что дотлевал в костре, который они вместе засыпали землей. Их путешествие продолжалось.Часто попадались мемориальные доски. Одна из них наиболее впечатлила Джеджуна. Когда они с Юнхо въехали в библиотечный район и остановились возле магазина, чтобы купить воды, Дже прошагал через небольшую площадь до доски, поведавшей ему историю полицейского по имени Мартин Хайнс. В этом самом месте почти полтора века назад впервые погиб полицейский во время исполнения служебного долга. Он пытался арестовать владельца местного салуна Клея Креншоу из-за того, что тот регулярно избивал свою жену. Но Креншоу, недолго думая, пристрелил офицера. Хайнс успел выстрелить в ответ и ранить мерзавца. Что с насильником стало потом, история умалчивает, однако Джеджун надеялся, что тот получил по заслугам.Юнхо вышел из магазина с двумя бутылками минералки и, отыскав друга, направился к нему. Он остановился рядом, протянул бутылку и направил взгляд на позолоченные буквы, что увековечили жизнь и подвиг одного смелого и преданного своему делу офицера. За мемориальной доской располагалась автобусная остановка. А за той, в свою очередь, несколько десятков лет назад выросли небоскребы, нарядившиеся в стекло. Джеджун обошел памятник и опустился на скамью остановки. Щурясь от слишком яркого солнца, сделал глоток минералки и повернул голову к Юнхо, который сел рядом.— Мою маму ведь тоже убил ее второй муж, — Джеджун усмехнулся краешком губ. — Я уверен, будь отец жив, он бы не допустил этого. Или... или, если бы кто-то, похожий на офицера Хайнса, был рядом... В мире так много равнодушных людей. Почему все думают только о себе? — Потому что помощь кому-то может стоить тебе жизни, — Юнхо проводил взглядом светловолосого мальчика, выгуливающего хаски. Одной рукой ребенок держал поводок, другой — бумажный стаканчик с логотипом бистро, располагающегося всего в квартале от площади.— Я не имею в виду, что нужно бросаться под пули, просто... Иногда ведь достаточно одного звонка, одного нужного слова, чтобы кого-то спасти. Не думаю, что о маминых проблемах никто не знал. Просто никто не хотел вмешиваться. Не хотел помогать, — Джеджун с улыбкой посмотрел на двух девочек-близняшек в джинсовых комбинезонах, которые сидели на высоком тротуаре и, отщипывая по кусочку от своих хот-догов, кормили голубей.Голуби облепили разбросанные по площади лавочки, небольшой фонтан и детский фургончик с мороженым, из которого играла музыка. Дорожные работники опустошали урны, приставленные в компаньоны, к скамьям, расчищали доски для объявлений, начищали стекла остановки. Канзас-Сити, хоть и был большим городом, но жил он своей жизнью. Жизнью, что чтила память своих героев.— Мир не без добрых людей, Дже, — пока Джеджун взглядом цифровал видео-хроники очередного дня той самой неторопливой жизни Канзас-Сити, Юнхо монтировал в памяти уже отснятые фрагменты той единственной жизни, что он знал — жизни, чье название было созвучно с именем его лучшего друга.— Ты просто гребанный оптимист, Юнхо, — прыснул парень, крутя в руках наполовину опустошенную бутылку с минеральной водой.— Хорошие мысли притягивают хорошее, плохие — плохое, — Юнхо отвел взгляд, когда Дже снова на него посмотрел.— Ты разве не хочешь семью? — Джеджун резко одернул руку, когда голубь, приземлившийся на скамью рядом, клюнул его за палец. Птица, шумно взмахнув белоснежными перьями, тут же взмыла ввысь. — У меня есть семья, — ответили ему. — И это ты. Ты — моя семья, Дже. — Арчи! — парни одновременно обернулись на звонкий детский голос. Светловолосый мальчик с рассыпанными на щеках веснушками бежал за своим четвероногим питомцем, разбрызгивая содовую в бумажном стаканчике. — Арчи, стой! — звал он свою собаку, которая носилась по всей площади, распугивая голубей тянущимся непокорной змеей черным поводком.Джеджун подскочил со своего места и кинулся мальчишке на помощь. Он начал гоняться за хаски по всей площади, собирая удивленные взгляды проходящих мимо людей. Собака, обрадовавшаяся, что к ее забавам присоединился еще один участник, высунула довольно язык и ускорилась. Она бегала кругами; иногда останавливалась, чтобы обернуться, а как только убеждалась, что играть с ней не прекратили, снова срывалась с места.Если бы не поводок, который зацепился за ножку лавочки, Джеджун никогда бы ее не поймал. Хаски протяжно заскулил, когда ее шею перетянул ошейник, а прикрепленный к нему поводок потянул назад. Она встала на задние лапы и сразу же рухнула на землю, едва удержав равновесие. Тяжело дыша, развернулась и подбежала к лавочке, начав обнюхивать свой поводок.— Вот ты и попался! — Джеджун обхватил обеими руками крепкую мохнатую шею и широко улыбнулся, когда собака его размашисто облизала. — Спасибо, мистер, — подбежал тот светловолосый мальчуган, смотря полными восторга глазами на парня, который сидел перед ним на корточках и протягивал конец поводка, что отцепил от ножки лавочки.— Всегда пожалуйста, — Дже поднялся на ноги и потрепал мальчишку по голове, не переставая при этом широко улыбаться. — Как тебя зовут?— Тимми, — прозвучало довольное и звонкое в ответ. — А вас?— Меня? Мм… Дже, — Джеджун часто представлялся именно сокращенной версией своего имени. И этот раз не стал исключением. — Приятно познакомиться, Тимми. Подожди-ка, минутку, — укрепив свою просьбу выставленным вперед указательным пальцев, трусцой побежал в сторону фургончика с мороженым, став в одну очередь с местной ребятней. Девчонки и мальчишки шумели, вставая на носочки и кидая завистливые взгляды на очередного обладателя вафельного рожка с разноцветными шариками мороженого. Джеджун был выше их всех на две головы, а потому смотрелся крайне нелепо среди ребятни, очередь из которой начала собираться и за его спиной. Когда подошел его черед делать заказ, то он впервые на несколько секунд растерялся при виде нескольких рядов контейнеров с самыми разнообразным вкусами мороженого. Все же остановив свой выбор на ананасе и банане, расплатился за рожок и вернулся к своему новому знакомому. — Держи, — протянул он мороженое Тимми.— Мне? — искренне удивился мальчик, переводя взгляд со своей собаки на Дже и обратно, словно бы ждал в больших разноцветных глазах Арчи одобрение. Хаски ткнулась мордой в ладонь Джеджуна, заставив парня рассмеяться, а Тимми еще сильнее проникнуться к нему доверием, ведь собаки гораздо проницательней людей. — Спасибо, мистер Дже.— Держи крепче этого парня, — кивнул Джеджун на Арчи. — Он у тебя игривый очень.— Хорошо, — Тимми, одной рукой держа поводок, другой — мороженое, благодарно улыбнулся. — Еще раз спасибо, — и убежал, на ходу облизывая начинающее таять лакомство.— Ты еще сам такой ребенок, — рассмеялся Юнхо, когда Джеджун, уставший и довольный, вернулся на свое место. Возле Юнхо собралась целая стая голубей, которых тот кормил кусочками хот-дога, купленного в палатке, расположенной всего в паре метров. Джеджун отщипнул от булочки небольшой кусочек и отправил его к себе в рот. Они сели в фольксваген и покинули библиотечный район с его скамейками в виде книг, библиотекой, располагающейся в здании, выполненном в неоклассическом стиле, а также паркингом, чей фасад был сделан в виде книжных корешков. Они быстро объехали строительные работы, где полным ходом шла надстройка высотных зданий, что было вполне обычным делом для Канзас-Сити. Почти каждое второе здание в этом городе со времен своего рождения выросло еще на десяток этажей. Их ?пластика? была заметна в отличной по оттенку кирпичной кладке с лицевой стороны, что повернута к центру, и в шершавой поверхности строительного шлакоблока, чьи ряды начинались либо со второго, либо с третьего этажей. Мэрия Канзас-Сити была украшена невзрачными барельефами, располагающимися над длинными рядами вытянутых окон. Сзади виднелся небоскреб, в котором находился окружной суд, и с того угла, с которого на эти здания смотрели Юнхо с Джеджуном, казалось, что эти два здания — одно целое.Медленно двигаясь вдоль парковой аллеи, что устроилась напротив мэрии, парни рассматривали недавно высаженные молодые деревца. Увидели памятник в полный рост одному из мэров города. Рассмотреть имя на бронзовой табличке, прикрепленной к каменному постаменту, не успели: движение стоящих в ряд машин резко ожило, и заставило парней резко сорваться с места. Как только они выехали из даунтауна, по обе стороны растянулись пустыри и поля. Оставив позади надстроенные небоскребы, бесчисленное количество учебных заведений, оказались в сером и унылом районе, так похожими на степи Техаса.Друзья еще несколько раз останавливались возле небольших магазинчиков, чтобы купить попить. Перед тем, как пересечь границу Канзас-Сити, перекусили хот-догами, купленными в палатке, что спряталась в тени какого-то кафедрального собора, и, минуя четырехуровневую развязку, покинули этот город.*В кукурузовых полях, раскинувшихся по обе стороны от шоссе, за кем-то гнался ветер. Раскачивал утопающие в зелени початки, оставлял на вытянутых листьях ломанные изгибы — следы собственных равнодушных поцелуев. Джеджун попросил Юнхо остановиться. Удивившись, парень сделал так, как ему было сказано. Как только колеса прекратили перемалывать гравий обочины рядом с границей, где заканчивались поля, Джеджун, больше не произнеся ни слова, выскочил из фольксвагена и тут же скрылся в густых зарослях.Испугавшись, Юнхо вышел на улицу следом. Но к тому времени друг уже скрылся в зеленом штормящем море. До парня доносились лишь чужой смех, топот шагов и шелест густой листвы, радующейся лету.— Ты чего делаешь? — спросил Юнхо, как только Джеджун выскочил из зарослей, прижимая к груди пару дюжин лохматых початков. Волосы друга растрепались, щеки заалели от бега, дыхание сбилось. Футболка вся была в пыли, как и кроссовки, как и ладони, шея, ключицы. Но Джеджун выглядел счастливым. Ему нужно было в душ, он соскучился по своим любимым детективным сериалам, своей мягкой кровати и коллекции комиксов, однако, вернись назад, ни за что не передумал вновь пройти тот путь, что они с Юнхо уже преодолели.— Я очень люблю вареную кукурузу, — тяжело дыша, протараторил этот несносный мальчишка, — вот и решил нам сорвать ее немного в дорогу.— Ты знаешь, что варить ее очень долго, — нехотя произнес Юнхо, ведь обрывать планы друга, на которые тот возложил большие, судя по его горящему взгляду, надежды, было не самым приятным. — Мощности нашего генератора не хватит.Взгляд Джеджуна резко потух, напряжение в плечах спало, и кукуруза, которую парень держал, едва ли не вывалилась из его рук. Дже обернулся через плечо и еще раз осмотрел поле, замершее в ожидании. — Задницу отмораживаешь, когда выходишь ночью из палатки в туалет, кукурузу не поешь, потому что кипяток стал роскошью, — начал бурчать парень, а после направился к фургону, кидая початки под ноги.Юнхо отправился за ним следом, поднимая кукурузу с земли. Джеджун округлил глаза, когда за окном, разукрашенном разводами пыли, увидел приближающегося с его добычей друга. Он скинул все это добро на заднее сиденье машины, пробубнив себе под нос, что его уже достал этот беспорядок, и следом за парнем забрался на свое место. Устало выдохнул, начав пристегиваться, и даже не заметил тот восторженно-восхищенный взгляд Джеджуна, которым тот одарил его.— Что? — поинтересовался быстро, кинув торопливый взгляд в сторону.— Ты самый лучший, знаешь? — и столько света в глазах, столько ласки в голосе, что Юнхо иногда удивлялся: чем заслужил подобное. — Не самый, но уж лучше некоторых точно.— Кретин, — рассмеялись ему в ответ.Как только кукурузные поля закончились, снова начались степи. Бесплодные, пустынные и одинокие с изредка попадающимися сгоревшими на солнце кустарниками. Уже чувствовался дух Техаса, располагающегося в нескольких сотнях миль. Степи сопровождали двух парней в пути, пока развилка не указала на уже знакомое Юнхо название. Либерти. Он предложил Джеджуну остановиться там. Тот согласно кивнул. Выбранный маршрут, начинающийся по правую сторону от удаляющегося знака, сменил бледно-коричневые степи на насыщенно-зеленые луга. Джеджун опустил окно со своей стороны и впустил в салон горьковатый запах высохших на солнце полевых трав. Улыбка у него всегда начиналась с глаз, затем цеплялась за ресницы, красила щеки румянцем и едва заметными ямочками и только потом стекала сладким медом на губы. И от этой улыбки у Юнхо все замирало внутри. Каждый раз. Каждый чертов раз.Юнхо понял, что любит Джеджуна не какое-то определенное время, которое можно посчитать неделями, месяцами, годами. Он любит его всего день. Один день. Потому что каждое утро, просыпаясь, влюбляется в него, будто в первый раз. И все те дни, в которые происходило то же самое, меркнут по сравнению с тем, что он чувствует сейчас. Потому что его ?первая влюбленность? почему-то с каждым разом делается все сильнее и сильнее. А влюбляться в Джеджуна – это как прыгнуть с высокого обрыва, но так и не коснуться земли. Он не успевал до нее долетать, ведь шагал в новый день, снова подходил к тому самому месту, с которого срывался вниз, разводил руки в стороны и позволял своему телу лишиться опоры. И Юнхо сделал бы это даже при том условии, если бы знал, что однажды земли он все же коснется.Дорога впереди была неровной. Она то уходила вниз, то плавно взмывала ввысь, становясь практически прозрачной. Поля, как мазки художника, овладевшего умением плавного перехода, были то бледнее, то насыщеннее. Там, у горизонта, краски сгущались, будто забрали всю жизнь зелени себе. Уже начинали вырисовываться очертания зданий раскинувшегося в низине населенного пункта.Изредка попадались огромные грузовые машины, уснувшие на обочинах — расслабленные лица дальнобойщиков виднелись через лобовые стекла с пыльными разводами. Кое-где в асфальте встречались ровные выбоины — дорожные службы в скором времени должны поставить заплатки на изношенной временем одежде американских трасс.Либерти — небольшой пригород Канзас-Сити. Единственным развлечением здесь являлись ежегодные ярмарки. Кажется, именно об этой ярмарке говорил Майк, предлагая встретиться там.Как только парни пересекли границу Либерти, то остановились возле придорожного магазина, на который указывал яркий бигборд с изображением любимой джеджуновой газировки. Бигборд был в виде изогнутой стрелки, чей кончик смотрел прямо на одноэтажное здание с огромной вальмовой крышей, у которой торцовый скат немного выступал вперед и был в роли небольшого навеса над входной дверью. За большим окном располагалась витрина с кассой, обслуживающей покупателей с улицы. К ней был прилеплен пожелтевший листок, сообщающий, что работает касса только внутри. Желтая неоновая лента, располагающаяся под крышей, очень часто мигала. Прямые лучи от нее падали на огромный постер с изображением соевого молока. Афише, кажется, было не меньше десяти лет, судя по загнутым углам и выгоревшей краске. Рядом с невысоким мусорным баком, подглядывающим в окно, располагался старый, но, кажется, еще работающий таксофон. Через его прозрачные стенки были видны неровно приклеенные вокруг телефонного аппарата вырезки из справочной книги с номерами больниц, школ, служб спасения, такая же неоновая лента и зачем-то там стоящая небольшая урна.Джеджун вылез из фольксвагена, считая мелочь, которую высыпал на ладонь из карманов своих джинсов. Ему шло закатное солнце, заставившее хмуриться от настойчивых лучей лицо и раскрасившее его кожу в расплавленное золото. Ему шел ветер, путавшийся в черных волосах и развивающий полы рубашки, что была накинута поверх футболки. Ему шел весь этот мир.Юнхо спрыгнул на остывший вечером асфальт следом. Потянулся и покосился в сторону старенького таксофона. Ладони тут же вспотели, вновь ощутив тяжесть бумажки, что собрала в себе одиннадцать цифр и четыре буквы. А за теми цифрами и буквами ведь стоял живой человек. Молодой и привлекательный парень, которому Юнхо однозначно понравился. Да и тот ему... Черт, не стоило об этом думать.Не стоило. Не тогда, когда Джеджун подошел и закинул ему руку на плечи и начал что-то увлеченно говорить о еде, которую бы он сейчас с удовольствием съел. Юнхо отвел взгляд от таксофона, выскользнул из объятий Джеджуна и залез по пояс в открытое окно фургона с водительской стороны, чтобы достать со своего сиденья выпавший из кармана бумажник. Дже молча ждал его, оглядывая парковку, забитую автомобилями, чьи стекла отражали связанное линиями проводов розоватое закатное небо.Работник магазина через всю территорию волок по земле огромные черные мешки с мусором. Парни остановились перед дверью, пропуская мужчину. И, как только тот прошел мимо, вошли внутрь. На кассе сидел долговязый подросток, закидывающий в рот цветные драже. Пальцем свободной руки резал фрукты на своем смартфоне в той дурацкой игре. И, пока все покупатели сновали между стеллажей, воткнул в ухо один беспроводной наушник, изредка озираясь по сторонам.Юнхо с Джеджуном прошли мимо парнишки, прыснув в кулак. Дже, оглядываясь, пошутил, что тот, наверное, в перерывах между покупателями успевает и передергивать.Неоновые буквы, криво прикрученные к обитым белыми панелями стенам, обозначали отделы. Молочные продукты. Фрукты-овощи. Кондитерские изделия. Хозяйственные товары. Алкоголь. Дже с Юнхо взяли всего понемногу. Джеджун катил тележку, иногда вставая на заднее колесо, пока не видел охранник, а Юнхо в это время в уме подсчитывал примерную сумму, которую им придется оставить на кассе. Задерживаясь взглядом на разноцветных ценниках, спрятанных за прозрачной пластиковой лентой, что тянулась вдоль полок, отставал от друга, а потом вечно его нагонял. Продукты жались друг к другу так тесно, что возьми что-то с полки, как ряды тут же начнут рушиться, выталкивая все содержимое витрин прямо на серый плиточный пол.Джеджун свернул к хозяйственным товарам. Закинул дешевый шампунь, хозяйственное мыло, пару станков и пену для бритья.Юнхо дополнил набор для их гигиены упаковкой туалетной бумаги. Дже задержался перед полкой с презервативами, смазками и расслабляющими маслами с феромонами, равнодушно пожал плечами и прошел мимо друга дальше. Юнхо его нагнал, потянул ладонью за плечо, останавливая. И, перегнувшись через ручки тележки, бросил к их покупкам смазку и масло. Джеджун недоуменно посмотрел на парня.— Сам же сказал сначала, что теперь по мальчикам станешь, а затем и вовсе заявил, что импотент, — засмеялся Юнхо.Иногда сводить их отношения к шутке и обычной забаве помогало. Действительно помогало, если стараться смеяться искренне, заставив сердце перестать сжиматься болезненно всякий раз, когда оно любую шутку принимало за истину.— Очень смешно, — скривил губы Джеджун. — К твоему сведению, с моей потенцией все в порядке. Дже всегда понимал его с полуслова, всегда подстраивался, перенимая правила игры. Юнхо знал, что для него все это — лишь игра.— Я в этом даже не сомневаюсь, — поднял парень ладони вверх. — Извини, но проверять не буду. — Очень жаль, — шутливо расстроился Дже. Взял из корзины масло и поднес к лицу, вчитываясь в мелкие буквы на этикетке.— Мне выложить? — игриво приподнял одну бровь Юнхо, кажется, окончательно расслабившись. Иногда валять дурака, позволив себе забыть о чувствах, это то, что действительно нужно.— Нет, — парень кинул бутылек с золотистой жидкостью обратно в корзину. — А презервативы почему не взял?— Так у нас их полон бардачок, забыл? — напомнил Юнхо, обошел Джеджуна и сам повез тележку к кассе.Пока паренек, вынув один свой единственный наушник, пробивал им товар, Дже рассматривал шоколадные батончики на стойке за его спиной. Юнхо внимательно следил за увеличивающейся суммой, зелеными циферками-змеями выползающей на маленький черный экран.Расплатившись, друзья вышли из магазина с тремя большими бумажными пакетами. Поставив свои на асфальт, Юнхо полез в карман джинсов за ключами, разблокировал фольксваген и загрузил их покупки в багажник. Сваленные в кучу пледы, подушки, грязная одежда, пустые бутылки, книги, которые Дже вынул из его рюкзака, пока искал фотоаппарат, напоминали свалку. Юнхо поморщился из-за образовавшегося в его малышке беспорядка и, выпрямившись, закрыл дверцы. — Нам срочно нужна уборка, — произнес решительно.— Точно. А то я чувствовал себя носорогом из сказки Киплинга, которому под кожу насыпали крошек, и он счесал себе всю кожу. Откуда у нас в машине столько мусора? — искренне удивился Джеджун, приставляя ладонь ко лбу на манер козырька и заглядывая в салон фургона. Брезгливо осмотрев крошки, которые облепили, казалось бы, каждую поверхность фольксвагена, повернулся к другу. — Что?— Ничего, — огрызнулся Юнхо. — Просто, если бы кто-то был аккуратнее, то этого всего бы не было.— Кто-то — это я? — Джеджун ткнул указательным пальцем себе в грудь. — А тебе напомнить, как ты за рулем просил дать тебе газировки? И как, резко затормозив, облился? У тебя весь рот был в пене, будто бы тебе конч... Кстати, о газировке, — схватился рукой за низ живота. — Кажется, я выпил слишком много. Где-то здесь я видел туалет, — с этими словами резко развернулся и забежал за угол магазина, следуя указателю, направившего его в сторону уборных.Юнхо закрыл багажник и прислонился к нему спиной, сунув руки в передние карманы джинсов. Огромный бигборд в виде изогнутой стрелки загорелся лиловым светом, по его краям были ввинчены лампочки, что мигали желтым каждые несколько секунд. Солнце еще не коснулось земли, но уже сильно обожгло ее поверхность, подпалив светом виднеющиеся вдали макушки деревьев. Однако кого-то вниманием обделило: у зданий отняло все краски, превратив их в чернеющие на горизонте силуэты. Кожу Юнхо обдало сухим горячим ветром, заставившим его вздрогнуть и поежиться, вжав голову в плечи. Парень оглянулся по сторонам, выцепил взглядом Джеджуна, тут же скрывшегося за дверью туалета, и прикрыл глаза. Стук сердца отдавался где-то в горле, волнение расползалось по позвоночнику и перетекало в руки, заканчивая свой путь на кончиках пальцев, которые уже начинали мелко подрагивать. Кожу бедра, в том месте, где к нему прилегал внутренний карман, хранящий небольшую записку Майка, словно бы чем-то опалило. Ноги сами понесли его к автомату. Парень открыл стеклянную дверцу и забрался внутрь. Набрал продиктованный взглядом номер и сунул мятую бумажку обратно в карман.Затем пошли гудки. Юнхо никак не мог разобрать: те пытались его отговорить или дали время, чтобы собраться с мыслями. Когда гудки смолкли, у парня перехватило дыхание.— Майк у телефона, — голос в трубке был знакомым. Негромким. Приветливым. Низким. Возбуждающим… Юнхо почувствовал, как у него начало что-то скручиваться в животе. — Алло? Я вас слушаю…— Я…— Юнхо! — Джеджун позвал его чуть запыхавшимся голосом.Юнхо быстро повесил обратно трубку. Он бы сделал это и так. Не стал бы разговаривать с Майком. Не поддался бы искушению. Нахмуренные брови друга, шаркающегося по асфальту и поднимающего вокруг себя ворох пыли, были тому гарантией — Юнхо бы ни за что не променял даже недовольное выражение лица этого мальчишки на соблазнительную улыбку и томный шепот привлекательного молодого человека с автомастерской. — Что ты там делал? — кивнул Джеджун на таксофон.— Ничего, — пожал плечами и направился к автомобилю мимо ничего не понимающего друга.