я вижу тебя всякий раз, когда закрываю глаза (1/1)

Джеджун остановился посреди комнаты и оглянулся через плечо. Окно, которое находилось за его спиной, открывало вид на море. Затерявшись где-то в паутине из проводов, стиснутое узкими улочками со жмущимися друг к другу домами, оно не казалось таким прекрасным, как с берега, на котором парень не был, казалось, уже целую вечность. По комнате разбросаны вещи, которые еще предстояло собрать. В груди собраны в небольшую кучку осколки разбитого сердца, которое уже не склеить. Забившись в углы, сидели воспоминания, не желая покидать место, благодаря которым они появились на свет. Думали, что стоит им переступить порог, как они тут же померкнут, потускнеют. Не знали только, что Джеджун не позволит, что будет прокручивать их в голове каждый день, что будет засыпать с ними и просыпаться, насыщая красками, запахами, формами, новыми чувствами каждый день. Каждый. Две недели Джеджун слонялся в этих стенах, подобно призраку. День ото дня он менялся, делался менее похожим на человека. Бестелесная тень — вот его обличие теперь.Тупой нож безжалостно отсекал крылья, что с трудом выросли на месте старых шрамов. Джеджун медленно наблюдал, как на пол падают почерневшие и обугленные перья. Пытался поймать их ладонями, но те, проходили сквозь пальцы, сыпались, как песок, тут же растворяясь.Растянутые серые спортивные штаны волочились по паркетному полу, следуя за босыми стопами. Глубокий вырез на черной кофте открывал вид на забитую черной краской крепкую грудь. Отросшие волосы пшеничного оттенка были грязными, а потому Дже собрал их в невысокий хвост на затылке. Смотреть на себя в зеркало не было сил, ибо тут же оживали воспоминания темных глаз, смотрящих на него из отражения, пока губы выцеловывали каждый миллиметр шеи, а грудь вжималась в обнаженную кожу спины. Джеджун растер ладонями лицо, а после надавил подушечками пальцев на закрытые веки: хотел яркими бликами, вызванными этим жестом, прогнать отголоски той жизни, что была у него совсем недавно.Нет. Он не выдержит.Не сможет.Сморщив лоб, парень открыл глаза и тяжело вздохнул. Звонок в дверь отвлек от печальных мыслей. Дже переступил через аккуратно сложенную стопку джинсов, лежащую на полу, и спустился на первый этаж. Тайская еда, доставленная курьером, тут же полетела в мусорный бак. Подпись и списанные с карточки деньги Джеджун внес в залог своему пищевому расстройству. Но буквально через минуту — стоило только за курьером закрыться двери — как парень наплевал на все уговоры и отказался от еды. Снова.Вчерашняя лапша оказалась в унитазе через полчаса после позднего ужина. Глоток кофе сегодня утром горечью едва ли не вспорол стенки горла, комом застряв между ними. Нежелание есть несравнимо с нежеланием жить. Однако со вторым бороться гораздо сложнее.Джеджун снова поднялся на второй этаж, опустился на колени перед раскрытым чемоданом и начал поочередно поднимать пакеты с разложенными в них носками, нижним бельем и прочими мелочами. Отыскав практически у самого дна небольшую сумку с мыльными принадлежностями, поднялся на ноги с негромким обреченным стоном и направился в сторону ванной. Дверь за собой закрывать не стал: ложная надежда на звук шагов, что донеслись бы с первого этажа и развеяли его самый жуткий кошмар, никуда не делась. Парень взял из аккуратно сложенной на стиральной машинке стопке полотенец одно и перекинул через плечо. Подошел к раковине и включил воду, не поднимая голову к зеркалу, занимавшему большую часть стены чуть левее. Шепот из прошлого звал его, заставлял заглянуть в небольшую скважину и вновь пережить те мгновения, что еще совсем недавно делали его самым счастливым человеком на свете.Мутный взгляд собственных глаз напротив. Запотевшее стекло. Отпечаток ладони на инее, оставшемся после горячего дыхания. Джеджун закусил нижнюю губу и прижался щекой к прохладному зеркалу, чувствуя, как Юнхо вбивается в него сзади все быстрее и резче. Обернуться через плечо и тихим-тихим выдохом попросить поцелуя было уже настолько привычным, что, ощутив смазанное прикосновение чужих горячих губ на своей скуле, Джеджун облегченно выдохнул, словно бы вот это — то, чего ему так недоставало. Но теперь все было, как надо. Как должно было быть. Распаренная после только что принятой ванны кожа была еще чувствительней, чем обычно. Юнхо старался не оставлять синяки и следы от укусов на джеджуновом теле. Но сдерживать себя было все труднее. Особенно, когда парень прогибался в пояснице, упираясь в кафельную стену обеими ладонями и дыша слишком часто и слишком тяжело. Следы от пальцев на талии, бедрах, плечах — всего это избежать невозможно. Не тогда, когда Джеджун чуть поворачивал голову в сторону, брал одну ладонь Юнхо и вел ею по своей груди и ниже, к животу, паху… Юнхо всегда вело от настойчивости парня, от его пробуждающейся смелости и неподдельного желания. Сжимая пальцы одной руки на тонкой талии, другой мужчина ласкал его член, водя по нему то медленно, то быстро. А Джеджун, едва сдерживая стоны, но продолжая глубоко и часто дышать, вжимался спиной в крепкую грудь мужчины и откидывал голову ему на плечо. Чтобы видеть рождающиеся галактики перед глазами. И не видеть, как в отражении зеркала эти самые галактики взрываются, рождая мириады звезд. Он раскрытым ртом хватал звездную пыль, оставшуюся после небесных тел, что не выдержали напряжения между ними.— Смотри, — прошептал Юнхо, нежно прикусывая мочку на джеджуновом ухе и замедляя свой темп. Парень, сморщив лоб, отрицательно замотал головой. Открыл блестящие от слюны губы, но так ничего и не произнес. Не смог просто. — Смотри, — с нажимом повторил Юнхо.Заскользил мокрыми от пота пальцами по его дрожащему телу. Прошагал по резко сокращающимся мышцам живота, собрал костяшками рассыпавшиеся под кожей мурашки, согнав их к груди. Коснулся ладонью подбородка и мягко повернул лицо парня к зеркалу. Джеджун несдержанно ахнул, когда за этим жестом последовал глубокий толчок. Ему пришлось снова упереться в зеркало перед собой обеими ладонями и недовольно зашипеть, ощущая, как мужчина покидает его тело. Но новый толчок обратил все ругательства, норовящие сорваться с губ, в протяжный стон. Чон медленно входил и выходил из Джеджуна, словно бы наказывая того за непослушание, за проявленную дерзость. Парень, все еще не открывая глаз, начал сам двигать бедрами, но пальцы мужчины, которыми тот впился в его бока, не позволяли этого сделать. Дже прикусил ребро собственной ладони, упираясь лбом в зеркало, дыханием снова сея иней рядом со своим лицом. Странно. Жар может породить то, что подвластно только морозу.— Открой глаза, — томный шепот на самое ухо. Легкий поцелуй между лопаток. И влажная ладонь, ласкающая низ его живота. Джеджун вздрогнул всем телом. Открыл глаза и заморгал часто-часто, привыкая к яркому свету, что возник на месте тьмы. Блеск темных глаз, выглядывающих у него из-за плеча, лукавая улыбка, влажная смуглая кожа шеи со вздувшимися венами и следом от сведенной татуировки. Ноги парня подкосились, и он бы рухнул на колени, если бы Юнхо не вжался своей грудью в его спину и не обвил крепкими руками его талию. Он прикусил мочку его уха и начал целовать шею, миллиметр за миллиметром присваивая каждый участок смуглой кожи себе. Дже откинул голову на его плечо, но продолжил смотреть на их отражение даже из-под полуопущенных ресниц. Юнхо, кинув быстрый взгляд на зеркало и поймав взгляд парня, улыбнулся, одобряя его жест. — Запомни это, — прошептал сбивчиво.— Что? — нахмурил брови Джеджун, почувствовав, как колотящееся сердце пропускает удар за ударом.— Просто запомни.И Джеджун запомнил. Все. До самых мельчайших деталей. В его ладони тюбик с зубной пастой, а по ощущениям, будто бы волосы Юнхо, которые Дже сжал в кулак, когда тот развернул его к себе лицом и опустился на колени, продолжая выцеловывать покрытую липким слоем пота кожу. Из зеркала на него сейчас смотрела только одна пара потухших глаз, а, кажется, будто зрение подводит, и там по-прежнему горит огонь, который топит в себе что его зрачки, что Юнхо.?Просто запомни?.Просто умыться и почистить зубы — теперь казалось какой-то невыполнимой задачей. Джеджун бы выколол себе глаза, чтобы больше не видеть, не вспоминать. Да только вот не учел, что сердцу глаза не нужны. Оно прекрасно все видит и без них. Провести бы вынужденную лоботомию, но духу, чтобы позволить кому-то стереть хотя бы секунду, отпечатавшуюся в каждой клеточке тела, не хватит точно. Юнхо ушел. Он оставил его. Это истина, которая ворвалась в его жизнь. Не бывает истин простых или сложных. Бывают лишь те, которые мы принять можем, и бывают те, принять которые невозможно. Джеджун свою принял, да только вот жить с этим принятием отказывался.Сполоснув рот чистой, прохладной водой и избавившись от остатков мятной зубной пасты у себя во рту, перекрыл воду и опустил голову вниз. Смотрел, как вода смывает в сток зеленые разводы с белоснежной керамики, как теряются в этом водовороте его собственные слезы. Дже пообещал себе не плакать. С тот самого дня, как он уснул на веранде с клочком бумаги — все, что оставил напоследок Юнхо, — и провел прохладную ночь на улице, ожидая, что мужчина вернется. Две недели держал свое обещание. Но сейчас его слезы — это знак прощания. Тогда, на веранде, он прощался с человеком, который оставил его. Сейчас прощался с воспоминаниями, которые остались от него.Вернулся в комнату и отложил сумочку, в которую убрал щетку и тюбик зубной пасты, на книжную полку. Телефон, оставленный им на комоде, начал звонить. Парень нехотя повернул свою голову в его сторону. Несколько шагов, отделяющие его от мобильного, не помешали рассмотреть имя, высветившееся на треснутом экране. Небрежно схватив телефон, Джеджун большим пальцем провел по экрану и поднес его к уху.— Здравствуйте, доктор Чон, — подошел к окну, грызя ноготь и начиная мелко дрожать всем телом от охватившего каждую клеточку его тела холода. Море, будто чувствуя его отсутствующий и потерянный взгляд, начало пениться еще сильнее. Оно тянулось к парню, но всю жизнь было вынуждено сидеть на домашнем аресте: за черту берега ступить не могло никак. Чувство свободы — лишь иллюзия. Как и отражение улыбки Джеджуна в окне напротив, искаженное ползущими по стеклу первыми каплями дождя.— Здравствуй, Джеджун, — голос Чольхо был приглушенным из-за звуков заведенного двигателя. Кажется, сейчас он зажимал свой телефон между ухом и плечом, так как свободную от руля руку пришлось положить на рычаг коробки передач, чтобы переключить скорость. — Через двадцать минут я буду у вас, — вас — слово-издевательство. Ведь Джеджун остался один. Совершенно один в этом мире. После того, как отца не стало полгода назад, мачеха выгнала его из дома, оставив ни с чем. Дже, чьи новые отношения с Юнхо только-только стали налаживаться, переехал к мужчине. Начал новую жизнь. Но та спустя полгода обратилась пеплом, который Джеджун сейчас держал в руке и больше всего на свете мечтал утопить в море, подарившем ему ложную надежду. — Ты уже собран? — своим вопросом Чоль заставил парня отвлечься от своих мыслей и обернуться через плечо, осмотрев тот беспорядок, что царил в его комнате. По молчанию психиатр догадался, какой ответ бы его ожидал, если бы Джеджун был способен поддерживать разговор. — Я подъезжаю к заправке, захвачу тебе что-нибудь перекусить, — парня при упоминании еды снова начало мутить. Он накрыл рот ладонью и зажмурил глаза, поворачиваясь к морю спиной. Не позволит тому увидеть его слез. Мы не боимся показывать своих эмоций тем, кого любим, кому верим и доверяем. Но море Джеджун теперь ненавидел, а потому не хотел, чтобы тому было известно о его слабости, о его ранах, на которые можно надавить и причинить нестерпимую боль.Доктор Чон отключился, и Джеджун бросил телефон на не заправленную постель. На белой простыне, изувеченной тысячей шрамов, дремал фантом прошлого. Их прошлого, которое превратилось в воспоминание всего за две недели. Сжав руки в кулаки, он подобрал с полки сумку с мыльными принадлежностями и убрал обратно в чемодан. Сложил оставшиеся вещи, заправил кровать, переоделся в черные джинсы, такого же цвета футболку. Приготовил кожаную куртку и кепку, чтобы надеть их, когда будет выходить из дома. Воспоминания собрал еще сегодняшним ранним утром, когда проснулся и в очередной раз понял, что жить ему больше не хочется. Незачем теперь. Все люди, которые ему были дороги, оставили его. Джеджун теперь один. Никому не нужный. Один лишь доктор Чон пытался убедить его в обратном. Он должен был скоро приехать и забрать его к себе. Дже дал ему шанс, хоть и верил, что все обещания, адресованные ему, не более чем пустой звук. Чольхо был первый, кому Дже позвонил и сказал о том, что Юнхо исчез. Сжимая у горла ткань своей футболки и задыхаясь, он слушал успокаивающий голос психиатра, который говорил ему, как правильно бороться с приступом панической атаки. Чоль был заграницей, в командировке, а потому приехать к своему бывшему пациенту не смог. Прилетел лишь вчера поздно вечером. Сразу же позвонил Джеджуну и предложил пожить с ним. Парень бесцветным голосом, смотря на море за окном, дал свое согласие. Понимал ведь, что поживи он вот так один без Юнхо еще немного, то наложит на себя руки. Но поступить так с мужчиной — пусть тот и оставил его — он не смог бы. Никогда. Все еще верил, что, отняв жизнь у себя, отнимет ее и у него. Только это позволяло держаться. Только это запрещало делать последний шаг в пропасть, на краю которой он стоял эти дни.Дже спустил сумки на первый этаж и отправился на кухню, чтобы выпить воды. Окно, тянущееся нах кухонными шкафами, было открыто. Развевающаяся на весеннем ветру бледно-желтая занавеска, словно бы заигрывала с его вниманием. Джеджун достал из холодильника наполовину пустую бутылку, сделал несколько глотков воды и только затем подошел к окну. Закрыл его. После сорвал занавеску и отбросил ее в дальний угол комнаты. Та сморщилась складками и с разочарованием, застывшем в порванных петлях, с укором смотрела на своего мучителя. Написать заявление в полицию за жестокое обращение не смогла бы — стала зависима от насилия. Джеджун кинул бутылку в пустое мусорное ведро и покинул кухню, оставив после себя обиженную тишину, кинувшуюся успокаивать кусок бледно-желтой ткани.Доктор Чон приехал через полчаса. Остановившись перед домом, который принадлежал младшему брату и его возлюбленному, посигналил и вышел на улицу, оглядываясь по сторонам. Снял солнцезащитные очки, когда увидел Джеджуна, сбегающего по крыльцу вниз на землю. Парень резко остановился и сдержанно кивнул мужчине, приветствуя. Чольхо кивнул тоже и последовал за парнем, который снова взобрался на крыльцо и уже в следующее мгновение скрылся в доме.Чольхо вздрогнул от той тоски, которой были пропитаны стены, стоило ему только переступить порог. Дже уже двигался ему навстречу. Огромный рюкзак повис на его плече, в то время как сам парень, двигаясь немного боком, тащил за собой обеими руками чемодан на колесиках.— Я помогу, — преградил ему дорогу Чоль, заставляя парня вздрогнуть и остановиться, испуганно глядя перед собой. Джеджуну пришлось разжать ладонь, в которой он сжимал ручку чемодана, и лишь молча смотреть, как мужчина тащит его к машине, у которой заранее открыл багажник. Чольхо без особых усилий убрал сумку и захлопнул следом дверцу. А парень запер входную дверь и отправился следом за доктором Чон. — Все вещи собрал? — спросил, обойдя машину, и остановившись со стороны водителя. Положил руку, согнутую в локте, на крышу автомобиля, и взглядом обвел дом, который купил его брат, чтобы начать в нем новую, счастливую жизнь. — Те, что мне нужны, да, — бесцветность — постоянная характеристика, которую приобрел голос Джеджуна. Парень стоял посреди лужайки спиной к дому, который стал его спасанием, и его же проклятием.— Джеджун, послушай…— Не нужно, доктор Чон, — скривился парень. — Не нужно оправдывать… его. Знаю, что он ваш младший брат, что вы любите его. Я тоже ведь… люблю. Но он ушел. Понимаете, ушел? Что мне теперь делать? Что мне делать без него? В полиции на мое заявление лишь посмеялись. Я звал его. Я кричал. Молил. Он слышал меня, доктор Чон. Не мог не слышать. Я чувствовал, что он был где-то рядом, — голос Джеджуна дрожал. Его тело дрожало тоже. — Он… он сказал, что мне стерли память для того, чтобы я был счастлив. Сказал, что сам сделал все для этого. Но знаете, доктор Чон, счастлив я был только с ним. И тогда, мне кажется, я тоже был счастлив с ним. Я не помню этого наверняка, но я чувствую это. Чувствую… Почему же он так поступил?— Я не знаю, — плечи мужчины поникли, взгляд потускнел, лицо посерело, черты его стали резче, грубее. Ему было больно так же, как и Джеджуну. Он понимал его боль, потому что разделял ее. — Но одно знаю точно: он любит тебя так, как никогда и никого не любил.— Скажите мне, доктор Чон, тому, кого любят, всегда разбивают сердце? — парень криво улыбнулся. Спустил по плечу свой рюкзак, оставив его виснуть на сгибе локтя. По отведенному в сторону взгляду мужчины понял, что тому больше нечего ему сказать. Прошел к машине и забрался на переднее пассажирское сиденье. Кинул рюкзак назад и пристегнул себя ремнем безопасности. К тому времени, как он выключил радио и открыл полностью окно со своей стороны, Чольхо тоже сидел на своем месте.— А что сказал Хеншик? — при упоминании этого имени Джеджун непонимающе нахмурился. — Ну, детектив Пак? Я просил его заехать к ва… к тебе, — тут же исправил себя мужчина.— Сказал, что постарается сделать все возможное.По голосу, которым было это произнесено, Чольхо понял, что Дже не верил в это. Кажется, за эти две недели он утратил всякую надежду. Решил больше ничего не говорить, завел машину и тронулся с места, желая скорее увезти парня от места, которое причиняло ему слишком много боли.Джеджун смотрел в окно на проносящуюся мимо серую ленту асфальта. В открытое окно без разрешения влетал опьяненный недавно прошедшим дождем ветер. Захмелев от прохлады, начал ластиться к парню. Устроился на коленях, остужая горячую из-за поднявшейся температуры кожу. Чольхо краем глаза поглядывал на Джеджуна. Тревожно сведя брови к переносице, не находил, как обычно, спокойствия в резво убегающей извилистой полосе дороги. Тишину нарушал лишь гул тех порывов ветра, что мчался за машиной и никак не мог нагнать ее. Парень от еды отказался. От вида стаканчика с кофе и бумажного пакета с закусками, лежавших на приборной панели, его передернуло. Еда — своеобразный предатель, наполняла собой лишь на какое-то время, а потом так же резво исчезала, превращаясь в углеводы, белки, энергию. Человек, предавая, тоже во что-то превращается. В то, от чего хочется взвыть. В воспоминания. Чоль молча принял это и не стал настаивать. Пока.Джеджун сложил на груди руки и отвернулся от окна, нажав перед этим на кнопку, располагающуюся на двери, чтобы его закрыть. Начиналось море.Выехав за черту города, Чольхо свернул на трассу, что проходила вдоль берега. Крики чаек и шум волн были теперь ненавистны Джеджуну. Ведь море однажды заставило его довериться человеку, который растоптал его зарождающиеся и только начавшие крепнуть чувства. Дже отдавал всю свою ненависть шипящей и умоляющей его простить воде, потому что ненавидеть Юнхо он не мог. Не умел. Не хотел просто. Воспоминания плескались в море, смывали с себя всю грязь. Шипели, когда соленая вода касалась еще незаживших ран, косились в сторону берега, ища спасения там, на белом песке. Джеджун бы уехал и оставил эти воспоминания тонуть, если бы те вдруг разучились плавать. Но те знали, что Джеджун так не поступит. Не сможет. А потому, вальяжно раскинувшись на берегу и чувствуя на себе прожигающий взгляд, начали греться на солнце. Хотели просохнуть, перед тем, как запрыгивать в машину на заднее сиденье и начать выслушивать претензии от перегнувшегося через коробку передач Дже.Парень положил подбородок на свое плечо и зажмурил глаза, когда Чоль съехал на обрыв. Волны, жалобно бьющиеся о скалы, звали его, просили дать шанс все объяснить. Но Дже знал: море не сможет дать ему те ответы, которые так сильно он хотел получить. Юнхо ушел, а море осталось. Если бы это было возможно, Джеджун высушил бы весь Мировой океан и отыскал бы на дне самой глубокой впадины того, кто вдохнул в него новую жизнь.Парень знал, что до того, как ему стерли память, они с Чоном были вместе. Знал, что связывало их нечто сильное, не подвластное каким-либо описаниям. Джеджун все же повернул голову к окну и увидел, как по песку, залитому золотом заката, бежит босой Юнхо. Он увидел и себя, громко смеющегося и убегающего от мужчины. Юнхо его нагнал быстро, обнял поперек талии и повалил на землю. Джеджун даже отсюда услышал, как он смеялся тогда, как просил отпустить, помнит, что хотел, чтобы Юнхо не послушал его и не отпускал никогда. — Уже конец октября, — сказал тогда Чон и зарылся пальцами в волосы Дже, отряхивая их от песка. — А море все еще теплое.— Это потому что я сюда переехал? — рассмеялся парень, откидываясь спиной на грудь мужчины и кладя обе ладони поверх рук, обнимающих его так крепко, что, кажется, они не перестанут обнимать никогда.— Да, потому что ты здесь, — Юнхо прижался щекой к его макушке и наполнил легкие соленым, уже напитывающимся вечерней прохладой воздухом. — Если ты уедешь, заберешь все тепло с собой.Джеджун уезжал. Забирал с собой все тепло. Потому что без Юнхо даже свет солнца казался ему лишь слабым мерцанием самой далекой и самой холодной звезды.Джеджун уезжал, потому что без Юнхо ему было холодно. И море, желая получить от него долгожданного тепла, вытягивало последние силы.— Доктор Чон, — позвал он мужчину, тяжело дыша.— Что случилось? — обеспокоенно поинтересовался тот, переведя взгляд с дороги на бледное, покрывшееся испариной лицо парня.— Остано... — тяжелый вдох. — Остановите, — практически шепотом. На выдохе. Чольхо не медля свернул на обочину. Колеса прошуршали по гравию около нескольких метров и замерли. Мужчина отстегнул ремень безопасности сначала Джеджуна, а потом только свой. Пока он выходил из машины, парень уже стоял на коленях со сгорбленной спиной. Кепка валялась где-то в стороне. Джеджуна тошнило желчью. Болезненные спазмы скручивали все его нутро. Парня словно выворачивало наизнанку. Горло жгло, глаза щипало от выступивших на них слез. Чольхо подошел к Дже сзади и опустился на корточки, бережно кладя ладонь на ссутуленную фигуру. Когда парня перестало рвать, он прислонил ладонь тыльной стороной ко рту и громко всхлипнул.Слезы текли по джеджуновым щекам, обжигая, разъедая кожу. Одной ладонью он упирался в сырую землю, другой размазывал влагу по лицу. Было больно. Было чертовски больно. Почему Джеджун проснулся в один момент, а рядом не оказалось Юнхо?Почему тот ушел, не сказав напоследок и слова?Почему оставил?Почему предал?Лишь небольшую записку с двумя словами, обжегших слишком сильно, оставил после себя. Все же было хорошо. Все же было так хорошо, что Джеджун и в самом кошмарном сне не мог предположить такое. Всему должна быть причина. У всего находится объяснение. Но как бы Джеджун ни искал, у него ничего не получалось. Отняв руку от лица, он начал себя бить кулаком в грудь, пытаясь наказать глупое сердце, которое во второй раз полюбило того, кого любить не следовало. Однако подними сейчас Джеджуна с колен и спроси, хочет ли он забыть о своей любви так же, как делал это однажды. Он посмотрит тебе с глаза с твердой уверенностью в темных глазах произнесет лишь: ?Ни за что?.Сзади проезжали машины. Впереди плакало море. А Джеджун беззвучно ронял слезы, закрывая рот уже обеими ладонями, размазывая по щекам грязь. Доктор Чон бережно гладил его плечи и произносил что-то успокаивающее. Что — не слышал, шум волн толковал ему что-то о своем, и Джеджун прислушивался именно к нему, потому что думал, что море вдруг проболтается и сообщит ему о том, о чем Юнхо велел молчать.Парень шумно шмыгнул носом, когда в нескольких метрах от них остановилась машина, и испуганный водитель вышел на улицу, интересуясь, все ли у них в порядке. Дже, кинув на него беглый взгляд, торопливо отвернулся, утирая слезы рукавом кожаной куртки. Чольхо, поднявшись на ноги, с легкой улыбкой на губах сказал, что все хорошо, просто его другу стало дурно. Незнакомый мужчина поинтересовался, не нужна ли им помощь. Чоль лишь отрицательно помотал головой и повторил уже во второй раз, что все хорошо.Все будет хорошо.Эти несколько слов буквально прострелили джеджунову грудь. Почему такой болью они отдались во всем теле? Почему ему вдруг показалось, что эту фразу он слышал бесчисленное количество раз, но… в своей прошлой жизни. Парень, сжав кожаную ткань на груди, оперся кулаками о сырую землю и поднялся на ноги. Все еще стоя к мужчинам спиной, пытался привести себя в порядок. Наклонившись, поднял с земли свою кепку и надел ее, низко опустив козырек, чтобы не было видно его красного опухшего лица. Пройдя мимо Чольхо, забрался обратно в автомобиль.А Чон в это время прощался с человеком, предложившим свою помощь и уже направляющимся в сторону своей машины. Чоль сел на свое место, громко хлопнув дверцей. Он пристегивался, хмуря брови и крепко сжимая челюсти. Джеджун был отвернут к окну. Кепку снимать не стал. Как не стал и что-либо говорить. Мужчина молчал тоже. В этот момент знал: молчание — лучшее лекарство для того, чтобы успокоиться.Чольхо завел мотор и сдвинулся с места, вновь выезжая на дорогу, бегущую вдоль обрыва.*Машина остановилась возле большого двухэтажного загородного дома, когда уже начало смеркаться. Джеджун проснулся, как только услышал, что дверца со стороны водителя громко захлопнулась. Он сонно огляделся по сторонам, отстегнул ремень безопасности и вышел на улицу. Под ногами зашуршал гравий, а тело обдало прохладным воздухом начинающейся весны. Чольхо, держа одной рукой его чемодан, другой открывал входную дверь. Джеджун, поджав губы, открыл заднюю дверцу, взял с сиденья свою рюкзак и пошел на зов доктора Чона, который, бегло окликнув его, уже скрылся в доме. Джеджун, идя по коридору на звук шагов, оглядывался по сторонам. Тяжелые деревянные панели, дубовый паркет, высокие потолки. Мало света, много тепла. Но еще больше одиночества и обманчивого уюта. Парень снял кепку, когда увидел остановившегося возде камина доктора. Чольхо упер руки в бока и обводил взглядом гостиную, тяжело вздыхая.— А где… ваш сын? — робко поинтересовался Джеджун. — Ну… Чанмин? — зачем-то уточнил он.— Проходит ординатуру в Тэгу, — вымученно ответил Чоль. — Я подготовил тебе комнату для гостей. Она на втором этаже. Первая дверь справа по коридору. В комнате есть ванная и туалет. Кухня слева от входной двери, — мужчина указал за спину Джеджуну, и парень невольно обернулся назад. — Извини, не могу показать тебе здесь все и помочь разобрать вещи, мне только что позвонили с работы и просили срочно приехать, — виновато помотал головой и сунул руки в задние карманы джинсов. — Ты справишься тут, пока меня не будет? — лишь молчаливый кивок в ответ. — Там в холодильнике есть пицца, рамен на верхней полке над раковиной. Это, если проголодаешься.— Я, наверное, посплю немного, — пробормотал Джеджун и начал расстегивать свою куртку. — Да, отдохни с дороги, — согласно кивнул Чоль. — Я поехал.Парень молча проводил удаляющуюся фигуру старшего брата Юнхо и устало закрыл глаза. Пока они ехали в Сеул, он сотню раз успел пожалеть о своем решении покинуть тот дом. Ведь там каждая комната, каждая вещь буквально дышала им. Каждый предмет хранил воспоминания, связанные с ним. Пусть те две недели мужчины и не было рядом, Джеджун ощущал его присутствие каждой клеточкой своего тела. Дом у моря за полгода стал для парня самым родным на свете местом. Быть может, мысль, что Юнхо оставил его там и уехал обратно в Сеул, подтолкнула парня к решению перебраться к его брату. Быть может, мысль о предательстве ранила так сильно, что Дже не мог и минуты больше оставаться в том месте.Бросив рюкзак на пол, он стянул с плеч куртку и аккуратно положил ее на кресло, что стояло рядом с камином. Джеджун провел подушечками пальцев по семейному снимку, расположенному на каминной полке. Братья Чон. Совсем еще юные. Чольхо только закончил медицинский, а Юнхо — ученик средней школы. Они похожи. Невероятно сильно похожи друг на друга. Всякий раз, когда Джеджун видел доктора Чон, ему казалось, что перед ним Юнхо, но только гораздо старше. Это болезнь? Вполне возможно. Снимков с младшим братом у Чоля больше не оказалось. Парень, обведя гостиную еще раз, подошел к своему чемодану, что мужчина оставил у основания лестницы, взял обеими руками и принялся взбираться с ним на второй этаж.Комната, которую ему выделил доктор Чон, оказалась небольшой, но достаточно светлой. Большая кровать посередине была заправлена белоснежным постельным бельем. Пустые шкаф, комод и письменный стол стояли напротив. Окно выходило на задний двор, и, подойдя к нему, Джеджун смог рассмотреть качающийся на легком ветру гамак, что был натянут между двумя тонкими стволами деревьев с набухающими почками. Чистые полотенца и халат лежали на стуле, одиноко стоящем у дальней стены. Дже оставил свой чемодан у двери и подошел к кровати. Слишком большая для него одного. Прикрыв глаза, парень обнял себя обеими руками и опустился на мягкий матрас. Упав на него спиной, перекатился на бок и прижал ноги, согнутые в коленях, к животу. Ему было чертовски холодно. Ледяной воздух обволакивая собой каждую клеточку джеджунова тела, словно бы из этой комнаты не ушла зима, словно бы та из-за своего упрямства не пускала сюда весну. Парень уснул с мыслями о море, которое оставил далеко позади, успев выловить из него все воспоминания, которые следовало бы утопить в нем навсегда.Проснулся, услышав, как с первого этажа в незакрытую дверь комнаты залетают звуки торопливых шагов, поднимающихся по лестнице. Джеджун нехотя сел на кровати, почесал правую щеку, на которой остался отпечаток от складок на подушке и обернулся на стоящего в проеме двери Чоля. Мужчина, не успевший еще снять с себя легкое пальто, внимательно осмотрел парня и облегенно выдохнул. Кажется, он несколько раз позвал его по имени, вернувшись домой. И, не получив ответа, подумал, что что-то случилось и кинулся сразу наверх, чтобы убедиться в неверности своих предположений.— Можешь пока принять ванну и переодеться, — кивнул Чольхо на дверь, ведущую в ванную комнату. — Я приготовлю нам ужин, — и с этими словами, не дожидаясь ответа, отправился вниз.Джеджун нехотя сполз с кровати, взял полотенце и халат со стула и отправился в смежную с его спальней комнату, в которой находилась большая угловая ванная, раковина с большим зеркалом над ней, унитазом и длинным шкафом в самом углу. Все было настолько идеальным и чистым, что буквально вопило парню о своей ненужности. Принимал ванну он не долго. Хотел смыть с себя прежнюю жизнь — не получилось. Та вросла в его тело, оплела кости, проникла в вены. Горячая вода не согрела, полотенце не впитало всю влагу — много ее осталось там, глубоко внутри. Смотря на то, как вода исчезает в стоке и, завязывая на талии пояс от халата, Джеджун слегка покачивал головой, прокручивая в голове последние дни до того, как все это случилось, и пытался найти хоть одну подсказку и понять, где они свернули не туда. Собрав все свои вещи, разбросанные по кафельному полу, парень вышел из ванной комнаты и вдохнул полной грудью воздух, не отяжеленный паром. Достал из чемодана черные спортивные штаны и большую темно-синюю в белую полоску худи. Переоделся и опустился на пол перед раскрытым чемоданом. Скрестил босые ноги и начал доставать аккуратно сложенную одежду, пока раскладывая ее на кровати. — Это же его вещи? — голос Чольхо, что стоял в паре метров, облокотившись плечом о дверной проем, заставил Джеджуна вздрогнуть и повернуть к нему свою голову.— Да, — едва слышно ответил парень, сжимая в руках ткань футболки, в которой всегда спал Юнхо, и буквально чувствуя исходящее от нее тепло.— А где твои? — мужчина сделал шаг вперед, заходя в комнату.— Я их не взял с собой, — разглаживая пальцами образовавшиеся на ткани складки, произнес Джеджун.— Я же спрашивал тебя, ты все собрал.— А я ответил: то, что мне нужно, да.Чольхо уже начинал злиться, хотя и понимал: у него нет на то совершенно никакого права. Прошло еще слишком мало после окончания электросудорожной терапии, психика парня восстановлена не до конца. Да и вопрос: будет ли она вообще когда-нибудь восстановлена полностью, до сих пор находился без ответа. Джеджун страдает, ему больно. — Ужин готов.— Я не голоден.Чольхо устало прикрыл глаза, представляя, как будет непросто. Им обоим будет непросто.*Джеджун жил у Чольхо уже неделю. Семь дней избегал всяких разговоров, отвергал каждое предложение о помощи, семь дней заставлял себя съесть хоть что-нибудь, семь дней убеждал собственный разум перестать видеть в докторе Чон Юнхо. Иногда ему хотелось подойти к мужчине, взять за руку и сказать: ?Хен, прекрати притворяться, я же знаю, что это ты?. Когда Чоль сидел в кресле перед зажженным камином и читал книгу, то блики огня стирали все признаки его уже не молодого возраста и на смуглой коже неровными мазками дорисовывали черты, принадлежавшие Юнхо. Джеджун, всякий раз спускаясь вниз и отыскивая взглядом доктора Чон, едва ли не задыхался от тех игр, что ему подбрасывало воображение.Ведь убеждать себя, что это не Юнхо, становилось с каждым днем все труднее.Сегодня у Чоля была ночная смена. Мужчина попрощавшись с Дже вечером, уехал на работу. Джеджун уже в который раз за эту неделю остался один. Просидев несколько часов перед телевизором и бездумно пялясь в экран, парень неожиданно подскочил на ноги, щелкнул красную кнопку на пульте и уверенным шагом направился к входной двери. Ему нужно было на улицу, вдохнуть свежего воздуха. Почувствовать себя живым.Упираясь одним бедром о стену, Джеджун согнулся пополам, натягивая кроссовки. Проверив в кармане джинсов телефон и взяв с полки ключи, вышел из дома. Прохладный вечерний воздух встретил его равнодушно. Заперев дверь и сунув руки в карманы толстовки, парень торопливо спустился по лестнице и ступил на неширокую тропу, ведущую на оживленную улицу за перекрестком с бесконечным количеством магазинов, забегаловок и ночных баров. Джеджун не видел свет проезжающих мимо машин из-за широкого капюшона толстовки, который он надел на голову. Пнув попавшую под ноги пустую банку из-под газировки, он сплюнул на обочину. Еще сильнее сгорбившись, потянулся за телефоном, чтобы проверить время. Почти девять часов. Магазины еще должны быть открыты. Когда до перекрестка оставалось всего десять метров, парень перешел на бег. Остановившись возле обочины, посмотрел по сторонам и перебежал на ту сторону дороги. Машина, едва успевшая остановиться, посигналила ему вслед, но Джеджун уже скрылся за дверью магазина, а потому ничего не слышал.Вновь вышел на улицу через пару минут. Спускаясь по небольшому лестничному пролету, открывал банку газировки. Вытянутые руки были на достаточном расстоянии от тела, а потому шипучая жидкость, пенясь и выливаясь за пределы банки, не попала ему на одежду. Тихо выругавшись себе под нос, Дже отошел в сторону и сделал пару жадных глотков. Кинув быстрый взгляд на противоположную сторону дороги, замер. Газировка тут же выпала из его руки, расплескавшись по асфальту, залитому светом витрин и вывесок, что отражался в лужах. Нет, это не мог быть Юнхо. Он не мог вот так просто исчезнуть, а потом появиться в толпе. Джеджун не доверял собственному зрению, однако готов был поклясться, что мужчина, только что перешедший дорогу и остановившийся возле уличной закусочной, чертовски сильно был похож на Юнхо. На его Юнхо.Не думая совершенно ни о чем, парень кинулся к дороге, где несколько человек ожидали нужного света светофора, чтобы перейти на ту сторону. Но Джеджун, даже не оглянувшись по сторонам, побежал вперед. Свист шин и звуки клаксонов доносившихся, кажется, со всех сторон сразу, не могли остановить его. Однако резкой боли, появившейся сначала в левом бедре, а после и перешедшей во все тело, удалось это сделать. Парня ударом откинуло в сторону. Он перекатился несколько раз на мокром асфальте, ударился лбом о высокий серый бордюр и раскрыл рот в немом крике.Вокруг суета, крики, звуки визжащих шин и яркий пронзающий свет с редкими темными пятнами, проступающими то тут, то там. Кажется, его кто-то звал, пытался привести в чувство. Машина, которая его сбила, судя по звукам, столкнулась еще с одной машиной и, круто развернувшись, замерла посередине дороги, преграждая остальным автомобилям путь.Вокруг Джеджуна собралась целая толпа проходящих мимо и ставших невольными свидетелями людей. Кто-то вызывал скорую, кто-то пытался оказаться первую помощь.― Ты что, по сторонам не смотришь? ― чуть ли не закричал Юнхо, раздражительно выпустив ладонь Джеджуна из своей руки, когда они уже перешли дорогу.― Смотрю, ― соврал тот, смотря прямо в глаза.― А какого черта ты сейчас чуть под машину не попал? ― Ты сейчас испугался за меня, хен? ― Дже мелко потряхивало, но он все равно попытался улыбнуться. В глазах страх со вкраплениями безумства, а на губах ― улыбка. Глупая улыбка.― Садись в машину, ― приказал ему мужчина. Разблокировал двери и сел на свое место. Положил обе ладони на руль. Ждал.Юнхо? Он все же здесь? Все тело Джеджуна снова прострелило болью. Он не мог разлепить глаза, как сильно бы ни старался этого сделать. ― Если прожжешь во мне дыру, как потом собираешься до дома добираться? ― мужчина беззлобно усмехнулся, стараясь разбавить напряжение. ― Я бы никогда не причинил тебе боль, хен, ― прошептал Джеджун, отвернувшись к окну.― Эй, это же выражение такое, ― Юнхо наконец посмотрел на парня. Пальцы того крепко сжимали ткань на коленках. Его не переставало трясти.― Прости, ― последовал еще один шепот.― За что извиняешься? ― недоуменно вопросил мужчина, бросая взгляды то на мчащуюся на него дорогу, то на юношу.― Просто прости, ладно? ― прозвучало раздраженно, что не могло не насторожить.― Ладно, ― прилетело в ответ. Не раздраженно ― спокойно. Даже с улыбкой.Нет, тот Юнхо, что говорил с ним, был в его голове. Его голос звучал в мыслях. Сначала тихо и едва слышно, а затем становился все четче и громче. Он будто бы делался увереннее, смелее. Тот Юнхо был немного другим. Не таким, каким его знал и помнил Джеджун. Что это за игры разума? Почему Дже вдруг стал видеть то, чего…― Джеджун, ― позвал его мужчина. Прежде, чем хлопнуть дверью, юноша склонил голову, заглядывая в салон и встречаясь взглядом с Чоном. ― До встречи.… никогда не происходило? Если только… Если только это не было в другой его жизни. Той, которую он не помнил. Той, которую ему приказали забыть. Джеджун слегка приоткрыл глаза и увидел смазанные огни, мутные лица прохожих людей, нависающих над ним. Парень попробовал сесть, упираясь обеими ладонями о мокрый асфальт. Ребра с левой стороны адски болели, колени и локти жгло. Кинув на них быстрый взгляд, Дже смог различить сквозь мутную пелену, что они были стерты в кровь. Джеджун сел, кто-то придерживал его спину рукой. А парень уткнулся лбом в запястье и зажмурил глаза, вновь пытаясь увидеть Юнхо. Но того не было. Он исчез.Он снова исчез.Джеджун кое-как поднялся на ноги. Его шатало из стороны в сторону. Почувствовав на своем плече чьи-то крепкие пальцы, он сдавленно зашипел. Ему что-то говорили сразу со всех сторон, но парень ничего не слышал из-за заложившего ему уши шума. Звуки облепили его тело, подобно муравьям. Те ползали по его коже, забирались под одежду, оставляя едва заметные липкие дорожки. Джеджун тут же смывал их своим безразличием ко всему, что не касается образа ускользнувшего от него мужчины. Прислонил одну ладонь к виску, зарылся пальцами в волосы и до боли закусил нижнюю губу, чтобы не издать вымученный стон. Когда ему все же удалось расслышать что-то о скорой, то отчаянно замотал головой в сторону. Хриплым голосом сказал, что не нужно никакой скорой.Перед глазами все плыло, размывалось, смазывалось. Художник, ответственный за виды перед его глазами, сглупил. Показал свое полотно, не дав ему просохнуть. И то потекло под осуждающие взгляды проходящих мимо зевак. Джеджун упал на колени, придерживаемый кем-то за плечи. Мягкость чьего-то тела едва ощущалась собственной спиной. Парень зашелся в кашле, опускаясь обратно на землю. Сознание покидало его разум. Одна лишь фраза звучала в его голове вновь и вновь перед тем, как он…― До встречи.… закрыл глаза и встретился с тьмой.