Глава 5 (1/1)

Unloved?— SighНикто не решался заговорить первым. В кабинете стояла давящая тишина, и только длинноногие пауки-сенокосцы, сидящие по темным углам, тихо передвигались по своим сплетениям, негромко переговариваясь. Несмотря на отсутствие какой-либо подсветки все равно было видно пыль, летающую в воздухе, которая, словно пепел с неба от сгорающих домов, не кончалась.Почему-то Брюсу было страшно даже прочистить горло, поэтому он предпочел разглядывать класс дальше. Абсолютной загадкой было то, как дети могли тут учиться: в столь затемненном, сыром месте. Оно и сравниться не могло с родными стенами Мискатоникского университета факультета биологии. Воспоминания вполне ожидаемо хотели захватить Брюса с головой, и он всеми силами пытался остаться в реальности, возвращаться в которую совершенно не хотелось. Все так же стоять у выхода из класса и не понимать, какие чувства тебя одолевают.Довольно часто он замечал за собой, что не может точно сказать, что он чувствует. Абсолютная тишина внутри и ни намека на какие-то голоса. Слова, которые вечно с ним по жизни всплывали в голове?— как-то странно, непонятно. Когда случались сложные ситуации,?— а точнее те, которые не поддавались простому ?хорошо? или ?плохо? —, Брюс всегда был сбит с толку; что сделать?— промолчать, сказать, помочь,?— кто знал, что делать? Таким образом, он пришел к тому, что голым в этой ситуации оказался он сам.А мистер Спейтс, несмотря на его времяпровождение за последние полчаса выглядел более чем презентабельно. Он не особо вписывался в кабинет с его белокурыми с легкой поседью волосами. Однако он все же не выглядел как педант; из-за того, что локоны были немного растрепаны, создавалось ощущение, что так и надо.Как вкопанный он стоял у своего стола; ни один мускул не шевелился, разве что волосы от легкого сквозняка, передувающего пылинки с места на место. Брюс перевел взгляд на его лицо, пытаясь избегать прямого зрительного контакта. Видно было, что учитель не был готов к таким курьезным случаям и абсолютно не знал, как себя вести дальше. Набравшись смелости, он поднял свои голубые глаза за круглыми пенсне; в них Брюс разглядел человека, дорожившего своей репутацией, но не знающего, как выйти из подобной ситуации. Единственное, что он мог сейчас сделать?— застегнуть все пуговицы, зашнуровать все шнурки, а вместо обычного спокойного дыхания?— тянуть воздух как паровоз.Кровь, прилившая к щекам, одолела его так же, как и Брюса. Жаль, он не мог проверить, так же ли у учителя вспотели ладони, и так же ли забилось сердце, поэтому он решил взять дело в свои руки и обратился к переминающемуся с ноги на ногу человеку:—?Добрый день,?— его голос звучал хрипло и низко, будто он давно не разговаривал. Возможно, стоило остаться за дверью и подождать когда он придет в нормальное состояние. И румянец сойдет. —?Меня зовут Брюс Уэйн.Бледное, словно масляное лицо его собеседника сменилось с нервного на заинтересованное. Его светлые брови вопросительно поднялись, а тонкие губы растянулись в улыбке. Как же он был рад замять инцидент.—?Меня к Вам направили из Мискатоникского университета,?— сказал Брюс, а потом быстро для уверенности добавил:?— я с факультета биологии мистера Декстера.Мистер Спейтс заметно оживился, и его скрещенные руки на груди опустились вдоль тощего тела. Затем он обернулся назад, разглядывая беспорядок?— почти все, что прежде находилось на его рабочем столе, теперь было раскидано в радиусе полутора метров от него. Его голубые глаза бегали, он что-то искал. Брюс про себя хмыкнул. Возможно, если бы он чуть подольше подождал за дверью, учитель бы успел убраться. И снова внутри расцвело какое-то непонятное чувство. Захотелось выйти за дверь и начать с чистого листа, но, увы и ах, мистер Спейтс решил открыть свой рот:—?Очень приятно, Джонатан Спейтс. —?Чего Брюс не мог понять?— как быстро этот человек смог собраться. Произнося слова, учитель биологии внимательно оглядел Брюса; от прежних малейших сигналов стыда и дискомфорта не осталось ни следа.Рукопожатие было холодным и, как оказалось, его ладони были сухими. Брюсу захотелось спрятаться под парту.Он не знал, как начать беседу, поэтому прибегнул к уже знакомой тактике с миссис Уэйн?— начать извиняться.—?Прошу прощения, я помню, что наша встреча должна была состояться вчера, но из-за погоды мои планы сорвались, я бы просто не смог к Вам добраться,?— сказал он, проходя вглубь класса.Мужчина любезно указал Брюсу на хлипкий стул первой парты, прилегающей к учительскому столу. Парта была изрисована всем, чем только можно; когда-то покрытая лаком, она потрескалась, а надпись ?Сдохни, Генри? не особо радовала. Брюс поморщился и опустил на нее газеты, придерживая одной рукой.—?Благодарю,?— ответил Брюс, присаживаясь, и случайно ляпнул:?— Надеюсь, я не слишком сорвал Ваши.Упс. Джонатан, сидящий напротив за столом в полном беспорядке, забавно поджал свои тонкие губы, а его меловое лицо побагровело. А к горлу Брюсу подкатила знакомая тошнота, прямо как во время его неправильных ответов на лекциях.—?Нет, все в порядке. Один день?— это, конечно, не очень катастрофично, но если бы Вы задержались на подольше… —?и он намекающе наклонил голову, смотря на Брюса исподлобья. Они точно говорили о птицах? Взгляд голубых глаз был пронзителен, и Брюсу захотелось сбежать куда подальше. Не в первый раз.И какая разница была, если бы он задержался? Нет, конечно, очернять свое доброе имя и репутацию непунктуальностью он не собирался, но все же?— такой расклад вещей для Брюса не был понятен.В затхлом кабинете снова повисла тишина, и на этот раз Брюс уже не знал, за что извиняться. Мистер Спейтс откинулся на спинку своего стула, сложил руки перед собой, прочистил горло и произнес:—?Что ж, давайте перейдем к делу.?Ну наконец-то??— подумал Брюс, довольный, что все разрешилось само собой, и ему не нужно было подбирать слова для диалога.—?Обыкновенные козодои гнездятся у нас очень давно,?— нарочитым тоном начал учитель,?— еще первые поселенцы Данвича обнаружили эту хм… занимательную птицу. Но в этом сезоне я начал замечать некоторые изменения. Это точно новый подвид. Они намного крупнее, другой окрас оперения, и голоса… Они громче. Резкие, скрипучие, страшные,?— почти шепотом закончил он. Затем он насупился и обнял себя за плечи, а Брюс, максимально внимательно следивший за человеком напротив, обратился вслух.Однако ни сейчас, ни в следующий момент никаких слов не последовало. Брюс перекинул ногу на ногу и продолжил буровить взглядом Джонатана. Внезапно тот перегнулся через свой стол так, что Брюс смог разглядеть морщинки у уголков глаз, сухой, опущенный вниз рот и плохо выбритые щеки. С широко распахнутыми глазами мужчина спросил:—?Вы верите в жизнь после смерти, мистер Уэйн?Стоп.Что?Они точно говорили о птицах? Хотел Брюс было открыть рот, чтобы что-то ответить, как его тут же прервали:—?Их вопли, о-о-о, это какой-то кошмар. Я знаю, что это?моя мать! —?начал кричать и плеваться Джонатан, да так, что все долетало до Брюса. —?Она сдохла уже как полгода, и стоило мне наконец-то избавиться от нее, так нет! —?Мистер Спейтс в отчаянии взялся за голову, лохмача и так торчащие волосы; его взгляд стал расфокусированным, а на последние слова он хорошенько треснул кулаком об шаткий стол.Именно в этот момент Брюс понял, что пропал. Он на автомате крепче схватился одной рукой за угол парты, а в другой сжал тонкие листы газеты. Брюс как обычно не понимал: стоило что-то сказать, уйти или что-то сделать; куда смотреть, как дышать и что слушать.—?Я пытался, пытался следить за ними, но я не могу выдержать этого,?— его голос с каждым словом становился все истеричнее и громче, а Брюс с каждой секундой все пытался рассмотреть ближайшие тяжелые предметы. К счастью, все мало-мальски увесистое было на полу, а на столе осталось только несколько бумаг и безделушек.Тем временем, пока фантазия Брюса продолжала рисовать у него в голове картину того, как глазные яблоки мистера Спейтса вылезают на лоб, мужчина напротив уже относительно успокоился и тихонько посапывал, глядя в пол остекленевшими глазами. Только маленькие капли слез звонко ударялись об стол, рассыпаясь на тысячи осколков.Все закончилось так же внезапно, как и началось.Вопрос?— что это было?— оставался открытым, но Брюсу было не до того. Хотя бесчисленные вопросы все же роились в голове и мешали сосредоточиться.(Что случилось с его матерью; почему он сказал, что это его мать; почему их крики так на него влияли; почему он не мог этого выдержать. Что, в конце концов, это вообще было?!)Однако, контактировать с этим человеком он явно больше не собирался, кто знает, что еще он мог вытворить? Оставалось лишь каким-то чудным образом выудить нужную информацию, чтобы снова не спровоцировать его на невесть что.Тонкие, длинные пальцы отпустили испещренную надписями парту.—?Вам чем-то помочь?Учитель поднял голову с груди и внимательно посмотрел на Брюса. На его землистом лице еще четко были видны следы от слез. Потом он отпустил взгляд на стол перед собой и начал перебирать заляпанную каплями бумагу. Затем он выудил какую-то тонкую папку и передал ее Брюсу.—?Вот, держите,?— его голос звучал хрипло и сипло от недавно пролитых слез. —?Это все, что я собрал еще до того, как обратился в Ваш университет.?Американский сорудный козодой??— гласила надпись, несколько букв были размыты, а край был залит кофе. ?Ну, привет??— подумал Брюс и сложил газеты в папку.—?Благодарю.Дверь за Брюсом быстро закрылась.***Прошло уже несколько дней с тех пор, как и так напряженный разговор с Джонатаном Спейтсом закончился более чем жутко.Судя по всему, у него были явные проблемы с нервами и чрезмерно больная фантазия в области птиц. Брюс подумал, что, возможно, это случилось на почве смерти его матери, хотя вероятность того, что это было и раньше, проверить было никак нельзя.В тот вечер Брюс еще долго не мог оправиться после всего, что произошло. Он просто поплелся обратно в дом Бишопов, просто под удивленными взглядами Мамочки и Салли с каменным лицом шлепнул газету на обеденный стол и просто поковылял в свою комнату, пытаясь переварить все, что произошло всего лишь за полдня.Брюс плюхнулся на кровать и уставился на свои руки?— кисти немного подрагивали. Где-то глубоко внутри живота поселилось неприятное чувство тошноты, завтрак, который, казалось, он съел еще утром, подступил к горлу, просясь наружу. Раставив широко ноги, Брюс склонился и оперся локтями на колени. Прямо перед опущенным лицом замаячил деревянный пол. Голова немного кружилась. Зеркала рядом не было,?— да и было, честно говоря, не до него,?— но Брюс готов был поспорить, что его лицо позеленело.О чем он думал, когда приехал в эту дыру?Вдох. Выдох.Давняя выработанная привычка раскладывать все по полочкам тонкой иглой врезалась в разум, но объем открытых вопросов не давал сосредоточиться ни на одном. Хотелось все, что нужно, разделить, что-то сложить, а что-то отнять, но за что стоило браться в первую очередь?Вдох. Выдох. Разделить.Грязь словно окутывала его с ног до головы. Находиться в этих помоях было столь невыносимо, сколь ощущать реальную физическую боль от ожогов на теле. По крайней мере, так казалось Брюсу. Хотя откуда ему было знать, что в школе будет так грязно. (Но он прекрасно знал свою особенность закрывать глаза на особенно колющие глаза вещи.)Вдох. Выдох. Сложить.Брюс закрыл глаза. Как часто белокурая и голубоглазая миссис Уэйн повышала голос? Как часто она в сердцах ударяла кулаком об стол? Как часто эта женщина пускалась в непонятные остальным разговоры? ?Миссис Уэйн?, ?она?, ?эта женщина?. Кто угодно, но не ?мама?.Вдох. Выдох. Вдох… Отнять.Комок желчи и не до конца переваренной еды подкатил к горлу так же резко, как и пошел ход мыслей. Мама. В один момент куски блинчиков вперемешку с кислой рвотой оказались уже у него во рту. Сухие руки от вечного контакта с водой и мылом зажали рот и Брюс подбежал к окну, поднявшись на ноги. К счастью, накануне Брюс потрудился открыть заевшие створки, и поток из жгучей тошноты с омерзительным запахом вырвался наружу.Брюс встряхнул головой, отгоняя отвратительные воспоминания, продолжая идти вверх по холмам, пока вьющиеся пряди падали ему на лоб. Для начала апреля стояла довольно яркая ночь: ветра практически не было, лишь верхушки самых высоких и одиноких деревьев покачивались в такт какой-то только одним им известной мелодии. Практически незаметный, тощий, молодой месяц одиноко колесил по беззвездному, бархатному небу. Но самым прекрасным была тонкая полоса света от деревни. Она разрезала ночной небосвод и черную землю на две части, словно крем огромного шоколадного пирога.И сейчас Брюс был очень рад, что задержался за чтением новой книги,?— хотя, на самом деле, это хорошо расслабляло его нервы после последних событий,?— и мог довольствоваться созерцанием такой красоты.Первые два дня ловли на тайник не увенчались успехом. То попадались иные птицы, то другой, более мелкий вид козодоев, который сейчас был абсолютно ненужным и бесполезным. Именно поэтому было решено использовать сеть. Длинные шесты, на которые цеплялась сама сеть, были уже заранее установлены Эрлом и Сайласом по просьбе Брюса. Был использован не самый длинный вариант?— восемь метров, из-за редких деревьев, росших на холмах, и чтобы сеть не провисала.И так, Брюс сейчас уверенно шагал к намеченному месту с сетью, скрученной под мышкой и книгой в руке, а где-то с запада доносился легкий перезвон колокольчиков.Сегодня утром он совсем не успел поблагодарить молчаливого Сайласа. Он быстро выполнил свою часть работы и ретировался как только смог. Брюс понимал, что ему, наверное, есть чем заняться, но все же даже не перекинуться парой слов для приличия было для него странновато (и вовсе не потому, что ему хотелось нравиться всем, без исключения). Эрл напротив даже при своем стеснении был максимально открыт, но от этого он лишь больше отвлекался, и на какую-то малую долю Брюсу стало понятно, почему Мамочка иногда так сердится на своего нерадивого мужа. Хотя это не отменяло того факта, что…На мгновение, поднимаясь в гору, Брюс споткнулся и чуть не зарылся носом в землю. Перезвон колокольчиков стал более отчетливым. Осознание пришло.Удивительно, но на данный момент не было ни одного, ни одного человека как те, которых Брюс привык видеть. Обычных людей. Как в Аркхэме, например. Куда бы он не пришел, случалось какое-то происшествие. И не важно, какого характера, важно то, что все не так, как дома. В магазине его обокрали, в доме Бишопов на глазах избили человека, в школе… К горлу снова поступила тошнота, но Брюсу удалось замять эту мысль. Все было чужеродным. Он понимал, что если приедет куда-либо, то столкнется с другими правилами, но не так же… Вопиюще.Звон колокольчиков был слышен сильнее всего. Брюс почти пришел на место.Топот копыт не удивлял Брюса?— все же он приехал в деревню, и она продолжала жить своей жизнью вне зависимости от чего бы там не происходило. Он шел, по колено в зеленой траве с белыми цветами вперемешку, название которых вспомнить никак не мог, и добрался на самую высшую точку холма. Непонятным было одно: какого черта кто-то пригоняет животных на его место? Неужели Эрл и Сайлас ничего не сказали и не предупредили? Как же он натянет сетку вместе с рядом находящимися животными?И все же должны были, потому что этот кто-то был ответственным и за их стадо: они договаривались пасти по очереди с близживущими фермерами. Брюс судорожно начал вспоминать их фамилии, чтобы случайно не окликнуть не тем именем. Стадо коров поднималось по пригорку наверх прямо навстречу, минуя островки голубых васильков. Кори, Фраи… Может быть Цицеро?Вдруг, между коровами замаячила фигура. Брюс ухмыльнулся и подумал, почему же и на этом персонаже нет колокольчика, однако эту мысль смыло как водой, когда он увидел, кто именно идет навстречу, словно не замечая ничего вокруг себя: ни животных, ни Брюса, стоящего на холме, ни два огромных шеста.Перчатки. Точно. Они уже виделись два раза, но только сейчас Брюс понял, что не успел хорошо разглядеть и составить какое-то мнение об этом человеке. Первый раз их встреча закончилась большим, чем могло предполагаться?— кражей перчаток. Брюс абсолютно не понимал, зачем они были ему нужны, да еще и грязные. И нет, он не продал их какому-нибудь Джо Осборну, он носил их сам, даже не убрав пятна грязи. Этот элемент одежды только выбивался из образа деревенщины. Погода была не такая уж и холодная. Какие еще могли быть причины?он не знал.Вторая встреча закончилась ударом дверью по голове, на бледной коже которой до сих пор отчетливо виднелся синяк. И снова песня без слов, которая закончилась так же быстро, как и началась. Нечитаемое, каменное лицо.А сейчас, весь такой спокойный, он шел среди изумрудной молодой травы в полной задумчивости. На нем сидел все тот же фермерский костюм теплых тонов, что и в прошлую встречу, но теперь он выглядел совершенно иначе: сначала Брюсу показалось, что он вышел из близлежащей рощи, а никак не пас коров, но потом, внимательнее разглядев, он понял, что тот выглядит так, словно только что покинул хорошо прогретую выпечкой кухню.Наверняка от него еще корицей пахло. Брюс томно вздохнул. Часть коров уже проходила мимо него.Большую часть лица покрывало неисчислимое количество ярко выраженных веснушек, прямой аккуратный нос был приподнят как и подбородок, словно мужчина пытался вытянуться в росте еще сильнее, чтобы смотреть на него свысока, в чем и так необходимости не было. Эта белая кожа с россыпью заметных веснушек, ровный нос, брови, изогнутые в немом вопросе…Брюс задумался. Если он может разглядывать так близко человека, то…—?Привет.Черт, он даже не заметил, как этот мужчина подобрался так близко, причем он даже не погружался в мир собственных фантазий. Точнее, сейчас они почему-то его не захватили.И тут Брюс задумался: а как выглядел он сам? Он знал, что всегда имел, скорее всего, хороший вид, однако осознанно он никогда не задумывался о том, каким казался другим людям и какие выводы они делали. Привычка одеваться с иголочки была привита родителями: каждое утро эти уже рутинные действия доставляли небольшую толику радости Брюсу, потому что в итоге он выглядел ?как надо?.Легкие с трудом перерабатывали воздух. Казалось, будто кислород разом покинул этот атмосферный слой, или Брюс просто разучился дышать. Теперь он думал не о том, как выглядит, а о том, как бы сделать еще один вдох, чтобы не умереть на месте, возможно не только от стыда.Кухня, корица, коровы. Все в порядке. Корица.Он попытался раскрыть рот, и когда ему это удалось, единственный звук, который из него вылетел?— невнятное покашливание.Где-то сзади послышался шорох быстро рассекаемой травы?— и вдруг мужчину напротив окликнул уже знакомый голос:—?Джеремайя! —?Эрл Сойер. Слава богам.Теперь Джеремайя перестал пристально рассматривать его лицо, отчего Брюсу стало несомненно легче, и переместил свой хищный взгляд на Эрла. Оставив позади еще несколько островков белых цветов, Эрл оказался на расстоянии вытянутой руки. Весь всклокоченный, он, злобно сдвинув брови, прошипел:—?Какого черта ты делаешь?! Зачем ты привел стадо сюда? Сайлас же тебе говорил! И вообще, давно пора было сгонять их домой! —?и он махнул головой в сторону ферм.?Забавно, ??— подумал Брюс, но уже второй раз в присутствии него на Джеремайю кто-нибудь кидался. Мужчина нахмурился оттого, что с ним так разговаривали и, вздернув подбородок, сказал:—?Мне интересно, куда подевались все собаки. Ах, да, дай угадаю, ты снова их всех забрал,?— Брюс замер, внимательно вслушиваясь в слегка хриплый голос. Когда он придет домой, стоит обязательно попробовать поговорить с такой же интонацией. А если он выпьет что-то холодное, то, может быть, его голос станет таким же хриплым. —?Знаешь, Эрл, возможно тебе стоит меньше тискаться с этими блохастыми?—?Я лучше знаю, что мне делать! —?уже откровенно переходя на крик, не сдерживался Эрл. —?Так почему стадо здесь? Они могли бы порвать сетку.—?Сайлас ничего мне не сказал,?— ответил Джеремайя и сложил руки перед собой.—?Ну, это на него похоже… —?впервые смог подать голос Брюс. Когда началась перепалка, он как обычно опешил, но, почувствовав возможность сказать что-то в пользу человека по правую сторону от него, Брюс внезапно смог собраться.—?Ты не заметил два огромных шеста прямо на холме?—?Нет.Эрл ничего не ответил, лишь взглянул на Брюса и грустно вздохнул. Впервые за пять дней Брюс увидел его настолько усталым. Нет, он и раньше был не особо энергичным, даже пессимистичным можно сказать, но сейчас он словно постарел.—?Опять Мамочка, да? —?сочувствующе спросил Джеремайя.Эрл кивнул и посмотрел под ноги.—?А знаешь что? —?посмотрел он на Брюса. —?Мы с Джеремаей загоним коров, а потом я вернусь и помогу тебе с сеткой и с птицами. Ведь можно посидеть просто так? —?Лицо Эрла Сойера было удивительно подвижным. На сей раз не ответить ?да? на это плаксивое и жалостливое выражение было просто невозможно.Большинство коров уже прошли плато холма и побрели в сторону долины Холодных ключей. Общими усилиями они согнали их с холма вниз к фермам: сначала к Бишопам, оставляя их стадо на месте, после к Цицеро, загоняя уже оставшихся животных.Брюс тем временем расположился на подготовленном месте. Открывался неплохой вид. Пока никого не было, он лег на подстилку, рассматривая беззвездное небо. Под синим куполом казалось, что два шеста поддерживали небосвод даже несмотря на свою толщину, хотя по сравнению с каменными глыбами на других возвышенностях они были намного тоньше.Значит, Джеремайя жил по соседству. Значит, что они смогут часто видеться. Значит, что они, возможно, смогут подружиться. Еще это значит, что у Эрла можно будет что-нибудь про него выведать. И он ему обязательно расскажет.Тут Брюс понял, что так много чего еще не спросил. Много чего еще не сделал. А еще он немного замерз.