Неясный путь (1/1)

Владельца магазина Бинхэ не понимал. Он был словно многоликий бог; уныние и безразличие подобно горному потоку сменялись на гнев или радость, и Бинхэ пока не научился угадывать, что последует дальше — ласка или наказание. Гостям магазина, которых за закрытыми дверями владелец звал попрошайками, он представлялся Шэнь Цинцю, и это имя пронизывало дом осенней прохладой. Иные, попадавшие в магазин, настоящие гости, которые приходили раз за разом и ничего не просили, называли его Шэнь Цзю. Бинхэ называл его мастером.Он помнил, как сам впервые попал сюда — таким же попрошайкой, даже более жалким, чем те, кого он успел повстречать здесь за последние несколько лет. Его мать только умерла, и Бинхэ прогуливал школу: мысли, роившиеся в голове, гнали его потеряться среди шума улиц. И тут на оживлённой улице его что-то толкнуло вперёд, ударило под колени, и Бинхэ упал на сырую землю. Между небоскрёбами спрятался традиционный дом, окружённый с одной стороны бамбуковой рощей — откуда только в Пекине взялась настоящая бамбуковая роща в центре города, да ещё и такая густая? От улицы их отделял забор, и мимо спешили люди, словно не замечавшие это диковинное место. И ещё стало удивительно тихо — точно высокий забор, отделявший двор от улицы, отталкивал шум, охраняя этот вырванный из времени кусочек истории.А потом на веранду вышел Шэнь Цинцю. Веер прятал его лицо, оставляя только холодные глаза. Но даже так он показался Бинхэ самым красивым из всех людей. Тяжёлые одежды окутывали его с головы до ног, а рассыпавшиеся по плечам волосы ловили отблески фонарей большого города и окружали будто мерцающей дымкой — он походил на актёра из какой-нибудь исторической дорамы, а не настоящего человека. Ведь актёры никогда не кажутся тебе реальными. — Иди за мной, — велел Шэнь Цинцю и скрылся в доме. Бинхэ торопливо поднялся, неловко отряхнулся и поспешил следом. Он плохо запомнил дорогу, но помнил комнату, в которой они заключили первую сделку: светлая и просторная, с сервантом из светлого дерева и горным пейзажем на стене. Окно выходило на бамбуковую рощу, и к запаху сырой земли примешивался запах листвы. Шэнь Цзю рассказал ему про желания и про цену, и неприятно рассмеялся, когда Бинхэ сказал, что у него ничего нет, даже желаний. — Люди — самые жадные существа. Все чего-то хотят. Думай, глупый ребёнок, не трать моё время зря. Бинхэ подумал, как тихо было в этом доме, так тихо, что он ясно слышал ровное дыхание владельца. Так тихо, что все мысли, обычно изводившие его, вся боль, тоска и одиночество, что паутиной оплели его со смертью матери, робко замерли, не решаясь потревожить сурового владельца магазина. — Я хочу остаться здесь, — нерешительно сказал он и тут же испугался сам своей дерзости. Но Шэнь Цзю лишь посмотрел на него задумчиво, а потом закрыл веер и положил его точно на середину стола, за которым они сидели. От его неожиданной холодной красоты Бинхэ оробел ещё больше.— Ты умеешь готовить? — спросил вдруг Шэнь Цзю. — Да, — собственный голос показался комариным писком. — Будешь следить за домом и готовить мне. Ты, наверное, ходишь в школу? — Шэнь Цзю побарабанил пальцами по столу. Бинхэ кивнул.Кажется, потом они обсудили ещё какие-то детали — Бинхэ плохо помнил. Шэнь Цзю показал ему дом и выделил комнату — больше той, где они жили с матерью, и уж точно гораздо лучше. Она была простой: кровать, письменный стол, платяной шкаф и низкий стеллаж, на котором в вазе стояли свежие цветы. — Можешь приходить сюда или переехать, мне всё равно. Пока ты не передумаешь, магазин впустит тебя. Бинхэ забрал свои скромные пожитки из приюта; там даже не заметили, что его больше нет, и в школе тоже не спрашивали. Впрочем, там даже не замечали, когда он прогуливал. Иногда Бинхэ думал, что будет, если он совсем перестанет ходить на занятия, но потом Шэнь Цзю расспрашивал его о литературе или истории, и Бинхэ не знал ответов на эти вопросы. Ему становилось стыдно, под презрительным холодным взглядом Шэнь Цзю он чувствовал себя совсем глупым и неуклюжим. Он открывал учебники, готовился и старался — и на его стеллаже рядом с вазой, в которой никогда не увядали цветы, появлялись книги, иногда даже свитки, где было даже больше, чем можно было найти в Интернете. Эта сухая молчаливая забота согревала сердце, и Бинхэ всегда старался прочитать всё, и спрашивал, когда чего-то не понимал, и в ответ получал ещё больше книг.В магазине, который внутри казался в десятки раз больше, чем снаружи, вообще был бесконечный книжный лабиринт: вдоль стен тянулись полки, и Бинхэ иногда задумывался, сколько лет всему этому. Тут были как старинные фолианты, так и обычные современные бестселлеры, даже газетные подшивки. Шэнь Цзю явно казалось, что вскоре Бинхэ — глупому ребёнку — наскучит, и он уйдёт, но он не уходил. Они жили вместе уже почти два года, и за это время Бинхэ узнал о Шэнь Цзю многое, но так и не приблизился к его разгадке.Шэнь Цзю умел исполнять почти любые желания, и это делало его в глазах Бинхэ подобным всемогущим героям из легенд. Но ещё он был капризным и вздорным владельцем магазина — просто торговали здесь не совсем обычным товаром. Большая часть гостей вызывала у него раздражение, которое Шэнь Цзю всегда прятал за вежливостью, веерами и красивой одеждой, которая окутывала его аурой небожителя. Все эти накидки из расписного шёлка, парча и бархат делали его красоту почти отталкивающей.Но в бытовых заботах он был абсолютно беспомощен: готовка, уборка, стирка и так далее, и оттого Шэнь Цзю ненавидел всё это. Про себя Бинхэ находил это забавным и даже очаровательным. Он приносил чай гостям, слушал их просьбы — постыдные вещи и глупые, невозможные и обычные, и самым удивительным во всём этом Бинхэ находил даже не то, что Шэнь Цзю может выполнить эти желания, а то, какую цену он берёт. Старый теннисный мяч, лента для волос или коробка для завтрака — всё это находило своё место в большом старом чулане. — Тебе непонятна цена, которую платишь ты? — спросил однажды Шэнь Цзю. Бинхэ потряс головой. Они сидели на веранде, что выходила в дальний двор, и смотрели, как плавают карпы в пруду. Между ними исходил паром маленький чайничек и стояла тарелка с пирожными, что Бинхэ приготовил накануне.— Возможно, слишком маленькой? — неуверенно добавил он, чуть подумав. — Дурак, — равнодушно пожал плечами Шэнь Цзю и взял одно пирожное. Сейчас он был в обычной одежде — мягкие штаны и тёмно-зелёный свитер с высоким воротником, длинные волосы заплетены в свободную косу. Его глаза, цепкие и холодные, замерли на лице Бинхэ. — Сколько стоит это пирожное? Не ингридиенты, что ты использовал, чтобы его создать, но само пирожное. Бинхэ тоже взял одно и нерешительно надкусил, чувствуя сладость крема и нежный бисквит. Он не знал — свои старания он оценивал по тому, как Шэнь Цзю довольно улыбается, точно сытый кот, просит добавки и требует повторить какие-то блюда. Он сам мог спокойно обходится простым рисом и хлебом. — Мне кажется, совсем ничего. — Дурак, — повторил Шэнь Цзю. — Ты безнадёжен.Он отодвинул тарелку и встал, задев чайник. Тот упал на бок, и из носика потёк чай, наполнив воздух запахом цветов. Бинхэ поставил его обратно, но Шэнь Цзю уже ушёл в дом.Бинхэ лёг спиной на нагретые дневным солнце доски и прикрыл глаза. Всё тело охватило странное оцепенение. Его собственное желание всегда казалось ему маленьким, незначительным — другие жаждали удачи, любви или сокрыть преступление; даже немного обременительным: ведь это Шэнь Цзю скорее делал ему одолжение и терпел его. Бинхэ же в обмен просто убирался, готовил и ходил по мелким поручениям — разве этого достаточно? С таким справится кто угодно. Кто угодно, кроме Шэнь Цзю. Сердце сжалось и забилось быстрее; впервые со смерти матери Бинхэ подумал, что нужен кому-то. Он поднялся, собрал чашки, чайник и пирожные на поднос и понёс всё это на кухню. Одного капризного владельца магазина ещё нужно было накормить ужином.