Яринка и Катеринка (1/1)
Бытует мнение, что невозможно ужиться в одной берлоге двум свирепым медведям, и нельзя подружиться двум красавицам. Из двух подруг одна обязательно должна быть намного, ну или хотя бы чуть-чуть красивее, иначе не ровен час, когда они, точно две кошки, выцарапают друг дружке глазки. Мнение это, может, и справедливое, да только Яринка и Катеринка никогда его не слыхали. А если и услыхали бы, то посмеялись бы над ним вместе, да и только.Дружба отцов девчонок, Назара Васильевича Думы, потомственного крестьянина, и Тимофея Павловича Вишняка, знатного помещика, тоже ломала все стереотипы. Многим в Малиновке казалось, что дружба у них больше на деловые отношения похожа - поможет могучий, похожий на богатыря из сказки Назар тощему и болезненному Тимофею порядок навести, так тот тут же и благодарит его. Но не так все было. Красавец Назар, одной рукой подымающий нагруженную телегу, помогал просто так, по-товарищески. И, действительно, был хорошей подмогой стареющему помещику - шутка ли, тот уже пятый десяток разменял! Да и нелегко человеку мягкого нрава управлять огромным поместьем, нелегко быть справедливым для нескольких сотен бывших крепостных - что одному крестьянину хорошо, то другому смерть. Но Назар Васильич, сам человек земли, сам - плоть и кровь многострадального крестьянского племени, умел поставить вопрос так, что довольными оставались все. А потом грянул гром. Грянул он очень далеко от Малиновки, где-то на азиатских границах. Блеснула молния, точно языческий Перун во гневе ударил - и не стало Катеринкиного отца. Пришли за ним, только-только вернувшимся с войны с простреленной грудью, точно тати, какие-то серые, безликие призраки, и увели, и бросили в объятия темной беззвездной ночи, пожравшей луну. Назар Васильич сам потом ездил, узнавал. Привез безрадостные вести, и как бы ни был осторожен он сам, как бы ни отмалчивались женщины, цветущая красавица Софья и как-то вдруг усохшая, сразу постаревшая на несколько лет Федосья, жена Тимофея, по Малиновке черными змеями прополз шепоток, что Тимофей-де Палыч - "японский шпиён". Не утаишь шила в мешке, не скроешь беду от соседей.То было в страшном девятьсот четвертом году. С тех пор Назар Васильич стал братом для Федосьи, отцом для двухлетней Катеринки, которую полюбил также, как и свою Яринку. Но ничто под луной не вечно. Совсем скоро вновь прокатилась по небу Перунова колесница, пробудился ото сна мрачный, кровавый Радегаст. На сей раз яростный гром ударил в Петербурге, в самом сердце царской России. Докатились потихоньку отголоски этого грозного грома и до Малиновки. Назара Васильевича не узнать. Только что он был обычным человеком, не интересующимся ничем иным, кроме как родами земли-матушки, как вдруг стал все смелее о политике говорить. Осуждал то тут, то там вспыхивающие бунты, призывал не рубить с горяча, но дом местного богатея, точно поддавшись охватившему многих малинковских мужчин шальному угару, все же поджег. Недолго длилась пьянящая радость. Подоспели чечилевские казаки, нагайками бунт разогнали. А там и "доброжелатели" нашлись, нашептали кому надо. Пропадай на каторге, мужицкие кости!Сгинул Назар. Надела Софья Михайловна черный вдовий платок, спрятала от многих, в том числе и от жадных глаз богача-вдовца Балясного, свою дивную красоту. Хотела было по мужу поминки справить, да соседка, Гапуся, отговорила. Гапуся ворожить умеет, вот и наворожилось ей, что жив Назар. Софья Михайловна только отмахнулась - кто в Сибирь попадает, обратно не возвращается. Но от идеи поминок все же отказалась. Капля за каплей, со временем выплакалось бабье горе. Еще больше Софья прикипела к Федосье. Вместе легче, веселее.Подрастали девочки. Росли они, как родные сестры, и во многом в детстве были друг на дружку похожи. Разность характеров сказалась попозже, когда девушкам исполнилось по семнадцать лет. Яринка - ну сущая егоза! Ни секундочки на месте не сидит, и, даром что крестьянкина дочка - ручки у нее белые, нежные, к тяжелой работе неспособные. Катеринка другая. Спокойная, рассудительная, она, как шутила мать, родилась с книжкой в руках. Много раз мать прятала отобранные книжки, считала, что дочка, "начитавшись всяких Скоттов и Дюма", отвергает настойчиво напрашивавшихся в женихи ухажеров. Но Катеринка мечтательницей не была. Ну, может быть, самую малость. И никак не понимала материнской близорукости - ну нельзя было не видеть, что Степан из Верблюжек хоть и богат, а лицом ряб, а соседский парень Авдей хоть и красавец собой да силач, но туп, что твой теленок. Несмотря на разницу характеров, несмотря на свою расцветающую красоту, девушки были сильно, даже страстно привязаны друг к дружке. Только Яринке могла поведать Катеринка о смутной, но сладкой печали, которая вдруг, ни с того, ни с сего, сдавливала ее сердце рукой, заставляла руки слабеть и ронять на пол раскрытую книжку. И только Катеринке говорила Яринка о том, что, подняв от рукоделия глаза, она все чаще смотрит в окно и ждет появления на горизонте статной фигуры верхом на вороном коне.И всадник появлялся... Впрочем, обо всем об этом предстоит рассказать подробнее. Ведь это - только присказка, а сказка будет впереди.