1. (1/1)

Килгрейв не задумывался о том, что с ним делали, пускай это зачастую происходило даже без местного наркоза. Он размышлял. Иногда его губы даже двигались, немо повторяя "когда?", и, если это замечала приставленная к нему медсестра с умилительными ямочками на щеках и добрыми глазами, Килгрейв загодя жмурился, чтобы она не выбила ему глаз очередной пощёчиной. "В конце концов, - усмехался он про себя, - статус супового набора не так уж плох." Однако, физические воздействия уже значили для него не больше докучавшей необходимости дышать через воткнутую в горло трубку - в отличие от вопроса.Ему помнилось ощущение свободы - когда каждая мышца чувствуется точно впервые - без боли или усталости, - когда холодный воздух не обжигает, а бодрит, и мир сводится к ощущению правильности. Пускай он чувствовал это всего один раз - когда его волокли к белому фургончику в мешковатой смирительной рубашке - не было ничего желаннее этой свободы. Она была в шуме и гаме психиатрички - там ему даже заглянули в зубы, чтоб увериться в возрасте, - в непрестанном рокоте большого города, где так легко потеряться, и даже в пьяном смехе давно протрезвевшей, пусть и истасканной проститутки из соседней палаты.Свобода терялась только за тепло освещёнными окнами уютных семейных домиков, в которых он перебивался ребёнком, и даже холодный неоновый свет не позволял добиться необходимого ощущения от комнаты, где он коротал юность за книгами. Эта недоступная и до одури необходимая... Вещь? Он больше не хочет так оговариваться. Так вот, эта вещь ускользала от понимания, превращая всю его жизнь в вопрос.Ведь должен, обязан существовать конкретный момент, когда маленький, грустный Кевин уступил место ему. Этот прелестный мальчик умел говорить слова вроде "не надо" и "спасибо" - они точно не могли быть связаны иначе, чем случайно. Но трубка в горле снова и снова отвлекает, медсестра так и норовит плеснуть лидокаином в глаза, а тишина уже давно заставила бы его кричать - если бы он только мог. Всё это будет длиться, пока...- ...И что, теперь постоянно так будет?От этого голоса его бросило в дрожь ещё до того, как всё тело прошил разряд тока. Мир вспыхнул ярчайшим прожектором, и Килгрейв неожиданно обнаружил, что задумался глубже, чем осознавал. Например, он совершенно пропустил момент, когда рана на его горле сменилась неаккуратным шрамом, а где-то за щитовидным хрящём залегло несколько унций металла. Сам он оказался в инвалидном кресле, которое с жалобным скрипом подалось назад, когда Килгрейва выгнуло от разряда. "Даже на наручники не расщедрились" - подумал он, кое-как опуская глаза. Джессика Джонс незамедлила лишить его и этой маленькой вольности - она на удивление осторожно взяла Килгрейва за подбородок, сперва проверяя его зрачки на свет, как водяные знаки на купюре, а после заглядывая ему в глаза.- Отлично, беру, - хмыкает она тоном наконец выбравшего новый телевизор придиры-покупателя, а затем прячет в нагрудный карман элегантный чёрный пульт, бесцеремонно перекидывает Килгрейва черз плечо, и направляется к выходу.- Он же сам даже до унитаза не доползёт! - слышится вслед злорадно-предупреждающий голос медсестры.- Тогда приучу к лотку, - бесцеремонно бросает мисс Джонс, и последнее, что Килгрейв видит перед тем, как наконец прикрыть глаза впервые за полгода - как эта миловидная девушка краснеет и прикусывает язык.*- Господи, а ты и впрямь услада для взгляда! Что волосы, что кожа, - саркастично хмыкает она, забрасывая его на заднее сидение через открытое окно машины и заводя её ещё до того, как сама оказалась за рулём. Килгрейв даже не пытается сдержать чеширскую улыбку, но, кажется, сам удивляется, когда у него получается впоне отчётливо произнести:- Красть чужие изречения нехорошо.Джессика не тормозит на перекрёстке, чтобы он скатился с сидения, ударившись носом, не награждает его новым ударом тока, и даже не оборачивается. Тем не менее, Килгрейву хочется думать, что чуть заметный вздох, который она не сумела или не захотела спрятать и правда был вздохом облегчения.- Дома накормлю тебя супчиком, Кевин. Если выживешь после этого эксперимента, поговорим, - только и бросает она, когда машина наконец влетает в черту города. Впрочем, уснувший Килгрейв только улыбается, не открывая глаз.