06 (1/1)

Они вернулись в мотель ближе к ночи, промерзшие, голодные, уставшие, но довольные тем, что в деле появилась новая зацепка. Сомневаться больше не приходилось: все нападения дело рук призрака. Вот только о личности Ева, которая не ангел, они так ничего и не узнали. Сэм сильно надеялся на Бобби, но еще один звонок света на дело не пролил. Бобби пока ничего не раскопал о красной ленте, однако, услышав об открывшихся обстоятельствах, задумался и сказал, что к утру у него будет ответ, нужно только кое-что уточнить. И велел присматривать друг за другом.- Сэмми, - Дин добрался до пива и своих обожаемых бургеров и выглядел настолько безмятежно, что Сэм совершенно расслабился.- Что?Он копался в сумке, предвкушая горячий душ и мягкую постель. Насчет крепкого сна у него были серьезные сомнения, но хотя бы просто полежать было уже в радость. Полежать и подумать.- Ты ничего не хочешь мне сказать?Сэм замер, словно жертва, настигнутая хищником. Рано или поздно это должно было произойти, но он надеялся потянуть время еще. Как-то плохо он представлял себе, что рассказывает брату о том, что во сне они занимаются любовью, а потом Дин вскрывает себе вены. Пусть не сам, но суть от этого не меняется.- Ты о чем, Дин?- О твоих снах. Ты разговариваешь во сне. А еще я видел, как ты напрягся, когда Кэтрин сказала про красную ленту. Так что… выкладывай, Сэмми. Что за фигня?Дин продолжал жевать, развалившись на стуле, но теперь его глаза были как два буравчика. Он смотрел пристально, не отводя взгляда и даже, кажется, не моргая. Сэму казалось, что Дин видит его насквозь. И он ненавидел это ощущение. Выкладывать категорически не хотелось, и Сэм перешел в наступление.- А что за фигня с тобой, Дин? Ты сегодня с утра сам не свой, а я ведь тоже не слепой. Ты готов поделиться?Но Дина Винчестера не взять было голыми руками. В спорах с младшим братом он собаку съел.- Неа. Я первый спросил.- Что за ребячество! Мы не в школе, чтобы я на такое повелся.Сэм чувствовал, что закипает. Что ему проще снова поссориться, но не рассказывать.- Потому что ты всегда ведешься, принцесса. А я все равно спросил первый.Сэм нашел, наконец, чистую футболку и белье. Ванная виделась ему теперь не только горячим душем, но и спасением от разговора. Дин продолжал давить:- Да пойми же ты, я печенкой чую, что мы вляпались в какое-то дерьмо. Тут что-то совсем странное, и если мы не разберемся, то дерьмо вляпается в нас по полной программе.- Обычный призрак, - вставил Сэм, стягивая рубашку и грязную футболку, - Что тут…Он осекся на половине фразы, потому что Дин… Дин смотрел на него так, что у Сэма мурашки пробежали по голой коже и все мельчайшие волоски на теле стали дыбом. В груди образовалась пустота, и сердце рухнуло в нее, как в бездну, а внизу живота начал набухать горячий ком возбуждения. Потому что во взгляде брата, снова прямом и пристальном, было что угодно, но только не желание достать его и выяснить, что же, черт возьми, происходит. Такой взгляд Сэм видел только один раз, так в юности Дин смотрел на девушку, которая ему нравилась до истерики, но которую он не мог получить. И только тогда до Сэма дошло, что они и в самом деле, похоже, влипли.- Хорошо, - тихо сказал он, - Я расскажу, если и ты расскажешь. Лады?- Лады, - ответил Дин так же тихо и неожиданно добавил, - Иди уже, грейся. На тебя даже смотреть холодно.- А ты?- А потом я. И мы поговорим.И мы поговорим. Сэм стоял под горячим душем, чувствуя, как растапливается застывший на коже пот, хотя и знал, что физиологически такое вряд ли возможно. Закрыв глаза, подставляя лицо, плечи и грудь под струи, он все пытался представить себе, что же именно скажет брату. Знаешь, Дин, мне тут снится, как мы трахаемся, а у тебя на руках вены, как ленты? Знаешь, Дин, у меня так давно не было секса, что стоит на тебя? Знаешь, Дин, мне кажется, что призрак добрался и до нас, потому что я сплю и вижу, как ты меня поимеешь, а это ненормально? Или: знаешь, Дин, кажется, ты для меня больше, чем брат? Нужные слова не приходили на ум.

Намыливаясь, Сэм коснулся полунапряженного члена, и тут его накрыло. Возбуждение было настолько сильным, что он едва не застонал. Мысленно проигрывая разговор, он представлял себе Дина, как тот сидит за столом и тянет пиво из бутылки, как Сэм сидит напротив и вываливает все, что накопилось. Но, стоило только переключиться, картинка сменилась мгновенно. Теперь Сэм сидел на столе, и из одежды на нем было только полотенце, обернутое вокруг бедер. Продолжая говорить, он широко разводил ноги, зная, что открывается Дину во всей красе.Он представлял, как Дин уже не слушает его, а смотрит, а потом не выдерживает и заваливает его спиной на стол. И как вокруг запястий змеятся красные ленты, связывая их воедино.Воедино. Именно это заставило Сэма кончить и вырвало из горла хриплый стон. А потом он начал кричать. Свет вырубился, и горячая вода оставалась горячей не дольше минуты, сменившись обжигающе ледяной. Сквозь собственный крик Сэм не услышал, как в комнате громко выматерился Дин, вскочил, уронив стул и выхватывая пистолет, и снес дверь в ванную подчистую.- Сэмми! Ты в порядке?Сэм вылетел из-под холодного душа и тут же попал во что-то теплое и живое. Он замолк, ощутил горячее дыхание в шею и понял, что это Дин. Примчался на его вопли и сейчас обнимает, поглаживая по спине и рукам, успокаивая, приводя в чувство.- Что случилось? – голос позорно дрожал.- Похоже, электричество вырубилось. Сейчас все узнаю.Сэм истерически усмехнулся.- Горячая вода тоже.- Ты успел… - Дин не договорил, и это получилось двусмысленно, но он не заметил. Сэм издал еще один смешок.- Ага.- Пойдем в комнату.В комнате Дин достал и зажег фонарик. Сэм, голый и мокрый, обнимал себя руками, силясь унять дрожь.- Сейчас, Сэмми. Одеяло.Дин сдернул одеяло со своей кровати, даже не заметив этого, завернул в него Сэма одни ловким движением, и сразу стало намного легче. Дыхание постепенно выровнялось. Дин принес полотенце и заставил его вытереть волосы, помогая, как когда-то в детстве. Сэм этого не замечал. Кажется, и сам Дин этого не замечал, потому что для него помощь младшему братишке была чем-то естественным, чем он занимался почти всю жизнь. Но после Стэнфорда ничего подобного между ними не было, и оба они только сейчас смутно ощущали, что подобная близость была именно тем, чего не хватало им обоим.- Сиди здесь, а я пойду и все узнаю.Дин отдал ему свой фонарик, а себе нашел другой. Сэм проводил его взглядом и плотнее закутался в одеяло. Ему было так тепло и спокойно, что вылезать наружу и одеваться совершенно не хотелось. Словно он закутался в защитный кокон, который оставил ему брат, и, пока он в нем, ничего плохого не случится. Призрак не придет забрать с собой. Из темноты не явятся чудовища, чтобы сожрать. Даже в комнату никто не войдет, пока Дин защищает их обоих. Детская вера Сэма в старшего брата вернулась и окрепла за ту четверть часа, что он провел один в темном номере.Дин вернулся и принес с собой толстые длинные свечи. Поставив одну на стол, он тщательно запер дверь, проверил окна и насыпал дорожки соли, глубокомысленно заметив:- Подстрахуйство не порок, а способ выживания.- Подстраховка, - автоматически поправил Сэм и заулыбался. Дин даже школу не закончил из-за их семейного бизнеса и иногда выдавал такие перлы, что вгонял в краску и шок даже самого себя.- Какая разница, - ответил Дин и улыбнулся в ответ. Никто не догадывался, что иногда он делает это специально. Вот как сейчас, например, чтобы Сэмми расслабился хоть немного. Дин Винчестер – нянька и придворный шут в одном лице. Все, лишь бы Сэм улыбался.- Что там случилось?Сэм зарылся глубже в одеяло, и теперь из мягкого теплого кокона видны были только блестевшие глаза и длинные пряди челки.- Генератор накрылся. Так что электричество будет только завтра, а пока вот… - Дин кивнул на свечу и фыркнул, - Будь я романтиком, умилился бы.- А ты не думаешь, что она до нас доберется?- Кто, эта Ева? Пусть только попробует. У меня для нее подарочек, - и Дин демонстративно передернул затвор на пистолете, досылая патрон, - Да и соли насыпал столько, что хватит ее целиком закатать. А вот душа мне сегодня, похоже, не будет.- Прости, - совсем тихо.- За что это?- Я всю горячую воду на себя вылил.- Забей, Сэмми. От грязи еще никто не умирал.Убедившись, что они в безопасности, Дин скинул ботинки и забрался на постель рядом с братом. От мерцающего свечного огонька тени плясали по стенам. Под глазами и на скулах Дина залегли глубокие провалы, и от этого он казался старше, чем был. И от этого Сэм снова почувствовал себя маленьким. Разница в четыре года, что была между ними, сгладилась со временем, но раньше всегда казалась ему непреодолимой пропастью. Когда Сэму было десять, и он все еще не мог расстаться с любимыми солдатиками, Дину было четырнадцать, и он уже вовсю бегал за девчонками.Они обменялись очередными длинными взглядами. Сэм понял, что Дин не оставил желания вытрясти из него правду, а значит, придется рассказывать. Если не сейчас, то завтра. Но завтра снова все изменится, и ему может быть намного тяжелее. Уж лучше сейчас, когда брат не может толком видеть его лицо, когда они стали пусть немного, но ближе друг к другу.Словно угадав его мысли, Дин мягко подтолкнул его сам:- Давай, Сэмми, выкладывай.Сэм поерзал, как будто для того, чтобы начать говорить, нужна была определенная поза, и промолчал. Слова застряли поперек горла. Он не мог себя заставить. Через несколько минут тягостного молчания Дин предпринял еще одну попытку:- Не бойся. Ты – мой брат, и что бы ни случилось, мы со всем справимся. Понимаешь? Мы вдвоем сможем разобраться с чем угодно. Но для этого сначала надо знать, что происходит.Сэм ответил тяжелым вздохом. То, что происходило, было слишком странным, а он так и не нашел нужных слов.- Просто скажи мне, Сэмми.Он вдохнул поглубже и выпалил.- Ты мне снишься, Дин. Сначала это была Джессика, а потом… только ты. Мне снится, что ты в моей постели. Мы… ну ты понимаешь. А потом я вижу вспоротые вены на твоих руках, и они как ленты. Красные ленты, Дин. И я все время слышу, как кто-то повторяет: красная лента, красная лента. Каждую ночь.Выдохнул. Отчаянно хотелось зажмуриться, чтобы не видеть потрясенное лицо брата, но Сэм себе не позволил.- И давно это с тобой? – спросил Дин, глядя куда-то мимо него.- С первой ночи, как мы сюда приехали. А что у тебя?Дин долго молчал. Сэм уже начал сомневаться, что он вообще ответит, когда Дин тихо сказал:- То же самое. Только я вижу тебя привязанным к кровати. Красными лентами.Они посмотрели друг на друга, и у обоих была одна и та же мысль.- Значит, призрак…- …до нас добрался. Но это какой-то странный призрак. Что он хочет? И почему мы его не видели?- Надо узнать, кто такая Ева. Узнаем – сможем разобраться.- Но как? К Кэтрин нас не пустят, а Ален пропал.- Завтра разберемся. Если Ален не объявится, придется рискнуть и пробраться в лечебницу. Сегодня мы уже в любом случае ничего не выясним.- Это точно.Когда они, наконец, улеглись, перевалило за полночь. Сэм так и не выбрался из одеяла, лег там, где сидел, и Дину пришлось перебираться на кровать у окна. Он задул свечу и в темноте прислушивался к дыханию брата, все ждал, когда снова начнется, но не заметил, как заснул. Слишком длинный и напряженный выдался день.Они проснулись под утро, одновременно. На самом деле темнота за окном была все той же, и совершенно невозможно было понять, утро уже или все еще длится ночь, или целый день прошел, а они не заметили. Единственное, что изменилось, так это то, что в номере стало адски холодно.Холод забирался под тонкие одеяла. От окна тянуло стылым морозным воздухом. Простыни казались покрытыми корочкой льда.- Какого хрена? – пробормотал Дин, вытянул руку из-под одеяла и потрогал радиатор у стены.

Холодный. Видимо, вместе с электричеством ?Красавчик? лишился не только света и горячей воды, но и отопления. За несколько часов, что они проспали, радиаторы остыли, и номер вымерз, превратившись в выморочную картонную коробку с тонкими стенами. Хреново. Хреновей уже некуда.- Дин, что там? – подал голос Сэм.- Радиаторы сдохли.- Может, в другой мотель переберемся?Дин нашарил телефон и посмотрел на часы.- Шесть утра. Мы сейчас ничего не найдем. А здесь хотя бы снега нет.Собравшись с духом, Дин соскользнул с кровати и быстро натянул холодную одежду. Взял свое одеяло и накрыл Сэма.- Лежи. Я попробую найти хозяина.- Я с тобой, - Сэм начал выбираться наружу, но Дин придержал его за плечо.- Сам справлюсь. Лучше побереги тепло. Вернусь, поменяемся. И смотри в оба.Он ходил недолго. От холода Сэма трясло так, что стучали зубы. Он втянул под одеяло рубашку, оделся, стараясь не высовываться наружу, но теплее не стало. Миннесота уже не просто оправдывала свою географию. Даже для северного штата было слишком холодно, и в этом ему чудились происки злых сил. Сэм попытался представить себе Калифорнию, теплое солнце и отсутствие снега даже на Рождество, но от этого стало только хуже. В душе начала закипать ярость на дыру, в которую их загнал отец и на самого отца тоже. Если бы только Джессика не погибла… если бы мама не погибла, то сейчас они бы мирно спали в теплом доме в Лоуренсе. И не было бы никакого безумного призрака, не было бы выматывающих душу снов, вечных переездов. Ничего этого бы не было. И пусть только попадется тварь, перевернувшая всю их жизнь…Вернулся Дин.- Вместе с генератором сдохло все. Хозяин сказал, что постарается разобраться как можно скорее. Все равно уже не уснуть.Сэм только зубами скрипнул. Ему тоже не уснуть, но в шесть утра даже в кафе не пойти, потому что все закрыто. И на дело не пойти, потому что все нормальные люди еще спят. Да и сил нет. Холодная ночь не принесла отдыха.- Дин.- Что?- Помнишь, как в детстве я провалился под лед?Сэм надеялся, что Дин помнит и что ему не придется развивать мысль дальше. Сэму было двенадцать, а Дину шестнадцать, и на охоте Сэм провалился под лед. Дин вытащил его, но ехать в больницу было нельзя, потому что отец получил пулю в ногу, а для копов не было припасено никакой легенды, настолько внезапно все случилось. Они вернулись в мотель, и отец велел Дину раздеть Сэма, раздеться самому и лечь под два одеяла, пока сам занимался раной. Он тогда сказал, что лучший способ согреться – это тепло человеческого тела. Сэм после того купания кашлял месяц, но все только этим и обошлось.И Дин помнил.- Ты серьезно?- Ага.В темноте зашелестела одежда. Тяжелое тело обрушилось на край кровати, и Дин прошептал:- Подвинься.Сэм отодвинулся к краю, постаравшись не потерять край одеяла, и тут же почувствовал, как Дин скользнул к нему, в тепло, завозился, невольно прижимаясь к брату всем телом. И замер.- Холодный.Сэм помедлил, а потом прижал Дина к себе, обхватил руками и ногами и начал тереть занемевшую кожу, делясь теплом.- Сэмми…- Тихо, Дин. Сейчас я тебя согрею.Это было так близко и горячо, что, кажется, слегка рвало крышу. Под ладонью Сэм чувствовал, как сильно и быстро бьется сердце Дина, разгоняя кровь, и как теплеет кожа. Он разглаживал закаменевшие от холода мышцы, и Дин расслаблялся, напряжение отпускало. Сэм гладил его плечи и руки, обводил подушечками пальцев кровеносную систему, подспудно проверяя целостность вен, хотя и сам не замечал этого. Потом перешел к груди, и, когда он коснулся затвердевших сосков, Дин начал ему отвечать.Это было неправильно, но оно уже происходило, и ничего с этим было не поделать. Сэм начал заводиться и чувствовал, что остановиться не сумеет. Ему казалось, что если он остановится, то умрет. Дин гладил его выступающие лопатки, короткие ногти небольно царапали кожу, и Сэм понимал, что на самом деле он хочет большего. Когда Дин коснулся губами изгиба его шеи, мир перестал существовать. Дыхание обжигало. Член стоял, как каменный, и рвал тонкую ткань белья. Сэм боялся, что Дин почувствует это и оттолкнет брата-извращенца, а потом будет высмеивать до конца жизни, но все случилось совсем не так.Стремясь к теплу, Дин прижимался к нему все сильнее и сильнее, словно хотел раствориться в нем, расплавиться, растечься лужицей удовольствия. Он придвинулся еще ближе, закинул ногу на Сэма и бедром впечатался прямо в ноющий пах. На мгновение оба замерли, нутром понимая, что может произойти дальше, и не решаясь продолжить. Слишком не правильно, слишком остро и больно. Слишком то, что всегда было нельзя. Но потом между телами как будто проскочил электрический разряд, и стало плевать на все правила и условности. Здесь и сейчас было важнее, чем потом.Сэм прижался губами к шее Дина, под челюстью, там, где билась сердечная жила, и начал целовать быстрыми короткими движениями. Дин запрокинул голову, подставляя под его губы незащищенное горло, и тихо застонал, крепко зажмурившись. Пальцы вцепились в отросшие волосы на затылке брата, и Дин прижимал его рот к себе все сильнее. Рукой Сэм, уже не стесняясь, откровенно ласкал его грудь. Сжимал соски и отпускал, потом провел вниз и начал гладить впалый твердый живот. Дин непроизвольно сделал движение бедрами ему навстречу и ответил на ласку, проведя шершавой ладонью по боку и потом по ноге. Сэм перехватил его руку и потянул к центру, туда, где все пульсировало и болело, и хотело. Он хотел, чтобы Дин почувствовал, насколько велико сейчас его вожделение. Он хотел бы сказать, что никогда раньше не желал никого с такой силой, с такой бесстыдной откровенностью.Трусы мешались, и Дин помог ему вывернуться из них прямо под одеялами, а потом избавился и от своих. Теперь оба они были обнажены, и обнаженность эта была не только для их тел, но и для их душ. Когда Дин сжал его ноющий член ладонью, Сэму показалось, что он кончит прямо сейчас, от одной мысли, что брат прикасается к нему там, так откровенно. Он раздвинул ноги, предлагая себя Дину и думая только об одном: хватит ли у них обоих смелости сделать все по-настоящему?Они целовались, как сумасшедшие. Они ласкались, терлись друг о друга, и каждое прикосновение отзывалось волнами удовольствия в теле и звенящими серебряными струнами в душе. Они идеально подходили друг к другу, как будто были созданы именно для того, чтобы быть вместе. Им не нужны были слова, чтобы понимать желания другого. Все условности, все ограничения были откинуты, как ненужная мишура. Кажется, только сейчас, впервые после Стэнфорда и исчезновения отца, они в полной мере обрели друг друга. В тесном пространстве одеяльного кокона они отдавали друг другу не только тепло, а делились жизненной силой, потому что только так и могли сейчас выжить. И ни один из них не видел призрак бледной темноволосой девушки, сидящей на соседней кровати, пустой, разоренной и холодной. Она улыбалась, глядя на них, и теребила ленту на запястье.