Урок 2. Знай своё место (1/1)

Я сунул карту в планшет и, пока видео грузилось, надел наушники и устроился поудобнее на кровати. Когда экран зажегся, я вздрогнул от неожиданности. На экране отобразилась одна из тюремных камер дворца. Как мне была знакома эта камера. Нет, не камера – карцер. Ядо сих пор не могу забыть эти давящие стены из плотного металла, бетонный пол. Очень холодный бетонный пол, на котором приходиться и сидеть и лежать, потому что в камере больше ничего нет. А еще там нет света. Свет проникает из коридора сквозь крошечное, забранное лазерными решетками окошко в плотной металлической двери, которую не берет даже лезвие гантлета.

Да, мне очень знакома эта камера. Все-таки в ней я провел немало дней вместе с еще тремя пленниками, пойманными во дворце нищими детьми-сиротами из разных уголков планеты, неизвестно как попавшими сюда и посаженными в карцер, как государственные шпионы, засланные оппозицией. Немало дней прошло в мучениях и голоде, до того момента, пока нас все-таки не нашел молодой принц.Но воспоминания обо всем этом постепенно уходят из памяти лучших бойцов короля. Даже наша прошлая дружба между узниками и благодарность к принцу уже давно исчезли, ведь все это было очень давно.Сейчас нам важнее то, что нужно только нам самим, таков закон жизни дворца, таков закон и каждого из нас, давно и глубоко наплевавших на мораль. И нам, по сути, не до того, что мы все, как говорится, вышли из грязи в князи, или тому, что мы причиняем боль кому бы то ни было. Какая разница? Жизнь нас все равно тогда, наверное, ничему не научила. Камера с тех пор не изменилась, разве что узник там был только один, а ещё, в тот момент, когда видео было снято, свет там горел. И это неудивительно, потому что в камере, помимо узника, находился король. Я был немало удивлен тому, что он сам пришел в камеру к находившемуся там заключенному. Возвышавшаяся над пленником, сидевшим на бетонном полу в вальяжной позе, мрачная фигура короля отбрасывала широкую, тяжелую тень на заключенного веста. Лицо Гаса не выражало особой радости, напротив, на нем отражалось омерзение, а Зеногелдкак-то особенно гадко ухмылялся от удовольствия видеть наглого мальчишку своимпленником, который уже просто не имеет права ему перечить.- Веселишься? Ну-ну, – Гас усмехнулся. – Скоро у тебя будет гораздо меньше поводов для веселья. Бывший правитель Вестала хищно оскалился, наградив юношу уничижительным взглядом.- Бедный, бедный-глупый Гас… – тоном, почти сочувственным, произнес Зеногелд. Гулкое эхо подземной тюрьмы разнесло слова монарха по всему пустынному нижнему уровню и исчезло где-то вдалеке, унеся все звуки, оставив вместо себя сосущий вакуум и дурное предчувствие. – Мальчишка, и ты, и твой Спектра, и те жалкие дети, все вы давно проиграли. Ещё до того, как осмелились противостоять мне, – пророкотал король. – Отчего же мне не смеяться? Ведь ты смешон, как и твои друзья, вместе с их ничтожными попытками действовать наперекор Судьбе!- Старик, протри глаза. Эти ?жалкие? дети разрушили твою Систему, они не раз срывали твои планы. Кроме того, против тебя выступает ещё и мастер Спектра, не уступающий им по силе. Если они пойдут против тебя двумя лагерями, даже не вступая в союз, ты обречен. Неужели ты еще веришь в победу?- Наивный бестолковый Гас, я открою тебе прописную истину, – до отвращения мягко произнес король, –слабый, но живой враг всегда может извернуться и ударить. Им не следовало тогда уходить, предварительно не убив меня. Это было так наивно с их стороны. Считать, что Вексы повержены навсегда. Смешно. А ты знай, что сейчас Отчаянные Бойцы грызутся с твоим Спектрой, выясняя кто из них сильнее, покуда я разрабатываю новую стратегию. Они ни за что не догадаются прийти сюда и помешать моим замыслам, а когда осознают свою ошибку, будет уже поздно. Гас отмахнулся от очередного высказывания Зеногелда. Он не собирался вступать в споры. Ему нужно было лишь предупредить его, чтоб и думать не смел, лезть со своими дурацкими планами по захвату вселенной в их с мастером дело. Это трудно сделать, находясь за решеткой, но он рискнул.- Старик, ты можешь думать все, что угодно. Я не собираюсь разговаривать с дураками, которые сами не понимают, в какой ситуации оказались. - И сейчас, сидя в клетке, будучи пойманным, ты пытаешься мне угрожать?

Зеногелд не просто злился, он был в ярости, она еще не выплеснулась наружу, но это еще не означало, что все обойдется. В этот миг Гасу следовало бы промолчать, но наглость взяла верх над здравым смыслом.-Угрожать тебе? Ну, знаешь, ни один уважающий себя вест не станет угрожать трусу, который, несмотря на все свои разглагольствования, не смог даже убить меня.

Эх, зря он это сказал. Слишком долго Зеногелд терпел его тон, слишком долго ждал покорности от своего пленника, чтобы вытерпеть подобное. Подойдя к Гасу вплотную, он ловко схватил его одной рукой за грудки и, дернув вверх, поставил на ноги, а второй рукой наотмашь ударил по щеке.- И это твоя благодарностьза то, что тебя пощадили?

Тон короля был спокоен, но это только казалось так, на самом деле в тот миг пленник уже был обречен. Но ослепленный гневом и гордыней идиот не понимал этого, и потомупродолжил копать себе могилу.

- Я не просил об этом, - выплюнул он, и пнул короля по надкостнице. Король даже не поморщился, в следующую секунду он ударил Гаса коленом в живот, а затем отпустил его кофту, позволив парню опуститься на пол.

- Видимо, придется преподать тебе урок, мальчишка, - процедил Зеногелд. Одним движением он отстегнул свою мантию и отбросил в сторону, а затем склонился над скорчившимся от боли узником. - Сейчас ты пожалеешь, что выжил. Гнев Зеногелда я почти чувствовал сквозь экран, от этого становилось жутко, руки непроизвольно начали трястись. Основываясь на своем горьком опыте жизни во дворце, я очень хорошо представлял, что сейчас будет, и не хотел этого видеть. Одного раза, когда очень давно тиран показательно мучил Шедоу у нас на глазах, было вполне достаточно, чтобы страх навсегда засел в подсознании, не говоря уже о том,что было после. Так или иначе порция пыток хотя бы однажды досталась каждому из нас. Гаса становилось почти жалко. Как бы я ни презирал его, я не хотел смотреть на то, как король его избивает.

Желая как можно скорее прервать воспроизведение, я почти не глядя ткнул по экрану, но вместо того, чтобы остановить видеоряд, я нечаянно перемотал его на четыре минуты вперед. От того, что я увидел далее, меня передернуло, появилось ощущение тошноты.

Гас лежал на животе, руки его были крепко связаны за спиной его же кофтой. Один сапог валялся в стороне, второй был на месте и мешал окончательно снять с парня штаны, которые так и свисали теперь с одной ноги. Обнажённый и беспомощный, Грав отчаянно дергался, тщетно пытаясь подняться на ноги, пока король, сидящий рядом с ним, расстегивал собственную одежду. Следы яростной борьбы были видны на обоих: у Зеногелда на скуле был синяк, у Гаса рассечена губа. Впрочем, разъяренному королю юноша в два с половиной раза меньше его все равно ничего не мог противопоставить.

- Не трогай меня, ублюдок! – зарычал Грав, когда король справился с ширинкой и потянулся к нему.- Заткнись! – тиран был немногословен. Без дальнейших церемоний он рывком перевернул парня на спину, подтянул к себе и с силой раздвинув его ноги втиснулся между ними, так что теперь их невозможно было свести.Гас, оказавшись в этом унизительном положении, зарычал и снова попытался вырваться, но тиран навалился на него, намертво прижимая к полу. Одной рукой Зеногелдотвел голову юноши чуть в сторону, обнажая красивую шею, а заодно делая так, чтобы жертва не могла его укусить. Своим шершавым языком король провел по его чувствительной шее, потом стал покусывать ухо. Отпустив голову Гаса, он почти нежно оглаживал его красивое тело, иногда аккуратно чертя на нем что-то ногтями, но не царапая. Король гладил его ноги, оставлял засосы, сжимал и облизывал соски, аккуратно проникал в него пальцами, смоченными слюной, а сам, утробно урча, терся членом о внутреннюю сторону его бедра.

Действия короля казались ласковыми и нежными, но Грав испытывал лишь ни с чем не сравнимое отвращение. Когда его тела касался мерзкий влажный язык, когда в него впивались сальные губы, он думал, что его сейчас вырвет, но его уже два дня не кормили, так что было просто нечем. Он все еще пытался сопротивляться, извивался, кричал, дергался, но это не помогало, а тело только больше слабело. Монарх молчал, словно не слыша грязной ругани, и продолжал медленно, но неотвратимо делать свое дело, покусывая, облизывая, лаская и растягивая. И от этого было страшно. Липкий страх расползался от каждой точечки, которой касался король, разрастаясь, и словно опутывая свою жертву цепями, парализуя, лишая способности двигаться, говорить и даже дышать. Сопротивление становилось все слабее, и вскоре совсем прекратилось. Доведенный до отчаяния Гас, едва сдерживая слезы, начал тихонько выть. Это заставило короля на миг отвлечься от процесса и, оглядев плоды нечестивых трудов своих, решить, что всё готово.

После коротких размышлений, подаренных медлительностью и выдержкой Зеногелда, Гас услышал утробный рык, и почувствовал, как тело насильника возбужденно задрожало. Прошло всего несколько мучительно долгих секунд, прежде чем бывший правитель вестов начал действовать. Само собой, король был нежен с ним не по доброте душевной, и не для того, чтобы смягчить боль, ожидающую его впереди. Он изучал его. Мальчик был невинным, его восхитительное тело еще никем не тронуто. Осознание этого само по себе завораживало. Зеногелд хотел распробовать его, хотел сполна насладиться его чистотой и непорочностью, прежде чем жестоко всё уничтожить, извратить, изуродовать. Теперь он насытился, и зверь пробудился. Когда Зеногелд резко и напористо вошел в него, Гас издал крик, эхом отдавшийся по всему нижнему ярусу тюрьмы. Затем король вышел, добавил немного слюны и снова вставил, но уже глубже, потом снова и снова, все глубже, все сильнее, и быстрее… Парень выл и стонал от боли, из глаз его катились слезы, но сломан он был только физически. Боль, казалось, разорвала цепи страха. Продолжая храбриться, он вслух проклинал Зеногелда, провоцируя того на еще большую жестокость. И, тем не менее, насколько бы шумно не выражал пленник недовольство от получаемых ощущений, все равно эти звуки заглушались рычанием Зеногелда, наслаждавшегося несравненной, почти болезненной узостью. Совершая серию медленных и особенно глубоких и резких толчков, король крепко зажал рот Гаса рукой, приглушая его истошные крики. Он получал удовольствие от того, как парень под ним в болевой агонии пытается оказать сопротивление.

Неожиданно, вызывая новый приступ боли, насильник, словно дикий зверь, вцепился зубами в плечо Гаса, издавшего крик, полностью заглушенный могучей рукой Зеногелда. В раскрытую пасть короля брызнула кровь. Зеногелд облизнулся, пробуя кровь на вкус. Затем с довольной ухмылкой он начал слизывать её, вновь теребя ранку зубами, когда кровь начинала останавливаться. Он так увлекся, что ослабил контроль за конечностями, чем его пленник не преминул воспользоваться, извернувшись и укусив руку, зажимающую его рот.

- Сволочь, поганая тварь! – Гас попытался выплеснуть всё, что накопил в себе, пока был лишен возможности говорить. - Немедленно встань с меня, ты, поганый, грязный ублюдок! Я убью тебя! В ответ Зеногелд ударил его головой об пол и рассмеялся. Хохот его, утробный, угрожающий, разносился по тюрьме, отражаясь от стен и возвращаясь, делая его еще более громким и жутким.

- Дерзкий мальчишка, тебе недостаточно? Посмотрим, насколько еще тебя хватит. Рано или поздно я все равно сломаю тебя, и ты выучишь этот урок. Но пока что я навсегда сделаю его незабываемым, - король склонился к Гасу вплотную и почти прошептал, - твой первый раз.

И в этот момент внутри Гаса что-то оборвалось. Взгляд его остекленели поник, он перестал кричать и дергаться, только дрожал. Зеногелд оскалился: ?Да, именно так?, и уже больше решительно ни на что не отвлекался, трахая Гаса в полную силу и наслаждаясь приятной его слуху музыкой из болезненных стонов.

Дальше я почти не смотрел, перематывал вперед на четыре минуты снова и снова, надеясь, что это кончится, и наконец, появится та часть, ради которой я вообще начал все это, та часть, что породила на свет версию Линка. Но сколько бы я не перематывал, кошмар не заканчивался. Больше часа король мучил несчастную жертву, больше часа вскрики Гаса разносились по коридорам дворцовой тюрьмы, когда его снова кусали или били. Потребовалось десять перемоток, а то и больше, прежде чем на экране появилось нужное изображение. Король одевался, Гас, не связанный более кофтой, лежал на полу, обнимая себя, пытаясь унять дрожь, прикрыв глаза и тяжело дыша.Довольно ухмыляясь, Зеногелд вновь накинул мантию и двинулся к выходы, но вдруг услышал за своей спиной слабый, охрипший голос Гаса:- Проваливай, и помни, ты заплатишь за всё! И к ужасу заключенного Король громко расхохотался, а потом он грубо схватил Гаса за волосы и поднял так, чтобы чужие покрасневшие от слез глаза были на одном уровне с его собственными.- Можешь больше не выпендриваться, – почти весело и несколько разочарованно произнес король, он достал из кармана какую-то серебристую металлическую ленту и застегнул на шее Гаса. – Я-то думал ты будешь поинтереснее, а оказалось, что ты обыкновенная потаскушка.

В следующий миг он с силой швырнул Гаса об стену, развернулся и, гордо подняв голову, вышел из карцера, в котором тут же погас свет, скрыв происходящее внутри в кромешной тьме...*** В темноте комнаты, ничего, собственно, не видя, я с живейшим интересом разглядывал потолок. Не мигая глядя во тьму, я пытался сбить мысли в кучу. Ну и что это только что было?! Там в тюрьме король... Нет, это было просто невозможно. Я все понимаю, но это перешло все мыслимые и немыслимые границы. Разрушило те моральные устои, которые, к несчастью для них, еще сохранились у меня. Меня мучил вопрос: как король мог так поступить? Конечно, я всегда знал, что у него с головой не все в порядке, да и факты говорят сами за себя, ибо ни один нормальный человек не решится уничтожать целые расы. Но после такого... я вообще не знаю, что думать. Конечно, с одной стороны жертва — Гас, поганец и мерзкий хорек, вечно сующий нос не в своё дело. Что я никогда ему не прощу, так это Бронтиса.Я вообще считал, что Хорька убить мало, но сейчас я пересмотрел своё решение. Я бы понял пытки, побои и издевательства, но трахать, чтобы сломить чей-то дух, это, по крайней мере, низко, отвратительно, гадко, ужасно... Я мог бы описать это иначе, потому что от всей этой мерзости хотелось орать, громко и матом, но я решил вести себя тише, боясь, что кто-нибудь может подслушать.

И все же это был слишком подлый поступок,недостойный короля. Как бы я не старался, я не мог придумать этому ни объяснений, ни оправданий. Я медленно, но верно приближался к тому, чтобы осознать: король — обычная сумасшедшая мразь. Он не достоин моей верности, и я просто не могу служить весту, для которого общечеловеческие моральные принципы (которыми не поступается даже Мэйлин) — пустой звук. А Гас... В ту же секунду я залепил себе пощечину, мысленно одергивая себя таким образом. Да о чем я только думаю? Король — главный. Ему лучше знать. Все-таки он не один год управлял планетой. Он — элита. А я — вассал его сына, простой боец, вставший на путь служения и обязанный этому пути следовать. Я просто не имею права думать о короле плохо или сомневаться в его поступках. В конце концов, у Зеногелда были свои причины так поступить с Гасом. Я плохо разбираюсь в психологии, но знаю, что этот способ весьма действенный. Сломленный враг обычно либо умирает, либо становиться союзником. Так было всегда, и этот случай, вряд ли стал исключением. Король знал, на что шел. Точно знал, я уверен в этом! Так! И что я вообще думаю об этом хорьке? Он же мне никто. Просто враг и ничего более. Мне просто дали задание его найти. И я найду. Дворец по камушкам разберу, но найду — это точно. Потому что это приказ. А приказы не обсуждаются. Кроме того, я не обязан при этом связываться с этой грязной крысой. Я своему долгу не изменю. Да и плевать я на Хорька хотел!?