Часть 4 (2/2)
Если бы он не был так поглощен тем, чтобы заставлять себя делать каждый маленький шаг, то скорее бы заметил, что мышцы пресса напрягаются, и отнюдь не от желания ?уйти? от этих неторопливых поцелуев. Людвигу было хорошо, и он сидел, как робот, глядя точно перед собой, чтобы только сохранить остатки самообладания.
Широкие рукава рубашки Вильгельма щекотали тонкую кожу, нерешительно развязывая и следующую деталь одежды хозяина. Хотелось зажмуриться, совсем как маленькому, как будто довольно взрослый уже парень ни разу не видел мужского обнаженного тела. Хотя с другой стороны это было резонно и объяснимо – одно дело просто лицезреть, другое – подталкивать себя к тому, чтобы делать то, что обычно делали женщины. Только чтобы обласкать это тело, заставить почувствовать свою привязанность, свою любовь, по совету девушки, который был последней надеждой.
Все же слуга зажмурился на миг, высвобождая полувозбужденный член из-под ткани, ставшей уже немного тесной. Плоть была горячей, с бархатистой кожей, приятной на ощупь.
Вильгельм нерешительно открыл глаза, смущенно наблюдая это ?сокровище? воочию. Теперь поднять карий теплый взор он не решался вообще, и хорошо, иначе бы уже давно заметил, как сверкают очи его хозяина от какого-то яростного желания, которое моментально затянулось пеленой удовольствия, когда ладошка двинулась по коже члена, чуть сдвигая ее, открывая влажную от естественной смазки головку. Было как-то странно осознавать, что это тактильное ощущение в ладони ему, слуге, нравилось, и, не смотря на стыд, было приятно ласкать разгоряченную кожу.
Брюнет погладил этот пульсирующий орган еще немного, ощущая, как тот наливается кровью, становится тверже и больше, и заливался краской больше, потому что это было приятно, как видеть, как и ощущать.
Но, похоже, это было приятно и Людвигу, который действительно не верил себе, что его немного низкий план удался, и сейчас он ощущает то, чего хотел давно. Эту дрожащую узкую кисть, так медленно ласкающую горячую плоть, будто бы этот паренек никогда не удовлетворял сам себя. А потом и губы… Ох, этот сладостный момент, Луи едва сдержал стон – только запрокинул голову так, что острый кадык стал отчетливо виден на этой шее, даже слишком четко.
Все же решился, решился! Сердце колотилось в груди, будто крупная пташка, рвущаяся из этой костяной клетки на свободу. Но все же Людвиг должен был играть, испытывая на себе какое-то горькое амплуа лицедея:— Да ты, к тому же, и извращенец. Все никак не можешь смириться с тем, что я люблю только ее. И это навсегда!Слова, словно жгучая плеть, ударили по существу Вильгельма, что даже вздрогнул от такой злости, сквозившей, по его разумению, в голове того, кто всегда был самым близким и дорогим. И этот ?маневр? подействовал, ведь теперь парень увереннее и активнее доказывал свою любовь и преданность, лаская так старательно и отчаянно, как только умел. Его рот был горячим и влажным, жаль неплотно смыкался на твердом члене рыжего ловеласа. И этого было так мало.
— Перестань заниматься ерундой, — жестко сказал Людвиг, — Это бесполезно.
Но в ответ парень только шептал:— Вернись ко мне… Вернись…Все дальнейшее происходило, будто во сне, для обоих парней. Тонкая рука брюнета неуверенно обвилась вокруг напряженной шеи хозяина; ему было больно. Горячая твердая плоть, едва удерживаемая дрожащими пальчиками другой ладони, вызывала неприятное жжение так, что хотелось соскочить со стройных бедер Людвига, вытащить это из себя. Но только долг не давал покоя, брюнет просто не мог бросить хозяина в таком состоянии, влюбленного и оттого умирающего.
Все ведь и без актерского мастерства было так. В глубине души Луи чувствовал, что действительно влюблен, и это не только желание плоти, но и сердца. И умирает оттого, что видит на лице возлюбленного только отчаяние и решимость. Он должен был это делать. Должен, а не хотел.
Вильгельм двигался медленно, и теперь, обвив обеими руками шею хозяина, путаясь пальцами в длинных рыжих волосах, уткнулся лицом в это сильное жилистое плечо. Его собственные пряди цвета вороньего крыла приятно щекотали кожу, заставляя Луи напрягаться сильнее. Как-то было странно сейчас прерывать свою игру, и советовать парню, как ему будет лучше. В конце концов, у рыжего были связаны руки, и оставалось надеяться, что этот паренек сам дойдет до оптимального варианта на своих пробах и ошибках.
И брюнет делал это, превозмогая жгучую боль, пронзающую поясницу неприятными подобиями молний. Он закусил губу и только шумно дышал через нос, а его сердце буквально вопило о своей любви, вечной, самой настоящей, и, похоже, уже не как к хозяину. Точнее, не только как к нему.
Член Луи истекал смазкой, с каждым неловким движением худых бедер парня, облегчая вход в тугое колечко сильных непривыкших мышц. И через несколько минут слуга уже мог вполне свободно ?скакать? на коленях рыжего ловеласа, выбивая каждым шлепком из своего горла сдавленные стоны.— Ты же чувствуешь, как я тебя люблю… Вернись ко мне…
Жаркий шепот Вильгельма коснулся аккуратного ушка хозяина, скрытого тонкими локонами кудрявых волос. Рыжий сжал зубы так сильно, что они скрипнули – нет, он не должен был стонать от удовольствия, которое становилось уже капельку нестерпимым, пока это все не подойдет к логическому концу. Но все тело его содрогнулось, пронзенное сильной вспышкой удовольствия, начинающейся откуда-то из низу живота, и заканчивающейся в затылке.
Боль отступала, и слуга медленно начинал наслаждаться происходящим. Это было так странно, чувствовать какую-то фантастическую заполненность, как будто все так и должно было быть, как будто так предназначено судьбой, и именно он, Вильгельм, был создан для Луи. А может быть, это только разрастающееся в достаточно быстром темпе удовольствие вполне невинного парня говорило в нем?
Тела покрылись испариной, а грудь рыжего мужчины еще и приятным розовым цветом. Это было так красиво, ведь тонкая кожа всегда легко краснела от приливающей крови. Вильгельм заметил за собой, что начал отрывисто целовать эту кожу, где только дотягивался, перемежая поцелуи со сладкими стонами тонкого голоса; и не потому, что опять же хотел что-то доказать – просто хотелось. Хотелось чувствовать эту кожу, слегка солоноватую от пота, хотелось ласкаться, как маленькому котенку, потому, что это было приятно, хотелось не только физического удовольствия, но и какого-то таинственного соития душ в этом грядущем экстазе.
— Мне нравится… так… возвращаться…
Этот внезапный, поистине неожиданный шепот заставил Вильгельма замереть, а буквально через секунду забиться в агонии удовольствия, разгоревшимся адским пламенем внутри тела, и охватившим абсолютно все члены. Только от осознания, мигом мелькнувшего в темной голове – того, что он сейчас уже делает это с хозяином, а не той пустой куклой, в которую внушили какую-то неестественную любовь. Брюнет громко бесстыдно застонал, извиваясь на бедрах хозяина, сильно вцепившись во взмокшие медные пряди волос.Луи не было от этого больно – он сам купался в волнах оргазма от этих неумелых движений, но таких старательных в стремлении задать как можно больше наслаждения ему, хозяину. И то, что парень кончил от его голоса, больше льстило эго рыжего и только раздувало какую-то страсть в груди.
Жилы плеч напряглись, когда Людвиг выплескивал свое горячее семя внутрь содрогающегося тела брюнета, такого узкого и совершенно девственного. И веревки, сковывающие запястья позади спины, затрещали, как будто от такого рьяного удовольствия Луи мог порвать их.
Тяжело дыша, Вильгельм коснулся носом кончика носа принца, глядя в его глаза, выискивая в них доказательства того, что все это было не напрасно, и нашел – искренняя и чистая яркая любовь была обращена не к кому бы то ни было, а именно к нему, к Вильгельму, как и жаркий шепот, раз за разом повторяющий его имя. Брюнет прикрыл глаза, сладко целуя губы Луи, в первый раз по своему собственному желанию. Устало упав рядом с Людвигом, развязав его, Вильгельм почувствовал, как его горячее тело обнимают тонкие руки принца, и поцелуи оставляют огненные следы на солоноватой от пота коже.
— Я рад, что ты… вернулся… — слова были едва слышными, но Луи улыбнулся, поняв все без слов.— Не хочу тебя огорчать, — протянул Людвиг, притягивая Вильгельма к себе и обнимая, — но я пришел в себя еще тогда, во время первого поцелуя в замке ведьмы-красотки.Вильгельм на секунду лишилсядара речи, лишь взирая на парня непонимающим взглядом. Выходит… Все это было для того, чтобы…— Луи! – Вил резко выпрямился, чувствуя как щеки вновь начинают пунцоветь.— Только не говори, что тебе было неприятно, — Людвиг рассмеялся в ответ, не стремясь выпускать брюнета из объятий.Тот открыл было рот, чтобы сказать решительное ?Нет?, но тут же захлопнул его, ведь это было абсолютной и наглой ложью, поэтому он недовольноподжал губы, пряча от Луи глаза, утыкаясь носом в его шею.— Вил.. – Людвиг задумчиво провел рукой по шелковистым черным волосам, — а что с Лорелеей? Как тебе удалось выбраться?— Катарина сказала, что я извел на нее весь годовой запас сонного песка, так что ведьма должна будет проспать как минимум пару тысячелетий, — пробурчал в ответ брюнет, все еще раздосадованный тем, как ловко его обвели вокруг пальца.Но сердиться долго на Людвига было просто невозможно, поэтому, спустя некоторое время, когда дыхание Луи уже выровнялось, когда он заснул здоровым обычным сном, Вильгельм чуть приподнялся на локтях, разглядывая аристократичное прекрасное лицо спящего принца, и не выдержал, осторожно коснувшись его губ своими.— Я люблю тебя, Луи, — тихий шепот прямо в губы, — люблю…Людвиг сладко улыбнулся сквозь сон…