Глава 3. Что-то начинается (1/1)

Безнадёжность и отчаяние… Мне и прежде доводилось испытывать их, но в те часы, когда я дожидался возвращения рунолога в кабаре, их жухлый и тленный вкус начал чувствоваться мною особенно насыщенно. Настолько насыщенно, что всякое желание и дальше бороться начало стремительно издыхать во мне.От встречи с рунологом меня отделяло, по меньшей мере, четыре часа, и я не знал чем мне заполнить этот колоссальный пробел во времени, чтобы хоть немного приблизиться к разгадке тайны того, как мне остановить превращение в суккуба.Устраивать марафон по ближайшим библиотекам не было никакого смысла, если Тёмные жрицы всё равно держали меня под колпаком. Они либо опять меня никуда не пустят, либо пустят, но туда, где мне нечего искать. Оставалось только уповать на то, что моей встрече с рунологом они не помешают. Иначе это будет как-то совсем уж неспортивно… Даже в такой ситуации, в которой поражение гарантировано по всем фронтам, у главного героя должен остаться самый никчёмный шанс на спасение. Конечно, я не несу Кольцо Всевластия к Роковой горе, не веду поиски крестражей и я не Дитя старшей крови, но всё-таки… То что на меня не навесили особую миссию или не одарили уникальным происхождением ведь не повод обрекать меня на абсолютную безнадежность, разве нет?Ладно… Это всё лирика моих воспалённых переживаний. Не стоит ей предаваться, тем более целых четыре часа. Лучше уделить их чему-нибудь стоящему, а именно - мастурбации. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь возвезду обычную дрочку в ранг жизненно необходимых для меня потребностей...В комнате, снятой в очередной рыгаловке, я провёл оставшуюся половину дня, пытаясь уже утолить свой похотливый голод, который оказался поистине бездонным. Достигая вершины одного оргазма, я непременно пытался предпринять попытку взойти на ещё одну, но куда более громоздкую, где я мог бы в ещё большей мере познать сладость наслаждения женского тела, надеясь на приход долгожданного покоя после разрядка.Я думал, что к вечеру утихомирю свою жажду, но… я обманулся. Моё либидо нисколько не утомилось и его ещё хватило бы на то, чтобы перескакать на чреслах всех живущих в Лайтбурге мужчин и всё равно остаться неудовлетворенным. Посему от одной мысли о том, что придётся идти в кабаре, куда под конец дня набьётся достаточное количество особей мужского пола, мне делалось не по себе. Я не мог ручаться за то, что мне не сорвёт фишку.Впрочем, волков бояться - в лес не ходить. Так что… Когда пришло время, я, перетирая между бёдрами взмокшие трусики, направил свои стопы в Ряженный фазан.С наступлением вечера, как и ожидалось, это заведения оживало и заходилось смехом, музыкой и плясками. Свободных столиков не осталось и за каждым сидели как любители еды и выпивки, так и любители представлений. А посмотреть в кабаре действительно было на что. Вернее, на кого. А именно - на труппу менестрелей (а может бардов, или трубадуров, я понятия не имел, в чём различия между ними), которая во весь свой артистический запал бренчала на инструментах, пела и умудрялась пританцовывать, создавая по-своему бодрую атмосферу.Для меня, человека, родившегося в двадцатом веке и помершего в двадцать первом, представшее зрелище было действительно любопытным. Я даже позволил себе на какую-то минуту забыться и поглядеть на то, что устраивают на сцене артисты. Всё-таки не каждый день удастся посмотреть на выступление средневековых музыкантов. Даже моя внутренняя мамоно проявила со мной солидарность и решила не мешать мне наблюдать за представление, вместо того чтобы подбивать меня на поиск достойного сношателя.- Девушка…Вот чёрт! Стоило только мне ненадолго отвлечься от насущной суматохи, как мне сразу же постарался напомнить о ней тот самый молодой трактирщик, с которым я переговаривался днём. Сейчас главное не обращать внимания на дрожь в коленях и сделать вид, что я спокоен и невозмутим. А то увидит мой шальной взгляд и румянец на белых щеках, да прицепится.- Да, добрый вечер… - постарался беспристрастно поприветствовать я парня, смотря на него с таким выражением во взгляде, с каким работники на ресепшене в больнице смотрят на пришедших к ним больных. То есть никак. - Рунолог в своей комнате. Можете заглянуть к нему, - проинформировал меня трактирщик и вежливо мне улыбнулся. Спасибо ему за такой нехилый удар по моему самообладанию.- Д-да… Спасибочки… - только и смог я рассеянно проблеять, пытаясь противостоять позывам монстра внутри меня, - А где находится его комната?- Второй этаж, дверь возле гобелена, - одарив исполнительного трактирщика благодарным кивком, я поспешил последовать его подсказке. Хорошо хоть, что мой советчик не оказался джентльменом до мозга костей и не вызвался проводить меня.Хотя… Рано я порадовался. В моей ли природной привлекательности было дело, или в том, что демоническая энергия уже наверняка начала создавать вокруг меня определённую ауру, но мне не удалось избежать мужского внимания к своей персоне.Какой-то парень предложил мне пройти вместе с ним к стойке и разделить бутылку медовухи, за что был мной деликатно отослан пытать счастье с какой-нибудь другой девицей. Всё-таки этот подкат был ещё очень даже деликатный, по сравнению со всеми остальными, на какие были способны представители средневековой эпохи, так что я не позволил себе нагрубить. Повезло, что своё общество мне попытался навязать столь ненастойчивый индивид. Просто зная, сколь иногда бывают порывисты пикаперы в увеселительных заведениях, никогда не можешь предугадать, кто из неудачливых ухажёров воспримет отказ слишком болезненно, а кто его вообще не услышит...Пережив неудачное покушение на моё тело, я таки донёс себя до двери в комнату рунолога. Вежливо постучав, я принялся дожидаться, когда хозяин купленного помещения приветит меня.И вот, дверь отворилась и постоялец комнаты, скрывающейся за ней, предстал мне во всей своей красе. Одного взгляда на него мне хватило, чтобы сразу же заключить - вот тот, кто сможет меня выручить! Вот тот, кто спасёт меня от обращения в похотливую мамоно!Как Йен Маккеллен в образе Гэндальфа внушал почтенное доверие одной лишь своей длинной бородой и светлым взглядом из под седых бровей, так его вменял мне стоявший передо мной старец, глядевший на меня с приветливостью дедушки, к которому заглянула в гости любимая внучка. Одна лишь теплота глаз рунолога убеждала меня в том, что всё будет хорошо, а его притаившаяся за зарослями белой длинной бороды улыбка ещё и словно убеждала меня в том, что меня ждёт угощение в виде чашечки чая и горстка домашних пирожков за визит в гости. До такой степени встретивший меня дед выглядел милым. Настолько милым, что я даже забыл о своей неприязни к пожилым людям, перешедшей мне же из моей прошлой жизни.- Добрый вечер, девушка. Чем могу Вам услужить? - хоть на вид рунологу я навесил уважительный восьмой десяток лет, но его голос шелестел, словно ткань расправленного бархата, лаская слух. Или это меня собственные уши под действом демонической энергии начали обманывать и теперь любой голос кажется таким соблазнительным?- Добрый вечер, уважаемый, - поприветствовал я старика, помимо воли заливаясь смущённым румянцем, - Я не сильно потревожила Вас в столь дивный вечер? Я бы и вовсе не отвлекла Вас, если бы со мной не приключилась одна деликатная проблема…- Деликатная проблема? - дедок вопросительно наморщил лоб, - Могу догадаться, о чём Вы говорите, милейшая, - рунолог отодвинул свою худосочную фигуру, скрытую за нарядной мантией, с прохода, давая мне пройти в свои хоромы, - Проходите, обсудим, что с Вами случилось.Рунолог говорил со мной так, что я сразу же догадался о том, что он уже вполне себе представил, с чем ему предстоит иметь дело. Главное, чтобы он не ошибся в своей догадке и не изменил своим намерениям помочь мне. А ну как наколдует чего-нибудь и вызовет орденцов?- Как Вас зовут, девушка? - ласково поинтересовался старик, закрывая за мной дверь, - Откуда Вы? Редко ко мне обращаются люди из простого народа.- Я… Лю… Люсия. Я живу тут недалеко, за городскими стенами, - попытался уклончиво ответить я. Всё-таки, будет лучше если старикан не будет знать обо мне слишком много, а соврать я не решился. Всё-таки дедуля имеет отношение к магии и вдруг он почувствует то, что я вешаю ему лапшу на уши?- Ну а Вас как звать? Сами откуда приехали в этот чудный город? - спросил я скорее из вежливости, чем из любопытства, в это время осматривая книги на столе, фрагменты каменных скрижалей и инструменты, видимо предназначенные для работы с рунами. Вообще, в комнате было довольно уютно. Всё было прибрано. Полумрак развеивали лишь свечи на люстре и настенных канделябрах. Да и за счёт рунологического инвентаря на какой-то миг я почувствовал, будто пришёл в музей волшебных принадлежностей. Запах, правда, не соответствовал моим ассоциациям, ибо он напоминал мне о том, что я нахожусь в комнате, в которой обитает пожилой человек. Однако лёгкий приток воздуха, доносившийся из приоткрытого окна, придавал помещению свежести.- Моё имя - Франц ля Марш, - рунолог вежливо кивнул мне, качнув белыми длинными локонами, с выражением снисходительного одобрения следя за той пытливостью, с которой я рассматриваю его инструментарий, - Тебя, верно, заинтересовало то, что здесь лежит? Да ты присаживайся, Люсия. Понимаю, люди мы чужие, но не будь столь напряжённой.- Ну… Я впервые встречаюсь с самым настоящим рунологом, -признался я, располагаясь на табурете возле стола с таким напряжением, точно садился на иголки, - Так что, мне и правда интересно, - пролепетал я, входя в амплуа нелепой деревенской простушки, удивлённо таращащей глаза при виде всего, что было ей в диковинку, - Вы, наверное, великий рунолог… Выглядите Вы очень… по-волшебному.Заливал я, нервно перетирая бёдрами и стараясь принять как можно более неприкаянный вид деревенской застенчивой дурочки. Сильно сомневаюсь, что Францу понравится, если я буду демонстрировать тот гонор, который я привык показывать в своей деревни. А вот если я буду придерживаться амплуа отчаявшейся глупышки то, может, он куда охотнее согласится помочь. Мужчинам же нравится чувствовать себя титанами мысли рядом с глуповатыми девочками.- Не преувеличивай, Люсия, - рунолог сделал такой жест рукой, словно пытался отмахнуться от моей нелепой похвалы, - Могу я предложить тебе чашку чая из ромашки? Она неплохо успокаивает. И мне кажется, что тебе как раз не помешает успокоиться. Вон, как пальцами перебираешь.- Э… Нет, спасибо, - чтобы пожилой учёный более не придирался к тем жестам, которые я выделывая своими руками, я сцепил ладони в замок, - Давайте, может… Ну… к делу?- Конечно. Я понимаю, что время не ждёт. Я это хорошо понимаю, находясь на склоне своих лет, - учёный муж как-то бесцветно улыбнулся, видимо, тихо горюя о безвозвратно упорхнувших от него былых годах, - Да и ты тоже, наверняка это понимаешь. Ладно, рассказывайте, что у Вас за… деликатная проблема.Тут уже деваться было некуда и пришлось кратко описать суть моего визита. Разумеется, пикантные подробности получения печати я опустил. И вот, когда я закончил повествование, рунолог изрёк:- Печать Падшей Богини… Довольно типичный случай.- Значит, Вы сможете с ней что-то сделать?- Я, всё-таки, рунолог. Если бы я не знал, с чем я имею дело, то не стал бы Вас принимать. Пусть моей главной специализацией являются руны, но в печатях я тоже разбираюсь. А теперь, дайте мне взглянуть на печать…***Я упорно старался убедить себя в том, что нахожусь на приёме у врача, который осмотрит меня со всех сторон и вынесет ту формулу, по которой я смогу избавиться от снедающего меня недуга. В конце концов, врачи не входили в тот круг людей, перед которыми стыдно показать своё обнажённое тело.Вздохнув, я поднялся с табурета и принялся избавлять себя от деталей гардероба, кое-как приводя в движение свои немеющие пальцы. И покуда я оголял ненавистную мне женскую тушку, я попутно сходил с ума от того, как во мне противостоят друг другу жгучее смущение и пылкое возбуждение.Меня никогда не возбуждало, когда на моё нагое тело глядел кто-то посторонний, хотя в деревне его лицезрело достаточное количество людей. Всё-таки когда девчачий контингент деревни устраивал коллективные походы к берегу ближайшей реки, чтобы помыться и поплескаться, я неотъемлемо следовал за ними. Двигала мной не только бытовая необходимость водных процедур, но и желание безвозмездно посмотреть на красоты женских тел и простая охота побыть в обществе девчонок. Удручало правда то, что в этом обществе я принимался за своего…И во время девичьих купаний в реке, все, так или иначе, украдкой присматривались друг к дружке и оценивали, чья фигура и чем горазда. Как я имел привычку посматривать на других девчонок, так и они посматривали на меня. Ровно, как и деревенские парни, которые непременно пытались без спросу подглядеть за нашими водными процедурами. Так вот… мне не нравилось внимание к себе ни девушек, ни парней. Когда кто-то глядел на меня в те минуты, когда я был обнажён, я чувствовал себя так, будто облачился в чужую одежду, которую на мне теперь оценивали. И то было крайне неуютно чувство.А вот сейчас, находясь один на один с пожилым рунологом, я был всеми своими конечности за то, чтобы продемонстрировать ему все красоты своей фигуры. При чём я чувствовал не только желание продемонстрировать себя, но сделать это с полной отдачей, показав самый настоящий стриптиз. Видимо, демоническая энергии подарила мне не только инстинкты монстра, но и знаниям о том, как нужно устраивать эротические танцы.Впрочем я, кое-как удерживая свои похотливые порывы, заставил себя просто показать те участки тела, которые украшала печать.- Хм… - Франц задумчиво спрятал тонкие пальцы за своей густой бородой, видимо, почёсывая спрятавшийся за ней подбородок, - Крайне типичный случай. Мне нередко доводилось видеть тех, на ком стоит печать Падшей Богини, - бормотал старик, в то время как я практически чувствовал, как его взор скользит по мне, - Подойдите-ка поближе, я хочу как следует рассмотреть печать и понять, как правильно её заблокировать...Вроде вполне процедурная просьба, о которой врач просит пациента, но почему я чувствую себяр каким-то куском мяса, к которому тщательно приглядываются и оценивают - жрать, или не жрать. Хотя… Может всё дело в бьющих по мозгам гормонам, которые вскипятила монстрячья натура?Стоп. Он сказал "заблокировать"? Не "снять", а "заблокировать"?- Вы не ослышались. Печать нельзя снять, - развеял мои сомнения старик, когда я озвучил их, - Однако, можно прекратить превращение. Это единственное, что я смогу сделать.Видимо, суккубы меня не обманули и печать вправду нельзя снять. Что же… На безрыбье и рак рыба. Остановлю хотя бы превращение, чтобы не примкнуть к похотливому суккубьему семейству.- Та суккуба, которая поставила печать, явно знала, что делает, - бормотал себе в бороду Франц, водя сухими пальцами по той линии печати, которая извивалась в сторону левого бока и уползала за спину, - Обращение идёт полным ходом. И, надо сказать, в весьма размеренном темпе. Печать ставили так, что Вы не обратились слишком быстро.А далее старик продублировал всё то, о чём мне поведали про поставленную печать сами сестрички-жрицы. И про то, что течении энергии специально направленно в определённые внутренние органы, и про то, что моя душа после смерти непременно попадёт в Пандемониум, в распоряжение похотливой Богини. Я из вежливости слушал и не перебивал. Франца заинтересовал только один элемент в рисунке оставленной на мне метке.- Та-а-ак… А вот этого я давно не видел, - чуть ли не присвистнул в удивлении дед, рассматривая линии, указывающие на месторасположение доказательства того, что ещё не один мужчина не успел мной развлечься.- И так… Может приступим уже к этой блокировке? - нетерпеливо спросил я, насторожившись тому, что старик уделил какое-то особое внимание тому элементу печати, который концентрировал энергию на свидетельстве того, что сладких грех мне ещё остаётся неведом. С мужчинами, во всяком случае.- Все непременно, Люсия. Однако… Сами понимаете, всякий труд должен оплачиваться, - начал Франц таким тоном, будто был готов в любую минуту сорваться в извинения из-за своих меркантильных мотивов.- Само собой… И почем же мне обойдётся Ваша помощь? - спросил я, заставив себя улыбнуться той ложке дёгтя, которую старик так тактично окунул в чан с мёдом, - Чую, что услуги такого учённого и благородного мужа уж точно стоят не пять ржавых медяков.- Ну… Для милых девушек, испытывающих острую нужд... - глаза Франца как-то неоднозначно блеснули под бровями, - Я готов пойти на некоторые уступки.- Это на какие же?Хоть я и глядел на рунолога глазами овечки, но я понимал, что меня сейчас будет ждать наглая подстава, которую никакие словесные ухищрения не смогут замаскировать и ею придётся бить мне прямо в лоб.- Присаживайтесь, стоять не к чему, - походу дедок думает, что предложение, которые он собирается мне сделать, до такой степени ошеломительное, что я просто не устою на ногах и свалюсь с них от удивления. Тогда лучше и вправду присесть.Вновь расположив свою попку на табуретке и сжав бёдра, я приготовился услышать то, что мне, скорее всего, очень не понравится. А Франц, видимо, уже предвкушая мою реакцию на его скорое предложение, неотрывно смотрел на меня, пытаясь прочитать по моему лицу те думы, которые владеют мной. И под его взглядом не померкших за вереницей прожитых лет глаз я чувствовал себя раздетым чуть ли не до костей. Теперь уже к образу мудрого старца, проникшего своим искушённым рассудком во все тайны бытия, примешалась и лисья рассчётливость. И то было крайне скверное чувство, ощущать себя в силках хищника под овечьей шкурой, который только сейчас показал свой звериный оскал и теперь решал, как меня лучше приготовить и сожрать.В такой ситуации мне только и остаётся, что постараться добиться того, чтобы позарившийся на меня хищник подавился мной. Ну или, хотя бы, остался ни с чем.- И… Что же это за уступки? - поинтересовался я, стараясь принять крайне уязвлённый и неловкий вид, - Я была бы рада, если бы Вы не потребовали с меня слишком много денег. Всё-таки, я не очень богата и у меня на счету каждая монетка…- Ну… - старик тоже принялся как-то неуверенно мяться, видимо, не зная, как намекнуть мне о своих вполне конкретных намерениях и не уронить лицо. Всё-таки, сказать “Я хочу тебя трахнуть” не так-то просто.- Понимаете, есть такая… услуга, которая не обойдётся Вам ни в одну монету. Даже больше скажу, от неё можно получить взаимное… хм… удовольствие.Всё. Старичок окончательно поплыл. От прежнего образа мудрого учёного не осталось и следа. Как же быстро он превратился из излучающего светлую надежду старца в рефлексирующего на женскую щель похотливую особь. Противно наблюдать подобный примитивизм, тем более от того, кто уже давно должен быть забыть о нём.- Да? Это какое же? - продолжал я играть кисейную няшу. Раз уж взялся, то нужно доводить дело до конца. Хотя, несмотря на возбуждение, всё ещё преследующее меня, мне было неловко. Максимально неловко.- Такое, какое могут доставить друг другу только мужчина и женщины, понимаете ли…- Наверное… - я уткнул глазёнки в пол, делая вид, что с интересом рассматриваю узоры на ковре, - И Вы… Хотите сделать это со мной?- Ну… ты красивая девушка, Люсия, - дедок подсел поближе, занимая тактическую позицию, из которой удобно меня поглаживать по плечам, бёдрам… Франц не стал пренебрегать своим положением и коснулся моего плеча, как бы пытаясь ни то успокоить, ни то расположить к себе, - И… Для меня это было бы… куда большей наградой, чем какие-то деньги.- Значит, и для меня это куда большая плата, чем какие-то деньги, - не мог не козырнуть я зеркалочкой, с удовлетворением наблюдая, как на морщинистое лицо престарелого искусителя набегает мимолётная тень того страха. Всё-таки боится, что рыбка соскочит с крючка.- О, нет-нет, Люсия, девочка моя, - дедуля взял меня за ладонь и принялся её тереть с таким усердием, будто из неё сейчас вылетит джин, - Для тебя это и вполовину не так ценно, как для меня. Для меня это благодать, притронуться к тебе, такой невинной нимфе. За всю длинную жизнь я не встречал девушку, подобную тебе. Такую… особенную.Теперь мне уже откровенно противно слушать ту лесть, которую рунолог столь нелепо пытается мне скормить. Лишь моя внутренняя мамоно, крайне неразборчивая в кавалерах, трепетала, слушая эту похвальбу. Однако, моё отвращение было сильнее её восхищений.- Если Вы сделаете это… То тогда Вы прервёте моё обращение в суккуба? - я поднял на старика глазёнки, стараясь передать в них всю палитру той отчаявшейся надежды, какую только может испытывать загнанная в угол безысходности деревенская простушка.- Конечно, девочка моя. Как я могу давать тебе такие обещания, которые сам же буду не в силах исполнить? - залопотал дед, либо действительно искреннее обиженный тем, что его способности ставятся под сомнение, либо умело изобразивший оскорбление. И какое же то было счастье, что он замолчал, решив дать мне время подумать. Мне это было сейчас необходимо.От противоречивых эмоций и чувств, обуявших меня, мне казалось, что меня вскоре просто разорвёт на куски. Похоть, стыд, смущение, страх, отчаянное желание ухватиться за единственную видимую ниточку надежды, которая может вывести меня к спасению… Во мне смешался такой коктейль чувств, который довёл меня до тошноты и давящей боли в передней части мозга. И я был бы рад, если бы меня вырвало. Глядишь, вместе с рвотой из меня вышли бы и снедающие меня ощущения, и вся та никчемная, перемешанная с уговорами и уловками, лесть, которую мне скормили также, как нелюбимую капризным дитём кашу. То есть без права выбора.Однако, вместо того, чтобы проблеваться, или уйти, я сидел, позволяя этому склизкому старикашке ублажать себя прикосновениями ко мне. Сидел и думал, как быть - продавать свои принципы вместе с девичьей честью и жить дальше человеком, или же гордо задрать нос и дожидаться превращения в суккуба, при этом расчесывая чувство собственного достоинства те немногие часы, которые отделяют меня от превращения в монстра? На какой вариант этой дилеммы не посмотри, а на член что тут, что там, но присесть всё-таки придётся. Классическая ситуация, известная по загадке “Пики точенные - хуи дроченные”...В любом случае, выбор делать нужно. И какой вариант бы я для себя не избрал, в любом случае чем-то жертвую. И противно то, что сейчас я стою на точке невозврата, сойдя с которой я уже никогда не смогу вернуть всё на круги своя. И это было страшно. Вообще, всегда страшно, когда осознаёшь, что сделанный тобой в сию минуты выбор изменит твою жизнь навсегда. Однако, его необходимо было свершить. И мне не получится отвертеться от этого.Путь в родное село я начал едва только грянул рассвет. Хоть ночь и выдалась бессонной, но сил во мне не убавилось. В очередной раз стоит воздать хвалу демонической энергии, которая всё ещё придавала мне свежих сил. Если так подумать, то это вообще какое-то читерство для человеческого организма, конечно, если со временем он не привыкнет и усиливающее действо этой энергии не сойдёт на “нет”.Пусть во мне всё ещё была обострена жажда плотского греха, но после событий минувшей ночи мой организм стал более терпим к этому позыву. Так что я не изматывал себя бегом, как в тот день, когда спешил в Лайтбург. Двигал я вполне себе неторопливым шагом, который позволял мне насладиться дорогой - видами на безмятежные поля и летним воздухом, который не мог испортить даже смрад коровьего дерьма на большаке.В деревню я пришёл к полудню и в этот час её жители уже во всю предавались быту. С одной стороны я и злорадствовал тому, что более мне не придётся заниматься прополкой полей и вознёй с сельской живностью, но с другой - завидовал своим землякам. Им-то известно, что будет ждать их в ближайшем будущем, а вот я не знал уже, чем меня удивит завтрашний день…***- Здравствуй, мать. А теперь… возрадуйся! Твою любимую дочурку приняли в Церковь! - возвестил я тоном ревнивого к вере проповедника, стоя перед своей родительницей, которая вместе с остальными односельчанами занималась изнурительной работой в поле.- Ой, доченька, вот так новость! Поздравляю тебя! - во всеуслышание заявила о своей радости мать и сразу же поспешила заключить меня в объятия своих обширных телёс. Земляки также поспешили воздать должное моему успеху.- Да ладно вам… - серьёзно так стушевался я, не привыкший к коллективной похвальбе, - Приняли и приняли, чего на уши-то вставать?- Ну, Люся, что ты теперь будешь делать? - мать посмотрела на меня снизу-вверх с выражением нетерпеливой и озабоченной пытливости, - Отправишься обучаться богословским наукам в Лайтбург?Ах, ну да… Даже в этой ситуации моя заботливая матрона остаётся заботливой матроной, наивно верящей в то, что на своих детях она сможет сидеть, как курица на яйцах, до конца своих дней. Я более чем уверен, что если прямо сейчас спиздану о том, отправлюсь в Лайтбург, то она будет наставлять меня приезжать погостить в деревню на выходные. Или же сама будет наведываться в город, чтобы передать мне гостинцы в виде пирожков и луковых лепёшек. Ням-ням.- Нет, мать. Я уезжаю. Далеко и надолго, - без тени милосердия разбил я материнские надежды, хоть это и отдалось таким противным уколом в глубине моей груди, - Видишь ли… На самом верху распорядилась, чтобы я поступила в распоряжение одной из церквей, находящейся не так далеко от Лескатии, - все ожидаемо и испуганно ахнули, стоило прозвучать названию павшего королевства, - Типа… Все вестники веры в Верховную Богиню обязательно должны присутствовать как можно ближе к линии фронта, чтобы воодушевлять войска и страждущих, ну и всё-такое…Может зря я соврал про Лескатию? А то одно лишь упоминания этого королевства вызывает у людей такой испуг, какой не вызвал бы сам Мордор.- И когда ты отправляешься, девочка моя? - озабоченно спросила мама, держа меня за руку с таким обречённым видом, будто отправляет меня казнь.- Сегодня же. Хочу как можно быстрее отправиться в путь.- Может, отправишься завтра? Сегодня попрощаешься со всеми по-людски, а завтра уже двинешься в путь, а? Я тебе в дорогу чего-нибудь наготовлю.- В дорогу наготовишь чего-нибудь, говоришь? - я крепко задумался, искушаемый желанием взять с собой материнские кулинарные творения, - Ну ладно, давай так, - с тяжёлым сердцем согласился, опасаясь, как бы тёмная жрица, с которой я живу по соседству, не выкинула чего в грядущую ночь. Впрочем, выходить сейчас тоже будет не самым лучшим вариантом. Позади уже полдня и до прихода ночи я навряд ли успею дойти до какого-нибудь города, за чьими защитными стенами я смогу ощутить себя в безопасности.Мать, светясь от радости ярче солнца, колобком покатилась в нашу хату, спеша поскорее занять своё привилегированное место у печи. Перед этим она, правда, извинилась перед односельчанами за то, что бросает их посреди рабочего дня. Впрочем они, надо думать, были не в обиде. Я же, не желая оставаться безучастным к сельским хлопотам, решил таки исполнить вчерашнюю просьбу своей матроны - отвести козу Маню к знахарю.Намотав поводок любимой козеньки на руку, я направился прочь из деревни в сторону, противоположную той дороге, которая вела в Лайтбург. Попутно я скликал к себе младших брата и сестру, которые беззаботно проводили время с другими детьми, закидывая друг друга колючками лопуха, которые совсем не кололись, а только липли к одежде и волосам. Я такой досуг крайне одобрял, ибо был сам имел пристрастие к этой забаве в детстве как своей прошлой жизни, так и нынешней. Всё-таки, я был из того поколения, которое в детстве искало развлечений на улице, а не за ПК.- Чего тебе, сеструха? - спросил мелкий, подходя ко мне с крайне недовольной моськой на лице, - Не видишь, мы играем?- О, братик! Чего же ты такой неряха-то, а? Весь в этих липучках, - недовольным цыплёнком квохтала прибежавшая сестрёнка, начиная избавлять Гумберта от прицепившихся к его рубахе и волосам колючек, - Сестрёнка, как съездила в Лайтбург?- Пиз… Хорошо съездила. Вот так вот! - я показал мелким большой палец, - Пойдёмте со мной, Маню надо отвести к знахарю. А пока дойдём до него, я Вам кое-чего расскажу. Держи, мелкий.- А я-то чего? Ты же Маньку ведёшь, - запротестовал Губмерт, но поводок, который я бросил в него, взял в руки.- Я сейчас тебя сама на поводок посажу, если будешь мне тут вякать. Понял? - я хотел положить ладонь на голову брата в таком своеобразном угрожающем жесте, но удержал себя, вовремя вспомнив о демонической энергии в моём теле. Всё-таки, вдруг мелкий подцепит её от меня?- Короче, у меня для вас двоих есть новость… - решил перейти я к сути дела, когда мы отошли чуть подальше от деревни и вокруг была только зелень полей, - Я ухожу из деревни. Так что… Сегодня последний день, когда вы двое меня видите.- Что? - братец удивлённо посмотрел на меня с видом глубокого потрясения, - Сеструха, это из-за того, что мы вчера увидели тебя? Как ты?.. - братец подавился собственными словами, ни то не зная, как описать то, что он вчера видел, ни то не решаясь произнести вслух.- Неа. Меня приняли в церковь, так что… то, что было вчера тут ни при чём.- А ты можешь остаться в нашей церкви? - с надеждой спросила Луиза, берясь за мою ладонь, словно это послужит гарантом того, что я не покину деревню, - Тогда ты останешься с нами и не придётся никуда уезжать…- Не могу, - нервно ответствовал я, освобождаясь от нежной ручонки сестры, в то время как мне хотелось подержаться за неё подольше, - Я поеду в такие края, где людям очень сильно нужна помощь тех, кто служит Верховной Богини и несёт её слово. Понимаете? Я не могу остаться в селе.- Но сестрёнка, если ты уйдёшь, ты ведь больше не вернёшься, да? Прямо как папа? - спросила Луиза, взирая на меня меня своими чистыми и невинными глазёнками, в которых я ясно видел своё отражение. Всё-таки эта девочка своим детским чутьём доходила до таких вещей, до которых иногда взрослые люди не могут дойти здравым рассудком. Иногда я ловил себя на мысли, что Луиза видит меня, как облупленного, но деликатно молчит в виду своей неуверенности.- Не знаю, - уклончиво ответил я и посмотрел на братца, который шёл, понуро повесив голову, - Может, я вернусь когда-нибудь, но будет это нескоро. Слышь, мелкий, ты чё нос повесил? Сейчас уеду, так тебе дышать свободнее будет. Радуйся.- Чему тут радоваться, сеструха?- Тому, что тебя некому быть шпынять. Возрадуйся, ибо, наконец, с твоей жопы сойдут те синяки, которые я на ней оставила своей рукой! - попытался подбодрить я мелкого, но он моей попытки не оценил, продолжая идти и всё смотреть себе под ноги.Я не знал, какой ещё репликой попытаться отвадить от Гумберта напавшую на него тоску, как вдруг позади нас раздался голос, который я сейчас хотел слышать меньше всего:- Люсия! Милая Люсия, подожди меня!Голос Марии звучал так, словно едва успевал догнать меня, ровно как и его обладательница, кое-как справлявшейся со своим просторными церковными одеждами. Хоть суккуба и старалась не запутаться в просторных тканях робы во время бега, но она довольно стремительно сокращала расстояние между нами. Смотря на девушку, которая так старательно стремилась нагнать нас, я думал о том, что допустил крайне опрометчивый просчет, понадеявшись на то, что Мария не будет навязывать мне своё общество хотя бы до вечера.- Рада вас, Луиза и Гумберт, - приветливо улыбнулась Мария моим младшим, - Провожаете Люсию до знахаря? Вы такие молодцы.- Чего ты хотела, сестра Мария? - с елейным почтением спросил я, внутренне сгорая от того, как бы не прогнать навязчивую суккуба.- Поговорить с тобой, милая моя, - видимо, даже вне стен церкви Мария чувствовала себя вполне вольно и безнаказанно, если уж ей хватило наглости обхватить меня за руку, - Гумберт, Луиза, милые мои, пойдите вперёд. Нам с Люсией нужно кое-что обсудить. Этот разговор… не для детских ушей.Дети, переглянувшись, последовали просьбе Марии и прошли вперёд, о чём-то переговариваясь и ведя за собой безвольную Маню, которая недовольно воротила головой из стороны в сторону, пытаясь избавить себя от петли поводка на шее.- Чего тебе надо? - спросил я и грубо оттолкнул от себя жрицу, дабы она не начала вытворять какие-нибудь магические манипуляции с моим телом, - Тебе ещё хватает наглости прикасаться ко мне после того, что ты сделала?- Я не сделала ничего плохого. Только пыталась привести твою заблудшую душу к свету истины, - вечная улыбка сестры Марии померкла и её красивое лицо недовольно посмурнело, - Я пыталась привести тебя к исцелению, но ты всё равно предпочла страдать от своей душевной болезни. И главное… что тебе для этого пришлось сделать? Подобной подлости и низости я от тебя не ожидала.- Загнанный в угол хомяк будет бороться до последнего, - решил блеснуть я мудростью и вспомнил о событиях, минувших не так давно. Память о них не вызвала во мне ничего, кроме тошноты и головокружения.***Складки одежды нежными волнами скользили по моему телу, освобождая его и давая лёгкому сквозняку, проникающему в раскрытое окно, прикоснуться к моей коже. Плащ уже висел на спинке стула вместе с рубахой и в скором времени к ним должны были присоединиться и походные штаны, которые я уже вёл вниз по своим ногам.- Люся, девочка моя, ты просто великолепна… - шептал Франц ля Марш с таким благоговением, что я почувствовал себя живым воплощением Афродиты, которая спустилась с Олимпа, чтобы порадовать его, никчёмного похотливого старика своим божественным присутствием, - Сама Повелительница Демонов завидует твоей фигуре…Ну да, ну да… А ещё из-за этого у неё развился комплекс неполноценности и она заперлась в своём дворце вместе со своим супругом не для того, чтобы трахаться денно и нощно, а для того, чтобы поплакаться. Ведь родилась-таки простая смертная девушка в крестьянской семьей, которая формами своего соблазнительного тела превосходит её, Повелительницу Демонов!Вот, штаны покинули мою тушку и легли на стул, прямо на снятый минутой ранее пояс, на котором висел кортик.- Что, я правда выгляжу так… хорошо, как Вы говорите? - спросил я, крайне “смущённый” комплиментом в свой адрес, - Я действительно настолько красива?- Да, милая Люся. Прекраснее всех ныне живущих женщин, - заверял меня старик, самозабвенно делая шаг мне навстречу, а вернее к манящим его формам моего тела. Сомневаюсь, что он видел что-то, кроме них. Я же, замерев, наблюдал, как при каждом шаге колышется его длинная борода и как ткань одежд исходит складками.Чувствуя, как прохладный воздух скользит по коже, я обхватил себя руками, стараясь принять как можно более закрепощённый и смущённый вид, искренне надеясь на то, что это раззадорит моего старого змея-искусителя.Видя заветное женское тело, все сладости которого оставались спрятаны за нижним бельём, старик уже не мог держать себя в руках. В принципе, оно и понятно. Как изголодавшийся пёс бросается на упавший перед ним кусок мяса, не разбираясь в его свежести, так же поступал и этот дед. В его-то годы приходилось довольствоваться тем, что само угодило в руки. Он бы позарился и на какую-нибудь другую девушку, ещё даже менее привлекательную, чем я. Ладно, сейчас не до моих душевных переживаний. Стоя в одних лишь нижних одеждах, я глядел на морщинистое худое лицо старика, главным недостатком которого даже были не печать прожитых десятков лет, а тупые в своём похотливом исступлении глаза, которое были такие же стеклянные, как и у зомби. Ещё и тень от света огоньков свечей, венчавших люстру, падала на лицо Франца так, что мне было поистине жутко на него смотреть. Однако, моя внутренняя мамоно была рада вниманию даже такого ущербного кавалера. Видимо, она была той ещё шлюхой, раз уж так охотно откликалась на любые контакты с мужчинами.А вообще, я впервые ощущаю себя каким-то предметом для удовлетворения чужой хотелки, на который смотрят, как на лежащий на столе кусок мяса, который уже можно жрать. Для одной моей половины это было крайне скверное ощущения, но для другой...Пока я предавался своим душевным переживаниям, пожилой развратник, словно чувствуя, что моя тёмная натура благоволит ему, перешёл в наступление. Его костлявые пальцы одной руки коварно забрались под лямку лифчика и начали тянуть её вниз, в то время как персты другой проникли за тканевую чашечку и принялись бесцеремонно наслаждаться самой мягкой частью моего тела. Сосок, которого касались старческие пальцы, на пике возбуждения обратились в сплошной нервный переключатель, прикосновение к которому посылало в мозг микровспышки экстаза. Выделения из самой требовательной части женского тела уже насквозь пропитали ткань исподнего и теперь раскалённым ручейком стекали по моей ноге. И этот экстракт вытекал в столь обильных количествах, что я мог в полной мере насладиться его запахом.Франц, видимо чувствуя, что женская тушка откликается на его действия, потянулся ко мне за поцелуем. И хоть мой еблет, следуя монстрячьему наитию, сам повернулся навстречу его устам, я заставил себя в последний момент отворотиться от него. Плачь-плачь, моя внутренняя мамоно, но я не позволю тебе лобызаться с каким-то старым хрычом до той поры, пока я владею хоть какой-то частью самого себя.Дед, не растерявшись, переключился на мою шею, принявшись неумело облизывать её, ещё и щекоча меня зарослями своей бороды. В ноздри мне ударил запах прелой старой кожи. А я всё стоял, словно меня схватил столбняк и не решался хоть что-либо предпринять, позволяя и дальше играть с собой.Дед вдруг начал шарить рукой в глубинах своей робы. Я не мог не обратить внимания на эти раздражающие движения, уверенный, что он уже решил показать мне своего одноглазого питона, но я приятно ошибся. Думая, что я не вижу, старик вынул из кармана какой-то пузырёк и спешно опрокинул в себя его содержимое. Видимо, либидо уже у него отказало и без алхимической помощи оживить его было сложно, если не невозможно.- На колени… - наскребая остатки самообладания, самоуважения и гордости повелел я. Вернее, попросил елейным голоском смущённой барышни, - Подготовьте меня, пожалуйста, своим языком…Франц, услыхав мою просьбу, принялся послушно опускаться передо мной на колени, попутно осыпая меня неуклюжими поцелуями. Дорожка из слюней, которые он оставлял за собой, обжигали меня, словно следы раскаленной магмы. И прерывалась эта дорожка на уровне лобка. Однако, не смотря на приятные ощущения, я не мог воспринимать слюни старика не иначе, как замаравшими меня остатками грязи.Наконец, рунолог добрался до самого заветного. Торопливо стянув с меня трусики, Франц начал приближать своё лицо, искаженное благоговейным выражением животной похоти к моей щелке, в то время как я пытался приготовить себя к тому, что сейчас случится. Всё-таки, лучше относиться к этому как к медицинской процедуре. Да, точно, как к операции по удалению аппендикса. Как в операции пациент доверяет себя хирургу, который, в отличии от него, знает, что предстоит сделать, так и я доверяю себя этому старику.Однако… Сколь сильно доверие пациента к хирургу, который делает ему операцию под дулом приставленного к виску пистолета? Пистолета, который держит рука самого пациента…Удар коленом быстро отправил дедулю в нокаут и я должен признать, что этот жест насилия дался мне с внезапным трудом. Словно всё моё существо воспротивилась моему намерению, когда я подумал о том, чтобы садануть Франца по лицу. И преодолеть это сопротивление оказалось так же трудно, как и пробить лбом каменную стену. Однако, я справился.Завершив развратное представление, я сразу же поспешил обездвижить старика. Швырнув его на кровать, я сразу же привязал его к ней по рукам и ногам, а ещё наложил повязку ему на глаза, затолкал свои трусики ему в рот и обмотал ладони тканью так, чтобы он был не в силах даже пальцами пошевелить. Я не верил в то, что Франц ля Марш не знал никаких заклинаний, а посему и решил перебдеть с мерами предосторожности. Должен сказать, что именно из-за страха того, что дед владеет магией, я и позволил ему поприкасаться ко мне. Всё для того, чтобы усыпить бдительность.И пусть позарившийся на меня развратник и оказался обезврежен, но риск быть трахнутым им всё равно оставался. Один лишь вид связанного мужского тела, пусть и не первой свежести, привёл монстра, обитающего в закромах моего сознания, в восторг. “Доминируй! Властвуй! Унижай! Трахай!” - пыталась взывать к моим низменным потребностям моя внутренняя демонесса, наивно верящая, что я к ней буду прислушиваться. И, дабы её глас затих и перестал раздражать моё сладострастие, я принялся причинять себе боль, помня удачный опыт с разбитым носом в подворотне.Удар головой об стенку выбил из неё похотливые мысли, прищемлённые дверцами шкафа пальца отрезвили меня, а удар мизинчика ноги о ножку табурета окончательно привёл меня в чувства.- Что, на мой цветочек аленький пасть решил разинуть, буржуй? А вот хуй тебе, - довольный собой, я, ничуть не смущаясь отсутствия одежды, подошёл к книгам на столе и принялся их рассматривать, - Ага… “Драконьи руны”, “Рунические письмена Короля драконов”, “Гномьи руны и как они читаются”... А кроме рун у тебя ещё что-нибудь есть? А, вот оно! Разновидности магических печатей: способы их установки и снятия. Давай-ка посмотрим, что говорится в этой книжке…Взяв толстый фолиант, я расположился на кровате. Однако, я постарался сесть подальше от Францы, дабы лишний раз не соприкасаться с ним. Мне хватило. Раскрыв книжицу, я принялся её торопливо перелистывать, выискивая среди гравюр и схем печатей ту самую, что стояла на мне.-”Печать рабского повиновения”... Ну-к, чё тут про неё пишут? Ой, бля, мне же не это нужно. Поехали дальше. Так-так… “Блокиратор сознания”, “Метка пристального надзора”, “Клеймо молчания”, “Незримая цепь”... Блядь, эту книгу для работорговцев, что ли, писали? Какого хера тут всё о порабощении? Слушай, а в этой книге есть что-нибудь о печати Падшей Богини? А, ну да, ты же моими трусами давишься. А, вот! Раздел “Печати и клейма, оставляемые мамоно”! Ну-ка, ну-ка… Вот оно! Печать Падшей Богини! - я наклонился поближе, тщательно вчитываясь, - Различают четыре уровня печати! Ставлю свою девственность на то, что на мне стоит самый высший уровень. Я-же удачей поцелован в задницу, на мне не может стоять никакая иная печать, кроме четвёртого уровня. Ну-с, посмотрим… Главным отличием печати четвёртого уровня от остальных является то, что оно не только обращает носителя в суккуба, или инкуба, но и оказывает сильное воздействие на разум. Притоки демонической энергии прямо в мозг носителя печати четвёртого уровня очень быстро стирают его человеческую личность и заменяя её личностью монстра. Известные случаи, когда носители печати четвёртого уровня быстрее обращались в монстра ментально, а не физически. Ага… Значит, меня отлюбили ещё не полной программе…Возбуждения начало вновь поднимать голову, а пленённый мной старик вдруг начал ёрзать, наивно думая, что я оставлю без внимания его потуги освободиться от пут. Напоминая деду о том, что я о нём не забыл, я ударил его локтём в живот. Дряблое тело старика очень болезненно отреагировало на удар, если судить по тому, как он дернулся и замычал.- Так, что там по остальным уровням? Хм-хм-хм… Так, ну на мне стоит третий уровень. Ага, то есть эта печать могла обратить меня в мамоно ещё раньше, всё зависит от того, какую дозу вливания демонической энергии выберет суккуб, который ставит печать. Мило было со стороны Марии дать мне целых три дня, очень мило… Второй уровень не обращает носителя, но только поддерживает в нём низкий уровень демонической энергии. А первый уровень… А он только служит гарантом того, что душа носителя отойдёт Падшей Богине после смерти. Ясненько… - я задумчиво прикусил ноготок, второй раз пробегаясь взглядом по написанному, - Угу, теперь общие положения о печати Падшей Богини. Каждый уровень печати гарантирует отправку души носителя в Пандемониум. Так-так-так, а вот это любопытно… Печать Падшей Богини делает любые манипуляции с душой заклейменного... невозможными. Печать привязывает душу к телу до того, пока оное не умрёт. Перемещение души в другое тело или магический сосуд становится неосуществимым, как и возможность насильным образом извлечь душу.Перелистнув страницу, я нервно задрожал в любознательном возбуждении, стоило только мне увидеть заголовок “Способы противодействия”. Впрочем, возбуждение мне подпортил один известный мне факт, который скупо задокументировали на пергаменте: “Известных способов снять печать Падшей Богини не существует”. Что же… А что насчёт блокировки поток демонической энергии?Дедок не врал. Способ остановить поток энергии и застопорить обращение действительно был. Однако, не смотря на то, что Франц меня не обманул, совесть не гложила меня из-за того, что я обломал ему перепихон, столь желанный им на закате своей жизни. Взял бы деньги и поставил бы спокойно блокираторы, да разошлись бы мирно... А может не стоило играть в скромняшку? Глядишь, тогда бы дед согласился на обычную денежную оплату своих услуг. А интересно, он изначально зарился на то, чтобы переспать со мной, или это моё присутствие и демоническая энергия сподвигли его к этому?Оставив книгу открытой на нужной странице и вооружившись отцовским кортиком, я подошёл к старику, намереваясь склонять его к сотрудничеству не самыми приятными способами. Однако, когда я уже был готов приступить к тяжёлым для нас двоих переговорам, дверь внезапно отворилась и я замер в полуметре от кровати, боясь пошевелиться и посмотреть на внезапного гостя.Однако, нерешительность эта была мимолётной и уже вскоре я узрел вторгшегося в эту комнату…- Ёб твою мать… - только такую фразу я смог извергнуть из своих уст, завидев Валерию, впорхнувшую в комнату и шелестящую складками просторного балахона, в котором потерялось её тело, наверняка бывшее таким же соблазнительным, как и у её сестры. Даже капюшон, накинутый на голову для того, чтобы скрыть острые ушки, не помешал мне узнать тёмную жрицу.- Сестра попросила меня прекратить то, что ты тут устроила, - поведала суккуба, с помощью магии захлопывая дверь и закрывая её на засов, - В принципе, она могла и не просить меня. Мне самой не нравится то, что ты здесь затеяла.Девушка направила в мою сторону руку, намереваясь колдануть в меня чем-нибудь крайне неприятным. И поняв, что этот жест не сулит мне ничего хорошего, я отбросил книгу на кровать и швырнул кортик в девушку. Не со знанием дела, как это показывают в фильмах, а просто кинул его, как какой-то камень. Однако, едва увидев, как стремительно приближается брошенное в неё оружие, Валерия на рефлексах отразила его телекинезом. И этой секундной отвлеченности мне вполне хватило, чтобы успеть добраться до девушки.Когда я сошёлся с суккубой в ближнем бою я даже не думал о том, что шум устроенной нами драки может кто-нибудь услышать, ибо всё, чего я тогда хотел, так это скорее нейтрализовать суккубу и приступить, наконец, к блокировке печати, которая теперь была вполне осуществима.Как и ожидалось, девушка была наделена поистине суккубьей силой. Она упорно сопротивлялась мне, пытаясь как-нибудь повалить меня и обездвижить при помощи своего хвоста. Иногда Валерия пыталась применить ко мне заклятия, и если бы я так активно не пресовал её, то ей удалось бы что-нибудь скастовать.К моему удивлению, девушка не пыталась мне как-то вредить, не смотря на то, что я уже успел нанести ей пару ударов, выбивающих из неё дух. Я более чем уверен, что не присутствуй во мне демоническая энергия, то наша схватка закончилась бы в первые же секунды. Однако, она продолжалась, пусть и давалась мне крайне тяжело. Всё-таки помимо внешнего врага, у меня был ещё и внутренний, пытавшийся ослабить меня.Хороший удар в живот вывел Валерию из темпа нашего противостояния, на какую-то секунду, и я не преминул этим воспользоваться, схватив девушку за руки и прижав к стене.- Зачем ты припёрлась? - вопросил я, смотря на бледное лицо жрицы, которое больше не укрывала тень от капюшона, который я сорвал с неё в пылу нашего противостояния, - Так сложно отъебаться от меня и дать уже разобраться с вашей читерской печатью?- Я пришла остановить тебя, - ответила девушка, не предпринимая попыток вырваться из моих рук, к моему большому удивлению, - Мы с сестрой смотрели за тобой с помощью хрустального шара и когда увидели, что ты собираешься сделать, так я сразу же помчалась сюда.- Мне льстит то, как вы двое печетесь о моей девственности… Однако, не стоило, я не собирался ей размениваться.Слова давались мне с большим трудом, ибо из-за столь близкого контакта со жрицей рассудок медленно начал уплывать от меня, уносимый куда-то странным опьянением. Жар тела жрицы, выдыхаемый ею мне в лицо воздух, её приятный голос и полный вызова взгляд… Всё в Валерии сводило меня с ума. И я был близок к тому, чтобы окончательно покориться чарам жрицы, но всего одним вопросом, который я повторял из раза в раз, я вынуждал себя продолжать бороться: “Ты противишься только для того, чтобы сдаться?”.- Я здесь из-за твоего обращения, - улыбнувшись поведала Валерия и положила свои ладони на мою талию, - Ты отвергаешь дар Падшей Богини, тем самым проявляя неуважение к ней. Я не могу оставить это без внимания.Мне ничего не оставалось, кроме как стоят и молча внимать исповеди жрицы. Её голосу хотелось внимать не меньше, чем той музыке, которую отыгрывали музыканты в этом кабаре. Однако, куда сильнее звучания гласа суккубы я алкал её прикосновений. И Валерия дарила мне их, осторожно проделывая путь своими пальчиками от моей талии выше, к груди и…- Перестань! - повелел я, но памятуя о том, что тёмным жрицам не идут на сговор с теми, кто воротит нос от предлагаемых ими мамонических ништянков, я подкрепил своё веление смачным ударом по лицу. Когда я вознамерился сделать это, словно всё моё естество восстало против меня, попытавшись парализовать каждую мышцу моего тела, дабы я не причинил вред девушке в моих руках. Однако, во мне буйствовали ярость и отчаяние, так что этот малодушный порыв оказался преодолен. Впрочем, удар всё равно не достиг цели, ибо жрица его заблокировала.Теперь Валерия захотела взять реванш. Обвив свой хвост вокруг меня, суккуба резко притянула меня к себе, обхватила и попыталась повалить на пол. Повезло, что демоническая энергия, которой меня накачала печать, работала как против меня, так и в мою пользу.Устояв на ногах, я попытался оттолкнуть от себя настырную жрицу, но пока она удерживалась за меня своим хвостом это было гиблым делом. Пользуясь своим преимуществом, девушка вдруг обняла меня и обвилась ногами вокруг моего таза. Едва не увлечённый весом повиснувшей на мне Валерии на пол, я своевременно обхватил настырную жрицу за задницу, устояв на ногах. Довольно замурклыв от моих вынужденных прикосновений, суккуба наклонилась ко мне и постаралась завлечь меня поцелуем, но едва только жрица коснулась кончиком своего носа моего лица, как я, резко крутанувшись, при этом чуть не расставшись с равновесием, прижал развратницу к стене. Девушка охнула, ударившись затылком, но сделала она это с таким томным звуком и блаженным выражением на лице, будто я только что резко засадил ей член по самые помидорки.- До чего же ты строптивая… Только, давай будем вести себя потише? Ты же не хочешь, чтобы нашей забаве помешали лишние зрители?- А ты совсем не пробиваемая, да? - спросил я, краешком глаза улавлия блеск лезвия кортика, валявшегося на полу.Поскольку сбросить с себя Валерию я всё равно не мог, пришлось упасть вместе с ней. Прижав жрицу к полу и, продолжая нависать над ней, я потянулся к кортику и, только сомкнув на его рукояти свою хватку, приставил его острие к горлу жрицы.- Я не знаю, хватит ли у меня сил… - с трудом промолвил я, чувствуя, как холодеет моё сердце и каменеет моё тело, пытаясь удержать меня от непоправимого, - Однако, если ты и дальше будешь мне мешать, мне придётся сделать это.- Если мне нужно пожертвовать своей душой, чтобы привести твою к искуплению и исцелению, то пусть будет так, - решительно заявила Валерия и закрыла глаза, - Убей меня. Я готова отдать свою жизнь, если это позволит тебе познать милость моей Богини.- Ёбанный в рот… Тут даже дурка беспомощно разведёт руками - настолько вы с сестрой ебанутые. Я понял, свою жизнь ты не ценишь, однако… что насчет чужой жизни? - Валерия открыла глаза и с опаской посмотрела на меня, - Себя ты не жалеешь, моя душа и так попадёт в руки твоей Богини, однако… что насчёт него? - я кивком головы указал на Франца, который всё предпринимал отчаянные попытки освободиться. Однако, завязанные мною узлы оказались для него непреодолимым препятствием.- Ты… убьёшь его, если я не оставлю тебя в покое?- Нет, я убью его, если ты не остановишь превращение. У меня нету доверия ни к тебе, ни к нему, однако… Я не смогу заставить этого старого извращугу поставить печать, пока ты будешь рядом.- А какой в этом смысл? Ты ведь уже не человек, - видя немой вопрос в моих глазах, жрица снисходительно улыбнулась и начала пояснять: - Демоническую энергию можно использовать для заражения человека и для превращения в монстра. В первом случае её можно вывести из тела, но во втором…- Изменения необратимы? - закончил я, боясь собственного предположения.- Именно. Ты уже второй день ходишь с этой печатью и твоё тело уже начало изменяться под влиянием демонической энергии. Необходимым переменам с тобой уже было дано начало и их невозможно обратить вспять, - улыбка, в которой осклабилась демонесса, стала ещё шире, - Точка невозврата была достигнута в тот момент, когда моя сестра поставил на тебя печать. Обращение в суккуба это лишь… конечный результат воздействия демонической энергии на тебя, который вовсе не обязателен для того, чтобы ты перестала быть человеком.- Но я всё ещё человек! Я выгляжу как человек и думаю, как человек!- То, что ты выглядишь, как человек, не значит, что ты им являешься. Видишь ли, ты сейчас как… сырой кусок глины, которому печать пытается придать форму монстра. Когда моя сестра одарила тебя знаком нашей милейшей покровительницы, энергия начала подготавливать твоё тело к грядущим изменениям. И… подготовка уже закончена, осталось только преобразить его. Сейчас тебя нельзя называть человеком, но и монстром ты не являешься. Ты что-то среднее между ними, переходная ступень от одного к другому. А раз так… То не будет ли лучшим вариантом для тебя обратиться? Всё-таки… Если твой организм и твоё тело застынут в этом состоянии, то это не есть хорошо. Человеческая натура и натура монстра… Ни то, ни другое, не может существовать вместе, в одном теле. Одно должно заменить другое.- Ага, хороший аргумент. Бегу перевоплощаться в суккуба. А теперь… хватит с меня лирики. Ты сделаешь то, что я хочу.Поскольку Валерия всё ещё удерживала меня, пришлось взять кортик в зубы и поднять девушку на руки, чтобы затем швырнуть на кровать, прямо в ноги всё ещё не освободившегося рунолога. Ощутив, что на постели пребывает на два тела больше, старик настороженно замер.- Ты не сможешь убить его, - Валерия покачала головой, в то время как кортик, вновь заняв своё место в моей руке, лёг на горло девушки, - Твоя новая натура не позволит тебе это сделать.- М-да… Скверно быть монстром-пацифистом, страдающим нимфоманией.- А страдающим ли? Мы этим, вроде как, наслаждаемся, и тебе…- Не пизди, а смотри. Сейчас ты сама решишь, что тебе делать.Продолжая удерживать кортик у горло девушки, я начал неуклюже задирать робу Франца, стремясь освободить его ноги от наслоения плотной ткани. Хорошо, что дед носил под своим балахоном штаны, а то вида на морщинистые и тощие стариковские ноги я бы не выдержал. Франц начал дёргаться и я прекрасно понял, по какой причине, однако мои намерения были куда менее кровожадны, чем он подумал. А меж тем, я не могу не отметить того, что настойка-то, которую рунолог украдкой принял, сработала.Определив навскидку, где находится бедренная артерия, я попытался перерезать её одним точным ударом ножа, но дед так неистово сучил ногами, так что провернуть свою хирургическую операцию отделавшись малой кровью у меня не получилось.- Сколько там у него есть времени, прежде чем он скопытится от кровотечения? - я вопросительно взглянул на побелевшую от испуга Валерию, смотревшую на меня остекленевшими глазами и прислушивающуюся к тому, как Франц неистово мычит в забитые ему в рот мои трусики в болезненной агонии. Всё-таки, вместо того, чтобы просто полоснуть его, я проткнул его ногу.- Ты… Я не верю, что ты это сделала…- Верь-не верь, но это случилось. А теперь… Блокируй превращение. Если ты не сделаешь этого, то я не позволю тебе его вылечить и он умрёт. Он будет умирать, истекая кровью. Вместе с ней из него вытекут остатки его жизни и он умрёт здесь, на кровати, охваченный мёртвым холодом. Он умрёт, так и не познав милости твоей Богини. Я-то в любом случае с ней встречусь, а вот этот старик… Для него это последний шанс. Так что… Расставляй приоритеты, красотка, пока время не вышло. Либо моё обращение, либо жизнь этого старика...***Вспоминая о том, что делалось в снятой Францом комнате кабаре, я вдруг вновь ощутил головокружение, тошноту и желание упасть в обморок. Я словно вернулся назад во времени, в ту проклятую ночь. Когда я вышел из кабаре, гордо неся на себе поставленные рукой Валерии блокираторы, вся та тонна переживаний, которая лежала на мне в комнате пожилого рунолога, взвалилась на меня с новой силой. И я едва сумел удержать её на себе.Гнев, отчаяние, похоть, ненависть, страх, сомнения… Слишком многое легло на меня тогда. И теперь, идя вместе с Марией по дороге и приглядывая за идущими впереди детьми, я словно вновь вернулся туда, на улицу Лайтбурга, где я стоял перед входом в кабаре, пытаясь прийти в себя.Ещё я помню, что когда разумение вновь сошлось со мной, то первым моим желанием было поскорее помыться. Мне было просто необходимо смыть с себя слюни, выделения и не покидающие меня ощущения прикосновений старческих рук, словно они всё ещё продолжают меня лапать.И хоть я шёл по дороге и видел своих младших брата и сестру, за которыми поспевала коза Маня, перед глазами у меня стояла черепица, которой была выложена дорожка, ведущая к парадной двери кабаре, и на которой я был готов расстаться с сознанием. Около пяти минут я стоял там, пытаясь отдышаться и укротить своё скверное самочувствие. Вновь тошнота сдавила горло, а мир медленно начал кружиться, грозя постепенно набрать обороты. Однако, от дальнейшего усугубления скверных чувств меня спасла та, кому я, собственно, и обязан их наличием.- Знаешь, в какой-то степени я тебе благодарна, - словно издалека донёсся до меня голос сестры Марии, идущей от меня на расстоянии вытянутой руки, - Всё-таки, благодаря твоей непокорности моя сестрёнка нашла своего суженного.- Заебись, что ещё я могу сказать? Твоя сестра нашла свою тварь, а дедок нашёл свою тварь. И ещё… надеюсь твоя сестра затрахает деда до инфаркта.- Вообще-то… Франц помолодел под действием магии Валерии и теперь ему это не грозит, - сестра Мария улыбнулась, - К нему вернулся пыл молодого юноши, так что он в полной мере одарит Валерию своей любовью. Ох… А ведь в скором времени у меня появятся племянницы.- Избавь меня от подробностей, не то меня вырвет.- Ты ведь тоже можешь познать то счастье, которое испытывает моя сестра. Тебе достаточно сказать только одно слово, чтобы я вновь запустила процесс твоего обращения. Поверь мне, так будет лучше. Ты станешь суккубой с прекрасным телом и у тебя будет много сестёр, которые будут рады ублажить тебя. Ты станешь частью большой семьи, в которой все заботятся друг о друге.- Я не хочу быть приёмным, - ответил я, несмотря на то, что какая-то часть меня тянулась к сестре Марии и внимала её словам с такой охотой, точно какой-то святой истине, принесённой самими небесами. Да и говорила жрица с такой теплотой, что я невольно почувствовал себя её младшей сестрой, которую она поучает уму разуму.- Помнишь, как тебе было плохо, когда Валерия остановила твоё превращение? Помнишь, каково тебе было в той комнате, наедине с Францом? Если ты и дальше будешь отвергать превращение в суккуба, то всё может усугубиться. Ты сделаешь себе хуже. Всё-таки, человек и монстр… Две эти сущности не могут существовать в одном теле. А изменения, которые произошли с тобой, невозможно обратить вспять, их можно только довести до конца. Прими неизбежное и примкни к нам. Так будет лучше.- У меня уже слова кончились для того, чтобы препираться с тобой. Давай ты просто уйдёшь и дашь мне побыть наедине с братом и сестрой? Это мой последний день в деревне и я не хочу тратить его на тебя.- Хорошо, я уйду, если ты так этого хочешь, - обречённо вздохнула Мария, - Всё-таки, благодаря тебе моя сестра нашла своего избранника и ещё одна душа познала милость Падшей Богини. Я даже позволю тебе уйти, пусть это и будет большой ошибкой с моей стороны. Считай это благодарностью и за мою сестру, и за душу Франца. Ну и за то, что скоро у меня будут племянницы.- Сочный подгон с твоей стороны. Хорошо, что ты не решила в благодарность обратить меня прямо здесь.- Ты, конечно, поняла бы со временем всю радость от обращения, но сейчас ты так отчаянно противишься этому… Не думаю, что таким образом я бы выразила свою благодарность. Однако, прежде чем я уйду, я хочу у тебя кое-что спросить… Почему ты так цепляешься за то, что осталось от твоей предыдущей жизни? Всё-таки, сейчас тебя с ней ничего не связывает, так почему не принять новый мир, новое тело и не начать жить по-новому?Сестрая Мария приняла вид крайне озабоченного любопытства. Она глядела на меня с такой пытливостью, что я невольно допустил мысль, что ежели она и дальше будет на меня так пялиться, то она сама выудит ответ из моей головы.- Слушай, смерть аннулировала всё, что было в моей предыдущей жизни. Она разлучила меня с теми немногими людьми, которые были мне дороги. Всё, что я принёс из своей предыдущей жизни в эту, так это мои воспоминания, принципы… Всё, что делало меня мной. И если уж смерть не смогла этого у меня отнять, то значит, я буду жить со всем этим и помнить и о своём мире, и о тех, кого больше не увижу. Поэтому ни тебе, ни какой-либо другой паскуде не следует пытаться отнять у меня то, что у меня осталось от прошлой жизни. Если уж смерть не смогла этого сделать, то и другим не следует. Ясно?- Пожалуй - да. Хотя я и не одобряю твою точку зрения. Ладно, милая Люсия, я прощаюсь с тобой. Однако, я сделаю всё, чтобы вновь встретить тебя, когда-нибудь. И знай, милая Люсия, что если ты захочешь стать одной из нас, то мы с радостью примем тебя в наши объятия. Одна из моих сестёр непременно окажется рядом, чтобы перевести тебя в наш стан. Пока, милая Люсия. Пусть Падшая Богиня хранит тебя.- Слышь... Не смей накладывать руку на них, - я кивком головы указала на Гумберта и Луизу, - А так же на их мать. Тронешь пальцем - примчусь с того края света, чтобы тебя отпиздить…- Не волнуйся, милая Люсия, не буду. Я не должна была вообще пытаться что-либо делать, только присутствовать в этой церкви. Лишь твоя искалеченная душа вынудила меня действовать. Твои родные мне не интересны.***Когда Мария покинула меня, дышать сразу же стало гораздо легче, а монстрячья часть меня начала успокаиваться, потеряв из виду ту, кому была обязана своему зарождению в моей душе. Постепенно мной овладела тоска, а на сердце сделалось так пусто, словно я расстался с любимой родственницей, с которой прожил бок о бок всю свою жизнь. Странно испытывать такие чувства, которые мне вовсе не принадлежат. Вернее, принадлежат, но только к той моей новой половине, которую я не жаловал.- Сеструха, о чём ты говорила с Марией? - спросил Гумберт, когда я нагнал и его, и сестру. Доселе дети шебуршались о чём-то, но стоило мне оказаться в зоне, в которой я могу расслышать подробности их беседы, так они сразу же замолчали и переключили своё внимание на меня. Почему-то именно в этот момент я явственно ощутил, что есть два мира - мир взрослых и мир детей. И когда мои младшие замолчали, стоило мне подойти поближе, так я сразу почувствовал, что был очень близок к тому, чтобы нарушить границы этих двух измерений. Даже стало как-то неловко.- О том, как тернист и опасен путь тех, кто служит Верховной Богине. Всё-таки это большая ответственность, сопряжённая с великой честью. Не каждому человеку выпадает доля посвятить себя службе Верховной Богини, а тем, кому повезло вступить в ряды её последователей, предстоит очень тяжёлая служба… Нужный эффект был достигнут. Интерес мелкого братца был удовлетворен, но он явно не ожидал целой богословской лекции в моём исполнении, которая ему так быстро наскучит.- А, так вот… Зачем я вас двоих с собой-то позвала… Когда я уйду, мама будет рассчитывать только на вас двоих. Поэтому не подводите её. Начните относиться ко всему серьёзнее. То, что делала когда-то я, теперь будете делать вы двое. Ты, Гумберт, отходи постепенно от ребячества и начинай больше выполнять работы по хозяйству, - я небрежно потрепал брата по голове, забыв о своей боязни заразить его демонической энергией, - Всё-таки, ты останешься единственным мужчиной в доме и от тебя будет многое зависеть. А ты, Луиза, перестань быть такой мягкотелой. Если не будешь давать Гумберту пинков, время от времени, то он быстро расслабится. Однако, не забывай о том, что брата нужно поддерживать. И это… помогай маме по дому, учись готовить, шить, вязать… Короче всему, что пристало знать хозяйственным женщинам.- Как скажешь, сеструха…- Хорошо, сестрёнка.- И ещё! Доверяйте друг другу, ясно? В мире и так полно людей, которые захотят обмануть вас, навредить вам или использовать, а потом выбросить. Поэтому нормально не доверять чужим людям, но вот не доверять тем, с которыми ты живёшь под одной крышей… Это очень скверно. И ещё старайтесь не ссориться, хорошо?- Как скажешь, сестрёнка. И не волнуйся, мы не подведём тебя, - улыбнулась мне Луиза, а Гумберт, внезапно ударившийся в сентиментальность, начал плакать. Мне даже совестно немного стало из-за того, что я довел мелкого до слёз своими причитаниями.***После визита к знахарю, который милостиво снабдил нас какой-то настойкой, которая приведёт любимую в нашей семье козеньку к нормальному самочувствию, мы все дружно направились обратно, желая поскорее вернуться под кровлю родного дома до того, как стемнеет. Всё-таки, мы были не единственными, кто хотел попасть на приём к врачевателю и мне с младшими пришлось не один час простоять в очереди из крестьян, из окрестных деревень, стёкшихся к одинокой хижине знахаря.Путь до деревни мелкие провели за беззаботными разговорами, суть которых всё витала где-то рядом со мной, но которую я совсем не улавливал, ибо пребывал где-то на рубеже реальности и своих внутренних переживаний.Идя по тракту, протянувшемуся через поля, я смотрел на то, как беззаботно ведут себя Гумберт и Луиза, которые ещё не ведали о том, что творится в мире, в котором они живут, и что их может ждать. Я смотрел на их лица, на которых стерва-жизнь ещё не оставила свои побои и понимал, что по прошествии стольких я всё ещё не могу назвать их своей семьёй. А вот я для них был родным человеком, при том, что своей настоящей сестры, Люси, они никогда не знали.***Когда мы, наконец, прибыли в деревню, младшие помчали домой, а я направился в таверну, в которую меня пригласил зайти непосредственно её хозяин. Я был готов к тому, что он попытается уговорить меня остаться и вновь предложит взять в супружеское услужение его непутёвого сына, но я приятно ошибся.Вместе уговоров и просьб не покидать свою вторую малую родину, трактирщик вручил мне набор начинающего путешественника - волшебный посох, выкованный гномами меч, эльфийский лук и вороного жеребца, способного мчать вперёд быстрее ветра.Да ладно, я шучу. Презент от владельца деревенской таверны был гораздо скромнее описанного мною премиум-набора странника, который наверняка был доступен задонатившим на халявное перерождение попаданцам, но никак не мне. Трактирщик вручил спальник, карту, инвентарь для готовки на костре и маленькую палатку, под которой комфортно себя мог чувствовать только какой-нибудь гном, но никак не я, обитавший в теле здоровой крестьянской девки. Если от чего эта палатка и могла защитить, так от какого-нибудь хилого ветра и мелкого дождя. Схваткой с серьёзным погодным ненастьем она бы не выдержала.На вопрос, откуда же взялось столь скромное добро, хозяин стыдливо поведал мне о том, что ещё в юные годы грезил о стезе приключенца. В юношескую пору он так же работал в этой же таверне, но вот заправлял ею его отец, человек крайне отзывчивый на желание сына податься в странствие. Вместе они накопили на карту и инвентарь для готовки еды, сшили спальник и соорудили палатку. Начали откладывать на броню и оружие, но внезапно подкосившая главу семейства болезнь вынудила раскошелиться на лекарства, которые не отвадили его от могилы. Если у хозяина в те лета и оставалась надежда, всё-таки, ступить на стезю странника, то вот женитьба и рождение ребёнка поставили крест на этой амбиции.И когда трактирщик вручал мне подарок, вид у него был печальный. И радостный. Всё-таки, для него эти старые, неведомо сколько пролежавшие в дальнем углу вещи, были кое-чем гораздо большим, чем каким-то старым хламом. Он был счастлив, что спустя столько времени, его набор бедного путешественника попал в те руки, которые воспользуются им по назначению. Пусть эти руки и были чужими.- Удачи тебе там, Люська. Надеюсь, когда-нибудь ты вернёшься в наше захолустья да расскажешь нам всем, чего там в мире делается, - сказал мне трактирщик на прощание и мне ничего не оставалось, кроме как дать ему слово поведать о своих странствиях в том случае, если дорога заведёт меня туда, откуда началось моё путешествие.***Выходя из таверны, я намеревался прошествовать к себе домой, но этот путь не мог быть преодолён, прежде чем я не распрощаюсь, как полагает, с одной персоной, которая самозабвенно отправилась бы вместе со мной, если бы я её пригласил.- Привет, Люся, - робко, как и всегда, поздоровался Роберт, стоявший у входных дверей таверны и приветивший меня милой улыбкой, которой он украсил своё круглощёкой лицо.- Здарова, чувак. Пришёл попрощаться? - спросил я, по-приятельски хлопнул его плечу. Я давно уже пытаюсь отбить у парня симпатию к моей персоне, показывая себя отнюдь не с женской стороны, однако ему, похоже, наоборот нравились девицы с не девичьим нравом.- Ну да… Жаль, что ты уходишь.- Тут уже ничего не поделаешь, - я безразлично пожал плечами и прошёл мимо парня, чувствуя, как моя крайне ветреная вторая натура начинает отвечать взаимностью на симпатию, - Церковь сказала - я сделала. Вот и всё. Ты ещё что-то хотел сказать? Я хочу побыть дома, с родными.- Да. Я… Хотел поговорить с тобой, - мялся передо мной Роберт, не знавший, каким словами делать своё любовное признание. А то, что это было именно оно я не сомневался. Сегодня я покидал эту деревню и, по закону жанра, мой единственный местный поклонник должен был поведать мне о своих чувствах.- И о чём же? Не мямли, рассказывай уже, - поторопил я, желая уже поскорее поставить точку в любовных терзаниях Роберта и избавить себя от его нежелательного общества.- Я просто уже давно хотел тебе сказать то, что…- Ну?- Я хотел сказать тебе то, что ты мне… в общем…- Харе тянуть кота за яйца. Говори давай.- Короче, я давно хотел сказать тебе, что ты мне… не… не безразлична, - ну наконец-то, а то я уж думал, что он так и не соберётся с духом, продолжая егозить передо мной до самого рассвета - Ты мне… нравишься очень давно. Я даже пытался, как-то сочинить стихотворение в твою честь и… прочитать его тебе, - смущенно заалелся парень, неловко переминаясь с ноги на ногу, - Я с трудом научился читать и писать, но… как-то до стихов не дошло.- Тогда осчастливь своим стихом какую-нибудь другую девушку. Всё-таки, я не единственная девка на селе. И давай я признаюсь тебе честно… У тебя в принципе не было никаких шансов быть со мной.- Знаешь… Я тоже так думал, но ничего не мог с собой поделать.-А вот это ты зря, чувак. Не парень должен решать, есть ли у него шанс, быть с женщиной, а сама женщина. Когда ты думаешь о том, что у тебя ничего не получится, у тебя и не будет желания стараться что-то сделать для того, чтобы получилось. Это не только к девкам относится, но и вообще к жизни.- А… понятно.- Переставай уже быть таким рохлей и бери уже себя в руки, а не то всё просрёшь.- Хорошо, я постараюсь, Люся.- Да уж, постарайся… А теперь извини, но я пойду. Нужно собраться и подготовиться к завтрашнему дню...***Бочка с кормом для скота, стоявшая за нашим домом, обладала какой-то притягивающей энергетикой, активизирующуюся с приходом ночи. По иному я не могу объяснить то, в тёмное время суток у меня возникала охота присесть на неё, посмотреть на чёрное небо и поразмышлять, повспоминать...Я прожил в этом доме восемнадцать лет, а он так и не стал мне родным. Женщину, вырастившую меня, я не могу назвать никак иначе, кроме как "мать", не смотря на то уважение и нежную симпатию, которые я к ней питаю. Отец - всего лишь слово, призраком витавшее в нашей семье. Младшие - не более чем две ноши, о которых нужно было заботиться. Долгое время я предвкушал тот момент, когда расстанусь со всеми ними. Я думал, что когда придёт эта заветная минута, то я гордо расправлю крылья и упорхну на встречу миру, дабы вершить свои собственные амбиции и желания, но сейчас, сидя на бочке, я отчего-то хотел улечься в свою постель, укутаться в одеяло и тихо заснуть, чтобы по пробуждении вновь продолжить крутиться в цикле бытовухи. Всё-таки, очень страшно сделать тот единственный шаг, который навсегда изменит жизнь.А ведь весь юмор в том, что я-то был родным для тех людей, с которыми я прожил всю свою жизнь. Для них я был просто Люсей. Для матери я был любимой дочкой, которая трудится по дому, заботится о младших детях и лелеет наивную мечту вступить в Церковь. Для Гумберта и Луизы я был стервозной старшей сестрой, тень которой всегда незримо ощущается в стенах отчего дома. А вот они все для меня так и остались чужими, пусть я привык к ним и считал за самыми милейшими в этом мире людьми. И я для них был чужим, но они бы этого никогда не поняли и не приняли. Они никогда не знали Люсю, свою дочь и сестру. И меня они тоже не знали. Никто в этом мире не знал меня и завтра я, наконец-то, разорву навязанные мне вторым рождением кровные узы, которые только напоминают мне о том, что все держат меня за Люсю, которой я не являюсь.Однако, это я сделаю с приходом рассвета, когда первые петухи огласят деревню своими надрывистыми криками. А до этой поры ещё остаётся несколько часов. Сна у меня не было ни в одном глазу, инстинкты монстра деликатно молчали и не думали напоминать мне о себе, так что я позволю себе вольность погадать, что же делается там, в моём родном мире, который для меня отныне безвозвратно утерян...***Я любил рассвет гораздо больше, чем закат. Закат мне казался больной агонией, за ослепительной яркостью которого следует смерть - холодная тьма ночи. Рассвет же я всегда сравнивал с рождением. И именно с ним должен был начаться новый виток в моей второй жизни, и вместе с ним что-то должно было закончиться. Так и случилось, когда из-за кромки горизонта начали проступать цвета надвигающегося заката.Я сидел и наблюдал за рождением нового дня, но сдвинуться с места меня заставил только веер лучей, который расправила за краем окоёма небесное светило. Взвалив себе на спину всю свою поклажу я двинулся прочь из деревни. Мой уход провожали лишь первые петухи, воздавшие голосистый и приветливый клич рассвету.Я решил, что нужно уйти тихо, будто бы в этой деревне меня и не было никогда. Я не хотел, чтобы мне напоминали о том, что здесь меня помнят как ту, кем я никогда не был. Я не хотел, чтобы прошлое мешало мне смотреть в будущее.И пока что мой замысел воплощался в жизнь так, как я того желал. Меж домов, безмолвно провожавших меня взорами своих чёрных окон, я шёл тихой тенью, шагающей навстречу неизвестности. Деревня спала и лишь петухи мешали мне наслаждаться отсутствием селян, да утренней тишью, своим беззвучием казавшейся мне гораздо привлекательней голосов сестёр-суккубов.Хоть внимать я хотел рассветной тишине, но слух начал наполняться детским смехом, коровьим мычанием, лаем сидевших на привязи собак и старушачьеми голосами, недовольно что-то причитающими. Звуки детства, потерявшегося где-то на расстоянии десяти минувших лет, достигали меня даже через толщу минувшего времени. Да и не только они. Все радости и печали, которые я испытал за время жизни в деревни словно фантомы прошлого погнались вдруг за мной, словно умоляя меня остаться.- Нет. Я сделал шаг вперёд. Нет никого смысла делать два шага назад, - отмахнулся я и горький морок прошлого легко оставил меня, а вместе с ним развеялась и печаль расставания. Всё-таки, нужно смотреть вперёд, на тракт, уводящий меня вдаль, а не назад.Что же... Большак меня пугал, однако, если бы я не знал, зачем я на него ступил, то тогда он пугал бы меня ещё больше. Печать всё ещё обещала Падшей Богине то, что моя душа обязательно окажется в её распоряжении, значит нужно постараться подложить ей свинью, не смотря на то, что меня убедили в том, что избавиться от клейма невозможно. Однако, для меня это не повод смириться со своей духовной невольностью и просто ждать, когда вторая смерть отправит меня в Пандемониум на увеселение Падшей Богине.Пусть я и обитаю в теле обычной крестьянской девки, которая за всю свою жизнь не научилась владеть мечом и магией, а лишь плугом и кастрюлей, но это что повод для того, чтобы не идти в далёкие ебеня и отстаивать свободу собственной души перед лицом одной из самых сильнейших сущностей этого похотливого мира?