Пролог. Новая жизнь (1/1)

Сколько историй, подобных моей, я уже прочитал на просторах интернета? Сколько там хранится фанфиков о попаданцах, волею судьбы оказавшихся в чужеродных владениях других миров? И сколь часто я завидовал участям персонажей, мечтая оказаться на их месте, освободившись от серых будней повседневной суеты? Ну разве не может быть заманчивой идея променять надоевшую до зубного скрежета работу и прозябание в четырёх стенах за компьютером на красочное странствие по фэнтезийному миру? И заманчивой эта идея мне казалась лишь до той поры, пока она не воплотилась в жизнь. А допустить мысли о том, что она обретёт реальность, я не мог. Слишком уж радужной она была, а реальность, увы, совсем не такая. Но, тем не менее, это случилось, и мне пришлось смириться с последствиями и с тем, что моё желание сбылось. Пусть и не так, как я того хотел, но всё-таки...Ежели раньше каждый новый день жизни неизменно открывался с мелодии будильника на телефоне и залипания в ВК первые пять минут после пробуждения, то теперь утро начиналось с утреннего песнопения петухов и накрытия на стол завтрака. И, когда тарелки занимали свои полагающиеся места, я совершал своё традиционное покушение на сон младших представителей нашего семейства.- Отстань, ещё даже не полдень... - неизменно доносилось с постели моего младшего брата, кутавшегося в попону.За своё снолюбие он неизменно расплачивался. Я хватал его за ухо и, под недовольное тявканье, конвоировал к столу.- Братик, ну ты как всегда... - обречено вздыхала младшая сестра, выходя на шум. Если она своими светлыми кудрями, большими голубыми глазами да милым личиком походила на ангелочка (как и полагается маленьким девочкам, по закону жанра), то вот мой братец больше смахивал на чертёнка своими непослушными вихрами и своим язвительным норовом, который кое-как удавалось укротить.- Что, Гумберт опять вредничает? - с ласковой улыбкой спрашивает наша благочестивая матушка, выходя из спальни. Вскоре она должна была разменять четвёртый десяток лет и к этому возрасту она, как и всякая крестьянка, начала набирать вес. Щёки её округлились, начал нарастать второй подбородок, а её бёдра и бока становились всё шире и шире, - Сколько уже можно? Нет бы уже поднабрался уму-разуму да стал вести себя, как полагается мужчине, - ласково ворковала наша матрона, кладя пятерню на непослушные вихры младшего сына и растрёпывая их. Этот жест был неизменной частью её утреннего ритуала, без него нельзя было обойтись.Маленький гавнюк состроил недовольную мину и попытался вывернуться из-под материнской ласки, но не судьба.- Луиза, солнышко моё, как спалось? - поинтересовалась мать, нежно поглаживая мою сестрицу.- Хорошо, мамочка, - улыбнулась в ответ мелкая, смотря на мать с таким обожанием, с каким маленькие щенки смотрят на своих хозяев.А меня можно было обделить вниманием, ведь я старшее дитё в семье, так что вполне могу перебиться. Нет, я не был охотлив до материнских сюсюканий, но всё равно не мог отметить для себя этот факт. Хотя... Мать благодарно посмотрела на меня, когда усаживалась за накрытый мною стол. Буду считать это своеобразным проявлением любви.И завтракало наше бедное семейство отнюдь не теми кулинарными шедеврами, которые я вкушал в своём родном мире. Яйца, картофель, всякие похлёбки... Не изысканные блюда, конечно, но всяко лучше лапши с сосисками и доширака, которыми я давился в свои студенческие годы.- Мама, суп ведь не ты готовила? - спросил мой младший брат, вяло ковырявший ложкой в еде.- Мелкий, ты хочешь намекнуть на то, что я плохо готовлю? - успел я своевременно осклабиться в сторону маленького кровососа, стараясь продемонстрировать всю ту кровожадность, которая кипела во мне.- Не-е-е-ет... Всё очень... вкусно, - протянул побледневший шкет и, желая умилостивить меня, принялся хлебать моё варево.И когда с трапезой было кончено, мне пришлось убирать со стола. Правда, предварительно пришлось дать пинка мелкому, чтобы он отправился заниматься ежедневными крестьянскими заботами, а не плеванием в потолок.- Правду всё-таки пацаны говорили: чем меньше сиськи, тем злее девка, - решил поделиться дворовой мудростью с сестрой Гумберт на выходе из дома. Блеснуть ей он решил на достаточно безопасном расстоянии от меня, дабы избежать возмездия, и достаточно громко, чтобы его слова достигли моих ушей.Тактика была неплоха, но от деревянной тарелки, брошенной в лоб, это не спасло. "Стерва!" - тявкнул мне засранец, в срочном порядке ретируясь прочь из нашего жилья.- Удачного дня, сестрёнка! - бросила мне на прощание Луиза и, помахав тонкой ручкой, поспешила удалиться, оставляя меня наедине. Мать ушла в хлев, возиться с сельской живностью, посему я какое-то время был предоставлен сам себе.В такие минуты я садился перед большим старинным зеркалом, которое в какие-то там давние года купил ещё мой дед на скопленные им гроши, и глядел в зеркальную поверхность, не в силах примириться с тем человеком, который глядел на меня из отражения. Хотя я наблюдал его все те восемнадцать лет, что провёл в этом мире.На меня смотрела девушка, лучившаяся безукоризненной белизной нордической кожи. Дополнить образ неплохо могли бы золотистые локоны, столь типичные для уроженцев севера, но, увы, приходилось лицезреть лишь копну ломких, как солома, длинных каштановых волос. Лицо было нетипично чётким для девушки, на мой вкус. Скулы - острые, как утёсы, чуть выпирающие. Из-за впалых щёк они выделялись особенно сильно. Нос - прямой, как у римлянки или гречанки? - с небольшой горбинкой. Он придавал лицу девушки вид волевой, но никак не миловидный, как полагалось бы женщине. Из окопов глубоких синяков тусклые серые глаза смотрели с усталостью загнанной лошади, одним лишь своим выражением говоря о недостатке сна и отдыха. И нравилось мне, или нет, но теперь эта девушка - я. И хоть живу я с такой внешностью вот уже восемнадцать вёсен, я все ещё не могу к ней привыкнуть. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, то не могу избавиться от ощущения, будто вижу в нём кого-то чужого. Однако, стоит сказать спасибо матери-природе, что я не вижу в нём какое-то косомордое уёбище или смазливую пиздятину на стройных ногах, которая непременно оказывается где-нибудь в павильоне для съёмок - клипа, фильма или порно-фильма. А может и всего сразу. Во всяком случае, я был доволен тем, что моя внешность тянула максимум на "3+". Иначе бы я был не в силах глядеть на своё отражение.Однако, не меньше внешности меня заботило собственное тело, в котором мне предстояло существовать ещё неведомо сколько. Привыкнуть к особенностям женского организма было выше моих сил. Не буду вдаваться в самые неприятнейшие из подробностей, ограничусь лишь тем, что до сих пор, просыпаясь по утрам, я ожидаю почувствовать между своих ног вполне естественный мужчинам половой орган, но никак не то, что присуще женщинам. И конечно я не могу не упомянуть грудь, к которой у меня был повышенный интерес - я же не перестал воспринимать себя как парня. Грешно было бы не посмотреть и не помацать её, но ещё большим грехом было бы сделать это. Посему я старался её игнорировать, хотя было это очень непросто, учитывая то, что формы были и вправду соблазнительные... И вовсе они не были маленькими, как говорил Гумберт. Однако, и большими бы я их не назвал. Так... Грудь как грудь - небольшая, с аккуратными формами.- Люся! Иди сюда, помочь надо! - донесся с улицы крик матери, оторвавший меня от размышлений.Люся... Додумалась же мать дать мне именно то имя, какое носит та стереотипная блондинка из анекдотов про тупых блондинок. Впрочем, я подумывал сменить его, когда уеду из этой деревни. От этой навязчивой идеи я не мог отказаться, иначе бы пришлось в срочном порядке идти под венец с каким-нибудь Васей-Мишей-Колей, живущим по соседству. Такова участь каждой девицы в средневековье - побыстрее перейти из родительской кабалы в кабалу к супругу и детям. Мне такая участь не нравилась, меж тем, она уже была близка. Неспроста ведь деревенские парни начали на меня заглядываться, а бабки и тётки что-то готовить к свадьбе.- Люся, привет, - робко поприветствовал меня Роберт на выходе из дому. Роберт - соседский парнишка моего возраста, страдавший от избытка веса и от безобидных издёвок остальных деревенских ребят, что неудивительно, учитывая его робкий и добрый норов.- Здарова, - совсем не по-женски буркнул я ему в ответ. Нельзя же подавать парню хоть какую-то надежду на то, что моя рука и сердце достанутся ему. Всё-таки местные бабульки пророчили именно его мне в мужья.Пройдя мимо Роберта, я дошёл до курятника, где и хозяйничала мать.- Ну как, Люська, с Робертом-то уже день свадьбы наметили? - вкрадчиво поинтересовалась у меня матушка, поглядывая на меня насмешливым взглядом, при этом не отвлекаясь от ощипывания курицы, умерщвлённой минутой ранее.- Ма-а-ать... Если б я знала, что ты будешь меня доставать этим Робертом, я бы в детстве за него не заступалась перед другими мальчишками. Достала, честное слово, - ответствовал ей я тоном зардевшейся от смущения девицы. Нужно разыгрывать из себя типичную крестьянскую девчушку. Хотя бы перед ней.- Ты приглядись к нему. Он мальчик добрый, милый... Самое-то для такой мегеры, как ты. Верёвки из него вить будешь. Хотя... Ты это с любым парнем сделаешь.- Ну так и выйди за него, если он такой хороший, - огрызнулся я, также принимаясь за выщипывание перьев с безголовой куриной туши.- Ох... Да кто на меня уже позарится... - горестно вздохнула мать, - Отца бы дождаться уже.Отец - больная тема в нашей семье. Ещё в молодости он умчался служить в Орден Верховной Богини, где и терялся все те восемнадцать лет, что я живу в этом мире. Навестить нашу захудалую деревушку ему удавалось крайне редко. И последний его визит привёл к рождению брата и сестры, а было это лет девять назад. С тех пор от него не было ни слуху, ни духу.- Надеюсь, ты не надумала стать жрицей, - горестно вздохнула мама, принимаясь за новую куриную тушку, - Тогда тебе придётся покинуть деревню и отправиться невесть куда.- А ты имеешь что-то против того, чтобы я становилась жрицей? Я смогу уйти из деревни в какой-нибудь город, буду лечить людей... Сестра Мария написала ходатайство обо мне, чтобы меня приняли в послушницы.Церковь... Ещё одна больная тема для нашего семейства. С малых лет я пробирался под крылышко Церкви Верховной Богини, набиваясь в послушницы у местного священника, при чём весьма успешно. Под его надзором я научился и читать, и писать. Этого было вполне достаточно для того, чтобы стать самым образованным человеком в нашей деревне. Я бы и вовсе ушёл к нему в послушницы, если бы мать не воспротивилась этому - слово родителя преобладало над словом ребёнка. Тут я ничего не мог поделать.И набивался я в этот оплот святости и благочестия отнюдь не из-за пылкой веры в Богиню, но по надобности социальной мимикрии. Титул жрицы или монахини открыл бы мне двери в мир людского общества и вызволил бы меня из крестьянского рабства. И лишь недавно мои старания начали приносить плоды.Священник в нашей местной церквушке был сопровождён из жизни тихой старческой смертью, а на его место пришла сестра Мария. То была жрица из высшей духовной семинарии, прибывшая к нам из ближайшего крупного города - Лайтбурга. И именно она терпеливыми уговорами смогла отговорить мою матушку от мыслей о том, что под церковным кровом мне делать нечего. Она прекратила попытки помешать мне приобщиться к Церкви, но отговоры не прекращала.- Не хотелось бы... Служба в Церкви, конечно, почётна, но я не хочу, чтобы ты покинула нашу семью так, как твой отец, - горестно вздохнула мама.- Ну, это уже не тебе решать, - немилосердно сказал я и, бросив уже какую по счёт куриную тушку на стол, - Ладно, пойду я. Если я хочу вступить в ряды Церкви, то мне не следует пропускать те уроки по духовным наукам, которые мне назначила сестра Мария, ведь так?На этой ноте я распрощался с матерью и направился в церквушку, стоявшую на холмике посреди деревни. Мощённая из серого камня и увенчанная острым куполом, под которым висел могучий медный колокол, она выглядела шедевром архитектурного искусства позднего средневековья, особенно в окружении крестьянских хат. По одному лишь виду этой церкви можно было подумать, что ей заправляет какой-нибудь древний фанатичный старикан, но, к счастью, внешний вид этого храма истинной веры никоим образом не вязался с обликом его хозяйки.- Люсия, как я рада тебя видеть. В этот солнечный день я приветствую тебя от лица нашей Богини, - ласково улыбнулась мне девушка, стоявшая у парадных дверей.Это и была сестра Мария - жрица нашей скромной деревенской церквушки и моя наставница. Вот уж чью внешность я точно не хотел получить при перерождении в другом мире. Ей даже не нужно было стараться, чтобы покорять мужские сердца, даже при том, что её волосы и достоинства тела скрывали церковные одежды. Её ладного белого лика, чьи щёки украшал живой милый румянец, да ярких зелёных глаз, было вполне достаточно, чтобы расположить к себе кого угодно. Был даже риск принять веру в Верховную Богиню, если это гарантировало бы общество сестры Марии. Такой доброй, ласковой и заботливой...- И Вам доброе утро, сестра Мария, - приветствовал я девушку, но гораздо сдержаннее.- Можешь просто называть меня по имени. Мы уже так давно общаемся, что я могу тебе это позволить, - святая прислужница мне тепло улыбнулась и, поддавшись вперёд, обняла меня так, как обычно девки обнимают друг дружку при встрече, - Ни к чему формальности, учитывая сколько мы знакомы.Скользнув по мне каким-то неоднозначным взглядом, Мария взяла меня за руку и завела в обитель святости. Нашими стараниями изнутри церковь была вылизана тряпками чуть ли не до блеска. Единственные, кто остался недоволен нашей уборкой, так это пауки, раскинувшие по углам свои коварные сети. Однако, главными украшениями церкви были отнюдь не углы, а окно, выложенное мозаикой, в которой явно угадывались очертания женской фигуры, расправившей крылья и державшей в своих руках венок. Изображать Богиню можно было лишь мозаикой - более конкретный образ не дозволялся, ибо считалось, что она являет его лишь избранным. И под взором её стеклянной фигуры стоял алтарь, украшенный золотым крестом и свечами.- Ты помнишь, на чём мы закончили наш предыдущий урок истории? - ласково спросила меня сестра Мария, присаживаясь на ближайшую ко входу лавочку, предназначенную для мольбы во время всеобщей службы.- Конечно. Мы остановились на том, что новая Владыка Демонов повлияла на изменение всей расы монстров, что и привело к появлению мамоно - расы девушек-монстров.Да... Судьба вместо того, чтобы отсортировать меня в какой-нибудь адекватный фэнтезийный мир, послала меня в какое-то место сосредоточения хентай-фантазий всех мастей и калибров. Когда я узнал, что здешние драконы не жгут города и не жрут девственниц на завтрак, а предпочитают прозябать в пещерах, набитых золотом, да насиловать пойманного мужчину, для меня случился разрыв шаблона. Настолько мне это казалось карикатурным, что я бы не поверил во всё это, если бы эти знания не подкреплялись байками, которые приносили путешественники, да и самим Орденом, который противостоял девушкам-монстрам. Пусть мамоно никого не убивали, но сама их идея подсадить людей на иглу секса меня откровенно пугала. Во всяком случае, живя в женском теле, я не мог проникнуться к ним симпатией.- ...и одним из идолов, на которых молятся мамоно, помимо Владыки демонов, является Падшая Богиня. Знаешь, скажу тебе по секрету... - сестра Мария пододвинулась ко мне поближе, словно боясь, будто нас может кто-нибудь подслушать, - Церковь запрещает говорить об этом... Падшая Богиня является сестрой Верховной Богини. Об этом молчат, чтобы не подрывать авторитет Верховной. А теперь, я думаю, стоит тебя посвятить в то, как людские женщины превращаются в мамоно.- Чего? Мамоно охотятся не только на людских мужчин, но и на женщин.- Конечно, - сестра Мария опустила глазки, - Даже такие закрепощённые девушки, как ты, могут угодить к ним в руки. Поэтому... Будешь предупреждена, значит, будешь вооружена. Ведь никогда не знаешь, кто и когда может положить на тебя глаз, - говорила Мария, взирая на меня с такой заботой во взгляде, что я не мог избавиться от впечатления, будто сижу перед ласковой старшей сестрой.- Мне льстит твоя забота, - мне стало до того неловко перед её ясными очами, что я счёл необходимым сказать хотя бы такую сухую фразу, чтобы... чтобы не чувствовать себя неловко.- Знаешь, глядя на тебя, я не могу избавиться от мысли, что ты отмечена рукой нашей Богини, - розовые уста девушки расцвели в нежной улыбке, - Ты такая невинная, никем не тронутая... Я уверена, что тебя ждёт особая судьба.Только баек про избранность мне не хватало. Не хотел я почувствовать себя той вешалкой, на которую навесят всех собак. И когда я услышал эти слова из уст Марии, то дал себе мысленный обет: если в этом мире возродится какая-нибудь Волдемортиха, или какая-нибудь Саурониха начнёт искать Кольцо Всевластия, то я в срочном порядке передам эстафету главгеройства кому-нибудь другому, если её всучат мне. К чёрту спасение мира, у меня цель куда более скромная...Дальнейший остаток дня я провёл в церкви, занимаясь образованием и просвещаясь относительно мамоно, их культуры и образа жизни. Это меня всегда удивляло. Разве этим должна заниматься жрица Верховной Богини? Сестра Мария уделяла больше внимания мамоно, чем своему божеству. Ну и ладно. Лучше уж я буду в курсе того, что из себя представляет главный бич - или же украшение? - этого хентаизированного мира, и как ему противостоять. Хотя и о противостоянии она мало говорила. Я сам пытался придумать, как можно с этим бороться.Когда пришло время прощаться, сестра Мария обняла меня на прощание и непрозрачно намекнула, что завтрашним днём меня ждёт кое-что особенное. Кое-что, что изменит мою жизнь. Я искренне надеялся на то, что пришёл мой час отправиться в Лайтбург и поступить в какую-нибудь жреческую семинарию, где мне предстоит познавать магические азы. Однако, чувствовал я, что ждёт меня нечто совсем другое. А может, я просто себя накручиваю?Из церкви я сразу же двинулся домой, где занял присущее каждой женщине место - у плиты. В нашем случае - у печи. Как раз к той минуте, как я закончил готовить ужин, воротились и мои домочадцы. Мама ступила в дом усталой и тяжёлой поступью, а следом за ней впорхнула и моя младшая сестрица, тащившая за шкирку младшего чертёнка-братца. Все сразу же заняли место за столом.- Надо же... Это даже можно есть, - принимая вид искушённого гурмана, произнёс брат. За такой комплимент я счёл должным отблагодарить его пылким подзатыльником.- Люся! - вякнула на меня мать.- Мать! Он достал меня! - своевременно защитился я.- Сестрёнка права, - поспешила встать на мою сторону младшая, - Братику стоит быть вежливей. А ужин очень вкусный, спасибо! - сразу же поспешила разрядить атмосферу мелкая. И у неё это получилось безупречно, ибо мать сразу же остыла.На этой ноте наш маленький скандал кончился и мы продолжили трапезу. И когда тарелки опустели, я, как и положено, помыл за всеми посуду. Когда последняя тарелка была приведена в чистоту, я ощутил себя чёрным рабом, с которого сняли ошейник и выпустили на волю. Пока мама проводила предсонные часы за шитьём, а брат с сестрой занимались только им понятными детскими делами, я вышел на улицу, вдохнуть свежего воздуха.Там я увидел проходившего уже в десятый раз мимо нашего дома Роберта, которому очень уж хотелось пожелать мне спокойной ночи. Иначе бы он не наматывал круги перед нашим жилищем целых полчаса, то и дело мелькая в окне. Выполнив свою пикаперскую миссию, он сразу же пошёл к себе домой.Присев на бочку с кормом для скота, стоявшую за нашим домом, я не мог не уделить внимание ночному небу, сиявшему над моей головой своим чёрным, многоглазым ликом. Смотрел на серп месяца, который мерцал бледным серебром среди небесной темноты. Смотрел и думал, что делается в моём родном мире, от которого меня отделяли несчётные световые лета. Как там живут мои родные, спустя восемнадцать лет после моей внезапной смерти? Началась ли Третья Мировая? Вышла ли новая часть игры "Ведьмак"? Пожалуй, этого мне уже никогда не узнать. Да и зачем? Я уже давно не принадлежу тому миру, и его судьба меня не должна волновать. Сейчас важно то, что творится вокруг меня и со мной. Если в первые года новой жизни она казалась мне сном, что я вот-вот очнусь от него, то ныне сном мне казалась моя прошлая жизнь - такая давняя и безвозвратно ушедшая...