Глава 1. Сны Четвертого (1/1)

С самого первого дня, очнувшись из стазиса на ?Разе?, растерянный, без единого воспоминания, окруженный еще пятью такими же счастливчиками, страдающими от амнезии, Четвертый понимал: она другая. Не такая, как они. Она была значительно младше, одевалась в яркие и порой странные наряды, а копна зеленых волос была словно маленький передвигающийся праздник на борту их мрачного корабля. С того самого момента как андроиду удалось восстановить данные об их команде, где все поголовно оказались самыми разыскиваемыми галактическими преступниками, осужденными за грабежи, убийства, насилие и пиратство, Четвертый знал: ее не должно там быть. Она была единственной, на кого не нашлось данных. Она не была членом экипажа. Она всего лишь ребенок, чистый и невинный, они же?— наемники с длинным послужным списком и руками по локоть в крови. С еще более темным прошлым и врагами в любом уголке космического пространства. Да, Пятой было не место среди них. Подобные ей либо ломаются, теряя себя в водовороте насилия, либо заканчивают с пулей в животе в темном и холодном грузовом отсеке. Прямо как тот парень, чей труп она нашла в первую же неделю на ?Разе?. Четвертый знал все это… но не мог прогнать ее прочь. Каждый раз, когда он пытался это сделать, она смотрела на него своими большими, полными доверия глазами и этой чертовой улыбкой?— на него, который использовал оружие для убийств чаще, чем пользовался словами в разговоре,?— смотрела без страха и презрения несмотря на все те жестокие сны-воспоминания о его прошлом, смотрела, словно он и правда был хорошим человеком, для которого еще не все потеряно… И он просто не мог. Ком подкатывал к горлу, хотелось то ли схватить ее, такую наивную, за плечи и встряхнуть как следует, вжать в стену, наорать, чтоб испугалась и поняла, наконец, с каким монстром она ведет себя столь беспечно, то ли притянуть ее к себе, спрятать за спину ото всех опасностей и никогда от себя не отпускать, потому что только так он мог быть уверен, что сможет защитить ее. Эти противоречивые и спонтанные желания вспышками помутняли его рассудок, ярко, сильно, но также быстро и пропадали. В такие моменты Четвертый молча захлопывал дверь перед самым носом Пятой или просто отворачивался от нее и уходил, забываясь на несколько часов в оружейной. От греха подальше. Но с каждым разом это помогало все меньше. Потому что изо дня в день утром он встречал ее в коридоре, видел ее лицо напротив во время завтрака, слушал ее непрекращающуюся, эмоциональную и порой слишком быструю болтовню, когда она хвостиком ходила за ним по всему кораблю, предлагая свою помощь в любом деле или прося поиграть с ней?— поиграть! неужели он похож на того, кто стал бы играть во что-то кроме ?как много пальцев нужно отрезать, прежде чем пленник начнет говорить?? Четвертый убеждал себя, что это пройдет. Что однажды ей надоест получать отказ за отказом, она от него, наконец, отстанет, и он снова будет чувствовать себя комфортно в привычном одиночестве. Но Пятая не отставала. Она продолжала бесстрашно смотреть ему в глаза и говорить за двоих, безуспешно пытаться его рассмешить и протестовать каждый раз, когда он хотел выбрать легкий, а не правильный путь. Пятая была голосом совести для всего экипажа, той человечностью, что они утратили в прошлом, а еще его, Четвертого, личным моральным компасом. Готовность убивать была для него инстинктом, чем-то привычным и не требующим долгого размышления или душевных терзаний. Почти желанием. В моменты подобного осознания пропасть между ним и Пятой становилась слишком необъятной и четкой, чтобы не замечать ее, и тогда Четвертый снова возвращался к мысли, что ей не место на корабле. Ведь узнав команду за несколько месяцев, Четвертый был уверен, что Пятая не сломается, не утонет в бездне их жестокости. Нет, она была слишком умна и упряма для этого. А значит, компания таких, как они, не принесет ей ничего кроме незаслуженной смерти. Интуитивно или исходя из практических расчетов, но Пятая предвосхищала большинство конфликтов. Именно поэтому она когда-то прокралась в каюту Третьего и вынула все патроны из его оружия, обрекая их с Четвертым попытку захвата ?Разы? на провал. Не имея боевого опыта или подготовки, она никогда не сбегала от опасности и готова была сражаться за команду с самого первого дня, уже тогда считая их если не семьей, то и не просто группой незнакомцев. Четвертый хорошо помнил тот день, когда их корабль захватили враги их прошлых личностей, такая же команда преступников-наемников. Пятая была единственной, кого тогда не схватили, просто не зная о ее присутствии на корабле, а она, вместо того, чтобы сбежать, спасаясь, прокралась на захваченный мостик, применила столь ненавидимое ею оружие и влезла в систему управления корабля, освобождая их из изолятора. Ради спасения своих Пятая готова была убить. И ради нее Четвертый готов был не наносить смертельные раны противникам без особой необходимости. Или хотя бы попытаться. Хоть иногда. Он и сам не понял, как девчонка из раздражающей вдруг стала казаться более… сносной. Как начала восприниматься неотъемлемой частью команды или, как выразился Третий, их талисманом. И как впервые на своей памяти за проведенные несколько месяцев на корабле он начал улыбаться?— скупо, каждый раз прячась за бокалом спиртного, но она все равно замечала. Всегда все замечала. А по вечерам, возвращаясь в свою каюту, краем глаза он сам заглядывал в открытую дверь ее комнаты, отмечал зеленую макушку на кровати и очередной мини-проект в руках, и только тогда спокойно заходил к себе, ставил блокировку на дверь и смирялся со своим безумием.Потому что Пятая не оставляла его даже во сне. Когда это случилось в первый раз, он думал, что сошел с ума. Весь следующий день он провел в оружейной, тренируясь до изнеможения и безуспешно пытаясь вернуть себе контроль над эмоциями. Даже Вторая освободила его от похода на станцию в таком состоянии, а Третий, заглянувший с предложением выпить, без вопросов ретировался, едва словив его безумный взгляд. Пятая в тот день ему не попадалась, отправившись за необходимыми ремонтными запчастями для корабля, за что он был бесконечно благодарен судьбе, Вселенной, или кто там заправляет подобными событиями. И если сначала Четвертый думал, что просто переутомился, что Пятой просто было слишком много в его личном пространстве и что все пройдет, как только он самоустранится от нее и хорошенько выспится, то вскоре его ждало жестокое разочарование. Сны не прекращались. Каждый раз, закрывая глаза, он оказывался на пляже: пустынном и окруженном высокими графитовыми скалами. Темное серое море бушевало словно после недавнего шторма, а неспокойные волны резко накатывали на берег, почти доставая до их босых ног. Наутро это всегда не давало Четвертому покоя. Почему он был разут? Почему так расслаблен? Даже беспамятным он никогда не позволял себе терять бдительности и, готовый к любой атаке, всегда спал одетым. Наверное, так он старался отвлечь себя от того, что было действительно важно. Ведь там, в мире снов, она была рядом. Лежала прямо на песке по его левую руку, едва касаясь пальцами его ладони, отчего по телу каждый раз словно пробегали искры. Четвертый чувствовал себя до странного спокойно и безопасно рядом с ней, а необычно притихшая Пятая пробуждала в нем глубокое и давно позабытое чувство.Благодарность.За то, что под этим необъятным звездным небом, в этом темном и холодном месте, он был не один. И каждый раз, стоило ему осознать это, как нестерпимо хотелось посмотреть на Пятую. Понять, увидеть, чувствует ли она то же самое. Но как только Четвертый поворачивал голову в ее сторону, тысячи ?почему? оседали на губах невысказанным вопросом, потому что Пятая смотрела в ответ. Смотрела открыто, со странной смесью нежности и уязвимости в бледно-голубых глазах и робкой улыбкой, от которой позорно сбивалось дыхание. Он не достоин того, чтобы на него так смотрели. Она не должна… И словно бы услышав его мысли, Пятая вдруг менялась в лице, на ее щеках появлялся румянец, и она в смущении отводила взгляд, словно бы застигнутая за чем-то непристойным. И прежде чем Четвертый успевал отдать себе отчет в собственных действиях, он уже тянулся к Пятой, кладя ладонь на алеющую скулу, зарываясь пальцами в мягкие волосы цвета морской волны, от чего она в удивлении распахивала глаза, и тогда он снова ловил ее взгляд. Да, она не должна была так смотреть на него. Но он хотел этого. Больше, чем готов был признать.—?Четвертый… —?шептала она, и, прежде чем он мог разобрать какие-либо эмоции в ее глазах, он просыпался, все еще чувствуя чужое дыхание на своей коже. Ему все никак не удавалось понять значение выражения ее лица в те последние секунды. Что это было? Смятение? Непонимание? Облегчение? Словно бы само его подсознание все еще не определилось, какой реакции он на самом деле хотел от нее.И так каждый раз. После такого смотреть на Пятую в течение дня становилось все сложнее. Смотреть и не испытывать того калейдоскопа чувств, ярким шлейфом тянущимся из собственных снов?— решительно невозможно. Четвертый продолжал повторять себе, что это глупо, что между настоящей Пятой и той, из его снов, нет ничего общего, но чем больше он думал об этом, тем чаще его посещала мысль: ?Разве??. Если кто и был другим в тех снах, так это он сам, открыто проявляющий свои эмоции и желания, не думающий о возможной опасности. Поразительные несобранность и беспечность. Он бы никогда не повел себя подобным образом в реальной жизни. А значит, ничего из этого не могло случиться на самом деле. Придя к таким выводам, Четвертый, наконец, успокоился. Это были всего лишь сны, несбыточные и ничего не значащие. И пускай они продолжали преследовать его по ночам, днем он вел себя как обычно, держа эмоции под контролем. Пятая и остальные члены команды стали его семьей. Не той, что, как выяснилось, подставила его в убийстве собственного отца-императора и вынудила бежать с Зайрона, а настоящей семьей, той, что поверила в его невиновность и отправилась спасать его из плена сводного брата, несмотря на численное меньшинство. После тех событий Четвертый лишь уверился в том, что никогда не позволит себе потерять бдительность настолько, чтобы снова проиграть врагу. Он не будет как в том сне. А Пятая… она часть семьи, такая же как остальные, ни больше, ни меньше. Однако в следующей же стычке с представителями Галактических Властей Четвертый понял, как ошибался. Все началось с того, что им понадобились деньги, и они взяли заказ одной из корпораций на кражу новой научной разработки из околопланетной лаборатории. Решено было разделиться: Первый, Вторая и Шестой на ?Мародере? под прикрытием отправились в исследовательский центр, а Третий, Четвертый и Пятая, отлетев на ?Разе? на приличное расстояние от планеты, остались в резерве на случай, если план не сработает. Галактические Власти появились внезапно. Оторваться от них в гипер-прыжке и бросить команду на орбите было не вариантом, и вскоре ближний бой с кораблем ГВ был быстро проигран, а ?Раза? захвачена. Лишь одно утешало Четвертого: Пятая, в последний момент успевшая скрыться от солдат ГВ в вентиляционных шахтах корабля, была в безопасности. По крайней мере, целее Третьего с Четвертым, из которых пытались выбить местоположение остальной части экипажа всеми возможными способами. Но убивать их не стали бы. Пусть за их головы и предлагалась награда за прошлые многочисленные прегрешения, на них также были выданы ордеры на арест. А солдаты ГВ, как представители закона, были обязаны представить преступников перед судом. Понимая это, Третий искренне веселился под сыплющимися на него ударами кулаков командира отряда ГВ, а Четвертый даже бровью не повел, когда острое лезвие ножа оказалось в опасной близости от его лица. Шрам-другой особой роли для него не играл. А затем дверь на камбуз с характерным шелестом отъехала в сторону, и двое в униформе ввели безуспешно сопротивляющуюся Пятую. И маска безразличия Четвертого начала трещать по швам. А когда командир отряда ГВ толкнул Пятую, чтобы она встала на колени, и приставил лазерную пушку к ее голове… Четвертый уже тогда в красках представлял, как будет убивать этого командира. Медленно и мучительно. Он неотрывно смотрел в глаза Пятой, наполненные ужасом и какой-то упрямой решительностью, которая не давала ей предать команду даже под угрозой смерти. Угроза была вполне реальна, как объяснил командир с характерным щелчком снимая оружие с предохранителя, и Четвертый непроизвольно дернулся вперед, а Третий зарычал, сыпля проклятиями. Пятая не была частью ?Разы?, на нее не было ордера, она не была нужна ГВ живой… Тогда им лишь чудом удалось спастись, потому что Пятая успела перезагрузить андроида до того, как ее схватили, но это не отменяло того, что все опасения Четвертого почти сбылись. Он никогда не испытывал ничего подобного, даже когда Вторую у него на глазах выкинуло в открытый космос или когда у Шестого остановилось сердце от энергетического импульса. И несвойственные ему чувства животного страха и яростного бессилия лучше прочего доказывали, что Пятая стала для него больше, чем просто членом команды. Лгать себе и дальше по этому поводу было бесполезно, да и не в его правилах. Оставалось только выяснить, кем именно являлась для него Пятая: ребенком, за которого он чувствовал ответственность, девчушкой наподобие младшей сестры, которую хотелось защищать, или кем-то еще. Кем-то, кто делал его уязвимым. На следующий же день Пятая пришла к нему, прося научить ее самозащите, и сны Четвертого изменились. Отказать ей в том, что могло спасти ей жизнь, он не смел, но их тренировки стали для него настоящим испытанием. Потому что он вдруг узнал, что ее кожа пахнет яблоками и корицей, что у нее на спине, у самого основания шеи, обычно скрытой слоями одежды, есть маленькое созвездие родинок, и что лежать сверху на запыхавшейся Пятой, чувствовать ее сердцебиение собственной грудной клеткой, оказалось неожиданно приятно. Пятая не смущалась от подобной близости, нет. В ее глазах бушевали совсем другие эмоции: упрямое нежелание снова проиграть, злость на саму себя за слабость, и азартный, неугасающий огонек сопротивления. Четвертый с жадностью впитывал в себя ее чувства, ее мимику, запоминал каждую черточку ее лица, но так и не приблизился к разгадке того, что же значил тот ее взгляд во сне. Сны… Все более смелые. Откровенные. Запретные. Молчаливое и почти невинное созерцание звезд на пляже превратилось в чувственное сплетение тел на борцовских матах, в дыхание, одно на двоих, в жаркую, интимную близость и неправильное удовольствие, от которого Четвертый просыпался по утрам. И чем дольше это продолжалось, тем хуже становилось. С напряжением не помогали справиться даже специально обученные девушки со станции, и выплеснуть болезненное возбуждение удавалось лишь закрыв глаза и представив под собой Пятую. Он ненавидел себя за это. Четвертый понял, что что-то срочно нужно менять, когда пресловутое тело предало его и возбуждение накрыло с головой прямо во время урока с Пятой. Тренировку он, естественно, отменил, прежде чем она смогла что-либо заметить, но так продолжаться больше не могло. Ему нужно было отвлечься на что-то, перестать быть Четвертым, помешанным на Пятой. И тогда в голову пришла идея, рисковая и ненадежная, но, если это могло помочь ему справиться с собственным безумием, он должен был хотя бы попытаться. Попытаться перестать быть Четвертым и снова стать Рё Ишидой, вернуть себя память своей прошлой личности, которая не знала Пятую, и больше не разрываться надвое между тем, что желанно, и тем, что правильно. Опасность была в том, что он мог снова стать аморальным убийцей, вернув вместе с памятью свои прежние преступные наклонности, но Четвертый был уверен, что его силы духа и новых воспоминаний после стазиса хватит, чтобы побороть ту внутреннюю тьму. Чтобы избежать возможных расспросов, нейронный отпечаток Рё Ишиды он загрузил на свой компьютер, не сказав команде или андроиду ни слова. Лгать им не хотелось, а правду сказать он не мог. К тому же еще было неизвестно, подействует ли возвращение прошлой личности нужным образом и избавится ли он от навязчивых мыслей о Пятой… Но на следующее утро на борту корабля ?Разы? вместо Четвертого проснулся Рё Ишида, первый сын почившего Императора Ишиды, незаслуженно обвиненный в убийстве отца и желающий вернуть себе законный трон Зайрона.А спустя неделю Рё навсегда покинул борт корабля ?Разы? и его команду.