9. Кто стал дождём в твоей пустыне? (1/1)

Я сидела в машине Хёнбина без понятия, куда мы держали путь. После того, как я аккуратно вложила ему в руки любимую картину, он сказал, что пришёл забрать меня кое-куда, и у отца уже взял разрешение. Я не была уверена, что хотела ехать с ним куда бы то ни было, но если бы я осталась дома, мы с Сохи могли убить друг друга при первом же столкновении на кухне как вариант. Но на самом деле, мне было любопытно, куда он собирался меня отвезти. Ехали мы в молчании минут пятнадцать, что было как-то некомфортно, а потом Хёнбин внезапно спросил:—?И часто вы до такой степени ссоритесь?—?Часто,?— ответила я, высунув голову в окно и наслаждаясь запахом травы, когда мы выехали на трассу, проходящую через леса.—?Ты ей даёшь ту реакцию, которую она хочет получить. Я видел, как ты первая сорвалась.Хёнбин говорил спокойно, расслабленно?— точно так же, как вёл машину. А вот я начинала закипать.Он наблюдал за нами?—?Я должна выслушивать твои воспитательные лекции? —?не выдержав, я повернулась к нему, а он лишь просто улыбнулся.—?Это не воспитательные лекции, Су,?— сказал он, не отрывая взгляда от дороги. —?Это простой дружеский совет, ничего более, правда.Дружеский совет.—?Дружеский? Ты всех друзей насильно целуешь?Чёрт, опять вслух. Возможно день и ночь поменяются местами, когда я научусь сдерживать свои мысли, которые всегда вылетают в виде слов без всякой фильтрации.—?Хорошо, я понял. Ты это не спустишь мне так просто. Но я очень терпеливый, Су, так что можешь продолжать. Можешь дальше говорить всё, что хочешь мне сказать,?— выдохнул Хёнбин, будто подписал приговор для самого себя.Так и было.—?Всё, что хочу? Прекрасно! Я хочу сказать, что мне осточертело видеть тебя даже в выходной день. Меня раздражает, что я даже избегать тебя толком не могу. Раздражает, что каждый раз ты становишься свидетелем нашей семейной драмы. Ещё больше бесит, что ты позволяешь себе абсолютно всё, тебе мой отец разрешает абсолютно всё, ничего тебя не смущает совершенно, и ты всегда такой расслабленный и невозмутимый. Мне пришлось бы пройти семь кругов ада, чтобы сесть к какому-нибудь парню вот так в машину и уехать с ним куда-нибудь, знаешь?. Да какие семь кругов ада, я бы даже не стала просить разрешения, потому что меня ни за что на свете, никогда-никогда не отпустили бы. Но с тобой ни у кого не возникает никаких вопросов. Почему это так должно быть, чёрт подери?Стычка с Сохи определённо давала о себе знать, потому что я всё ещё была будто наэлектризована и выплёскивала всё это в салоне машины Хёнбина.—?Всё сказала? Отлично. Мы приехали.Я оглянулась и поняла, что мы действительно стоим на парковке. Все мои возмущения были проигнорированы. Через пару секунд я уже узнала это место?— здание нашего торгового центра. Отец меня привозил туда на занятия по фехтованию, который проводил знакомый тренер?— Тай, но из-за предстоящих экзаменов я запустила тренировки.—?Зачем мы здесь? —?спросила я, когда захлопнула дверь машины, быстро выйдя за Хёнбином.—?Хотел посоревноваться с тобой с того момента, как узнал, что ты хороша в фехтовании. А ещё в тебе очень много негативной энергии собралось. Отсюда мы поедем кое-куда, а там вот нужно быть ласковой.Я смотрела на Хёнбина, как на поехавшего. Видимо, он уловил этот взгляд и поэтому рассмеялся.—?Там нужно быть ласковой? Если честно, эта фраза звучит ну ооочень так себе…—?Я обязательно предупрежу тебя, когда захочу в ход пустить пошлость, Су. Так что не ищи её там, где её нет,?— засмеялся Хёнбин, и, не дожидаясь моего ответа, направился к заднему входу торгового центра.—?А с чего ты вообще решил, что я захочу посоревноваться с тобой? —?возмущалась я вдогонку, а он резко остановился и развернулся ко мне, отчего я чуть не впечаталась в него.—?А ты не хочешь? —?спросил Хёнбин с, как мне показалось, вызовом, который я не могла не принять. —?Боишься?—?Я боюсь? Знаешь, я, может, и не уверена насчет многих вещей в своей жизни, но в фехтовании я уделаю любого. Я просто удивлена, что и ты умеешь.—?Удивлена? Почему это? —?с интересом спросил Хёнбин, словно даже оскорбился немного.—?Я думала, ты только бизнес умеешь строить, да в гольф играть, а ну и ещё попивать виски.На самом деле, я не планировала этот диалог переводить в такие ?кусания?, но они выходили сами по себе каким-то образом. Но наслаждалась этим я точно не одна?— по довольному выражению лица Хёнбина было видно.—?Хорошо, засчитано. Но ты забываешь, что мы родились и выросли в одном мире, в одном обществе. Хотя, по правде, это я скорее удивлён, ведь ты должна только тратить деньги на дорогие сумочки и играть на фортепиано, нет разве?Один-один, не иначе.—?Продолжим соревнование там,?— кинула я Хёнбину и намеренно задела его плечом, проходя вперёд, потому что во мне уже пробуждался сопернический дух.Я отлично знала, где и что находилось: весь четвёртый этаж был сделан под спортивный центр, и я приходила сюда раньше как к себе домой. Стоило подняться как все тренеры и девушки с ресепшена начали здороваться с нами и нервно перешептываться, уж я-то слышала. Сначала мы прошли через зал для фитнеса, где было полно народу, потом ринг с ассортиментом боксерских груш, на котором боролись какие-то парни, а дальше шёл малый зал и большой зал для фехтования. Я остановилась, чтобы полюбоваться, какой крутой бар с креслами из коричневой кожи был организован в том самом малом зале для посетителей?— в мой последний раз только велись ремонтные работы.—?Не время расслабляться,?— строго произнёс Хёнбин, будто он внезапно заделался тренером.Я закатила глаза и зашла в большой зал, двери которого он предварительно открыл для меня. На огромной площадке никого не было. Абсолютно. Будто вся жизнь осталась за пределами этих матовых дверей. Я удивлённо повернулась к Хёнбину, который уже успел кинуть ключи от машины и телефон на один из диванов, расположенных по периметру помещения.—?Я попросил выделить нам зал на пару часов,?— объяснился он, совершенно не скрывая того, что рассматривал меня и был пойман на этом.Мне почему-то стало как-то странно от такого заявления. Я надеялась увидеть здесь посетителей, ну или хотя бы тренера Тая. В отлично проветренном зале, меня слегка обдало жаром. Я по сути находилась на своей территории, но чувствовала себя абсолютно беззащитной. Не то чтобы я боялась его, в конце концов, если бы он снова полез насильно меня целовать, я могла сорвать со стены любую из шпаг.—?Отчего же? Не хотел, чтобы люди видели твоё ?падение?? —?решила пошутить я, чтобы не показать своего преждевременного волнения. Хёнбин лишь усмехнулся на моё заявление.—?Костюмы подготовлены,?— рукой он указал на раздевалки.В конце концов я решила отбросить все остальные мысли и принять его просто как соперника на эти ?пару часов?. Ничего не имело значение. Он хотел посоревноваться? Я готова была его уничтожить.Быстро переодевшись в фехтовальный костюм и взяв маску, я собрала волосы в хвост и вышла. По правде, сердце билось от предвкушения. Никогда в жизни не подумала бы, что у меня будет поединок с Хёнбином, да ещё и такой спонтанный. Объективно оценивая, я понимала, что он может победить, но я ничего не знала о его технике, поэтому всё же питала надежды на победу, ведь в отличие от других видов спорта здесь сила роли не играла.Из раздевалок мы вышли почти одновременно. Хёнбин снова окинул меня взглядом, пока я старательно делала вид, что меня совершенно не волнует тот факт, что белый фехтовальный костюм ему очень шёл.—?Если ты надеешься, что я буду поддаваться тебе, потому что ты девушка, то ты очень ошибаешься,?— улыбнулся он.—?Знаешь, кто много говорит перед поединком? Тот, кто не уверен в своих силах.Моё заявление ещё больше развеселило его, но это вообще-то была не шутка. Я в последний раз окинула его взглядом и надела маску. Он повторил за мной. Взяв предназначенную мне рапиру, я встала в позицию за своей линией. Фехтование?— было единственным занятием, где я дожидалась счёта до трёх. Я сделала вид, что атакую, но атаковала не на полную, позволив сделать это Хёнбину. Через некоторое время почувствовав укол рапиры в область в живота, я отступила.—?Я понял,?— вдруг сказал Хёнбин, покручивая в руках рапиру,?— ты решила поддаться и ввести меня в заблуждение. Прекращай это, Су.По тону его голоса я могла определить шутливую угрозу.—?Как пожелаешь,?— весело ответила я и начала наступать.Тренер Тай был самым лучшим, правда очень молодым, соответственно он не мог быть учителем Хёнбина в прошлом, а значит, по умолчанию он не знал всех манёвров, которым я обучалась. Я изучала их годами, и была вполне хороша, если верить тренеру. И это подтверждалось тем, как я быстро сравняла счёт, уколов Хёнбина в грудь, а затем и заработала дополнительный балл за укол в живот. Гордо задрав голову, я отошла назад. Очень хотелось в этот момент увидеть взгляд Хёнбина.—?Ты же понимаешь, что пока рано радоваться?Видимо, он правда решил бороться во всю силу.—?Ну постарайся,?— усмехнулась я.Кажется, я реально забывала обо всём на свете. Существовал лишь наш поединок и этот зал, который я очень любила.—?Но так не совсем интересно. Победителю ведь должно что-то достаться?Я сильнее сжала рапиру, потому что такого типа вопросы и игры мне не нравились совсем. За ящик сникерса Хёнбин соревноваться не собирался, это и я прекрасно понимала, да и это было бы слишком по-детски. Слишком в моём стиле. А в фехтовальном костюме мне казалось, что я могу свернуть горы, так что нужно было играть хоть немного по-взрослому. Ну хотя бы немного.—?Можем приравнять баллы к вопросам.Вообще я удивлялась сама себе, потому что слишком быстро согласилась на это, а не послала его подальше. Просто было много чего, что я хотела спросить у Хёнбина, но не знала как. Вернее, я не хотела просто так показывать свою заинтересованность, а прикрыться поединком было бы очень удобно.—?К вопросам? У тебя есть вопросы? Интересно…—?А у тебя ко мне нет?Наступило молчание?— Хёнбин обдумывал мою идею.—?Ты права. Хорошо, тогда приравниваем баллы к вопросам. После поединка можем посидеть в зоне бара и задать друг другу любые вопросы.—?Стой,?— внезапно сказала я, выставив руку с рапирой вперёд. —?Сейчас прозвучит максимально глупо, но… только без вопросов интимного характера.Я закусила губу, осознавая, как по-идиотски это звучит, возможно он и не собирался вопросы такого характера задавать, ведь мы не в школе, в конце концов, но мне просто надо было быть уверенной.Хёнбин ничего не сказал, он лишь кивнул головой, отчего я почувствовала облегчение. Я была ему безумно благодарна за это?— что он оставил моё заявление без какого-либо саркастического комментария. Наверное, в этом и была разница между мужчиной и парнем?Мы заняли свои позиции и продолжили поединок. В этот раз Хёнбин атаковал более агрессивно, ведь ему надо было сравнять счёт и заработать ещё вопросы. Но я защищалась хорошо и атаковала в той же манере. Мне даже удалось ещё пару раз застать его врасплох своими манёврами и шустростью, и заработать три балла. Это меня как-то расслабило, потому что в последующие моменты я пропустила два укола в бок и в живот от противника. Я совсем потеряла счёт времени, настолько сильно наслаждалась процессом, но по усталости во всех частях тела могла определить, что мы уже долго находились в зале. Техника Хёнбина тоже была отличная, но мне в какие-то моменты казалось, что он блефует и поддаётся чисто для того, чтобы я порадовалась победе. В итоге наш ?поединок? закончился шесть-пять в мою пользу. У меня было целых шесть вопросов. Мы с Хёнбином одновременно стянули маски и взглянули друг на друга. Он тяжело дышал, как и я, и смотрел с каким-то, как мне показалось, неприкрытым восхищением и одобрением, что ли. А я смотрела на него пытаясь понять, что именно означал этот его взгляд.—?Ты выложился не на полную, правда ведь? —?подала голос я первая.—?Не поверишь, но это был мой максимум,?— усмехнулся Хёнбин, ответив честно, что меня удивило. —?Я не думал, что ты настолько хороша в этом. Почему ты не вышла на соревнования?Справляться с чем-то?— это одно, но слышать от Хёнбина комплимент касательно этого?— совсем другое. На его вопрос я пожала плечами, не желая заострять внимание на этой теме, потому что причина была проста: фехтование рассматривалось родителями как что-то, чем можно было заглушить мой каприз касательно бокса. Пожелай я участвовать в соревнованиях, они ни за что не позволили бы мне. Но мне очень льстило, что Хёнбин посчитал меня достаточно квалифицированной для того, чтобы участвовать в масштабных соревнованиях.Через некоторое время мы с ним переместились в зону отдыха, где татуированный бармен за барной стойкой подмигивал каждой девушке, подошедшей заказать коктейль. Я не стала исключением, потому что подошла к барной стойке чуть раньше Хёнбина.—?Дочка господина Бэ,?— менеджер тут же проинформировал весёлого бармена, и тот немедленно изменился в лице, извинившись.—?Всё в порядке,?— заверила я парня, который не успел даже сделать ничего плохого, чтобы заслужить выговор от господина Сона, руководившим этим местом сколько я себя помню.—?Что-то случилось? —?обеспокоенно поинтересовался подошедший Хёнбин.—?Абсолютно ничего,?— устало произнесла я, потому что такие ситуации меня ужасно бесили. —?Можно мне, пожалуйста, колу со льдом и лимоном, спасибо. Я сяду там,?— указав на столик в углу с двумя кожаными креслами, я поспешила удалиться, пока бармен не получил очередное замечание ни за что.Пока ждала Хёнбина с нашими напитками, я про себя замечала, как много красивых девушек проходили мимо и останавливались пофлиртовать с барменами, как многие из них были раскрепощённые и такие лёгкие, что ли. А Хёнбин был прав, я шарахалась стоило ему подойти ко мне чуть ближе безопасного расстояния, а после поцелуя так тем более. У меня не было проблем с ним, пока мы в физическом плане соблюдали некую ?дружескую? дистанцию. Не было проблем, когда он поставил передо мной колу и сел напротив со своим американо. Но были проблемы, когда он начинал смотреть вот так, будто раздевает не до кожи, а до души.—?Ну что скажешь? Выплеснула негативную энергию? —?улыбнулся он и перестал так смотреть, видимо, заметив, как я поёжилась.—?Вижу она тебя очень заботит?— моя негативная энергия.—?Конечно, и не только она. —?Я не понимала эти его прямые фразы, а может не хотела понимать, и воспринимала, как неудавшуюся шутку или кривой флирт. —?Знаешь, у тебя всегда все эмоции на лице. То есть, мне кажется, ты даже не пытаешься скрывать, когда тебе что-то не нравится, когда злишься или боишься чего-то. Это так задумано или ты просто не умеешь их скрывать?—?Этот вопрос я запишу в список твоих баллов, если хочешь услышать ответ,?— важным видом заявила я и опустошила длинный стакан с колой почти до половины.—?Хорошо, записывай,?— засмеялся Хёнбин и, положив ногу на ногу, откинулся на кресле.—?Я не умею скрывать свои эмоции и не считаю, что должна. Хотя… смотря какие. Если мне что-то не нравится, то пусть все об этом знают, почему я должна держать это в себе? —?я уже не чувствовала того напряжения, что утром у бассейна, и я заставляла себя совершенно не думать об инциденте в его кабинете, чтобы этот диалог прошёл так же легко, как наш фехтовальный поединок.—?А если что-то нравится? Если нравится, оно написано у тебя на лице, но ты пытаешься скрыть?Я снова поёжилась, потому что Хёнбин, опустив голову вбок, словно пытался залезть мне в сознание.—?Это уже второй вопрос?Он засмеялся и внезапно придвинул кресло поближе, а я предпочла не смотреть на то, как мышцы на его руках, выступающие под футболкой, напряглись от этого.—?Ладно, давай по очереди. Ты спрашивай теперь,?— с азартом уступил мне Хёнбин и, видимо, поэтому сел поближе.Я не знала, с чего именно начать. На самом деле, он для меня был сплошным вопросом, и я не знала, что спрашивать.—?У тебя есть фобии? —?начала я с самого простого, но это у меня постоянно крутилось в голове.—?Есть,?— тут же серьёзно ответил Хёнбин. —?Аэрофобия. Я настолько боюсь летать на самолёте, что испытываю тревогу аж за несколько дней, а перед вылетом всегда готов просто всё отменить к чертям.У меня округлились глаза, и я буквально сдержала себя, чтобы не засмеяться. Смеяться над чужими фобиями?— это ужасно. Сначала мне показалось, что Хёнбин шутит, но он звучал так огорчённо, что во мне проснулось какое-то сопереживание.—?Ты сейчас серьёзно? Ты ведь так часто летал с детства, да и по работе насколько я знаю у вас чуть ли не постоянные командировки,?— Хёнбин кивал на всё, а я никак не могла принять сей факт. —?Ну, то есть, ты и такой простой страх?— летать, совершенно не укладывается в голове. Как такой человек может бояться летать?—?Самый обычный человек, который боится летать, Су.Я представила, какой это кошмар?— каждый раз сталкиваться со своим страхом. Одно дело, когда ты боишься пауков и сводишь встречи с ними к минимуму, а другое дело, когда тебе нужно периодически летать и ты ничего не можешь поделать.—?Не думал, что ты так начнёшь переживать из-за этого,?— Хёнбин засмеялся, и внезапно щёлкнул меня по носу, отчего я дёрнулась. Это был милый и добрый жест с его стороны, но для меня это было очередным физическим контактом, о котором меня не предупредили.Проигнорировав его слова, я стала прокручивать в голове следующие вопросы.—?Почему у тебя с отцом натянутые отношения?Хёнбин резко изменился в лице. Я спрашивала что-то очень больное для него, это было видно. Он прокашлялся и выпрямился, как если бы его отец резко появился у меня за спиной, вот настолько мой вопрос попал в какую-то слабую точку. Скрестив пальцы, он подвинулся ещё ближе, бегая взглядом по поверхности стола, судя по всему, раздумывая, что ответить.—?Отец… он виноват в смерти матери. Он изменял ей, завёл семью на стороне, а чтобы я не мешался, отослал меня в Лондон. Он прекратил следить за её лечением, врал мне, и такое чувство, будто он специально хотел…—?Мы не в силах специально призвать смерть,?— я поспешила перебить его ужасные мысли, пожалев о своём вопросе. А ещё я не сдержала порыв осторожно взять Хёнбина за руку, позабыв о внезапных физических контактах. Мне просто стало ужасно больно. —?Я не думаю, что твой отец настолько жестокий человек, чтобы желать смерти твоей матери.Хёнбин посмотрел на мои пальцы, сомкнувшиеся на его ладони, и я заметила у него что-то похожее на улыбку. Он поднял глаза на меня, впервые после своего честного ответа, а затем я почувствовала, как он стал поглаживать мою руку большим пальцем. Наверное, нам всем иногда хочется, чтобы кто-то нас пожалел, кто-то проявил заботу и нежность. Видимо, это был тот самый момент у Хёнбина, а я этот момент распознала правильно, хотя не собиралась. Почувствовав неловкость, я медленно и осторожно убрала руку, сделав вид, что мне нужно взять свой стакан с колой. Возможно это всё было очень странно: вчера мы поссорились, потом я залепила ему пощёчину, сегодня мы утром также успели устроить перепалку, а теперь он буквально открыл мне свою душу и я с удовольствием туда вошла, предварительно отдав свою самую любимую картину с закатом.—?Прости, мне просто было интересно, а в итоге это оказалось всё слишком болезненно,?— тихо сказала я, надавливая трубочкой на кусок лимона, плавающего в коле.—?Я рад, что тебе это интересно. —?Вот так просто. Его прямолинейные ответы всегда заставляли чувствовать себя потерянной, и я не знала, что с этим делать. —?Будет следующий вопрос?Я стала кусать нижнюю губу оттого, что не знала, как это спросить. Вопрос, который не должен был меня мучить, но мучил очень давно.—?Ты любил когда-нибудь?Хёнбин медленно и осторожно поставил чашку с кофе на белое блюдце, не прерывая нашего зрительного контакта. А вот мне очень хотелось зарыться головой куда-нибудь.—?Когда-нибудь? Почему этот вопрос поставлен так? Я создаю впечатление человека, который не может любить или что? —?засмеялся Хёнбин, а затем вытащил из кармана брюк пачку сигарет и зажигалку. В помещении можно было курить, но казалось, что Хёнбин захотел прикурить вовсе не из-за этого.В груди у меня всё внезапно сжалось. Мне было любопытно, но я уже не хотела слушать ответ.—?Ну не то чтобы… просто. Чёрт, хорошо, обычно такие, как ты, просто развлекаются, не более того.Суджи, сколько раз тебе говорили фильтровать слова?—?Такие как я? Что? —?искренне удивился Хёнбин, стряхнув пепел в пепельницу. —?Если честно, мне даже не хочется знать, каким ты меня у себя там в голове нарисовала, потому что впервые в жизни мне будет за себя обидно. Можно узнать, чем я заслужил такую характеристику?—?Нет! —?скрестив руки на груди, я откинулась на спинку кресла. —?Ты всё ещё не ответил на мой вопрос. Когда будет твоя очередь, тогда и спросишь.Я не понимала, что затеяла игру с огнём, и сгоревшей буду только я одна.—?Су, ты правда хочешь это всё узнать? —?почесав нос большим пальцев, спросил он, а я немедленно кивнула. —?Для чего?Давай, скажи ему правду. Для того, чтобы понять, говорила ли тогда Сохи правду.—?Ну, ты весь такой айсберг, а оказывается, кому-то удалось пошатнуть этот айсберг. Мне любопытно. Да ладно тебе, мы же тут решили откровенничать, неужели даёшь заднюю? Расскажи, кто стал дождём в твоей пустыне?Моё наигранное хихикание вряд ли удовлетворило Хёнбина, но он сделал вид, что это было так.—?Я вижу ты настроена решительно. Хорошо,?— подняв голову, Хёнбин выпустил дым в потолок, а потом посмотрел на меня. Пронзительно. Слишком в душу. Будто думал, стоит ли говорить. Будто пытался понять, действительно ли я хочу это услышать. —?Я любил. Это была моя первая любовь и я был влюблён как ненормальный. И после неё я никого не любил.Не потребовалось и минуты, чтобы в кончике носа я почувствовала покалывание. Джи, не смей. Не смей плакать.Я была взбалмошной, непослушной, в душе свободолюбивой, но очень-очень сентиментальной. Любая грустная история заставляла меня плакать. И вот сказанные слова были доказательством какой-то грустной истории. Уже потом я поняла, что эта грустная история мне причинила боль не как зрителю, а как персонажу.И после неё я никого не любил.Влюблён как ненормальный.Стало интересно, какой же бывает Хёнбин, когда влюблён как ненормальный? Такой же настойчивый? Иногда холодный? Или безумно нежный всегда?—?И что случилось? Где она теперь? —?я понятия не имела, зачем задавала эти вопросы.Повисло молчание, во время которого Хёнбин очень внимательно стряхивал пепел с сигареты и словно что-то обдумывал. Буквально за несколько секунд ?оттенок? этой беседы изменился, когда он посмотрел на меня и засмеялся.—?Расслабься, я просто шучу. Что за безусловная доверчивость и принятие всего так близко к сердцу, Су?Этот сарказм буквально заставил меня выплыть из моря переживаний и рассуждений, в которые я успела себя кинуть из-за ранее сказанных им слов. Я была в замешательстве. Мне сложно было определить, где именно была ?шутка?.Стало бы мне легче расскажи он долгую, грустную и красивую историю? Да. Потому что я была уверена, что то, о чём мы молчим, у нас болит. Если мы в силах говорить об этом, значит, мы отпустили. Мне казалось, что Хёнбин не хочет рассказывать что-то настолько личное.Или просто в его пустыне до сих пор шли дожди.Невозможно было говорить шутку с таким взглядом и голосом, в которых чувствовался ?след?. Мне стало очень не по себе. Я не была доверчивой. Это он был не честным.—?По-твоему, правильно шутить такими вещами? —?сухо и с некой обидой спросила я.Улыбка резко исчезла с лица Хёнбина, и он в один миг превратился в того привычного, от которого веяло холодом.—?А по-твоему правильно задавать те вопросы, к ответам на которые ты не готова?Меня будто отчитали.Почему он считал, что я была не готова к ответу на свой вопрос? Что придавало ему уверенности в этом? Что во мне позволило ему так думать? Я резко осознала, что слишком сильно намотала шнурки от комбинезона на указательный палец.—?Это как понимать? —?с вызовом спросила я.—?Как тебе угодно.Меня невероятно бесило, что Хёнбин вёл себя так, как если бы он знал о моих чувствах больше меня самой. Я решила не продолжать этот разговор дальше, потому что мы очевидно отошли от темы и снова бросались в перепалку. Как на удачу ему как раз позвонили по работе, и минут пять между нами был ?перерыв?, во время которого, я ровно двадцать три раза намотала на палец шнурок и развязала. В голове крутилось больше вопросов, чем я могла себе позволить задать.—?Ну, теперь моя очередь,?— весело произнёс Хёнбин, когда закончил разговор по телефону. —?Любимый город? Скажем, где бы ты хотела видеть себя в будущем?Хёнбин отлично воспользовался возможностью отойти от нежеланной темы. Я тоже не могла возвращаться к предыдущему вопросу, потому что это выглядело бы странным. Но очень хотела.—?Вена,?— немного подумав, ответила я.—?Вена? Хорошо, а тогда самая большая мечта?—?С чего ты решил, что эти две вещи должны быть связаны? —?удивилась я.Хёнбин улыбнулся.—?Очень часто наши самые большие мечты связаны с любимым местом. Или у тебя не так?Может, ему стоило работать психологом и не тратить время в бизнесе? Потому что он был совершенно прав.—?У меня тоже так. Просто я… никогда не говорила о своей мечте никому.А если совсем честно, то мне никогда и не хотелось озвучивать свою мечту, потому что все, кого я знаю, посчитали бы её глупой. К тому же, семья уже прописала всю мою жизнь за меня, и мои мечты не имели никакого смысла. Им не суждено было сбыться. Если только в один прекрасный день я не проснусь с невероятной смелостью противостоять папе, маме и дедушке.—?Тогда, пусть я буду первым. Нельзя?Странное тепло разлилось в груди, а сердце забилось сильнее. Должна ли была я рассказывать ему о своей мечте?Пусть я буду первым.Можно.Хёнбин и без того уже был первым во многом, что со мной происходило. Я думала, что через пару минут он откажется от этого вопроса, заметив мою неуверенность, и скажет, что я могу не рассказывать, если не хочу. Но нет. Он никогда не отступал назад. В его глазах читалось желание узнать мою мечту, значит, он будет её знать. А я, где-то в глубине души, хотела с ним ею поделиться.—?Я мечтаю открыть художественную школу где-нибудь в Вене, в тихом месте. Какую-нибудь студию, которая мне станет также домом и местом, где я и мои ученики будем творить. Хочу учить детей рисовать и видеть красоту везде и во всём. А ещё, чтобы мы с ними рисовали на стенах в этой студии. Глупо, да? —?засмеялась я, теребя веревочки комбинезона. —?Но что поделать, мечты ведь на то и мечты, чтобы быть безумными, глупыми, вдохновляющими.Хёнбин молчал. Он внимательно слушал, не сводил с меня глаз и молчал. Но смотрел он так, будто я рассказала ему очень приятную историю на ночь, умиротворяющую и красивую.—?Мечты на то и мечты, чтобы воплощать их в реальность,?— задумчиво произнёс он и сделал глоток кофе. Было что-то ещё, что он хотел сказать. —?Это правда всё? То есть вот это вот сделает тебя счастливой? Так ты видишь своё будущее?—?Именно так.Я знала, что это самое моё будущее вовсе не моё, и оно очень далеко от того, что я собираюсь на самом деле проживать.—?Проучиться в Лондоне, получить кресло директора в одной из самых крупных компаний, носить фамилию, которая интересна журналистам, чтобы работать просто учителем рисования в Вене? Тебе правда удалось меня удивить.Хёнбин не смеялся надо мной, но что-то в его тоне мне не нравилось. Возможно я просто накручивала себя, но разве от него не должно было исходить понимание в этом вопросе?—?Хочешь сказать, что у тебя нет такой какой-нибудь мечты? —?прищурившись, спросила я.—?Нет,?— безразлично ответил он. Теперь была моя очередь удивляться.—?То есть как ?нет?? Ты никогда не мечтал, например, избавиться от своей фобии и стать пилотом?—?Точно нет,?— засмеялся Хёнбин и посмотрел на меня так, как если бы я болтала какие-то глупости.—?Хочешь сказать, ты доволен своей жизнью? А! Вот и мой следующий вопрос: тебе никогда не хотелось полностью изменить свою жизнь? То есть, она устраивает тебя такой, какая есть?А ведь действительно, что могло Хёнбина не устраивать? Он был успешным молодым человеком, занимался тем, что ему нравилось, и его жизненный путь не решали родители с дедушкой. При желании он мог в любой момент изменить свою жизнь на триста шестьдесят пять, потому что он не находился под давлением семьи, да и мужчине в нашем обществе всегда жилось легче.—?Меня устраивает всё, а то, что не устраивает, я беру и меняю. И у меня есть всё… почти,?— сделав ударение на последнее слово, Хёнбин посмотрел на меня так, что странное чувство во мне снова прошлось от груди до живота. —?А если у меня чего-то нет, я делаю так, чтобы оно было. То есть, я хочу сказать, что мы сами строим жизнь свою так, чтобы быть довольными ею или недовольными. Мы сами делаем её такой, чтобы она нас устраивала.—?Я с тобой в корне не согласна,?— тут же возразила я. —?Есть много чего, что мы не можем изменить. Мы не выбираем семью, в которой рождаемся, например. Мы не выбираем родителей. То есть, некоторые вещи решены за тебя заранее. Да и вообще, вся судьба расписана заранее.—?Су, это сейчас, конечно плохой совет, но по сути ты ведь можешь взять и съехать от своей семьи, если она тебе не нравится. Другой вопрос, есть ли у тебя на это смелость?—?Сбежать? У меня есть на это смелость! —?уверенно ответила я. —?Но куда я пойду? Возьму рюкзак, и куда мне идти?Хёнбин сделал глоток кофе после чего улыбнулся, будто знал мой ответ заранее.—?Вот видишь, ты не готова спать на улице или где придётся. То есть, ты можешь изменить свою жизнь, но при этом не хочешь пожертвовать чем-либо, в данном случае комфортом и безопасностью.Я открыла рот, чтобы снова возразить, но не стала. Никто в здравом уме не пойдёт спать на улицу. Он нёс бред. И к тому же, сделай я это, дедушка меня найдёт через час, а через час и две минуты я получу пощёчину от него, и хорошо если отделаюсь одной и только от него?— мама будет стоять в очереди. Я была уверена, что судьба наша расписана, и право выбора?— это лишь иллюзия. В этом меня Хёнбин не смог бы убедить, даже если бы приводил железные аргументы.—?Всё это иллюзия. Жизнь обманывает нас. Она даёт нам в конце тот выбор, который сама написала, а мы думаем, что это мы его сделали,?— скрестив руки на груди, я тоже пододвинулась поближе, потому что не хотела, чтобы вокруг люди слышали о чём мы говорим.—?Правда? Интересно. Тогда почему ты дала мне ту пощёчину? Разве это мой выбор был?— поцеловать тебя? Это ведь было написано в плане нашей жизни, нет разве?Мне хотелось сбегать за рапирой и уколоть ею Хёнбина. Особенно в этот его взгляд и ухмылку, которыми он издевался и считал, что одержал победу в нашем споре. Это было так нечестно с его стороны.—?Тебе стоило тщательнее изучать план своей жизни, потому что в нём было написано, что я могу плеснуть в тебя колой,?— я сомкнула пальцы вокруг стакана, для придания уверенности своим словам. —?Как думаешь в итоге что я сделала? Что я выбрала?Хёнбин даже глазом не моргнул.—?Возможно, будь мы наедине, ты бы это сделала. Да, твой характер взбалмошный, но не до такой степени, чтобы совершать невоспитанные поступки на людях.—?Ты думаешь, что знаешь меня, но на самом деле нет. Не отрицаю, у тебя вероятно хорошо получается читать людей, но ты не можешь знать, что там припрятано в глубине души.Я победно улыбнулась, потому что даже живя с человеком кучу времени, никому не дано знать, что там в самой глубине.—?Ты права, мы не провели настолько много времени вместе, чтобы я понял все твои границы. Однако… точно знаю, что в глубине души ты припрятала желание ответить мне на тот поцелуй.Правильно распознав мои рефлексы, Хёнбин схватил моё запястье, тем самым задержав стакан с колой в воздухе и заставляя поставить его на место. По его лицу расползлась улыбка, и он покачал головой, давая мне понять, что мне не стоит делать то, что я собралась?— совершать невоспитанный поступок на людях.—?Ты считаешь, что вот таким способом, такими разговорами мы станем друзьями? —?процедила я сквозь зубы, и моя рука опустила стакан обратно на стол под давлением сильной руки Хёнбина.—?Мне кажется, ты давно поняла, что друзьями быть я не собираюсь, и вчерашний мой поступок тоже был не дружеским. Вернее, да, друзьями тоже надо быть кроме всего прочего.Хёнбин всё ещё удерживал моё запястье через круглый стол. Осознав это, я резко выдернула свою руку, и заметила косые взгляды, направленные на нас.Не собирался он быть друзьями. Конечно не собирался. На друзей так не смотрят.—?Кроме всего прочего?— это чего? До твоего вчерашнего жеста,?— я специально сделала ударение на последнее слово,?— я тебе как раз объяснила свою позицию касательно наших ?отношений?.Последнее, что я вчера сказала, было то, что я не выйду за него замуж, хотя по сути он предложение мне и не делал. Но он понял, о чём я говорила. Хёнбин смотрел пристально, пытаясь вычитать что-то в моих глазах, будто моих слов ему было недостаточно.—?Это была моя первая в жизни пощёчина,?— внезапно сказал он. —?Впервые в жизни на меня упала девушка со второго этажа, и далее все события по списку тоже впервые. Честно признаться, ты принесла такие ситуации, о которых я даже думать не мог. Можно сказать, ты принесла приятный хаос в мою жизнь. Именно этого ей и не хватало. Поэтому, Су, пока ты чётко не сформируешь все причины такой твоей ?позиции?, я не приму её.У меня все внутренности будто задрожали. От возмущения, от того, что мои слова для него ничего не значили, но в то же время от вот этого чувства в груди, которое усиливалось несмотря ни на что. Хёнбину удавалось одновременно меня раздражать и волновать. Я ходила на грани то одного чувства, то другого. Не было однозначного отношения к нему. Однозначно ненавижу. Однозначно волнуюсь. Однозначно нравится. Однозначно вызывает злость. Однозначно вызывает желание, которое прежде не доводилось чувствовать. Всё вместе, и поэтому я терялась.Приятный хаос.—?То есть, если бы я была пресная и не разбавила твою скучную жизнь, то моя позиция была бы принята? —?усмехнулась я, пытаясь сдержать возмущение.—?Иногда ты рассуждаешь как ребёнок,?— вздохнул Хёнбин и провёл руками по лицу, как он обычно делал, когда его нервы на пределе.Что если он не шутил? Если та девушка, которую Сохи мне тогда показывала, и есть его первая любовь?—?Вот тебе моя позиция?— ты мне не нравишься. Этого достаточно?Он специально сказал, что пошутил, да?Я как всегда задумалась после того, как выпалила. Я не знала, почему врала. Возможно, я всё ещё чувствовала, что он лгал мне по поводу первой любви, и это было вовсе не шуткой. Возможно, я просто хотела строить заново стену между нами, которую Хёнбину каждый раз не составляло труда рушить.Хёнбин приподнял брови и беззвучно рассмеялся.—?Мне казалось, что ты не из тех, кто даёт заднюю. Возвращаемся в начало? —?с насмешкой спросил он, пока я десять раз успела заверить себя, что сказала всё правильно, и десять раз пожалеть.—?Почему тебе так сложно это принять? Знаешь, такое случается в жизни?— ты можешь кому-то не нравиться. Например, твой холод, чрезмерная рассудительность, сдержанность и самоуверенность, внешняя суровость.Я любил. Это была моя первая любовь и я был влюблён как ненормальный. И после неё я никого не любил.В моей голове это никак не могло прекратиться.—?Даже не буду возражать такой характеристике. Но, если я перестану быть рассудительным и сдержанным, Су, то однозначно заработаю ещё несколько пощёчин от тебя.Резко прекратилось. Пришлось обдумывать его намёк.—?Что-что ты имеешь в виду?—?Поразмышляй как-нибудь,?— пожав плечами, безразлично кинул Хёнбин и посмотрел на наручные часы. —?Нам пора, нас уже ждут.Я посмотрела на часы висевшие над барной стойкой?— четыре часа. Время с Хёнбином действительно было беспощадным. Я снова понятия не имела, куда он собирался меня везти, но почему-то, как и мои родители, безоговорочно доверяла ему.Напряжённость между нами осела молчанием в салоне его машины. Молчанием, которое длилось ровно час. Я, скрестив руки на груди, почти что лежала в кресле и смотрела в окно, а Хёнбин несколько раз отвечал на рабочие звонки, поставленные на громкоговоритель, и в остальное время слушал радио. Я чувствовала тяжесть на своих плечах из-за всего. Я словно раскрылась ему, и осознала это немного поздно. Надо было с самого же начала возразить и отказаться ехать с ним куда-либо, а отцу наврать о своём самочувствии. Я будто головой понимала, чего делать не хочу, но всё равно делала так, как хотели все вокруг. Я была в ссоре с собой, поэтому и не могла абсолютно сопротивляться всему или абсолютно соглашаться. В голове всё ещё крутились мысли о первой любви Хёнбина, про которую он ?пошутил?. Кинув короткий взгляд на его, можно сказать, безупречный профиль, я снова отвернулась к окну. От него это всё же не ускользнуло.—?Что? —?нарушил он тишину.—?Ничего,?— быстро ответила я и тоже заметила, что он кинул на меня взгляд, дабы убедиться, что действительно ?ничего?.Через какое-то время мы остановились у небольшого здания. Я слегка наклонила голову и увидела на воротах вывеску ?Приют для животных?. Понадобилось несколько секунд, чтобы я взвизгнула и буквально выпрыгнула из машины. Слышался лай собак, от которого моё сердце наполнилось жалостью и любовью одновременно. Какая первая любовь Хёнбина? В тот момент меня волновало только то, как я смогу обнимать всех собак сразу.—?Мы правда туда пойдём? То есть ты с кем-то договорился? У тебя здесь постоянный пропуск? А у меня тоже будет? А мне дадут поиграться с щенками? А можно будет забрать нескольких? Нет, погоди, к нам нельзя, меня выгонят на улицу. Можно тогда к тебе? Ты ведь один живёшь? У тебя ведь есть домработница, она может смотреть за ними, а я буду навещать их, а потом…Пока Хёнбин доставал из багажника корм (чем почти заработал место в раю) и пока мы дошли от машины до входа, я уже построила в голове прекрасную картину того, как мы забираем хотя бы шесть собачек, но дурацкий тон Хёнбина резко разрушил все мои мечты.Он смотрел на меня, еле сдерживая улыбку.—?Су, а можно ты успокоишься?—?Да, конечно.—?Отлично, спасибо.Знакомый Хёнбина пропустил нас на территорию, где я сразу же была окружена любовью самых разных собак. На душе стало так хорошо и приятно, я даже не в силах была контролировать свои эмоции и просто то и дело пищала, обнимая всех и сразу, бегала по территории и вела себя просто неадекватно. Сам же Хёнбин, как я заметила, очень аккуратно и сдержанно здоровался с собаками, что было от него весьма ожидаемо. Я помнила его в детстве с Лари?— он был таким же. Лари был идеально выдрессирован, и как и его хозяин не позволял себе чрезмерных эмоций, зато всегда лаял на Сохи.Потом владелец отвёл нас в зону, где располагались щенята. Там я чётко видела, как взгляд Хёнбина сменился резко на тёплый-тёплый. Нам в ноги бежали двенадцать щенят, и пожалуй, это был мой самый счастливый момент в моей жизни за последнее время. Я осела на землю, позволяя хвостатым друзьям окружить меня, залезть на меня и вообще делать всё что угодно. Я прижимала к груди каждого, хоть некоторые и старались кусаться. Лабрадор с чёрным пятнышком на ушке, стал зубами тащить меня за штанину, но Хёнбин каким-то образом заметил это и успел подхватить его на руки, подставив ему вместо моей штанины свой указательный палец. На мгновение по сердцу разлилось тепло именно от такого зрелища, но я быстро пришла в себя, когда столкнулась взглядом с улыбающимся Хёнбином. Краем глаза я видела, как он не упускал возможности посмотреть в мою сторону, и смотрел он тепло. Всегда. Он словно оставил всю негативную энергию за пределами приюта.Только по наступившему закату я поняла, как долго времени мы провели в приюте. Хёнбин что-то обсуждал с владельцем, а потом попросил меня ?закругляться?. Это было очень сложно, потому что то и дело хотелось снова кого-нибудь погладить и поцеловать. Уже сидя в машине, я смотрела на ворота приюта и плакала. Благо территория приюта была большой, и животные чувствовали себя вполне счастливо, что меня успокаивало, потому что иначе хотелось бы забрать абсолютно всех. Но я всё равно никак не могла остановить в себе порыв поплакать, и мне было всё равно, что сидящий рядом Хёнбин смеялся в полном недоумении.—?Су, ты серьёзно? Чёрт, ты что правда будешь из-за этого плакать?—?А тебе-то что? Не ты ведь плачешь. Жми на газ давай.Перед моим носом внезапно появилась белая бумажная салфетка. Я молча взяла её и принялась вытирать слёзы.—?Если такие мелочи заставляют тебя плакать, то как ты собираешься вообще жить дальше? —?спросил Хёнбин, наконец отъезжая.—?Так и буду. Буду плакать по всяким мелочам и игнорировать издёвки со стороны бездушных людей,?— пробубнила я, намекая на него и не поворачиваясь.Снова раздался его смех.—?Да ты купаешь меня в комплиментах сегодня. Заметь, я молча их принимаю.По дороге Хёнбин снова несколько раз подавал мне салфетки, потому что я то и дело пересматривала в телефоне фото, сделанные в приюте, и снова расстраивалась. Вернее, я была счастлива, но счастливо грустила. Успокоиться я смогла уже у ворот дома. Тогда я резко вернулась в суровую реальность, где меня наверняка ждал разговор с отцом об инциденте с Сохи.—?Успокоилась? —?спросил Хёнбин, обойдя машину, чтобы, как полагается джентльмену, проводить меня.—?Да. Это… спасибо. Я правда была очень счастлива,?— улыбнулась я, отводя взгляд в сторону. Хёнбин медленно подошёл ко мне, почти впритык, и я как обычно начала чувствовать волнение. —?У меня ведь остался ещё вопрос, помнишь? —?я всё же подняла глаза, набравшись смелости. Он кивнул. —?Зачем это всё? То есть, весь этот день, полный нашими перепалками, но в то же время какими-то общими моментами радости. Я хочу сказать, что ты построил этот субботний день из всего того, что доставляет мне радость, вместо того, чтобы отдыхать для себя, и, ну, не знаю, заниматься своими радостями. Зачем?Засунув руки в карманы брюк, Хёнбин сделал ещё один шаг ко мне, полностью ступая в моё личное пространство, понятие которого у него напрочь отсутствовало. Я решила в этот раз не пятиться назад, но дыхание всё равно один раз словно сорвалось.—?Хотел разделить твои радости,?— пожал плечами Хёнбин и посмотрел в сторону. Ветер растрепал его чёлку, но даже это выглядело так аккуратно, словно быть иначе не могло в его случае, словно и в этом должен был быть порядок. В этот момент он выглядел так, как если бы захотелось его нарисовать. —?Хотел, чтобы за время нашего отсутствия твой отец немного успокоился и тебе бы не влетело. Думаю, больше чем сам факт ссоры его разозлило то, что я был тому свидетелем.Он был прав. Отец очень остро воспринимал всё связанное с Хёнбином.—?Как благородно с твоей стороны,?— усмехнулась я, а Хёнбин закатила глаза, будто ничего от меня другого и не ожидал. —?Это всё? —?с вызовом спросила я, скрестив руки на груди, тем самым создавать между нами желаемое расстояние, которое не ускользнуло от Хёнбина.Он посмотрел на мои руки, а потом снова на меня, слегка улыбнувшись.—?Не всё. Ещё я хочу, чтобы ты привыкла ко мне.Так твёрдо были сказаны эти слова, заставившие меня нелепо смутиться, но не подавать виду. В ушах я определённо услышала стук собственного сердца, которому приказала больше так не стучать.—?Чего? Привыкла? Как кошек приучают к лоточку? Так, что ли?Хёнбин рассмеялся беззвучно, в привычной ему манере.—?Ты, конечно, идеально умеешь выбрать сравнения, но нет, не так. Я о той привычке, которая возникает между людьми,?— Хёнбин осторожно взял мои руки, заставив меня опустить их и сократить то мизерное расстояние между нами. Я боялась сделать какое-либо резкое движение, поэтому просто тихо смотрела на его пальцы на моих ладонях. —?Которая возникает между мужчиной и женщиной. Я о такой привычке.Ему удавалось делать то, о чём он говорил: с самой нашей первой встречи он приучал меня к себе, как бы это глупо ни звучало.—?Зачем? —?еле слышно снова спросила я. —?Для чего это всё? —?посмотрев в его глаза, я умоляла взглядом, и была уверена, что он понимал меня правильно. —?Если ты не ответишь мне честно, я просто заберу обратно свою картину и ничего из того, что вы с отцом хотите, не будет. Я гарантирую тебе это!Наверное, уловив уверенность в моём голосе, Хёнбин сильнее сжал мои руки. Он некоторое время просто смотрел на меня, а потом тяжело вздохнул, словно я заставляла его делать что-то сложное.—?Послушай, Су…всё это?— очень выгодный брак. А наша взаимная симпатия делает его ещё более выгодным.Перед глазами моими будто в тот же миг образовалось мутное стекло, заглушающее звуки и через которое мне приходилось смотреть на Хёнбина. Именно так я чувствовала себя. У меня внезапно не стало сил что-либо говорить. Не стало сил ни на сарказм, ни на какой-нибудь укол в его сторону, ни на возмущение, ни на пакость, ни на ?проваливай из моего заката?. Но однозначно в голове всё стало яснее. Яснее некуда.Очень выгодный брак.—?Ещё более выгодным… —?повторила я за ним, опустив взгляд на свои белые кеды, чтобы только не смотреть ему в глаза. Я попыталась осторожно и медленно убрать свои руки из его, но он удерживал их. —?А если я не соглашусь?—?Если не согласишься, то всегда есть семья Ву. Твой отец как раз работает над одним проектом с ними. Их сын?— твой ровесник, тоже собирается учиться в Лондоне или в Париже. Вчера после того, как ты пулей вылетела из моего кабинета, у нас был деловой ужин с ними, где я слышал, как обговаривалась ваша потенциальная дружба. Проверь потом, он должен был подписаться на тебя в инстаграме.Я всё прекрасно поняла. Мне становилось на душе всё хуже и хуже. Я не знала, куда деть глаза, которые предательски наполнялись слезами, и я всё ещё пыталась вырвать руки из рук Хёнбина. И мне хотя бы это удалось сделать. Мне вообще хотелось отойти как можно подальше и вдохнуть побольше воздуха в лёгкие потому что его было мало. Парадокс?— мне было сложно дышать на улице. Я почувствовала себя вещью, я никогда ещё так сильно не чувствовала себя товаром на аукционе. Я слышала про Дохвана от Сохи?— она называла его самым красивым, а ещё количество его спортивных машин для неё тоже выглядело красивым, и она очень хотела за него замуж. Как-то на одной из светских вечеринок мама дёрнула меня за рукав платья, чтобы я обратила внимание на пришедшую семью Ву. Каждый из них, а уж тем более разбалованный сын, показались мне высокомерными. Дохван то и дело заигрывал с Сохи и подмигивал всем проходящим мимо девушкам. Для меня это было неприемлемо тогда и сейчас.—?И тебя это не оскорбляет? —?внезапно спросила я, вновь подняв голову. —?Тот факт, что есть план ?б?.—?Меня очень сложно оскорбить, Су. Я ведь холодный, чрезмерно рассудительный, сдержанный и самоуверенный,?— слегка улыбнувшись, Хёнбин чётко повторил все те качества, которые я поставила ему в упрёк после нашего поединка. Мне тоже хотелось улыбнуться, но я не смогла, потому что внутри сердцу настолько было больно, что у тела не осталось сил ни на что. —?Но ты ведь не думала, что у твоих родителей нет запасных задумок на твой счёт, да?Думала. Я думала, что мои родители видели во мне человека, а не товар, на которого нужно искать покупателя направо и налево. Хёнбин не был оскорблён, а я вот?— да. Не то чтобы я была очень удивлена, ведь светские вечеринки как раз всегда для этого и проводились?— найти партии для браков, и совершенно не важно речь о дочери или сыне. Все родители нашего общества старались как можно выгоднее подобрать детям жениха или невесту, чтобы не дай господь их отпрыски не связались с кем-то на ступень ниже. В этом и была вся трагедия этого самого ?высшего? общества.—?Спасибо, что всё пояснил. Я пойду.Я не знала, как мне хватило сил отодрать ноги от земли, обойти Хёнбина и сделать пару шагов. Я чувствовала себя опустошённой.—?Ты просила сказать правду, чтобы потом обидеться на неё? Может, будем решать проблемы как взрослые люди?— разговаривая? —?чуть повысив голос, спросил Хёнбин мне в спину.Я остановилась. Я смотрела на окна дома и мне так ужасно не хотелось туда идти, но и оставаться с Хёнбином не хотелось тоже.—?Я не ожидала, что правда будет такой,?— всё же мой голос сорвался. Предатель. Я повернулась. —?Понимаешь? Я чувствую себя ужасно. Я чувствую себя вещью впервые в жизни. В детстве я чувствовала несправедливость от дедушки, но даже она теперь кажется не таким дерьмовым чувством. Последнее, что я хочу?— это разочаровать отца, но сейчас мне именно этого и хочется. Я чувствую себя товаром, но ведь это так и есть, да?Образ Хёнбина, делающего ко мне несколько шагов, смазывался из-за застывших слёз в моих глазах.—?Ты не права, Су. Почему ты видишь это всё в таком свете? Это совершенно нормальная система нашего общества. Никто кроме тебя не видит в этом такого ужаса. Намерения твоих родителей в том, чтобы обеспечить твоё будущее и быть спокойными, у них нет намерения принизить тебя.Хёнбин нежно положил руки мне на плечи, а я не сопротивлялась, хотя должна была. Его спокойный голос успокаивал бурю во мне. Тепло, исходящее от его рук, поглаживающих мою кожу от плеч до локтей, странным образом заставляли чувствовать себя одновременно открытой ему и в безопасности от тех переживаний, которые я себе строила в голове.—?А у тебя? Какие намерения у тебя? Заключить ?вдвойне выгодный? союз?—?Почему ты всегда смотришь только на поверхность? Я тебе до этого говорил, что дело в тебе. Выгодный союз ничего не значит. Всё дело в тебе.Последние слова Хёнбин произнёс так, словно хотел, чтобы я запомнила их или поняла смысл лучше. Я смотрела на его губы в миллиметре от моего лица, а в голове у меня крутился хаос.Всё дело в тебе.Выгодный союз ничего не значил? С трудом верилось.Было поздно анализировать чьей внезапной инициативой это было, но скорее моей, когда я ощутила сладковатый запах хёнбиновского парфюма буквально на себе. Мне даже не пришлось подниматься на носочки, потому что он сразу уловил мой порыв и нагнулся ко мне, а возможно и сам собирался это сделать. Я зачем то схватилась за край его футболки одной рукой, а вторая на автомате легла на его грудь, прямо на сердце. Я не сразу осознала, что целовала Хёнбина с ещё большим желанием, чем возможно он меня в силу того, что был слегка удивлён. Но это удивление моментально сменилось неистовостью, от которой мне становилось сложно дышать. Я чувствовала его пальцы в своих волосах, и поглаживание большим пальцем чувствительного места?под ухом. Голова пошла кругом, а тепло внизу живота заставляло нервничать. Колени начали дрожать от того, насколько приятно было. Обвив рукой меня за талию, Хёнбин сильно-сильно прижимал моё тело к себе. Вся моя кожа покрылась мурашками. Всякий раз когда наши языки соприкасались, я еле сдерживалась, чтобы не простонать ему в рот. Я со всей моральной силы, что была во мне, сдерживала себя. Возможно я боялась показать свою слабость, показать себя с плохой стороны, или показать, как он мне делает хорошо, или ещё что-то. Мой мозг просто блокировал проявление дальнейших эмоций, подсказывая, что я и без того раскрылась перед ним. Вдыхая его запах и ощущая его мощное тело, я наконец поняла каково это?— желать кого-то.Желание.А желал ли меня Хёнбин на самом деле?Я первая резко прервала поцелуй, потянувшись назад, отчего губы Хёнбина мазнули по подбородку, вызывая ещё больший трепет во мне. Мне было жарко и неловко. Я громко сглотнула, увидев напротив глаза, полные того самого желания. Хёнбин всё ещё обнимал меня за талию и не собирался отпускать, несмотря на мою руку, устанавливающую хоть какое-то логичное расстояние между нашими телами. Какой-то страстный хаос, и было бы очень стыдно, заметь его кто-то из домашних.—?Это ничего не значит,?— еле слышно произнесла я. Хёнбин недоумевал. —?Веришь?Его взгляд стал яснее. Он понял.—?Су,?— ладонью он коснулся моей щеки, а я отвела лицо.—?Веришь?—?Нет,?— покачал он головой.—?Вот и я?— нет.Осторожно убрав его руку со своей талии, я поспешила прочь.—?Я заеду завтра. Можем… —?послышалось за спиной через пять шагов.Я развернулась.—?Нет! —?перебила я Хёнбина. —?Я не поеду с тобой никуда.—?Почему? —?усмехнулся он.—?Потому что это ничего не значит, я же сказала.Ранее я никогда не чувствовала такой необходимости делать что-то кому-то назло и ходить по ?лезвию?. Но Хёнбин привносил все эти чувства в мою жизнь. И это было скорее плохо, чем хорошо.Он устало потёр переносицу и засунул руки в карманы брюк. По выражению его лица я поняла, что пошатнула его внутреннее равновесие.—?Су, если ты хочешь поиграть, то скажи. Возможно, я вспомню, как делал это в свои восемнадцать, и поиграю. Но сразу говорю, тебе это не очень понравится. Но если не хочешь, то прекрати себя так вести. Ты не маленькая и прекрасно осознаёшь, что сделала тут минуту назад.Я сжала в кулак дрожащие пальцы. Я понятия не имела, что сделала там минуту назад.—?И что? Это не значит, что я поддерживаю идею ?вдвойне выгодного? союза. Забудь об этом. И вообще, может, ты хотя бы на время забудешь дорогу в этот дом, а?Зачем я говорила всё это и в таком тоне? Я не знала. Я знала лишь то, что в мыслях я всё ещё была там?— в объятиях Хёнбина, ощущая вкус его губ на своих губах. Я ещё немного там?— во двойне выгодном браке. И, конечно же, немного в той его первой любви, о которой он не рассказал мне совершенно точно.Я видела, как раздражённость, злость, негодование, а потом усталость сменяли друг друга на лице Хёнбина. Он усмехнулся вновь, прикусив губу и о чём-то задумавшись на несколько секунд, а потом сказал:—?Знаешь что? Тебе нужно разобраться в себе и решить, чего ты хочешь. Спокойной ночи, Суджи.Он резко сел в машину и нажал на газ, отчего я осталась один на один с собой и эхом загудевшего мотора.Суджи, а не Су.