Первая глава, наверно. (1/1)

День начал подходить к концу, когда я только начала засыпать.Медленно, неохотно, но что-то ужасно цепкое разрасталось во мне и сулило потерю контроля. Мне очень хотелось спать.Я не смогла бы даже под пытками сообщить огромному миру вокруг, что сегодняшний день был перенасыщен каким-либо из компонентов моей обычной жизни, но почему-то опустить голову на скрещенные руки, покоящееся на парте ближнего к стене ряда, второго с начала места, было так же легко, как нарушить обещание съесть лишь один из пяти яичных рулетов до обеда, а не все сразу.Хотя нет, подождите. Возможно, это сравнение не пойдёт мне, старающейся жить обыкновенной жизнью обыкновенной старшеклассницы, ибо выбирала я место исходя из принципов “подальше от парты, предопределённо проклятой сёнен и сёдзе мангой” и “не слишком выделять свои мотивы, так как именно острое неприятие чего-то, что хотя бы отстранённо приведёт к приключениями любого рода, которые могли бы быть неприятны носителю, целенаправленно магнитит именно подобные события”. Переверни мой выбор, и что останется? Под рулет нет отдельной секции в коробочке для обеда, его позицию определил рассыпчатый рис, ведь он обычно бывает с изюминкой, противной и терпкой отдельно, но делающий и сам почти безвкусный рис чем-то значимым для голодной души в голодном теле. Белое марево было клейким, приставучим к телу, оно было и будет продолжать даже после повторяющегося день за днём знакомства, оставаться белым пятном, оно было словно все эти люди, мои новые одноклассники, которые заполонили пространство вокруг меня и моей ограниченной под канцелярские и элементарные социальные нужды (передачу бумаг от учителя мне и обратно; девичье “привет – как дела”), они были не особо понимаемыми мною иероглифами на белом листке бумаги, едва различимыми темными гранями-тенями на плоскости риса, складывающиеся в буквы и слова, которые говорили мне лишь о смутной разнице между той или иной крупицей, о том, что я даже в впопыхах не переварила рис, и о том, что завтра предпочту более серую культуру. Но я ошиблась, подождите меня.Я бежала, я опаздывала, я очень неудачлива, я не купила коробку для завтраков с отдельным отсеком для яичных рулетиков. Нет, вернее, это не та коробка, которую я покупала. Я бежала и всё перемешалось, хотя вкус так и не изменился. Ничего не изменилось с самого начала, это просто я обманулась в ожиданиях. Нет, вернее будет сказать, я возложила на то, что не существовало, но было принято мною за нечто фактически имеющее место быть, но невидимое мною ли в силу признаваемой неопытности (что всё же оказалось так), этом ли телом из-за такой же по консистенции ошибочности, больше ожиданий, чем оно заслуживало.Хм. Может ли что-то не существующее вмещать в себя чуть менее несуществующее и поддерживать его живым?Нет, подождите. Это всё похоже на зародыш мысли, что раздражает меня. На то яйцо, что я разбила, перемешала желток с белком, поджарила и скрутила – вероятность того, что что-то, если помыслено, хотя и не осмыслено толком, всё равно существует, хотя на долгий момент о том не догадывается никто, кажется мне почти ужасной. Нет, вернее будет сказать… подумать, что я ужасаюсь о неё и, следственно, самой себе, подтверждающей её существование ещё до того момента, как я о таком могла бы помыслить.Но теперь я уже это я – девочка, старшеклассница, что опоздала в первый же день учёбы, а потом даже умудрилась ввязаться в неприятное – в то, что неприятно мне и то, что содержит [неприятное] в своих гранях. Это заставило меня сжать свои внутренности и ощутить форму проглоченного в обед и до него.Границ, ранее важных для меня, не было. Под этим я подразумеваю то, что их не было ещё до того момента, как я была вынуждена неприятными обстоятельствами подойти к тому, более близкому моему позвоночнику и настоящему, в котором я дремлю в классной комнате, моменту. Их не было там, там, там и там, после того “там”, где я в письменной форме разделяю одинаковые слова, подтверждаю, что это не тавтология и рисую воображаемую девичью ручку с вытянутым указательным пальцем над несколькими воображаемыми, но описанными ранее местами. Они, она нравятся мне чуть больше, чем остальные формально существующие формы, так как они главным образом перебрались в ваш, читательский рассудок и лишь формально зависят от меня. Даже если вам не нравится та последовательность опознанного грамотно написанного слова, имеющего лексическое значение или некие вариации, одно или несколько из которых удобны для друг друга, ваш мозг уже подрисовал соответствующие образы, хочется вам этого или нет.Мне – не особо хочется. У меня болит желудок, так что, в негодование и праведном гневе, я готова уделить этой неудавшейся в прямом применение, но всё же до сих пор подходящей под ситуацию метафоре ещё один абзац.Я вспоминаю о местоположение той изюминки, которая должна была быть в чётко отведённом ей жанром месте, которая от моей спешке переползла в угол, куда забилась я в классе, я понимаю, что, где бы она ни находилась, я не готова есть белый клейкий рис без неё, не готова вобрать в себя однообразную массу, почти распылившуюся вокруг меня туманом с привкусом “без всего”, что я съем эту красную горошинку первой, где бы она и я ни были, что мне придётся купить новую коробку для обедов, что, как бы я ни определила начало и конец ряда, который рано или поздно съест меня, и порядка, который я поглощу и переварю раньше срока, который никогда не покажется мне нужным или подходящим, рулетики всё равно разобьются. Ибо от моей невезучести не избавиться, носи я хоть целое небо на шее, ибо у меня нет своего атланта, ибо я всего лишь приехала в маленький городок для обычной школьной жизни.Я вспоминаю, что для маленьких острых сосисок, которые я режу осминожками, тех, кто похожи друг на друга до той степени, что я начала думать, что это просто одна противная сущность, умудряющаяся быть везде одновременно, был куплен в этом городе тягучий, бесконечно тёмный соус с названием, которое я никак не могу припомнить. Именно он умудряется проникнуть сквозь вполне реальную стенку, пластмассовую такую, крепкую, и окрасить съеденные раньше выдуманного срока яичные рулетики, именно его привкус я чувствую даже сейчас. Кисло и сладко и чуть-чуть горько. Это помогло мне сегодня определить начало и конец? Не могу понять.Там что, есть какая-то дырка? Точно нужно купить новую коробку. Хотя эта, с дорогой радугой, мне очень нравится.[Я долго её искала.]“Я вспоминаю” – думаю я в третий раз, просто, для ровного счёта, так как три нравится мне больше, чем почти голая двойка, и засыпаю.- Давай же, выходи к доске, дорогая. Теперь твоя очередь представляться. Можешь сказать о себе пару фактов, если не стесняешься. Вы потом перемешаетесь, конечно, но общение с теми, кто знает объекты и субъекты ваших страхов и ненависти хотя бы понаслышке, я слышал, значительно облегчает даже час, не говоря уже о целом годе.- Приятно познакомиться со всеми вами. Я напишу своё имя на доске.- О? Как забавно, что хотя бы в твоём имени присутствует красный – моя бабушка говорила, что он приносит удачу. Ты Ака…- Нет.В моей руке треснул мел, но, когда я дочертила иероглиф имени, тот уже был на исходе, так что это не удивило никого, включая меня.- Меня зовут Секи Нацу. Там нет цвета. Я не очень люблю подобные шарады, так как не умею справляться с ними. Мне нравится дождь, и я довольно невезуча, чтобы это сочли за личную особенность и держались подальше. Но я стараюсь исправить последнее и нет, между первым и вторым нет причинно насильственной связи. Мне правда просто нравится дождь, да и вода вообще. Не то что бы, конечно, я утверждала, что невезучесть я подцепила, словно затяжную простуду, где-то на жизненном пути сразу после того, как поняла и приняла притяжение к дождю и воде вообще, но это всё же так. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне. И нет, подождите, учитель, я не забыла про то, что вы упомянули про наши предполагаемые страхи – я умышленно пропустила эту тему, и нет, не потому что я ничего не боюсь – просто не сочла нужным озвучивать.Я поклонилась, довольная, что не сказала про желание провести тихую школьную жизни – это ведь точно бы притянуло ко мне неприятности или неурядицы. Точно.Ах, какой стыд.- Эй-эй! Вы видели?! Появилась новая загадка от Терамаки-сенсея! У меня есть его сотовый! Смотрите!Я проснулась мгновенно. Я медленно открыла глаза и была готова подумать, что, мол, как хорошо, что они открылись плавно, приятно, без свинцовой тяжести, но наткнулась на нечто, что расположилось вблизи меня.Что это, итимацу?Это было похоже на куклу с тёмными глазами и волосами с лицом-маской и тонкими бровями. Или на очень просто нарисованную игровую куклу, новую, но не в том смысле, что её только-только изготовили, а просто ту, которая была настолько внушающей затаённый страх, что с ней не осмелились играться. Хотя она [сама] могла им не позволить этого.Да, подождите. Хотя сегодня не был праздник, это была скорее нингё, чьё имя и сущность означает “человеческая форма”, ибо всё, что я видела – было ничем иным, как оболочкой, под которой что-то клубилось, что-то, что поглощало лучи заходящего в почти пустом кабинете сол…Синхронно, не спрашивая у меня и себя разрешения, веки опустились чуть ниже и свет очертил гладкую поверхность глаз, содержащих ещё более тёмные зрачки.Подождите. Подождите меня.Если приглядеться и проигнорировать несколько женственные черты лица и сконцентрироваться на мужской школьной форме, а так же на том, что этот некто одухотворённый чем-то, по крайней мере, кроме тьмы и света, делит со мной сантиметры ощутимо пыльного в закате воздуха, позу, парту и пустой кабинет в пустом здании школы во второй половине дня, то можно найти какие-нибудь резкие звуки, вроде скользящего по полу стула, естественными и необходимыми.Какой стыд.Я практически вскочила, отшатнувшись от ученика, заставшего меня за разглядыванием своих недавних воспоминаний и обсуждением мыслей с воображаемой толпой нежелаемых читателей, и зависла на задних ножках стула, зацепившись за края парты. Специально или нет, но я сочла себя достаточно случайно мстительной, чтобы быстренько подумать, что под моим весом за мной поедет назад и стол, что заставит моего “соседа” понервничать хотя бы чуть-чуть.Но нет. Парту словно приморозили к полу, а парень даже не шелохнулся, пока я не качнулась на стуле в обратную сторону и с грохотом практически влетела своим лбом в его.Было больно.Нет, подождите-ка.Я захотела, чтобы его глаза просто поглощали свет и оставались неживыми, а на них полыхнули беловатые молнии. Я захотела взболомутить его, а саму теперь потряхивает. Я захотела причинить ему боль, а теперь сама потираю лоб.Да, думаю, это человек из той категории, с которой лучше не иметь дел.- Ох, боже, это довольно больно, Кохай-сан, вам ли не знать?Я нахмурилась и чуть выпрямилась на стуле. Отделка его гокурана была красной, что действительно говорило о том, что тот старше меня, хотя, могу поклясться, мы примерно одного роста.У него гипотетически было то, что я гипотетически не имела.Хотя это действительно, нет, в действительности не говорило о том, что он второкурсник, практически не было реальных причин не обращаться ко мне подобным образом.Это так?- Простите. Я первогодка этой школы с сегодняшнего дня. Меня зовут…- Не стоит утруждать себя, Кохай-сан, разве вы уже не представлялись ранее? – так он сказал.О.То есть, что?- М-м.- Вы даже написали своё имя на доске, не так ли?Его правая рука выскользнула из-за левой и, поднявшись, с помощью указательного пальца в чёрной перчатке указала на что-то позади нас. Голова с темными волосами склоняется к плечу не резко и не медленно, она была похожа на сдвинувшуюся стрелку часов, она заставила тонкие локоны подпрыгнуть, словно траву на ветру, ту, что вроде как доказано живая и шевелящаяся, а вроде бы и нет, и опасть ещё ниже и безвольнее, чем вообще способны неживые волосы.Вот оно как? Кажется, что это не мир вокруг, а он сам управляет этим зеркальным правилом.Я запомню это.Мне стало немножко не по себе. И когда мне, пускай, даже немножко, но всё же не по себе, я не пускаюсь в пространные размышления на много страниц. Я перевожу это всё в разговоры.- Странно, но я действительно вижу написанное мелом на школьной доске имя, принадлежащее мне. Вопросы в том, вернее, вопрос в том, был ли это мел, размером с моё терпение к конкретному цвету, раскрошился ли он потом, выбросила ли я его потом в урну под учительским столом, неловко ли потом промолчал он сам, полноватый брюнет в прямоугольных очках, вместе с классом, который потом выбрал в старосты часть себя, которая стёрла два иероглифа, относящие меня к себе и людям.- Вопрос не требует ответа, он существует в отдельности от него и живёт только этим, так стоит ли упрощать оружию бытие, сгребая мишени в одну кучу? Они требуют разного подхода – если ты не хочешь просто убегать, лишь прося остальных подождать тебя, достаточно прекратить закрывать сломанную дверь связкой ключей. Вы так нелепы и глупы, Кохай-сан, я даже в растерянности. Что же мне делать, Кохай-сан?Какая-то там горечь перетекла к корню моего языка, хотя на самом-то деле, та выбралась из недр желудка. У этого города странный вкус.Мои руки, ранее всё ещё держащие края парты, безвольно скользнули вниз.- Думаю, это почти как использовать единозначные слова, возникающие ежедневно в бытовых ситуациях, для выражения новых явлений, которые на деле таковыми не являются. Я не знаю, что мне делать, вы поможете мне, Семпай?Я хотела поддержать его нелепую игру, но любая приставка в сочетании с “семпай” звучала бы просто ужасно… Хотя… Нет.М.Это было бы именно то, что мне было нужно, ведь я действительно не хотела спрашивать его имя. Я просто сидела и чувствовала, как мои внутренности ковыряют школьной указкой. И у него – почему? Почему-почему-почему? – почему-то не было на то прав только из-за того, что он не был моим сенсеем.Был ли он уже моим семпаем только потому, что я его так назвала? Не был бы он им, если бы не называла?- Конечно? Разве я не твой семпай? Ты сама так сказала. Может, я так и не выгляжу, но я довольно сообразительный и люблю разные задачки. Можно сказать, я родился таким. Раз уж ты здесь, мой дядя сказал, что кто-то вроде тебя появится.- Дядя?Он наклонил голову уже к другому плечу и, если бы на его макушке был почти живой хохолок, типичный для обитателей манги, тот бы превратился в стрелку часов и стало бы ужасно поздно. Поздно. Точнее, он сказал о своём дяде слишком поздно. Эту конструкцию нужно было бы включить перед частью обо… мне?- Ошино Меме. Человек, который говорит, что люди способны помочь себе сами. Я, можно сказать, на четверть он – его племянник.Ошино. Ошино? О-ши-но. Звучит очень знакомо. Но почему? И, полагаю, этого будет достаточно для обращения – я не собиралась звать его по имени, коль не было нужды.- Мы можем быть знакомы?Мы – то есть, он или его дядя? Я не знала, что имею в виду.- А может ли быть лето без дождя?Что? Я запуталась. Я не знала, чем помочь себе. И я не знала, что он имеет в виду. И надеялась, что он и сам не знает. Полагаю, если проигнорировать этот вопрос и забыть про него, это и будет тот случай, когда “люди помогли себе сами”. На одну четверть.- Я не…- Хм-хм, разве это не загадочно, дорогой кохай? Недавно в наш город приехал автор серии довольно известных детективных новелл, который запустил довольно забавную игру. Его лицо, похожее на лист белого картона, через прорези которого я бы смотрела разве что на чёрное небо или в свой желудок (а тот бы смотрел на меня), очернилось гладким полукруглым надрезом. Бескровные губы искривились в ехидной улыбке.Вторая его рука распрямилась и вытащила из-под парты серую раскладушку с длинным радужным шнурком, из-за которого устройство раскачивалось, словно маятник. Я смотрела на него и чувствовала влажность. Чувствовала дождь. Ненастоящий, правда.- Он запрятал в здешних потаённых уголках сорок мобильников, на которые будут периодически приходить части последней истории про девушку, видящую призраков и стремящуюся им помочь через раскрытие причины смерти и упокоение останков, однако ни разу не встретившую ни капли ответной доброты со стороны живых людей, близкие которых безвременно почили. Не напомнишь себе о дальнейшем сюжете?Я изо всех сил пыталась уцепиться за чувство неправильности, но нервозность лишь убегала от меня и успокаивала душу, говоря, что этого человека передо мной я знаю сто лет, и вообще тот вызывает у меня только уважение и чуточку ехидства. - Разве вы не читали рассказ сами?Раскрытая раскладушка уткнулась мне прямо в горло, а второй рукой он подпёр голову. Я отодвинулась максимально далеко, но парта позади меня тоже словно приросла к полу.- А разве это не ты та тупица, которая попросила меня о помощи? Воистину, только обезьян такими шуточками и ловить.Что?С колкой иронии, подаваемой мне сверху вниз, он переходил на жесткий сарказм слишком быстро. Я скривилась.Я что, действительно, попросила у него помощи?.. Я действительно сказала так, но… Вот почему я ненавижу игры со словами.- Она приезжает в некоторую северную страну и попадает в затяжную бурю, вынуждена попросить ночлега у женщины, дом которой попался ей первый. Она вдова, год назад потеряла своего мужа, замёршего в ледяной пучине и там же пропавшего, и избегает более любых уточнений, так как те приносят ей боль. Она жалеет девушку и пытается всячески угодить: едой, горячим жаркое, питьём, вином, местом для ночлега, комнатой своего мужа, хотя из-за того, что та не могла покинуть здание в бурю почти месяц, и пополнить и без того малые запасы не представлялось возможным. Героиня же соглашается принять её помощь и относит еду в выделенные ей покои, где долго говорит с её мужем. Тёмной ночью она встречается с вдовой, как и где точно не сказано, некоторым образом отражает свои эмоции, на что-то смотрит и прикладывает свой лоб к её, после чего уходит со словами “Будьте счастливы”. Вопрос: как звали эту девушку? Выбор: Эгао-сан (улыбающееся лицо), Итамигао-сан (лицо, искаженное болью), Канвагао-сан (лицо, на котором отражено облегчение), Мукансиногао-сан (безразличное лицо), Гекирейгао-сан (предвкушающее лицо), Гисингао-сан (Боящееся лицо).Я закончила краткий пересказ и уставилась на его лицо, отражающее абсолютное ничто и каплю презрения.- Неужели до тебя ещё не дошло? Разве ты можешь быть настолько глупой, Кохай-сан? Разве бы не в детективной новелле? Рассуждай. Ты ещё не всё рассказала своему семпаю.Я помнила, как все на уроке японского языка все обсуждали историю. И помню, что я была без понятия, как решить эту загадку. И это вызывало раздражение.Там даже были варианты ответов. Это была игра слов. Всё было завязано на том, какое лицо в тот, упущенный автором для описаний момент, присутствовало у героини.Внезапно Ошино-сан почти шлёпнул меня по щеке экраном телефона и, довольно сильно нажав, потянул вверх.Дальше отодвигаться мне было некуда.Что я не рассказала?- Она может передать свой дар другому, но не считает его благословением. Неплохие дедуктивные и индуктивные навыки не особо помогали вернуть душевный покой, а необычная способность обернулся ненавистной долей, которую она вынужденно тянула. Она раскрывала многие дела, а потом говорила “Будьте счастливы” призракам, тела которых были упокоены вместе с душами.- И как она это делала?- Кремировала или захороняла под землёй, или просто убеждалась, что всё было сделано по правилам. Призраки были прикованы к месту, где хранился их труп или его части. Если в последнем случае тело закопали и отпели, но душа всё ещё не была упокоена, она находила убийцу и завершала его “последнее дело”, если это не было просьбой о кровавой мести – девушка всегда говорила, что месть просто ужасна и не стоит поддаваться ей, она не приносит обещанного покоя.- О? И всегда у неё получалось последнее?- М-м. В предыдущем рассказе она, как обычно, не дала мести свершиться, но это привело к ужасающим последствиям: погибло ещё несколько людей и в этом косвенно обвинили её саму. Героиня-сан очень мучилась.- Как странно-странно-странно. Есть ли ещё в рассказе странности? Давай же, пошевели мозгами, - так сказал он и потянул экран вверх, оскалив мои зубы.- По фловам… - я мотнула головой, чтобы вернуть способность нормально говорить, - Из рассказа вдовы, она находилась почти месяц без достаточного количества продуктов, но не была описана как измождённая или уставшая. И непонятно, где она взяла мясо – неужели приберегла для себя, а потом поделилась в девушкой?.. Логичнее предположить, что она просто потеряла счёт времени в заточении и преуменьшила количество съестных запасов… Об этом говорит и то, что при том, что женщина пресекала любые расспросы о своём муже и говорила, что очень долго о нём горюет, она же поселила её в комнату мужа, где были все его вещи, включая записи и портреты, что было тщательно описано на ряду со всеми другими предметами, и можно было узнать о нём достаточно. Мне кажется, что через то движение – “лоб в лоб, глаза в глаза”, девушка передала женщине способность видеть духов…Хм.Подождите-ка.Что-то не так.Эм…Ошино-сан ухмыльнулся и отнял, наконец, телефон от моего лица.- Она что… съела его?Откуда у вдовы мясо в буран?Как героиня пообщалась с духом мужчины, если его тело пропало?Как они встретились поздней ночью?Почему девушка передала способность женщине?Для меня эти вопросы сложились в один нелицеприятный ответ.- Полагаю, что это так. Тем мясом была человечина, благодаря чему она смогла пообщаться с духом убитого. Туда же, скорее всего, женщина добавила снотворное, чтобы потом поглотить и нашу дорогую X-сан, так они и встретились. Итак, каким же будет твой ответ? Ты ведь понимаешь, Кохай-сан?Презираемая людьми за свой дар, со сломленной верой в чистое добро, отчаявшаяся, какой выбор она бы сделала?Что она увидела и на что смотрела?Я потянулась к телефону, но тот ловко ушёл от моих пальцев. Радуга всколыхнулась и ускользнула от меня.Вновь.- Ох, ты знаешь, я ведь не совсем честно получил этот мобильный. Чтобы узнать его местоположение, нужно отгадать загадку, верно? Однако я всего лишь шатался по заброшенным домам, пока не наткнулся на этот экземпляр в одном болоте. Как считаешь, это ведь достаточно нечестно, чтобы мне бросить данное занятие?Я скривилась. У него входило в привычку казаться другим человеком или человеком вообще?- Да, думаю, я верну это туда, откуда взял чуть позже. Пока, Секи-кун, при следующей встрече можешь звать меня Оуги.Мы разошлись по домам и, хоть я так и сказала, это скорее я ушла, а Ошино-сан пропал за ближайшим поворотом.Перед выходом из кабинета я обратила внимание на круглую дыру в стене около окна и почувствовала странную горечь на языке, уже на самом кончике.Всё перевернулось, и я уже и забыла, где сидела.Позже дома я взглянула в зеркало и, конечно же, не нашла за своей спиной того висящего на шнурке телефона, который обнаружила при въезде в пустовавший почти пятнадцать лет дом матери.Что же там было? На что она смотрела?Искорёженный, расчленённый, полупереваренный труп мужа, всюду обязанный следовать за своим хранилищем, был действительно, наверно, рад, что жена его, наконец-то, заметит и не сможет прекратить.Девушка сломалась и помогла отомстить призраку. Она, должно быть, была действительно в предвкушении всех мук ада, которые перенесёт та, кто сначала разрушил её последнюю веру в людскую доброту, а потом попытался убить.Это должна быть не просто улыбка.По моему телу разлилось что-то цепкое, утягивающее в недра мягкого одеяла.Я устала и очень хотела спать.