Часть 1 (1/1)

1.На вечерний декабрьский Токио медленно опускались редкие и оттого бесценно красивые снежинки, изящно искрившиеся в бесконечном калейдоскопе пестрой неоновой рекламы.У панорамного, выходящего на центр города окна гостиничного представительского номера "Твин", располагавшегося на десятом этаже престижного отеля ANA InterContinental Tokyo, прижавшись горячим лбом к холодному матовому стеклу, стоял человек. Он смотрел в лицо ночному городу, а тот, в свою очередь, разглядывал его мириадами цветных огней и огоньков, бескрайне заливавших вечерний сумрак до самого горизонта.И человек, и город - молчали. Они оба не знали, что друг другу сказать.За спиной человека, в полумраке номера, посверкивала свежайшим, кипенно-белым постельным бельем кровать размера “king-size”. Поэтому он и взял представительский номер - чтобы обязательно “king-size”! Только так!В этот вечер он яростно, до истерики, хотел быть один.Совсем один. Матовое панорамное стекло, позволявшее видеть все, происходящее снаружи, но не пропускавшее ничего вглубь номера, слабым контуром отражало в себе красивое, нервное, худощавое лицо молодого мужчины с растрепанными в легком беспорядке рыжими волосами. Он бы давно перекрасился, сразу же, еще в тот же день, но... Согласно контракту он обязан был сохранять этот проклятый рыжий цвет вплоть до завтрашнего дня. А если чуть прищурить узкие, выразительные глаза, то можно почти не видеть спадающие на лоб рыжие пряди. А если зажмуриться и представить, что завтрашние сутки уже закончились...Кто-то мудрый сказал - жизнь завтра не заканчивается.Ему уже давно не шестнадцать, и головой он отлично понимает, что она не закончится и послезавтра, но...Главное - что сейчас он один. Дату "17 декабря 2010 года" - за сутки до официальной премьеры своей последней и самой неудачной киноработы - он запланировал давно, еще за пару месяцев, что было абсолютно не похоже на него: оптимальный срок личных планов обычно составлял максимум семьдесят два часа, как правило - меньше.Его настроения и желания, обычно, менялись в пределах этого времени с точностью до наоборот, к чему ближайшее окружение было уже давно приучено: загадывать что-то заранее - только зря терять время, все равно у этого человека "на выходе" все будет иначе. Был еще стандартный график съемок, выступлений, телепередач и фото-сессий, за который отвечало уже агентство. Вот этот график охватывал ближайшие года полтора или даже больше - он не запаривался такими тонкостями: для этого в агентстве есть толпа менеджеров, которым платят исключительно за то, чтобы он оказывался в нужном месте в нужное время со сценарием в руках и необходимым для очередной работы цветом волос. А поскольку выполнять чужую работу он никогда не любил, считая это ниже своего достоинства, то полностью отдавался тому, что заполнял возможные редкие паузы между очередными съемками и репетициями собственными желаниями и капризами - посидеть с ребятами в пивном баре, зайти с друзьями в суши-бар, сходить к ним на рейтинговый спектакль или концерт и после посидеть с ними в пивном баре, а потом - в суши-баре... Наснимать к удовольствию фанатов и поклонников новых селфи-фоток - с цветными бантиками в волосах, с игрушечными пистолетиками в руках и конфетками за щекой - и выбросить их в сеть, чтобы на ближайшую пару недель обеспечить жаждущим пищу для разговоров и обсуждений. За этим тоже внимательно следило его агентство, в нужный момент аккуратно подталкивая под локоть, поскольку клиент в последнее время имел обыкновение забывать о таких необходимых мелочах в жесточайшей индустрии кино-и шоу-бизнеса.Клиент вообще в последнее время, после окончания летних съемок, вел себя достаточно странно.Никому из окружающих в голову не приходило, что дата "17 декабря" стала паролем. Его личным паролем "на одного": отзыв не требовался. Он лучше, чем кто бы то ни было, знал - отзыва не будет.Потому что есть вещи, которые в этом мире не происходят.Два дня назад он отпраздновал свой 26-й день рождения, на кураже поучаствовал в обязательной в такой день церемонии для толпы родных и друзей - "я-так-счастлив-смотрите-все!" - пережил неизменные в таких случаях цветы, фотки, подарки и похмелье, а вот сегодня, 17-го...Никто из его окружения, из его менеджеров и близких друзей - даже нескольких самых близких, при которых он все еще не стеснялся напиваться до состояния "полу-хлам", чего при малознакомых людях уже несколько месяцев не позволял себе категорически - так и не смогли понять, каким образом во всех съемочных графиках, планах и таблицах дата "17.12." оказалась вдруг перечеркнута красным маркером крест-накрест: "работа невозможна".Задавать ему вопрос - как это получилось и почему невозможна - было бесполезно и это тоже прекрасно знали все, входящие в круг личного и рабочего общения: он мгновенно превращался из почти адекватного человека, каким последнее время старательно был, в неуправляемую, вздрюченную обезьянку - старательно гримасничал, морщился, хихикал, хмурился на окружающих и первым же ржал над собой, случайно углядев в ближайшем зеркале свою перекошенную физиономию. Его такое холодное, высокомерное в спокойном состоянии лицо преображалось, оживало - и каждая из последующих гримас была достойна номинации "Национальный дурень года". Поскольку это не сильно отличалось от его обычного разбитного поведения "на публике", все прокатывало гладко, не вызывая лишних пересудов, и дата "17.12." оставалась "невозможной для работы". Держать аудиторию и забивать ее своей энергетикой он умел отлично, значительно лучше многих. К концу очередного "представления" с размахиванием рук, подпрыгиванием и подтанцовками смеющиеся люди, обычно, забывали, с чего все началось...Этого он и добивался.Рассказать кому-то, что держать в узде внутреннюю истерику, нараставшую с осени, с каждым днем все тяжелее - тоже было невозможно. И дело даже не в том, что невозможно, хотя и это очень важно, а в том, что смысла в этом никакого не было: не поймут, не поддержат... не помогут. Он не любил бессмысленные действия, если речь шла о важных вопросах. Есть вещи, которые в этом мире не происходят.Столкнувшись на днях в очередной раз на студии со строгим, молчаливым Куботой, с которым у них в самое ближайшее время была намечена совместная работа на "Asashin'е", они на несколько минут вышли покурить... Это была их договорная "фишка", их "пробный шар" - курить вместе, почти вплотную, привыкая к движениям и дыханию другого, чтобы через какое-то время, в кадре, ни у кого ни на секунду не возникло сомнения, что они делают это плечом к плечу уже много лет, как и полагается их героям. Курить рядом с посторонним человеком, как с близким - достаточно непросто.Пепел медленно сползал с двух сигарет на веселые, цветные напольные плиточки балкона, он, как обычно в последнее время, веселился и строил из себя вселенского кретина, судорожно вспоминая какие-то шутки и последние сплетни об общих знакомых, а Юки - Юки внимательно посмотрел на него своими выразительными, бархатными глазами, вздохнул и, словно взвесив что-то для самого себя, негромко спросил:- Много думаешь, Рема-кун?... - и отвернулся, старательно гася окурок о металлическую боковину уличной пепельницы.Это был выстрел "в десятку"!Он закашлялся от неожиданности так, что слезы выступили на глазах, сделал вид, что поперхнулся сигаретным дымом - и оборванно замолчал: ерничать дальше имело смысла. Утешало только то, что с Куботой они в новом сценарии "сыграются" - теперь он это видел отлично. Но как его "срисовали", черт возьми...И если бы только это...Поймав себя недавно на позорной мысли, что он, взрослый, 25-летний мужчина, уже всерьез перебирает знакомые влиятельные кандидатуры в театральном мире Токио, чтобы обратиться к кому-нибудь из них за помощью и поддержкой, он ужаснулся - до такого унижения ни одна из ситуаций, складывавшихся в его шумно-эпатажной жизни, не скатывалась. Он никогда и никого ни о чем не просил - наоборот, просили его, а он диктовал условия и, в меру приличия, позволял себе легкие капризы, прекрасно оттенявшие его имидж молодой, перспективной "звезды". Унижение было внутренним, знал об этом унижении только он, но от этого не становилось менее больно и стыдно.Докатился.Вот тогда и возникла идея пароля "на одного" - 17 декабря.За день до официальной премьеры "Непорочного" - четвертого фильма серий "Такуми-кун", ставшего для него самой большой и необратимой неудачей.18 декабря он обязан будет присутствовать на премьере, улыбаться, фотографироваться, отвечать на массу наиглупейших вопросов журналистов - неутомимый Кенджи-сан опять организует из премьеры новой части сериала громогласное вручение премии "Оскар" - и демонстрировать всяческое довольство собой, фильмом, прошедшими съемками, режиссером, зрителями, партнерами...Партнерами, будь все проклято!Захолодевшие от панорамного стекла пальцы правой руки устало скользнули вниз, чуть слышный, негромкий скрип резанул по нервам.- Рема-кун... Может, лучше будет уехать? Ты ведь можешь быть и занят в этот день?...Верный друг Шота, без зазрения совести на какое-то время летом из-за всего, что творилось на съемках "Непорочного", задвинутый им собственноручно в тень, из этой тени как-то незаметно выбрался и снова, как было уже много раз, оказался рядом. Слишком многое их связывало за последние полтора года, поэтому именно Шоте не нужно было ничего объяснять. Он, единственный, все видел и все понимал - и старался, как мог старался, поддержать, а, главное, хоть на десятую долю вытащить из этого круглосуточно веселящегося монстра с радостно-ненавидящими окружающий мир глазами того, кто еще в начале лета, до начала этих проклятых съемок, был его лучшим и самым близким другом - вытащить Бабу Рему. Настоящего Бабу Рему, который в одночасье вдруг захлопнул за собой металлический люк, провернул ржавые крепления, отгородился от окружающих непробиваемой стеной, и докричаться до него было не легче, чем проораться в легшую на океанский грунт подводную лодку.Именно Шота, с месяц назад раньше времени отпущенный с репетиции, прихвативший на радостях две упаковки пива и нагрянувший абсолютно неожиданно, без звонка - что позволялось только ему - открыв входную дверь своим ключом, увидел в гостиной то, о чем не желал больше ни думать, ни вспоминать: он увидел сидящего без движения на полу, привалившегося спиной к дивану, прикрывшего глаза Рему - оцепеневшего, неподвижного - рядом с которым валялась полураскрытая книга, последний модный бестселлер, которым зачитывалась вся страна: о двух людях, безумно любивших друг друга, которые так и не смогли быть вместе. На щеке Ремы была одна единственная слеза - при виде которой Шоте стало жутко и невыносимо больно за друга. Он бесшумно шагнул назад, стараясь не дышать, выскочил из квартиры - и еще час бродил по близлежащим улочкам, так и прижимая к груди две такие ненужные упаковки пива. Бродил, не в силах успокоиться и избавиться от зрелища Ремы, неподвижно сидящего на полу и одинокой слезы на его щеке.Что же ты делаешь, Тай-тян?!Чего ты добиваешься?Что тебе нужно?Когда через час Такасаки Шота все же нашел в себе силы, чтобы вернуться, его встретил на пороге улыбающийся хозяин, бурно радующийся принесенному пиву.- Рема-кун... Может, все же - уехать?... - с того вечера Шота стал прям и откровенен, чего раньше старался себе не позволять.Ответом ему было молчание.Номер в отеле он забронировал заранее, как только понял, что это будет за день - на свое имя, не таясь, не прибегая к услугам менеджеров агентства, вот так, прямо в лоб: "Господин Баба Рема бронирует номер "Твин" (кровать king-size) в отеле "ANA InterContinental Tokyo" сроком на одни сутки с 10.00 17 декабря 2010 года до 10.00 18 декабря 2010 года ..."Он категорически не хотел в этот день находиться дома.Он категорически не хотел в этот день никого видеть.Шота - единственный, кто все понял, кто знал про номер "Твин", поддержал его и взял на себя толпу желающих пообщаться с Бабой Ремой именно 17 декабря. В том числе и по организационным вопросам завтрашней премьеры.На следующий день ему каким-то образом необходимо было пережить официальную премьеру фильма.До того, как войдя утром в номер, он отключил мобильник, он дважды нажал кнопку "соединить" и, не здороваясь, молча слушал абонентов. Звонил Дайске, звонил хитрый лис Такигучи - оба с одним и тем же вопросом: завтра премьера... ты - будешь?...Ватанабэ слишком хорошо его знал, а Такигучи слишком хорошо его чувствовал там, на съемках, оба волновались и не скрывали этого, поэтому только этим двоим он ответил одним и тем же словом - да. Да, он будет завтра на премьере.И - отключил мобильный.Остальное оставалось на Шоту.Чтобы выбрать отель в интернете он потратил не более десяти минут - первый же вариант в центре токийского комплекса Ark Hills, чья внутренняя отделка и широкие деревянные лестницы до рези в глазах напомнили ему отделку и внутренее убранство Британской школы, в которой летом проходили съемки "Непорочного", устроил его на сто процентов. Он оформил бронь, оплатил заказ через электронный кошелек...В дверь негромко, вежливо постучали."Гостиничное обслуживание у нас на высоте... Еще ничего не заказал, а уже все принесли..."Человек у окна горько усмехнулся, уткнувшись воспаленным лбом в холодное стекло. Достаточно просто не отозваться - и рум-сервис уйдет так же тихо, на цыпочках, как и пришел.Он покосился за плечо - в нескольких шагах от него, в полутьме, искрила белоснежным шелковым пододеяльником кровать "king-size". Он провел в этом номере уже почти одиннадцать часов, а так и не рискнул дотронуться до нее даже ладонью. Вот такую кровать - роскошную, королевскую - он держал в мечтах тогда, летом, когда казалось, что ему - все по плечу! Вот на такую кровать он хотел привести того, единственного - держа за руку, завязав ему предварительно глаза, а потом медленно распутывать шелковую ленту, ловя на дорогом лице выражение детской радости, восторга, смущения, стыда и... И что еще он мечтал увидеть на этом лице?Забыл.Сегодня ночью он будет на этой кровати один.Внезапно захотелось есть. Еще больше - пить. Наконец, он почувствовал, как страшно затекли ноги. Он простоял у этого окна почти одиннадцать часов, иногда отдыхая в мягком кресле стиля "модерн". Он ничего больше не хотел - просто стоять у окна и смотреть на город. Смотреть утром, днем, вечером...Ночью.Что же ты делаешь, Тай-тян?!Чего ты добиваешься?Что тебе нужно? В его жизни начиналась самая длинная и самая одинокая ночь, которую надо было пережить.Ночь, накануне официальной премьеры.В дверь вежливо постучали, но он не услышал.Он думал о том, что единственную "постельную" сцену в сценарии "Непорочного" - от предвкушения которой у него летом просто захватывало дух! - Кенджи-сан с неожиданной для того готовностью и практически беспрекословно вычеркнул. Вычеркнул - по настоятельному требованию исполнителя второй главной роли, Найто Тайки.