Тысяча и одна потерянная вещь на Салюте или почему нельзя смотреть на солнце (1/1)

—?Вот скотина,?— буркнул Алёхин, морща нос.—?Что там? —?голос из рабочего отсека.—?Да… кабель нашел.—?А-а-а. Бортинженер Алёхин и его маленькие трагедии.—?Я его неделю искал для 109-той.—?Помилуй тебя Боже, он отправился исследовать переходную камеру, отстань от кабеля и навигируй сюда.Алёхин сунул находку в карман комбинезона и, заглянув в рабочий отсек станции, нашел глазами командира, окруженного плавно левитирующими контейнерами. Алёхин подплыл ближе и посмотрел командиру через плечо. Фёдоров, не оборачиваясь, задал вопрос:—?Ты, часом, не знаешь, зачем нам пятнадцать противогазов?Алёхин, доселе нарочито серьезный, спешно подавил улыбку, про себя считая темно-зеленые маски в тюке перед командиром. И правда?— пятнадцать.—?Ну, как: три основных, три запасных, три запасных для запасных, ещё три запасных, если предыдущие запасные запасными не оказались… —?пожал плечами Алёхин и перевел взгляд на командира, который внимательно его слушал,?— в остальных можно было пугать Свету.Фёдоров вытянул руку, чтобы потрогать товарищу лоб, но тот отмахнулся, отбивая руку как недовольный кот.—?Надо с этим добром что-то делать,?— заключил Фёдоров наконец,?— это какая-то космическая барахолка. Я не удивлюсь, если найду где-нибудь ещё пятнадцать противогазов.—?Уже вечер, а мы все прибираемся. Как ты там сказал по связи с Землей? ?Благодарим за порядок, который оставили после себя коллеги-космонавты…? Ага. Вторую ночь сплю рядом с запасными солнечными панелями.—?Ой, слушай, я вообще вот с противогазами соседствовал…—?Да что ты к ним привязался, я не знаю,?— оборвал Алёхин и оттолкнулся от стенки, уплывая к люку, чтобы закончить с разбором контейнеров в переходной камере. Фёдоров меж тем закрепил на крюки те контейнеры, в которых теперь был царский порядок, и обмотал их ремнями.Ремонт на Союзе шёл полным ходом уже не первый день, и оба космонавта были уверены?— будет идти ещё не один. Дни мелькали друг за другом только так, и оба космонавта, если бы не регулярные связи с Землей и необходимость спать, вовсе бы не замечали, как они бегут.Поломок на Союзе было порядком, оба космонавта только и занимались тем, что разбирали и собирали, искали и теряли, чинили и находили новые неполадки. Ещё несколько дней назад Салют не встречал, не ждал, не подавал им сигналов, но теперь мёртвая станция потихоньку начинала оживать и напоминать самый настоящий дом.—?Ладно,?— Фёдоров подплыл к Алёхину и крепкой ладонью сжал плечо,?— давай, на сегодня все. Пожрем и спать,?— убрав руку, командир проплыл в бытовой отсек и стал доставать консервы.—?Чаю бы,?— вздохнул Алёхин и бросил взгляд на неисправный ?самовар?, который до сих отказывался потчевать космонавтов горяченьким.—?Отставить вздохи,?— сперва грубовато, а потом мягче:?— будет тебе чай, Витя. Вот ты починишь ?самовар? и все будет.Алёхин поджал губы и выразительно посмотрел на командира, пристраиваясь нагревать молоко над лампой.А за иллюминатором проплывала Земля. Иногда по нескольку дней к ряду не удавалось посмотреть на неё, а сегодня был выходной (настоящий русский выходной?— день для генеральной), и Алёхин, по своему обыкновению, засмотрелся на волшебную синеву удивительно красивой планеты. Солнце играло лучами, преломляясь в стекле иллюминатора, а Витя, щурясь, подставлял ему лицо, изголодавшееся по ласковому теплу и свету. Можно было представить, будто ты где-нибудь на берегу в Сочи, а вечером ЦСКА играет с Зенитом, и Лиля зажарит курочку по своему фирменному рецепту... —?Э, космонавт, заканчивай свои солнечные ванны,?— бросил Фёдоров, борясь с консервой. Алёхин обернулся на него и получил предостерегающий серьезный взгляд. Таким взглядом смотрят отцы на детей, которые задумали какую-то ну уж слишком очевидную шалость. А ещё, судя по названию консервы в руках Фёдорова, пахнуть рыбой от него будет ещё долго. Алёхин нехотя убрал лицо от иллюминатора и потрогал пакет с молоком: теплое, можно пить.—?Сегодня проплываем над Ташкентом,?— заметил он, выбирая и себе ужин из стремительно скуднеющего космического рациона.—?Знаю,?— прожевывая ответил Фёдоров. —?Уже завёл будильник,?— он не отрывался от созерцания своей жестяной банки, а Алёхин наоборот пытался разглядеть его лицо в этот момент. На минуту ему даже показалось, что командир стесняется. В Фёдорове было много противоречивых качеств: он мог быть саркастичным, грубым, иногда жестоким, но всё же никогда не был бесчувственным. Не мог быть бесчувственным тот, кто посреди ночи поднимался только для того, чтобы увидеть с высоты тысяч километров свою малую Родину. Не мог быть бесчувственным тот, кто заботился о своем товарище, пусть и в своеобразной форме.С другой стороны?— их обоих этому учили.—?В три или четыре? —?Алёхин хотел свериться со своими наручными часами, но вдруг обнаружил, что на запястье их нет. —?Чёрт, я часы потерял,?— он покрутился на месте, взглядом исследуя рабочий отсек Салюта,?— ты не видел?—?Бесполезно,?— не отрываясь от ужина отрицательно помотал головой Фёдоров,?— тут сам черт ногу сломит. Потом найдем… Когда-нибудь. А ты ешь и ложись,?— Фёдоров поскреб по дну консервы космической ложкой. —?Завтра надо разбирать Родник.Алёхин кивнул, бросив взгляд на командира через стол. Он подумал о том, что они ни разу не трапезничали поодиночке, всегда вместе. И поговорить о себе могли тоже только здесь, за столом.***Спалось плохо. Алёхин несколько раз просыпался, чтобы снять с себя что-нибудь: не так-то просто после +14 привыкнуть к +20. А ещё очень чесались и слезились глаза. Алёхин не сразу понял, что к чему, но потом вспомнил о теплых солнечных лучах на лице… А ведь Володя предупреждал.Выпутавшись из своего спального мешка, Алёхин стал искать пакетики с чаем?— первое, что пришло в голову из простого и эффективного?— чтобы наложить на глаза.Насколько это было возможно с больными глазами, Алёхин бросил взгляд в иллюминатор?— серый круглый камень луны с той стороны ответил тем же?— и подумал о том, как не хватает по привычке утреннего яркого солнышка из-за задернутых штор. Здесь, в космосе, где день сменял ночь каждые 45 минут, утреннее солнце было непозволительной роскошью.Фёдоров был в своем спальнике?— Алёхин слышал, как он лег спать около четырёх?— но, видимо, плохо привязался, и сейчас как кукла парил посреди станции вниз головой, и выглядело это достаточно забавно. Алёхин попытался быстренько вернуть товарища на прежнее место, но вместо этого и разбудил, и испугал.—?Твою мать… Витька, буряты на станции!—?Отстань,?— отпуская левитирующую колбасу-товарища, бортинженер решил лучше продолжить свои поиски чайных пакетиков.—?Вот так да-а-а… —?Фёдоров выбрался из спальника и поплыл следом,?— дай-ка посмотрю.—?Да всё нормально… На солнце долго смотрел,?— Фёдоров по-командирски взял товарища за подбородок и придирчиво осмотрел красные глаза-щелки. Взгляд у Алёхина был, конечно, великолепным: мало того, что презрительный, так ещё и надменно опухший.—?Ну ты даешь, Виктор,?— без привычной иронии заключил Фёдоров и за плечо заставил левитировать инженера к столу. —?Сядь давай, я сейчас.—?Да Володь, нормально всё.—?Земля, это Памир-1, как слышно.Алёхин поджал губы и без излишней галантности взял протянутые командиром чайные пакетики?— и как только Фёдорову удавалось царствовать над тем хаосом, что творился на Союзе?—?Доброе утро, Памиры, как у вас там дела?—?Всё хорошо, Земля,?— бодрым тоном ответил Фёдоров, хотя Алёхин знал, что спал он не больше трех часов. —?У Вити внеплановая смена национальности,?— несчастный бортинженер вздохнул, предчувствуя целый ряд фееричных шуток на эту тему как минимум в течение пары дней. Тем временем Фёдоров подплыл обратно и, держа за плечо товарища, заставил откинуть голову к свету.—?Не понял, Володя, повтори,?— сказала Заря.—?Реакция слизистой… Наверное на солнечный свет, глаза опухли и слезятся. Что делать?—?Дайте нам немного времени. Мы пока подумаем, а вы позавтракайте. Памир-2, чувствуешь себя как?—?Да всё в порядке, просто как будто на сварку часа три смотрел. Вчера все нормально было.—?Выпишите ему солнечные очки на ?Прогресс?,?— усмехнулся Фёдоров. Алёхин вздохнул.Виктор перевернул и снова приложил влажные чайные пакетики к глазами.—?Ну вот, сейчас они на уши поднимут полстраны.—?Ты будешь овсянку? Или тебе лучше глазунью?—?Очень смешно.Пакетики не слишком-то желали помогать бортинженеру и все время норовили отправиться в путешествие по рабочему отсеку.Через полчаса вызвала Земля.—?Памиры, как слышите?—?На связи.—?Мы посовещались, Витя, это, скорее всего, простой ожог слизистой, ничего страшного нет, но неприятно. Берегите глаза от света, прикладывайте раствор соды, холодную воду. Через два - три дня пройдет.—?Да, мы уже лечимся заваркой.Земля помолчала минутку, потом ответила:—?Тоже пойдет.До конца связи, врачи из ЦУПа пытали несчастного Алёхина и давали ещё и ещё разные указания, пока, наконец, не отпустили космонавта с миром работать.Работа на Салюте увлекла, глазам стало намного легче, и уже вечером Алёхин снова делал новые записки в свой космический дневник.