Что слышно на Салюте (1/1)

—?Шапки?—?Ну. Не похожи?—?Зачтено,?— сказал Володя, натягивая на уши одну пуховую с рисунками вроде каких-то зигзагов. —?Тебе на пропускном ничего не сказали? Мол, ?а лыжи не забыл??—?Ты вообще сигареты протащил, я начал хотя бы с шапок. Лиля связала… Как в воду глядела.—?Слушай, в варежки она с собой не дала?—?Не наглей.Командир хохотнул.—?Проверь щиток.Витя оттолкнулся от края люка и схватился за ручку. Потянул на себя, иней затрещал. Володя подплыл, оказываясь рядом.—?Глухо? Что там, дай помогу.Оба рванули сильнее, и дверца сдалась. Фёдоров, поймав левитирующий фонарик, подсветил связки проводов. Некоторое время оба молчали.—?Вроде бы порядок,?— заключил Алёхин,?— гари нет, внешне целы. Кроме инея проблем не вижу. Нужно будет прозвонить все цепи. Если целы, подключим радиатор напрямую к солнечным панелям и начнем обогревать станцию. На следующем витке доложим на Землю,?— Витя повернулся к командиру, ожидая вразумительного комментария.—?Угум,?— вразумительно прокомментировал Володя.Несколько минут мужчины в тишине порознь осматривали замерзший рабочий отсек: Володя проплывал вдоль каждой из стен, будто хозяин, вернувшийся, наконец, домой, а Витя все ещё перебирал провода замерзающими пальцами, едва ли не засунув голову в этот щиток.—?Ха, глянь-ка.—?Ай,?— Алёхин ударился головой о верх короба, но поспешил вылезти наружу и даже не навешать на уши провода,?— что там? — он подплыл ближе, перебирая руками по заиндевевшим панелям. На небольшом столе у самой панели управления были клейкой лентой приклеены пакетик сухарей и таблетки соли.—?Хлеб да соль… Твоих рук дело?—?Не, Света,?— сказал, наконец, Фёдоров, потирая замерзшие пальцы,?— холод собачий. Пошли-ка обратно.Оба космонавта вернулись в бытовой отсек, командир плотно задраил люк. Здесь было куда теплее, чем на станции, но пальцы все ещё плохо слушались. Витя добрался до саморазогревающихся консервов и принялся греть о них руки. Фёдоров закреплял на липучки фонарики, чтобы они не летали по всему отсеку и искоса наблюдал за Витей.—?Это ты правильно, пожрать не помешает.Подняв глаза на командира, Витя протянул ему одну банку.—?Я все думаю о солнечных панелях. Они должны были все повернуться в одну сторону, а это значит, что датчик корректировки не работает, не синхронизирует их. Поэтому электричества и нет, но может что-то осталось в аккумуляторах. Завтра предлагаю проверить, что думаешь?Володя, оставив консерву в свободном плавании, дышал на ладони, растирая пальцы и глядя на заходящее солнце, отблесками отражающееся в иллюминаторе.—?Я думаю: пюре или гречка?***Негромкий, но гулкий стук, Союз хорошенько тряхнуло и Алёхин сжал губы. Ну, Фёдоров, твою мать…—?Есть захват, начинаем стягивание,?— воодушевленный голос командира абсолютно не намекал ни на какой риск для жизни долей секунды раньше. Тишина.—?Виктор! —?команда заждалась своего исполнения.—?Ты сумасшедший псих,?— процедил сквозь зубы Виктор, разжимая пальцы. Это был его второй полет, но в космосе, как с любимой женщиной?— всегда впервые. —?Я отказываюсь продолжать с тобой полет,?— какого черта вообще нужно было рисковать, если впереди было ещё две попытки под контролем ЦУП и с точным расчетом!—?Начать стыковку,?— отдал приказ командир спокойным голосом. Будто бы, мать его, только что ровным счетом ничего внештатного не случилось! Но потом добавил:?— куда ты денешься, Витя,?— повернулся к инженеру и улыбнулся красивой искренней улыбкой.—?Есть начать стыковку,?— не скрывая раздражения, Алёхин вышел из транса и дернулся вперед, переключил несколько тумблеров, активируя стыковочный механизм. А потом отвернулся к иллюминатору и, поигрывая желваками, принялся таращится на синеватое свечение Земли. Оставалось только напомнить себе о том, что он ?инженер в скафандре?. И душа в пятках.Володя повернулся к Виктору с самодовольной улыбкой на лице. Но застал только насупившуюся макушку.***Ресницы обгорели под корень, глаза сушило, будто кто насыпал песка. Кожу щипало и жгло, перед лицом как будто до сих пор расправлял свои парашюты ярко-оранжевый огонь.Дурачье.Вова ковырялся отверткой в оплавленной коробке с проводами, а Алехин, держась за край иллюминатора, бессмысленным взглядом провожал проплывающую под ногами Землю, окутанную тонкой дымчатой облачностью. Он видел это не впервые, но не мог позволить себе отвести взгляд.Так быстро, так стремительно она двигалась, и одновременно с этим?— неуловимо. Как минутная стрелка. Очаровывающая, обезоруживающая своей красотой, своим величием. Разве можно её не любить? Разве можно было не смотреть на неё как на любимую мать, которая, как ни крути, у тебя всегда одна. И даже здесь, наверху, все-таки чувствовалось притяжение… Притяжение к Родине.Алёхин опустил голову, упираясь виском в кромку латунного обруча вокруг иллюминатора. Как там Лиля, интересно… Пинался ли сегодня мелкий или ей спалось спокойно? Может, она уже завтракает? Сколько сейчас в Москве?Заходящее солнце бросило в отсек свой последний луч, и он, играясь, отразился зайчиком на широком обручальном кольце Вити, проскользнул меж плывущих в невесомости пассатижей и окрасил лицо командира корабля в приятный теплый свет.А потом исчез.***Фёдоров не мог долго выносить этого взгляда. Он ему казался не то детским, не то щенячьим?— и это при том, что Витя был на два года старше.Но глазища у него были просто огромные, карие, и рот?— длинная полоска. Щеки эти тоже… Иногда Володя ловил себя на мысли, что этот инженер в скафандре, наверное, самый милый инженер в скафандре во всей команде подготовки: глянешь на него, и скорее, решишь, что он продает мороженое в парке, нежели копается в проводах, радиаторах да аккумуляторах.Володя думал о том, что сказал тогда, в пылу. Знал, что задел Алёхина, но знал, что и извиняться не станет. Они все-таки дружили, значит, было в этом что-то… Витя добрый, вот почему ему так идут эти мягкие черты. Он ведь знал о грубости Фёдорова, знал о том, что Володя не полезет за словом в карман. Но всё равно прощал ему, не держал зла. Может, поэтому он был лучше, чем Фёдоров.Витя упирался ногами в стенку бытового отсека, чтобы не левитировать по всему блоку. Не то, чтобы очень удобно?— ноги полностью не помещались,?— зато с шурупами в невесомости намного лучше: едва ли они куда-то ?закатятся?.—?Чего? —?озадачился Алёхин, отметивший пристальный взгляд командира.—?Ты крути, крути,?— подбородком указав на панель на коленях товарища отмахнулся Фёдоров. Витя, и вправду больше заинтересованный в своей конструкции, охотно вернулся к делу.—?Градусов пять будет, не больше.—?Лучше, чем ничего.Потом он минут семь крутил в тишине, пока, наконец, не произнёс торжествующее:—?Готово.Покрутив в руках панель, Алёхин продемонстрировал её командиру. Тот хмыкнул:—?О. А ты соображаешь, инженер!Витя внимательно, продолжительно посмотрел на Фёдорова в упор, а потом дотянулся и обидчиво толкнул командира ногой.—?В скафандре.***—?Витя, Витя, послушай меня…Рука немела от захвата. Алёхин сдавленно хрипел.—?Слушай, слушай мой голос, Витя. Так бывает, это глюк, кажется тебе,?— он сделал паузу, переходя на шепот,?— кажется…Сбитое дыхание обоих космонавтов казалось в тишине оглушительным. Здесь, в этой ледяной синеве, слышно было даже как судорожно в грудной клетке бьётся душа.—?Тише, тише…—?Вова? —?на выдохе произнёс Алёхин неразборчиво, Фёдоров лишь догадался, что это было его имя. Волосы друга, зажатые у щеки, пахли гарью, жженым. Такие смешные, волнистые. Он не ответил.—?Помнишь, ты каштаны принёс?—?Ага,?— Фёдоров медленно ослаблял хватку, отпуская руку товарища. Они медленно плыли прочь от люка, дальше и дальше...—?А что в них такого-то, а?—?Да хрен его знает. Картошка и картошка. Я сам не понял.Витя обмяк, только грудь равномерно вздымалась, дыхание становилось ровнее. Опустил голову к плечу, точно не хотел больше драться.Фёдоров выдохнул в сторону, аккуратно касаясь ушибленного огнетушителем затылка и немного морщась.Порядок. Покурить бы сейчас, правда. И водки.