Глава 3 (2/2)
Итачи медленно, но верно начинала надоедать эта дурацкая игра. Казалось, еще чуть-чуть, еще пару минут – и он не выдержит: возьмет девчонку силой. И даже не станет вслушиваться в ее слезные мольбы и истошные крики-визги. Потому что всему есть предел. И, казалось бы, безграничному терпению Учихи - в том числе.- Так не пойдет, - еле-еле процедил сквозь зубы он, чуть приподнялся на руках над распластанной под ним пленницей, а затем и вовсе встал. – Поднимайся, - бросил слегка раздраженно.Харуно удивленно захлопала глазами, села кое-как, подтянула колени к часто вздымающейся груди, но подниматься на ноги все же не спешила. Не понимала, не догадывалась, должно быть, насколько шатко и опасно ее положение. И даже не шелохнулась, не сдвинулась с места, когда Учиха повторил свою просьбу, уже тише и настойчивее. Все так же неподвижно сидела и смотрела на него снизу-вверх. И тогда, неожиданно для самого себя, Итачи сорвался.
***Сакуре еще ни разу в жизни не приходилось делать минет. Не просто не приходилось: даже подумать о подобном занятии было как-то неловко и стыдно. И оно всегда воспринималось ею как нечто чересчур неправильное и запретное, слишком пошлое и развратное для благопристойной, уважающей себя куноичи.Каково же было удивление Харуно, когда ее бесцеремонно притянули за волосы к стоящему колом члену; когда блестящая от смазки, влажная головка ткнулась меж ее приоткрытых, пересохших от волнения губ.- Давай, - послышалось шепотом откуда-то сверху.Широкая ладонь легла на затылок, цепкие пальцы тут же запутались в мягких розовых волосах – и не отстраниться, не вырваться уже.
Оказалось, достаточно было всего-то украдкой облизнуть губы и открыть рот: твердая плоть тут же сама легко заскользила внутри, горячая, влажная от слюны. Сочащаяся смазкой головка мягко тыкалась то в щеку, то в заднюю стенку горла при каждом движении бедер Учихи. Сакура и не заметила, как начала, причмокивая, старательно работать языком, гладя и обхаживая им член Итачи. Учиха был явно доволен работой своей избранницы: он вздыхал и вскидывал бёдра, подаваясь навстречу прикосновениям мягких девичьих губ.
***- Хватит…Отстранить девчонку от собственного достоинства оказалось не так-то и просто. Та, должно быть, вошла во вкус: присосалась так, что вырваться из подобного захвата теперь не представлялось возможным. Пришлось несильно потянуть ее за волосы, чтобы хоть как-то угомонить, остановить.Сакура, судя по всему, уже совершенно ничего не соображала: уставилась непонимающе, вопросительно на стоящего перед ней Учиху. Ее тусклый, потерянный взгляд бесцельно блуждал по лицу нукенина. И не было уже в этом взгляде ничего особенного или хоть сколько-нибудь примечательного, ровным счетом никаких эмоций: ни страха, ни смущения, ни нежности, ни страсти.
Итачи больше не мог терпеть: ноги подкосились сами собой – и он опустился на траву, подался вперед стремительным рывком. Схватил свою пленницу за плечи трясущимися от возбуждения руками, нетерпеливо притянул к себе, усадил верхом. Девчонка что-то невнятно, горячечно шептала Учиха и не вслушивался-то особо, был занят другим: гладил-ласкал её между ног липкими от смазки пальцами, растирал и массировал круговыми движениями клитор. Подготавливал ее как мог. И добился своего: Харуно задышала чаще, запрокинула голову, тихо застонав, и в какой-то момент стала сама подаваться навстречу прикосновениям. Медлить более было ни к чему. Сжав бедра куноичи трясущимися руками, Итачи без особого труда чуть приподнял ее и буквально ?надел? на себя до основания резким, быстрым движением…Он ожидал от нее реакции. Реакции какой угодно, но только не такой.
- Пожалуйста… Пожалуйста, еще!
И Учиха не стал заставлять свою избранницу ждать, не стал медлить. Он легко приподнимал и опускал ее, связанную; все резче и быстрее, все глубже насаживал на свой член. И целовал ее, вконец разомлевшую и, кажется, совсем потерявшую голову. Целовал неумело, но очень старательно, так страстно, как только мог. И совершенно неважно было, что всего несколько минут назад эти самые губы, мягкие, теплые и такие податливые, обхватывали его же член.
Плевать.
Он хотел получить ее всю без остатка, впитать запах ее тела каждой клеточкой; он чувствовал ее желание, ее возбуждение. Он томился и маялся, ощущая, как медленно-медленно разливается по венам живительное тепло, как нестерпимо быстро, так непривычно часто бьется в груди усталое, измученное невзгодами и страданиями сердце.Сакура стонала и выгибалась, подавалась навстречу и вздрагивала от только что полученного оргазма. Давилась немым, беззвучным криком, рвущимся из обожженных частым дыханием легких. И закрывала глаза в сладкой истоме: расслаблялась, усталая и довольная, чувствуя, как растекается-разливается внутри нее горячее семя.
***Он бережно укрыл ее своим плащом. Плащом до боли привычным и даже родным: черным с алыми облаками, мягким и теплым, согревающим. Плащом по-своему новым и незнакомым: безбожно измятым под весом двух тел, с налипшими-прицепившимися к плотной ткани сухими листочками.Сакура умиротворенно спала, тихо посапывая и изредка вздыхая во сне.Уходя, он легко, едва касаясь кончиками пальцев, погладил ее по теплой, чуть румяной щеке.
***- Наконец-то Тоби нашел вас! – радостный вскрик огласил всю поляну. С дальней ветки шумно вспорхнула растревоженная птица. – Тоби ничего не пропустил?Хидан уже около получаса расхаживал вокруг да около своей пленницы. Смотрел на нее, как паршивый кот смотрит на свежайшую сметану, но трогать не трогал: все ждал, пока преподобный Дзясин, наконец, изволит явиться к нему и принять сию жертву. Но языческий бог все так же молчал и выходить на контакт отчего-то упорно отказывался.- Опоздал ты, недалекий, - с притворным сожалением в голосе заметил бессмертный. – Всех девок уже давным-давно разобрали…- Ему все равно не понадобилась бы, - заверил напарника Какузу.- Тоби тоже хочет! Тоже хочет девку!
Над поляной повисла неловкая, напряженная тишина, нарушаемая лишь негромким шелестом листьев. Через секунду на горе-нукенина устремились сразу три удивленных, недоумевающих взгляда.