Пролог (1/1)
Азкабан – каменная стена для стальных людей. Это место может сломать любого, это дело времени. Вопрос лишь в том, сможет ли хоть кто-то пережить все, что подкинет тюрьма и не умереть прежде, чем сломается. Это тюрьма для магов – тех, кого не возьмешь убеждением, клятвами или камерами Аврората, которые тоже не райское место, но по сравнению с этими стенами – курорт.
Сюда не пускают гостей и, каждый, кто войдет, мечтает поскорей уйти. Редкий аврор приходит сюда допросить кого-то: никто из заключенных здесь не имеет права на апелляцию. Редкого осужденного выпустят – большинство либо смертники, либо пожизненно. Даже во имя исполнения смертного приговора палачи стараются работать быстрее. Никто не растягивает удовольствие отобрать жизнь, а точнее душу, общественно опасного преступника – все делают быстро и четко, а потом бегут в тепло и ласку своих семей, друзей, да даже простого оживленного магического кабака, затерянного на улочках Лондона.
Это страшное место не отмечено на карте, но любой, бывавший там, легко укажет путь – дорогу в ад забыть сложно. Немного на север от берегов Шотландии и пред взором предстанет маленький остров, на котором все, что есть, – тюрьма. Издалека она выглядит как обычное серое здание, уходящее вверх на двадцать этажей. Сверху – равнобедренный треугольник с площадкой в самом центре. Одинокая пристань у самого входа –единственное место, где можно выбраться на берегили спуститься с него. А дальше сложно отличить, где кончилась стена и начался отвесный склон берега. Волны здесь всегда зверствуют, ветер всегда ледяной, небо серое и затянуто тучами. Сама природа просит покинуть это место, если тебе еще дорога душа. Причал – хилые доски на ржавом каркасе. Их не ремонтировали пару веков, и всегда такое ощущение, что вот-вот какая-нибудь еще отвалится. Судя по дырам в досках – тех, кому повезло провалиться в воду и понять, что пора отсюда убираться, было много. Ступая с хлипких досок на берег, становишься на порог тюрьмы. Здесь никого нет, и такое чувство, что тюрьму не охраняют. Даже ворота,и те всегда открыты. Проходя внутрь, мгновенно ощущаешь, как весь мир почернел, сомкнулись стены. Нет в этом здании места чему-то светлому.Каменные стены справа и слева, высокий потолок и едва дребезжащие факелы. Первые десять шагов кажутся бесконечно долгими и тяжелыми. Тюрьма с удовольствием вбирает тебя, растягивает вкус. И только на одиннадцатый пред тобой может предстать страж тюрьмы – существо, которое ты даже не увидишь, но ощутишь боль и холод, стоит ему оказаться рядом. Внутри своих владений дементоры не носят плащей, и это еще одно средство контроля заключенных – никогда не знаешь, откуда придет беда.Коридор уходит вперед, потом круто ныряет вниз, три этажа и направо. С этого места начинаются камеры, с этого начинается ад, смесь боли и страданий тысяч заточенных. Лабиринт ужаса. Чем ближе центр – тем хуже. И если на окраине еще горит лучик надежды, то в глубине уже не остается ничего. Каждая камера вглубь хуже предыдущей, каждый этаж – предшествующего. Чем дальше ты – тем хуже все.Первые камеры для тех, кто еще выйдет. Весь минус третий этаж их – дементоры редко подбираются так близко к выходу из тюрьмы. Здесь зябко и сыро, но нет ледяного ветра – откуда ему взяться в подземелье. Изредка лишь пробежится шальной ветерок, зашедший в ворота погостить, но быстро покинет это место. Заключенные в этих камерах еще очень похожи на неухоженных людей – неухоженных, и чем глубже в тюрьму тем сильнее, но, тем не менее, людей. Раз в год про них вспоминает родня, и они на пару дней покинут это место ради свиданий. В конце этажа, на котором нет ни одного ответвления коридора —лестница. Крутые ступени ведут на этаж выше.Это этаж тех, чьи преступления не слишком и значительны. Мертвенно бледные со впавшими глазами, им никогда не покинуть тюрьму – срок пожизненно, однако тут тоже не так часто появление стражей, как этажами выше, да и относительно тепло. То же творится и на третьем этаже. И все так же – без ответвлений.
Снова первый этаж, и опять длинный коридор без альтернативного прохода. Тут заключены авроры, предавшие клятву, и предатели страны. Их срок – пожизненно, но условия у них лучше всех прочих – на этаже хоть и есть окна, но не так холодно, а еще им положен плед. Гуманно. В самом конце этажа, около лестницы, дверь. Тяжелая дубовая дверь, которая открывается каждый раз, когда кого-то ведут казнить во внутренний двор. К счастью жителей этажа их окна выходят наружу, и они не видят этого ужаса. Следующие четыре этажа – сидящие до конца своей жизни преступники разных степеней. Их участь кроме вечного холода и стражей, перемещающихся по коридорам крайне часто, а порой даже толпами, это смотреть. Смотреть на то, как очередного приговоренного отправляют на смерть, но не на само действо. Здесь даже встречаются камеры на двух или трех человек. Шестой этаж как шестой круг ада – есть лучше, есть и хуже. Здесь невыносимо ощущается запах боли, серость мира и безысходности. Камеры маньяков и серийных убийц – их трупы даже не выкидывают в море, и каждый следующий обладатель камеры имеет счастье наблюдать кости предшественника, а то и гниение. Порой эти маги оказываются вдвоем в камере. Седьмой этаж. Последнее пристанище света. У тех, кто живет выше определен срок казни, а у них же есть надежда протянуть всю жизнь здесь, но не испытать на себе ужасающий метод. Это первые окна во внутренний двор – наставление своего рода ?ждет и вас?. Какой-то шутник вывел над косяком входа на этаж ?оставь надежду всяк сюда входящий?. Было это еще в год строительства, да и человек был явно любитель Данте Алигьери и ?Божественной комедии?, но надпись так и осталась, оправдывая себя. Камеры здесь многоместны – по десять – пятнадцать человек. Когда-то эти камеры принадлежали Упсам. Именно здесь они коротали время после первой войны. Не все – кто-то был этажом ниже, Малфой отмазался неделей на минус третьем, ну а Кэрроу – двумя этажами выше. Как и многие, чья вина была полностью доказана, а список преступлений утвержден. У самой лестницы наверх просторная камера. Это была обитель семьи Лейстрейнджей. Если есть моральные силы, то можно остановиться и посмотреть – сюда почему-то никого не сажают, словно боятся, что новички повторят судьбу семьи сумасшедших магов и сбегут. Стены в камере тоже по-прежнему не хватает. Зато на тех, что есть, выцарапано много всего… От темных проклятий, до признаний жене в любви и текстов незамысловатых песен. Каждый коротал время как мог.Восьмой этаж почти как седьмой, но камер тут больше, сами они меньше. Поднявшись с седьмого, сразу справа виднеется камера Сириуса Блэка. Ничем не примечательна, кроме таблички ?Сириус О. Блэк. Оправдан посмертно?, и внутри никого. Снова предрассудки.
Девятый этаж легко пройти, ни разу не задержавшись. Здесь давно пустуют камеры, так как использовались они прежде в качестве продолжения восьмого. Но вот война давно минула, большая часть тех, чьи сроки неопределены, умерла еще до первого суда и сотня камер осталась без своей привычной работы.Десятый этаж. Их казни предшествует двадцать лет отсидки.Одиннадцатый – от девятнадцати до пятнадцати лет.Двенадцатый – От пятнадцати до пяти.Тринадцатый этаж пустует.Здесь нет камер и коридор не такой узкий. А ещеесть один коридор вправо, куда никто не решался ходить. Что на этом этажеза стенами – никто не знает. Но говорят, там склад темнейших артефактов, мертвых душ и пристанище стражей тюрьмы. Здесь даже такой смелый человек как Аластор Грюм почти бежит – зябко.Четырнадцатый этаж – этим людям до смерти не больше пяти лет. Вот справа Амикус Кэрроу. Глаза горят, когда он поднимает голову. Вот слева Долохов, там чуть подальше Макнейер. Тут и Паркинсон, и Забини. Где-то в центре в соседних камерах Нотты – отец и сын. Это те, кого стражи любят больше всего — за их искалеченные души никто не отчитает, а скоро эти светлые субстанции станут питанием для кого-то из стражников. Черная тень может часами висеть напротив одной из решеток и выпивать из жертвы все, что только захочет.
Этажом выше уже нет и людей. Здесь сидят тела – те, кто прошли через казнь. В них нет души. Они слабо реагируют на все, что происходит снаружи: то аврор мимо пройдет, до стражей, то приведут их нового товарища. Чем-то эти существа напоминают инфери, но они не подчинены чужой воле – лишь слабым рефлексам, да и еще живы. До самого разложения тела они будут здесь, а потом их выкинут в волны. То же творится на всех этажах сверху, вплоть до двадцатого. Туда вообще ходят редко. Да и ходят разве что невыразимцы из отдела тайн. Что там творится – не знают.Но вот снова четырнадцатый этаж. Камера у лестницы наверх – маленькая и холодная. Человек в ней сегодня переживает последний закат. К нему никто не придет ни сейчас, ни на казнь. И никто за стенами Азкабана не огорчится этой смерти, напротив, вдохнут полной грудью. Разве что заключенные этажами ниже, когда его будут вести, шепнут что-то вроде ?держись? и ?мы с тобой?, а еще ?за лорда?, и будут смотреть в окна на казнь и кричать что-то в поддержку. И лишь они скривятся от ужаса в последний миг его жизни.Имя этого человека – Рудольфус Блейк Лейстейндж. И в последние часы стражи позволяют ему вспомнить что-то светлое. Они толпятся у его камеры, подталкивая к отчаянью, к самому гнилому, что есть в душе, к самым плохим мыслям, но он... Он пользуется шансом и вспоминает все. Отдает им до конца то, что есть – от хорошего до плохого. ?Захлебнитесь?.