1. Прибытие - седла, песни и прокисшее вино (1/2)

…Это никогда не кончится, это теперь никогда не кончится, подумал он, отстраненно созерцая кровавые пятна на своей простыне. Это не сон, это больше не сон, в котором мерзкая тварь гналась за ним по голым холмам, норовя запустить клыки в его плоть, а когда ей это удалось – терзая его спину, сводя с ума прикосновениями своего чешуйчатого холодного тела. Огромный сильный мужчина, он завизжал высоко, по-заячьи- тоскливо и безнадежно. Ему не уйти!Сегодня тварь появилась во время утреннего обхода караула – она поджидала его в темном коридоре, она же потом встретила его даже на пороге часовни, где он попытался укрыться. Ему никуда не уйти – как не уйти от памяти тела, в которое впечатались тонкие руки, обнимающие его, и узкие, полудетские бедра, под его ладонями наполняющиеся тяжкой женской полнотой и округлостью, и жаркое дыхание и стоны блудницы, раскачивавшейся на нем и так непохожей на тонкую былинку с неразвитой грудью и крохотными сосочками. И смрадное дыхание похоти, сбившее, смявшее его страсть.

Он вышел на крепостную стену – гасли последние звезды, гасла последняя надежда на спокойствие. Снова слышалось шелестение чешуи за спиной. Он перекрестился, шагнул между каменных зубцов и с криком полетел вниз…***

После одуряющей качки в маленькой бухте было удивительно спокойно. В рассветном небе чувствовалось напряженное ожидание перемены погоды – и полоса серо-свинцовых туч над восточным краем горизонта, и раскаленный их край, зардевшийся, зазолотившийся выкатывающимся из-за них солнцем, казался надвигающейся армадой с грозно распущенными боевыми знаменами.

Маленькая шлюпка с двумя усталыми гребцами и горой тюков посередине, наконец, преодолела полосу пены, указывающую на наличие острых камней, и подошла вплотную к берегу. Конный отряд, ожидавший шлюпку, оживился, и несколько солдат в черно-желтых сюрко зашли в воду, вместе с гребцами вытаскивая лодку по мелководью на самый песок.Двое рыцарей, возглавлявших отряд, спешились и тоже подошли поближе. Алиса не узнавала среди них сэра Ательстана, отцовского начальника стражи, но даже не хотела думать о причине, по которой его здесь не было. Всю долгую дорогу до Кале, всю, показавшуюся ненавидящей море Алисе бесконечной, переправу через Ламанш она продолжала надеяться увидеть на берегу знакомую высоченную широкую фигуру – фигуру доброго великана из детской сказки. Единственного человек, с кем рядом ей было тепло – если, конечно, не считать отца…

- Миледи Алиса? – раздался приятный тенор: один из рыцарей, первым достигший лодки, протянул ей руку и помог выбраться на берег. - Добро пожаловать домой!

Алиса, не улыбнувшись, кивнула в ответ на его приветствие, а ее черные глаза внимательно оглядели молодого человека с головы до ног. Ему вряд ли было больше двадцати пяти, стройный блондин с красивым узким лицом, в котором все было чуточку слишком – слишком ярко-синие глаза в лохмах темных, почти черных, ресниц, чуток длинноватый прямой нос хорошей формы, слишком женственный припухшие губы, готовые сложиться в улыбку. И родинка над уголком рта не то чтобы портила его, но придавала слишком уж томную загадочность. Кольчужный капюшон красиво лежал на плечах, светлые волосы были старательно расчесаны. Сюрко с гербом отца было из дорогого эркалата.*

- Рудольф Карантэн, новый стюард вашего отца, - отрекомендовался молодой человек. Алиса заметила, как он одним цепким взглядом своих светло-синих, изменчивых как речная вода глаз сразу охватил всю ее фигуру. И, кажется, остался не особо доволен. Конечно, в сравнении со старшей сестрой Мод, она совсем некрасива -тоненькая, с узкими бедрами и крошечнойгрудью,сголубыми жилками под очень белой кожей - она казалась слабой, словно стебелек полыни. Только громадные черные, чуть раскосые как у отца глаза привлекают к ней мужское внимание.Да и не только мужское – крестьянки окрестных деревень все как одна убеждены, что ее отец чернокнижник. Ее мать и старшая сестра не кажутся простому люду опасными – они не пропадают днями в библиотеке и лаборатории, не носятся по кручам над ревущим морским берегом верхом на злобной заморской твари, с трудом подпускающей конюхов. Их с отцом боятся, особенно с тех пор, как она вернулась из первого путешествия – вернулась на собственных ногах. До того ее вывозили в колясочке… либо она бесстрашно скакала верхом на Громе – злющем вороном берберийце с белой звездой и белыми до колен ногами. На коня отец посадил ее еще трех лет от роду – когда стало ясно, что ноги ей не служат.- Эгберт! – Алиса обрадованно бросилась к одному из солдат, державших оседланных лошадей – коренастому медвежеватому бородачу. - Как я рада видеть тебя, Эгберт!Она подбежала к застенчиво улыбавшемуся солдату и с размаху почти запрыгнула на него, крепко обняв и звонко чмокнув в заросшую щеку. Но, против ее ожидания Эгберт не стиснул ее в медвежьих объятиях, как это бывало всегда, а как-то испуганно отстранился, его заросшее добровей бородой лицо покраснело. Алиса заметила настороженный взгляд, брошенный солдатом на второго из рыцарей. Да и все солдаты держались как-то совсем необычно – в них не было расслабленности и разухабистой вольготности, с которой они всегда сопровождали ее и отца под командой сэра Ательстана. Сейчас отряд напоминал твердо сжатый стальной кулак, послушный сильной воле. Рудольф неестественно громко засмеялся, наблюдая смущение солдата и ответно вспыхнувшие ярким румянцем щеки Алисы.- В-ваш к-конь, милед-ди, - второй рыцарь, на которого Алиса поначалу не обратила внимания, подошел поближе. Он, как видно, даже забыл было, чтона его голове все еще находился кольчужный капюшон, потому что сейчас, подойдя, поспешно сдернул его, взъерошив светло-русые волосы. Он был на голову выше Рудольфа и шире в плечах – это впечатление усиливалось надетой поверх кольчуги бригандиной и тускло-бордовым длинным плащом из дешевого брюссельского драпа.

В поводу он держал ее Грома. Жеребец вскинулся было, увидев и узнав хозяйку, но рука в кольчужной перчатке сдержала его. Это очень удивило Алису - Гром не только позволил привести себя, но и слушался чужой руки.- Н-началь-ник с-стражи Г-ги…- Почему мой Гром под женским седлом? – злобно перебила его Алиса, впиваясь взглядом в молодое загорелое лицо с пронзительно-льдистыми голубыми глазами. Неприятное лицо, подумала она – скуластое, упрямое. Да в придачу явно был сломан нос, вон и на лбу тонкий белый шрам, резко выделяющийся на загорелой коже.Высокий рыцарь сжал губы. Не выпуская из рук повод Грома, опустился на одно колено, подставляя второе для того, чтобы она села в седло.Не сводя с него глаз, Алиса медленно подошла к своему коню и, вынув из-за пояса стилет, перерезала подпругу, сбросив седло на землю и оставив один потник. Потом, встав на колено рыцаря, перебросила ногу через спину высокого коня и выпрямилась, усаживаясь на его спине.Высокий, не сказав ни слова, одним движением взлетел в седло своего громадного фризца с длинной черной гривой, махнул рукой – и отряд двинулся.В дороге Алиса подъехала к Эгберту – во всем отряде это был единственный ее старый знакомый, а ей так много надо было узнать у него. Эгберт казался сейчас расстроенным, он с какой-то обидой поглядывал на нее, пока Алиса щебетала, расспрашивая о ее старых знакомцах из замкового отряда.

- Да из стариков только я и остался, - рассказывал Эгберт, перейдя на привычный саксонский. - Миледи Марианна, матушка ваша, как начала хозяйствовать – все начисто поменяла. Служанок старых прогнала, да и слуг новых поставила. Стюарда вот выписала… нового.

В голосе Эгберта дрогнуло что-то неуловимое. Он поспешно проговорил:- Ну, это не нашего ума дело, слава Господу. Милорд Карантэн, конечно, человек обходительный…Алиса взглянула вперед, где, покачиваясь в седлах, бок о бок ехали двое рыцарей. Рудольф что-то тихонько рассказывал высокому (как все-таки его зовут?) и казалось, что теплее и ближе друзей свет не видывал.

- Эгберт, расскажи мне про… сэра Ательстана.Он, видимо, и ожидал, и боялся ее вопроса. Даже кудлатая борода как-то тоскливо и робко обвисла.- Милорд Ательстан… как вы уехали – невеселый стал, а потом и вовсе сон потерял. На призрака, прости Господи, похож стал. А потом уж когда миледи баронесса его оставила на почетной должности да вот этих молодых позвала – совсем сник. Все, бывало, у нас в караулке сидел да пил. А по пьяному делу, видать, подрался – да кто-то его со стены сбросил. Кто - так и не доискивались, новый начальник стражи уж тогда приехал, он-то и тело нашего страдальца нашел. Он же и сказал, что не под стеной тело было, а чуть в стороне – видать, силища немалая была у убийцы. Если б не сэр Гисфрид – нипочем бы милорда Ательстана на чистой земле не похоронили, священник-то заподозрил, что милорд того… сам себя порешил.

Эгберт перекрестился. Алиса крепче сжала поводья.- Как здоровье милорда барона? – наконец спросил Эгберт, видимо, желая переменить тему. Алиса обрадованно начала рассказывать о своем путешествии с отцом. Это помогало отвлечься от тяжелых мыслей – о несчастном Ательстане, об отце… Особенно об отце, чьего возвращения она и ждала, и боялась.- Зря вы, барышня, так сэра Гисфрида приложили, с женским-то седлом, - вывел ее из раздумчивости голос Эгберта. Тот наклонился к Алисе, от его бороды уютно пахло элем и хлебом. - Он хоть, может, не такой обходительный, как сэр Рудольф, да только нашему брату солдату с ним хорошо. Строг, суров, да справедлив. Сначала, как он стал начальником стражи, все взвыли, особливо молодые. Потому что сэр Ательстан, упокой Господь его душу, добрый был, ни тебе учений, ни тебе муштры. Караулы, и те не проверял почти. А этот – не смотрите, что мальчишка совсем, повоевать успел и толк знает.