1. Он (1/1)

Серая пелена из образов складывалась во вполне определенную фигуру. Вот он здесь. А вот он там. А теперь Его ладонь протянута ему и ничто в этом мире не имеет значения, кроме этих холодных пальцев, синюшного цвета губ и… ничего больше. Знакомая улыбка складывается в такой родной оскал, но глаза и нос, словно заросли кожей. Там пустота. Пустота и серая бледность. Это Он. Каким-то образом Рыжик чувствует это. Но, смотря на наполовину отсутствующее лицо, Гуаньшань вздрагивает. По его спине невольно проходят мурашки и кровь холодеет. Как такое возможно? Но тут же, как только мысль формируется в его мозгу, рука, не просто холодная, такая ледяная, – аккуратно ложится на его щеку и Он, который еще пару мгновений назад стоял чуть поодаль, – оказывается рядом. Его дыхание вызывает в теле Рыжего озноб, и смердящий запах ударяет в нос. В мутном свете, теперь уже серые губы, все также улыбаясь, уже едва ли не касаются мочки уха, и они шепчут ему: ?Где же ты, Шань? Мне так одиноко и холодно. Возьми. Возьми меня за руку, малыш Мо?. И все, что может Гуаньшань сделать, это не пялиться на гладкое лицо, в котором отсутствует и намек на провалы глаз и выпуклость носа. Не дрожать от прикосновения Его лица к его щеке. Здесь было бы уместно сравнения ластящегося кота, но Шаню не до шуток. Он в ужасе и не знает, что ответить. Он пытается меньше вдыхать противный назойливый сладковато-кислый запах, но Он, словно специально выдыхает ему прямо в рот. И чувство омерзения, готовое в любую секунду вылиться в непроизвольный позыв рвоты со всеми вытекающими последствиями, становится даже сильнее страха. Только сейчас, пытаясь не сойти с ума от ужаса, Гуаньшань отводит от практически безликого Его лица взгляд и смотрит в сторону, выхватывая лишь бело-серый туман вокруг. Серые губы, складываются в усмешку. Рыжик слышит, как Он хмыкает. Его внимание снова всецело принадлежит Ему. А губы шепчут беспорядочно одну и ту же фразу: ?Идем… жду... со мной… идем… вместе… жду… идем… тебя?. И в этот момент, не сумев больше совладать с дрожью, Шань чувствует, как ноги, которые столько раз спасали его во время погони за ним, подводят его. Ноги, которые стали его еще одним преимуществом на улице и даже в драках – слабеют. Готовый в любую секунду рухнуть, он падает в эти мертвенно бледные руки, чьи пальцы до боли впиваются в бока. И только сейчас, Рыжик понимает, что боль это не от сильного сжатия, а от неведома каким образом отросших когтей. Они как маленькие ножики впиваются в кожу и боль пульсацией разносится. Шань с радостью крикнул бы, но голос пропал и даже тихое шипение не вырывается из его глотки. Он может лишь как рыба открывать и закрывать рот. И сознание, все никак не покинет его. Кровь вытекает из под когтей, единственное теплое. Единственное доказательство живого. Но не Его. Но боль отходит на второй план и даже намеренно игнорируется. Рыжик пытается вырваться, все сильнее вгоняя в свою плоть Его острые когти. И теперь отчетливо ощущаются ледяные кончики Его пальцев. И они продолжают погружаться, прорывая путь дальше через мягкое кровавое горячее, в то время как Его пугающее лицо наклоняется и рот раскрывается, являя наружу неестественно длинный припухший язык. И в нос ударяет новая волна мерзкого запаха, настолько отвратительного, что кажется вот-вот от него наступит долгожданная темнота и весь кошмар останется просто кошмаром. Но сознание продолжает фиксировать эту нескончаемую пытку и истерика, все также беззвучная подкрадывается ближе. Неистово вырываясь из Его хватки, Шань помогает Ему вгонять пальцы все дальше и дальше вглубь, но его взгляд сосредоточен лишь на красноватом, а местами и коричневатом языке, чью поверхность покрывают маленькие кроваво-белые гнойники. И в тот момент, когда Его серые холодные губы накрывают податливые от ужаса губы Гуаньшаня, желудок, наконец, сжимается и рвотный позыв происходит прямо во время их поцелуя. Его язык продолжает толкаться в полость рта Рыжика и даже кислая жидкость, подступившая к горлу, не остановила это. Точно. Это. Не поцелуй… И к привкусу мерзкой вязкой слюны, с остатками поднявшимися из желудка Рыжика, присоединяется солоноватый. Видимо несколько гнойных образований на языке лопнули под Его напором. И теперь, съеденный на завтрак бутерброд с яичницей собираются уже без всякого предупреждения выйти наружу…Шань подскакивает и ощущает, как влага застилает глаза. Удерживая руку возле рта, словно это действительно может предотвратить приступ рвоты, несется в уборную забегаловки, в которой он работает. Холодный пот градом льется по висками и неконтролируемые слезы застилают весь обзор, пока Гуаньшаня выворачивает. И кажется, что вот-вот он выблюет свой желудок. Прозрачные сопли, не дают нормально вдохнуть и тоже льются в общую желтоватого оттенка мешанину в унитазе. От невозможности вдохнуть, рыжика пробирает на приступ кашля. Он невольно проглатывает кислую вязкую слюну и мерзкую консистенцию прозрачных сопель. Тогда его пробирает на новый приступ и в этот раз кусочки еще не переваренного яблока, последнего перекуса на ходу во время рабочей смены, некрасивыми сгустками оказываются все в той же куче его сегодняшней пищи. Шань стонет и, совершенно сейчас не заботясь о чистоте, облокачивается на унитаз рукой, прикладываясь к холодной кисти лбом. Его рабочие штаны теперь потребуют особой чистки, собрав всю грязь и клочки волос с влажного пола. Но это потом. А в этот момент, сердце загнанной птицей бьется в груди. И пульсирующая кровь набатом отдает в ушах. Дыхание, словно после забега на марафоне не-попади-в-лапы-легавых или а-ля-уноси-ноги-пока-не-убили, загнанно и все никак не может восстановиться. Все тело пробирает неконтролируемая дрожь и тихая истерика комом в горле не пролитых слез грозит накрыть с головой. Но Рыжик поднимает голову, утирает рукой рот и, закрыв глаза, делает несколько глубоких вдохов. В следующие несколько минут, он поднимается, убирает за собой все безобразие и выходит из кабинки, останавливаясь напротив раковины. Выкручивая кран на полную, Шань набирает воду в ладони и остервенело трет руками лицо, стирая с него все малоприятные жидкости и консистенции. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Он. Должен. Контролировать. Свое дыхание. Красные уставшие глаза смотрят с осуждением из-за серебристой поверхности зеркала. И Шань мысленно шлет себя нахуй. И усмехается, пока его взгляд не выхватывает нечто серое, промелькнувшее за спиной. Крик чудом не вырывается из горла, но Рыжик резко оборачивается, пытаясь вновь выхватить из своего поля зрения это. С силой он кусает свою сжатую в кулак руку. Но в туалете пусто. В голове мысли в беспорядке складываются лишь в одну фразу: ?Беги?. И он, вылетает из уборной. Останавливается за дверью и чуть не пищит, когда перед глазами возникает фигура одной из официантки, милой девушки Сяомин. Закрывая глаза, Рыжий хватается за грудь, ощущая, что если он в ближайшее время не сойдет с ума, то точно умрет от остановки сердца. Сквозь пелену тумана в его сознание прорывается тонкий голосок девушки. Ее маленькая ручка нежно касается его плеча и, словно ожидая новой подставы, Гуаньшань грубо хватает ее ладонь. Сяомин даже тонко вскрикивает от того, насколько сильная у него хватка. Это отрезвляет Шаня и он отпускает девушку и с сожалением во взгляде смотрит на милую официантку. Во рту у него пересохло и откашлявшись после первой неудачной попытки заговорить, он все же произносит тихое: ?Прости?. Сяомин с беспокойством рассматривает его лицо и, когда Шань пересекается с ней взглядом, девушка склоняет голову вперед. Нервно теребя свой белый фартук маленькими пальчиками, девушка, смотря в пол, произносит: ?Плохо выглядишь, Мо. Моя смена как и твоя подошла к концу, если хочешь, я провожу тебя до дома?. Наконец она отрывает взгляд от серого разбитого местами кафеля на полу и смотрит внимательно, словно умоляет своими блестящими карими глазами согласиться Шаня. Но жгучий стыд охватывает Рыжика и красными пятнами разливается на лбу, щеках и шее. Он понимает, насколько дерьмово должен выглядеть, чтобы заставить эту хрупкую девушку предложить ему такое. Да даже если он потеряет сознание, как такая хорошенькая маленькая по сравнению с ним Сяомин дотащит его, Мо Гуаньшаня, до дома?.. Каждое слово, словно горстка песка раздирает горло, но Шань преодолевая это, произносит, пытаясь заставить свой голос не дрожать: ?Все в порядке, Яо, тебе не стоит этого делать. Я просто отравился и теперь пожинаю плоды?. Рыжик не заставляет себя улыбаться. Не в его это стиле и не в его характере, но привычное хмурое выражение лица возвращается. Яо Сяомин смотрит еще несколько мгновений, хлопая своими черными ресницами, но испуская уставший вздох, она все же кивает: ?Что ж, Мо, как знаешь. Но, пожалуйста, будь осторожен, ты очень бледен, словно увидел призрака?. Ее розовых губ касается ободряющая улыбка. Ее ладонь аккуратно скользит по его руке, вкладывая что-то теплое и гладкое. И Шань замечает красные следы от его грубой хватки на ее нежной светлой коже. Чувство вины начинает грызть его изнутри, и он кивает ей, хотя Сяомин уже повернулась к нему спиной и конечно не видит этого. Когда он еще несколько раз делает глубокие вдохи и выдохи, пытаясь отогнать назойливые мысли о его поступке, глаза наконец выхватывают предмет, вложенный в его ладонь девушкой. Это оказывается ключ. Тот самый, что он потерял от своего шкафчика несколько дней назад и, как гончий бегал искал его по закусочной, в которой работал, а потом и в доме, переворачивая все верх дном. И буквально сегодня, Сяомин попросила его чуть задержаться, чтобы она могла отдать ему ?кое-что?. И конечно это оказался его ключ, который девушка, по всей видимости, нашла. В сознание врываются ее первые слова, когда он выскочил из уборной, смутно, но Рыжик припоминает: ?…нашли в засоре раковины…?. И вполне себе логичная мысль появляется в голове Гуаньшаня, какого собственно хрена ключ там делал, если в последние дни не его была смена мыть посуду. И тут можно было грешить на коллегу, сменяющего Шаня, да только старик Линг вряд ли стащил его ключ из внутреннего кармана. Но поток размышлений прерывается хлопнувшей дверью. Взгляд Рыжего натыкается на Яо Сяомин, которая, прощаясь, машет ему через стеклянную дверь, а после, вставив наушники в уши, и напоследок улыбнувшись ему, разворачивается и идет домой. Туда, где ее ждут алкоголичка сестра, слабая на здоровье тетя и свихнувшийся на почве смерти жены старик. Туда, где крысы толпами бегают, поедая запасы еды и обои. Туда, где мерзкие стоны будут просачиваться сквозь картонные стены, и тетя, на ее счастье, уйдет на работу, оставив немощного старика на молодую Яо. Девушку, с милыми щечками, пухлыми от природы, тонким изгибом талии и аккуратной грудью. Ее маленькие красивые пальчики будут оттирать лужи блевотины сестры и ее ухажёров. Ее нежные ручки буду с любовью отмывать стариковское тело от непроизвольных испражнений. Ее милый голосок будет пробиваться скулежом, когда очередной ухажёр сестры, по ошибке заскочит в комнату к старику, и распластав хрупкую Сяомин на полу, будет быстро и остервенело вколачиваться в податливое тело, пока бессмысленные стариковские глаза продолжат смотреть в пустоту.Сяомин никогда не рассказывала, что с ней происходит, но Рыжику этого и не надо. Он ребенок улицы и ему известно, что такое дно. Он прекрасно разбирается в его многообразии и он не понаслышке знает следы насилия и тонкий запах рвоты и фекалий. Нет, сама девушка пахнет тонким ароматом мыла. Простого и самого дешевого. Но зато именно так пахнет у порога ее дома. Он был там один раз, когда нужно было срочно занести забытую форму. Она забрала одежду с его рук и все ее лицо горело, пока сквозь приоткрытую дверь доносились женские стоны, пока мерзкий запах выходил из этого обветшавшего дома и зеленовато-коричневые следы покрывали ее запястья и несмело выглядывали из под рваных домашних шорт на ее бедрах. Она улыбалась при виде его, в то время как глаза были влажными и явно опухшими…Рыжик встряхнул головой. Сяомин была ему симпатична, и в душе он жалел ее, но предложить большего ей не смел. У него не было ничего за душой, кроме долгов отца и счетов за дом, да из больницы за лечение его мамы. По редкой случайности, машина ей переехала ноги и только чудом у нее они все еще есть и даже существует шанс вновь ходить. Но а пока, собранные буквально по кусочкам ноги подлежат длительному восстановлению и терапии. И медицинская страховка не покрывает всей суммы и из больницы приходило уже оповещение о том, что если в ближайшее время оплата не будет произведена, то врач вынужден будет написать рецепт и отправить пациентку домой на лечение. Шань знал, что тогда мама точно не сможет ходить. И он не желал ей такой участи. Также как и не желал Яо получить такой комплект без любви. А любил он совсем другого человека. Того, чьи длинные изящные пальцы то и дело снились ему в кошмарах. Того, чей голос он вспоминал одинокими ночами, кусая ребро ладони. Того человека, кто разрушил его мир и собрал его заново. Он любил Его. Но никогда бы не признался Ему в этом. Но теперь Он не связывался с ним уже год. Не появлялся дома или может не выходил из него тот же год. Игнорировал его смс уже год и словно растворился уже как один ебучий год. А сейчас у него своя сломанная жизнь, разбитое сердце и кажется вконец поломанная психика. Ему бы снотворного попить, чтобы спать по ночам и не видеть разной хуеты днем. Да только Шань боится. Он никогда в жизни так ничего не боялся, как этих смазанных жутких видений во сне. И помнить хотя бы что-то из своих кошмаров, да только после очередного рандеву страха, в голове дикий первобытный ужас, мокрые от пота простыни и крик, разрывающую тишину в доме. Хорошо, что мама в больнице и не слышит этого, иначе она бы беспокоилась за него, и сердце болело бы опять же за него. Нет. Такого он не хочет. И кошмаров не хочет. И снотворного он не хочет. Потому что больше всего он боится, что не сможет проснуться и выйти из своих кошмаров.В голове не смотря на тяжесть, больше не горела огнем фраза: ?Бей или беги?. Да и дыхание выровнялось. А то, что руки слегка дрожат, так это не проблема, в конце концов, он давно не ел, а то, что ел, вышло туда, куда и положено, правда не тем путем, каким положено. Но это ничего. Рыжик знавал и более голодные времена, а тут всего лишь потерпеть до дома, а уж там из ничего он сделает себе приличный ужин. В очередной раз кивнув своим мыслям, Гуаньшань быстро проскользнул в подсобку для персонала. Ему нужно было переодеться в свою одежду, которая осталась в шкафчике еще с того раза, как он потерял ключ. В тот день ему пришлось в рабочей форме идти до дома и многие оборачивались на него, кидая свои брезгливые взгляды. И не мудрено почему. В тот день как назло новенький официант налетел на него с тарелкой рамэна, и все оказалось, конечно, на нем. Впрочем, радует, что теперь ему не нужно тащиться в этой дрянной униформе, и Шань может наконец переодеться. Кто бы что не говорил, а грязь на кухне, да и вообще в помещениях он не любил. Грязные вещи тоже к этому относились. Аккуратно сложив рабочую одежду в пакет, он закинул его в рюкзак. Рыжик потянул было за футболку на полке, но оттуда вылетел белый конверт. Гуаньшань не стал сразу же подбирать, лишь нахмурился и продолжил одеваться, неизменно прожигая взглядом вроде как ни в чем не виноватый кусок бумаги. По окончанию сборов и уже после того, как Шань закрыл шкафчик и надежно спрятал ключ, он наклонился и поднял конверт. Натянув на голову капюшон от олимпийки и продолжая изучать взглядом чистый и совершенно без какой-либо надписи конверт, Мо Гуаньшань осторожно двинулся из забегаловки на улицу. На пороге заведения уже за его пределами, его внезапно осенило. Вот почему пропал ключ неожиданно, а потом его также неожиданно нашла Яо Сяомин. Рыжик мог поклясться, что перевернул все и заглянул в каждую щель, но не нашел ключа. Но теперь все становится на свои места. И взгляд с надеждой и случайные прикосновения, и такая тихая, не кричащая всем забота о Шане. Сяомин хотела ему признаться так, как делали лишь застенчивые старшеклассницы. Так, как никто и никогда не признавался Гуаньшаню. Даже Он. Улыбка, больше похожая на болезненный оскал, тронула тонкие губы Рыжика. Печаль разлилась в его груди. Ему придется обидеть такую хорошую девушку. И он почувствовал себя таким уродом, что впору было пойти и повеситься. Да только нельзя. Мама ожидает его в больнице. Поэтому, стиснув зубы, и пытаясь отогнать неприятное ощущение из носа, Шань не сразу замечает на себе взгляд серых, цвета грозовой тучи, глаз. Совершенно не осознавая этого, Рыжик пихает конверт с признанием в карман олимпийки и на этом его движения оканчиваются. Он замирает и смотрит. Смотрит на такие до боли знакомые глаза. Смотрит до тех пор, пока глаза не начинают жечь, а изображение искажаться. И тогда до Шаня доходит, что знакомые черты куда грубее и словно острее. Что за год, человек не может состариться на десять лет, даже при хуевой жизни. А тот, чей стальной взгляд острым лезвием впивается в него, не выглядит как потрепанный жизнью бродяга. Его ?старше на десять лет? это красивая мужская статность, идеально сидящая одежда и рельефные мышцы на руках, которые он сложил на груди. А рядом стоит такая знакомая машина. И кажется, пока до мозга Рыжего доходит, его дыхание прерывается. И лишь с трудом удается сделать новый вдох. Он ждет. Его. Рыжего. А ноги каменные. И в голове мысль: ?Пришел убить? Пора бежать?. И потом тут же: если он пришел его замочить – наемник со стажем – то как бы Рыжий не хотел, ему не скрыться. И он к тому же видит его. Смотрит прямо ему в глаза. Поэтому, сжав кулаки и еще больше нахмурившись, Гуаньшань решительно преодолевает расстояние до Чена. Он ровняется с ним и упрямо смотрит в глаза. Хотя мысли только о том, до чего же эти Хэ все высокие. Может жирафы у них там в роду или машинка по вытягиванию имеется. Он был выше него, но Чен бьет рекорды. Поглощенный дурацкими мыслями, лишь бы не чувствовать острую боль в груди, Рыжик упрямо молчит. Молчит до тех пор, пока его не прорывает, и он выплевывает, словно комочек мерзкой молочной каши:– Не знаю, какого хуя ты здесь делаешь и поджидаешь меня после работы, но если ты от Него, то можешь катиться к черту и братца своего забери. Год без него жил и еще больше мои бы глаза этого мудака не видели.Злость огненными всполохами пронзает каждую клеточку его тела и ждет только команды, только маленького намека на вызов, чтобы вырваться. Кулаки у Шаня сжаты до боли в пальцах и зубы – до скрипа. Но лишь в первое мгновение, потому что в следующую секунду, он видит совершенно неизвестную ранее ему эмоцию на лице Чена. Его сердитое выражение лица словно застилает серая пелена и кажется еще более мрачным, тонкая складка между бровей становится глубже, рот упрямо сжат в тонкую линию. Даже губы побелели от напряжения. Из носа вырывается резкий выдох и крылья носа раздуваются. Если бы Рыжий никогда не встречал этого человека, он бы сказал, что тот в замешательстве, или возможно даже в шоке. И молчание вновь повисло между ними. Пока Рыжик изучал идеально начищенные туфли, совсем рядом слышался шорох и лязг металлической зажигалки. Усталый взгляд медленно и даже лениво поднимаетсяся вверх, на пути отмечая и идеально сидящие штаны, словно их никогда и не носили и они до сих пор в магазине на манекене, и черную облегающую водолазку, красиво очерчивающую развитую мускулатуру и дорогие часы на запястье руки, которая небрежно всунута в карман: продать бы такие и хватило бы и на лечение мамы и на счета за дом и на долги… Несмотря на усталость, Гуаньшань подмечает подрагивающую руку, пальцы которой удерживают сигарету. Чен медленно выдыхает в сторону, стараясь не дымить на рыжего пацана, и спустя мгновение медленно и слегка отстранено говорит: – Его нет уже полгода, Шань. Ни на одном радаре, ни одна камера не зафиксировала, никаких данных, даже номера не действительны, ни морги, ни больницы. Никаких следов. Его невозможно отследить, словно… он исчез. Не пойми неправильно. Он исчез из твоей жизни, потому что так было нужно. Он – Хэ. Это был его долг и... твоя безопасность, защита от отца. Тянь держался. Весьма неплохо. Однако в какой-то момент его не стало.Только после этого, Чен снова смотрит Рыжему в глаза, и только теперь Шань замечает тонкую паутину вокруг глаз, темнеющие синяки под глазами и даже, кажется, чуть заострившиеся скулы. Чен не шутит. Его просто нет. Но нет не год. Его нет полгода. И в этот момент от истерики, от того, чтобы начать рвать волосы на голове прям здесь, останавливает тяжелый взгляд Его брата. Уставший, измученный вид Чена пугает не меньше. Если их семья не может найти Его, то что может поделать Шань? На что он может надеяться? И когда мысли вновь готовы затянуть Рыжего на самое дно, Чен продолжает говорить тихим низким голосом: – Я думал ты знаешь. Но, видимо, нет.Чен испускает тяжелый выдох, словно на его плечах вся тяжесть мира, и продолжает говорить уже чуть более решительно:– Нам нужно поговорить. Не здесь.Мо Гуаньшань смотрит на Чена исподлобья, небрежно и резко выхватывает из его пальцев сигарету. Делает первый вдох, готовый вот-вот раскашляться, но на удивление получает лишь свою дозу умиротворения. Кажущийся сизый в свете уходящего дня дым вырывается изо рта Шаня. Он сплевывает горькую слюну в сторону и в другую сторону кидает недокуренную сигарету прямо на разбитый грязный мокрый асфальт. Кажется, что теперь он наконец может ясно думать. Он пробудился ото сна и готов шевелить всеми извилинами, которые еще только остались. Боль все еще сковывает грудь острыми приступами, но теперь он по крайней мере не один. Он больше не один. Поэтому, бросив случайный и ничего не значащий взгляд на серое неприветливое небо, Шань говорит спокойным голосом, впервые за долгое время не мучаясь от болезненно пересохшего горла: – Поехали.