4 (1/1)

Нере посещал Лена лишь чуть реже тюремщиков. На Норайе встречи прекратились. Обыкновенно скитарий просто молчал на любые попытки старого друга завести разговор, но тот вроде бы даже не обижался. После превращения в пережаренный стейк в печи Тиррены, Лен не находил слов. Нере раз за разом напоминал о былой жизни, и, сам того не понимая, приносил больше горя, чем радости.Однако теперь, с его исчезновением, скитарий не находил себе места."Что с ним случилось?""Погиб?""Ну так спроси!""Нет!"Этот диалог с самим с собой повторялся из раза в раз.Но вот техножрецы подключили внешние приёмники и передали Лену звук: грубый голос, не такой хриплый, как у почившего Шестилапого, не такой чёткий и поставленный, как у ещё живой и здравствующей Шай. Нечто среднее.– Здравствуй, приятель, – проговорил Нере. – Ещё не сбрендил в этой банке?Лен почувствовал, как по баку, в котором он плавал, постучали. Гул от ударов костяшками пальцев по стеклу на миг заглушил даже внешний сигнал.Скитарий напряг все свои немногочисленные уцелевшие мышцы. Он изогнулся, как червь, ошеломлённый миром за пределами подземных ходов, не понимая, что делать: прятаться обратно или выбираться на поверхность.– Звиняй, что так долго не было, но… поджарили меня. Вот... только выписался.Нере помолчал немного, а потом продолжил:– Знаешь… нет покоя проклятым. Всегда думал, что танкистам куда легче, чем гребанной пехоте, но… – На-всякий-случай цокнул. – Теперь даже не знаю, что делать дальше. Везде плохо.Лен передал запрос дежурному техножрецу. Не прошло много времени перед тем, как ему подключили запись с камер наблюдения. Лен узнал Нере: всё тот же чернокожий здоровяк, разве что без какого-либо волосяного покрова. Синтетическая кожа неестественно сверкала на свету, будто На-всякий-случай измазался в масле, протёр излишки тряпкой, но не до конца – отблеск остался.Лен фыркнул. Нере усмехнулся.– Так ты живой? Я уже и не надеялся вытянуть из тебя хоть слово.– К сожалению, да. Живой.– Эй, дружище, выше… – На-всякий-случай стих.– Голову? Не опускай руки, держи хвост пистолетом? – подсказал Лен.– Бля, я и так стараюсь! – воскликнул Нере. – Прости, дружище, слова – не самая сильная моя сторона.– Ладно... проехали. Что до вечных вопросов… вот тебе совет: воспользуйся случаем и вали из компании. Вообще больше никогда не занимайся ничем таким, где бы тебя могли превратить в говорящий кусок мяса.– А чем заняться-то?– Чем угодно! Нере, блять! Я вот, например, уже ничем другим не смогу заняться! Вообще!– Спокойно!Нере выставил ладони к баку, а сам поискал взглядом камеры, но поглядел не в ту, через которую на него смотрел Лен.– Ты всю лабораторию на уши поставишь, – произнёс На-всякий-случай.Дежурный техножрец встал из-за стола и подошёл ближе к панели управлением системой поддержания жизнедеятельности.– Мне плевать! – рявкнул Лен.Ему заменили голосовые связки на аугметику, а поэтому даже ругаться выходило не так, как хотелось бы. Слишком мало удавалось передать с помощью ограниченного запаса известных технике звуков. Мат получался самым неестественным, хотя Лен и не использовал редкие диковинки из арсенала крепких выражений. Он перевёл дыхание и выпалил:– И передай этому гондону механическому, что я сам успокоюсь! Не нужно мне ничего вводить!– Я не глухой, – отозвался техножрец. – Меня зовут Стихо-Лямбда-9. Я занимался голосовыми модулями: вашим и других скитариев. Неприятно слышать богохульства, изречённые с помощью благословенной техники. Вы должны гордиться дарами Омниссии!– Гордиться…– Лен, – произнёс Нере.– Гордиться?! – взревел Лен.– Лен! – повторил На-всякий-случай.В итоге Лен всё-таки получил порцию успокоительного, когда обрушил на техножреца все многоэтажные оскорбительные конструкции, которые вызывали сбои у благословенной Омниссией аугметики.