1 (1/1)

Агнец вошёл в каюту Шай.В этом не было чего-то предосудительного или сверхъестественного. У Агнца, как денщика, всегда была с собой ключ-карта, чтобы прибраться в комнате офицера, да привести в порядок форму и обувь. На этом обязанности иного денщика в компании не заканчивались, но Шай относилась к Агнцу, как к пожилому отцу. Она не нагружала его уходом за оружием и бронёй, вождением транспорта или защитой жизни. Агнец отвечал взаимностью.В жизни наёмника в войске Георга Хокберга есть место не только страшнейшим сражениям и тяжелейшим испытаниям. В Classis Libera стремились попасть из обещаний захватывающих приключений, из-за безразличия к прошлому и происхождению, ради достойной оплаты за достойный труд, разнузданного веселья, свободы мысли и слова, относительно тех порядков, которые зачастую царили на родных мирах рекрутов. И разве не счастье, если самая грязная и кровавая часть солдатской доли тебя миновала?Однако Агнец держался в компании исключительно ради людей, которые за десятилетия походов стали ему родными. Ради таких, как Шай. В ином случае старик бы уже плюнул на всё и пустил корни на какой-нибудь имперской житнице наподобие Спиро или Концеполиса.Последние несколько лет Агнцу даже стало казаться, что он прожил жизнь не зря. Он был рядом, когда Шай брала одну вершину за другой, когда она добивалась того, чего старик никогда бы не достиг. Агнец хоть и не подавал виду – попробуй, изобрази что-нибудь с частично парализованным лицом – но в такие моменты ему становилось очень тепло, иногда до слёз.Поэтому теперь, после чудовищной операции на Мордвиге-Прайм, после продолжения кошмара на борту "Амбиции" и в преддверие грядущих, наверняка, не менее ужасающих событий, Агнец хмурился, глядя, как его дочка – как он никогда не называл Шай во время личной беседы – вновь опускается на дно к тому, с чего начинала. А начинала Шай отчаянной рубакой, которая плотно сидела на боевых стимуляторах, наркотиках, вообще на всём, что вызывало изменённое состояние сознания, гасило страх и ожесточало.В комнате стоял плотный запах пота и курева. Были разбросаны бутылки, пустые шприцы, рассыпан порошок. Агнец и представить себе не мог, с чем повстречалась Шай в Ханане. Что её вывело из себя, сбило с пути.Однако спустя пару дней старик сам стал свидетелем зла, настоящего Зла с большой буквы, а не мародёрства и убийств, чем он занимался львиную долю жизни. Тогда и сам Агнец был близок к тому, чтобы пуститься во все тяжкие, но у него ещё оставалось, за что держаться. Ради кого держаться.Шай уже проснулась, но не могла оторваться от койки. Какую бы маску ни носила, каких бы высот ни добивалась, но она оставалась женщиной, хрупкой женщиной относительно иных мордоворотов Classis Libera. Естественно, не всякий гражданский или даже гвардеец с ней сравнится, но Шай не хватало сил перебороть последствия многодневного запоя.Агнец услышал шум из душевой.Тони всегда был крепче и... глупее, а поэтому старик не удивился, что тот перенёс кошмар легче. Агнец подобрался ближе к Шай, встал рядом на колени, а потом обнял её. Она вся тряслась. Майка и трусы пропитались потом.Агнец молчал и как любой родитель молил Императора, чтобы тот перенёс боль с ребёнка на него самого. Нос у Шай прохудился, она стала шмыгать, срываться на короткие высокие ноты в попытках что-то произнести. В конце концов, она просто уткнулась в седую голову Агнца и зарыдала.– Ну, тише, тише, – произнёс старик. – Всё будет хорошо. Вы выберетесь. У вас с Тони всё будет хорошо.Агнец и сам смахнул слезу. Говорить с комом в горле больно.– П-п… – Шай тяжело дышала.Агнец услышал скрип её зубов, увидел, как судорожно сжались ладони.– Пом… помоги мне!Старик вздрогнул от тона. Шай всегда звучала довольно грубо, но эти слова будто бы произнесло чудовище. Зло теперь навсегда с Шай.Агнец кивнул в сторону сумки у двери и произнёс:– Я принёс рекаф в термо…– Т-т-ты… ты знаешь… ч-что мне нужно.Шай и выглядела иначе. Огненные волосы спутались, слиплись. Глаза покраснели, слезились. Под ними налились мешки, напоминающие бурые язвы. Кожа на лице натянулась, отчего хищные черты смотрелись ещё более угрожающе. Губы высохли, шелушились.Агнец проглотил холодную слюну.– Это тебя убьёт…– Д… давай же! – почти прорычала Шай.– Шай, – попросил Агнец и хотел снова обнять девочку, но та оттолкнула его.– Агнец! – голос Шай предательски сорвался от низких до высоких звуков.Шай прочистила горло, сплюнула в сторону и произнесла грубее:– Агнец, пожалуйста. Мне нужно это.Старик тяжело вздохнул. Он подошёл к сумке и вытащил аптечку. Агнец вернулся к Шай, включил настенную лампу, попросил пересесть ближе к свету. Шай двигалась так же, как и говорила, рывками. А пока она отвлеклась, Агнец наполнил пустой шприц, но не боевым стимулятором, а всего лишь ноотропом. Пусть Шай наверняка поймёт, но у старика просто рука не поднималась снова травить девочку дрянью, которая однажды уже чуть её не сгубила.Агнец взял жилистую руку Шай. Зрение уже подводило, а поэтому старик пользовался очками, но даже без них Агнец без труда нашёл бы вену. Вся рука в синяках и отметинах от введения совсем другой химии – даже не скажешь сразу, жалела себя Шай или нет. Старик наложил жгут на плечо, обработал поле для инъекции проспиртованными салфетками, а потом быстро и чётко ввёл раствор в вену на предплечье. Агнец извлёк иглу и прижал к ранке ватный тампон.– Ну вот и всё, – проговорил старик. – Поправляйся, доч… поправляйся, Шай.Шай не обратила внимания на оговорку, потому что в то же время из душевой показался Маргаретти в одном лишь полотенце. На мускулистом теле остались следы порезов и тёмные пятна гематом, но Антонио даже так выглядел более чем просто хорошо. Он побрился и даже надушился.Старик считал их отличной парой. За долгие годы Агнец воспитал много пропащих душ, но эти сверкали ярче всех.– Шай... ты как? – спросил Антонио.Шай вздрогнула, встряхнулась, а потом ответила:– П-просто… великолепно!