Пыльный город на холме (1/1)

Ночь опускалась на город и угловатые тени обретали угрожающий вид. Деревья будто нарочно распускали свои ветви, чтобы их искажённые очертания зловеще расползлись по земле мрачным отражением и без того пугающих своим видом крючьев. Густой лес, окружающий город, с наступлением темноты становился плотнее. И редкий храбрец отваживался прогуляться бессонной ночью по его извилистым тропам...Трактир на холме как всегда был открыт до рассвета. Из грязных окон на улицу пробивался тусклый свет. Только случайный гость обманывался мыслью, что внутри будет ярче, знатоки же этих мест знали прекрасно, насколько это не так: перекошенные светильники располагались по углам разбитой хибары и лишь немного разбавляли мрак. Завсегдатаям приветливого клоповника, где угощали сытно и достойно, этого вполне было достаточно. Да и не на свет сюда забредали поглазеть посетители после опасных приключений или просто нелёгкого дня. Нескладные лачуги, разбросанные как попало по холму, как костяшки домино, казались давно брошенными и необитаемыми. И только местные жители могли бы вам поведать, в какой из них ещё теплилась жизнь.Все окрестные звуки, днём ещё между собой различимые, вечером перевоплощались в гул, доносящийся из открытой таверны, единственного, как казалось, строения, где можно поискать историй и проблем. Вот и на этот раз город был верен своим традициям: трактир гудел, в нём собирались люди. Каждый раз, когда двери таверны распахивались с очередным посетителем или перемещением желающих выбраться на свежий воздух с очевидными намерениями, в его гуле можно было разобрать отдельные фразы, а то и целые предложения. По негласным обычаям этого места в речи фигурировали крепкие обороты, сопровождающиеся бесперебойной руганью между всеми участниками и невольными слушателями. Начиналось это всегда неожиданно и по любому поводу, но чаще всего не со злого слова, а просто — душу отвести… Если бы посреди ночного разгула сегодня кому-нибудь пришло бы в голову устремить мечтательный взор к воротам города, он заметил бы загадочную фигуру, которая пробиралась главной дорогой к трактиру.Шаги её были легки, но она не кралась, камень чуть слышно звенел под бойкими каблуками. Дорожный плащ колыхался на ветру, приоткрывая ножны с верными клинками, повидавшими на своём веку немало крови. Распущенные волосы были бы прекрасны в лунном сиянии, но во мраке скорее бы напугали всякого, кто хоть раз сталкивался с лесными монстрами: надломленная психика навсегда обезображивает восприятие, и потому весьма сомнительный советчик. Ведь даже очевидно прекрасное во мраке способно свести с ума. Но иногда и это бывает приятным: всё и всегда зависит от обстоятельств. Девушка поднималась в гору прогулочным шагом утомлённого странствиями путника, устремившись туда, где воображению было бы проще всего представить тёплый очаг и что-нибудь съедобное. Дверь отворилась, но никто её не заметил.И это несмотря на то, что ржавые петли скрипели как испорченная скрипка: народу было не до того, кто-то рассказывал историю.— Вот Горзер и откинулся! Своими, вот этими самыми глазами видел, как его кишки разматываются по дереву, как туалетная бумага! А эта тварь орёт и орёт, бедняга уже мёртвый, а она всё не унимается! А я смотрю и думаю — ну елова шляпа, что ж мне, сyкa, делать-то? Оно, значит, повозилось с ним как следует, и сразу на меня. Ну я хватаю, значит, меч и уверенно иду на эту тварь. Делаю грозный взмах и... ну и швыряю меч ей в голову, да и драпаю со всех ног, потому что ну её нахер просто!!! — Так ты что там, перeсрался? Мы тут про подвиги слушаем или это сказ про доблестную трусость? — Ты чем слушал, пень комельный? — обернулся рассказчик на ворчливый голос со скамьи. — Тебе говорят, что я троих упырей порешил только что! Троих упырей, мать твою! Весь, сyкa, в их помоях и кровь мне пустили, падлы, своими сучьями кривыми. Я ж их в щепки зарубил, гниль лесная, мaть его! А тут такая хeрь просто выползает и прёт на нас с Горзером, жаль, блин, беднягу... да поздно уж.— Так а ты что, меч об труху их затупил? — не унимался ворчливый провокатор. — Или нервишки сдали? — Да ты тупoй что ли? Я замотался с этими упырями биться! Понял, что валить надо. Сдох бы героем — никто и не прознал бы. И нахера, спрашивается, мне такое геройство? Может, мне вообще надо было их всех в лесу перехерачить? А? Ты знаешь, сколько их там? Иди вон, посмотри, я там и меч оставил как раз, заодно вернёшь, герой наш ратный! Народ начал перепалку, среди одобрительных и негодующих интонаций уже ничего нельзя было разобрать. Каждый обязательно хотел сказать что-то своё, каждому хотелось высказать хоть мало-мальски значимую мысль, не задаваясь лишними вопросами. Девушка немного послушала, потом направилась прямо навстречу крикам, медленно приближаясь к бушующей толпе. И, наконец, толпа её заметила. Животрепещущая тема была моментально забыта, вместе с разговорами о последних почестях погибшему храбрецу: новоприбывшую с интересом осматривали со всех сторон — каждый по мере своей испорченности. Конечно, ограничиваться этим никто не собирался. — Ты откуда к нам такая? — вдруг загалдели все наперебой, кто во что горазд формулируя вопрос, суть которого была раскрыта большинством нестройных голосов.— Предпочла бы умолчать, — улыбнулась девушка. — Чем у вас тут угощают? — А это смотря чем расплачиваться будешь, — некрасиво ухмыльнулся кто-то из толпы.Движимый нескромным побуждением, бедный парень скорее всего рассчитывал на всеобщее одобрение и понимание его интересов. Но вызвал совершенно неожиданную для себя реакцию — получил по голове сразу с четырёх сторон. Вероятно, просто устранили самого слабого конкурента? Девушка не спешила с выводами. Но обескураженный таким поворотом событий парень сразу же сделал верные выводы и больше рта не открывал. Девушка не придала значения его словам, но всем своим видом показала, что ответ на свой вопрос так и не получила. — Нальём как надо, погреба в порядке... — небрежно ответствовал сам не знающий подробностей приёма, но уже почётный посетитель. — Трактирщик! Да куда ты провалился? Рив, сходи посмотри, где он там. Дама ждёт.— А самому так лень? — с неохотой отозвался парень из дальнего угла. — Я вам тут разносчик или гость? — Вот хитрый сукин сын — одним выстрелом, да сразу по двум зайцам, — хихикнул кто-то сбоку, — и даме, значит, поклонился, и авторитет свой подчеркнул. Но ты, Рив, всё-таки сходи.— А не пошли бы вы оба? — огрызнулся Рив. — Вместе сразу всё и принесёте, и вино, и бутерброды. А там, глядишь, и... Но развить свою мысль он так и не смог, потому что девушка осадила его холодным взглядом, и он это увидел. — Ну ладно, ладно, не глядишь. Да и вообще никто не смотрит. Ну что ж теперь, ну неудачно пошутил, то есть только собирался пошутить... но это всё вино! Рекомендую. Последнюю часть фразы он произнёс с такой неотразимой улыбкой, что девушка сама невольно улыбнулась. Дождавшись тишины, потому что замешательство Рива вызвало бурю смеха, тот самый почётный посетитель, имени которого так никто и не раскрыл, снова обратился к уже пристыженному шутнику: — Ты своё допил давно и сидишь разговоры слушаешь в своём углу, а мне с полной кружкой отсюда выбираться. Нет, тебе сложно, а? Ну не позорься.Рив, и без того задетый за живое, не пожелал теперь выглядеть ещё и униженным, и предпочёл в очередной раз отшутиться. — Ну так вот и именно, я своё уж выпил! И теперь, если пойду, забуду куда шёл! Народ захохотал. Шутка удалась. — Я не спешу, не суетитесь, — сказала девушка, располагаясь на свободном стуле. Но знающие её сразу поняли бы, что она притворствует. — Редко встречаются здесь такие красавицы... так что привело тебя в это проклятое место? — выразил наконец общую мысль угрюмый парень, не сводящий с неё внимательных глаз с самого момента её появления.— Привела дорога, — пожала плечами девушка, усаживаясь поудобнее. — Я Арлин. — Та самая Арлин? — изумился Рив и моментально протрезвел. — Но это значит... — Это значит, что меня здесь угостят? — подсказала девушка, отбрасывая волосы назад.Пока ошеломлённые завсегдатаи переглядывались между собой, протирая глаза, тот самый парень, которого коллективно заставили принять весьма мудрое решение и которое, в свою очередь, изрядно ущемило его самолюбие, рискнул вернуть себе самоуважение, но тем единственным способом, который знал: — Слушай, я уже очень давно хочу тебя кое-чем угостить, ты не пожалеешь, соглашайся. На него зашипели со всех сторон, но на этот раз никто его не ударил. И он не только не заподозрил подвоха, но даже и увидел в этом добрый знак, поэтому продолжил в том же духе. — Да ладно тебе, пошли со мной, я знаю хорошее местечко. Я тебя не разочарую! Нахальная улыбка не была стёрта и на этот раз, завсегдатаи замерли, не сводя со странницы глаз. Девушка не сдвинулась с места — только метнула в него опасный взгляд, вслед за которым полетел кинжал. Никто даже не заметил, откуда он взялся, одно движение кисти — тихий звон, и все синхронно развернулись к парню: лезвие воткнулось в стену в дюйме от головы застывшего от ужаса бедолаги. — А ты спокойнее, чем кажешься. Или медлительнее... — заключила девушка и жестом попросила кинжал обратно. Парень так и не пошевелился, в ужасе уставившись на свой смертный приговор, на его счастье не пришедший в исполнение. Реакцию присутствовавших трудно вообразить, таких бурных эмоций здесь не испытывали со времён истории с Равертисом: эту историю рассказывают с горечью, то был чёрный день для местного борделя, Равертис выглядел как совершенно нормальный парень, но оказался оборотнем. И вот однажды одна из "девочек" чем-то расстроила его нежные чувства, вот он и вышел из себя (в буквальном смысле), разворотил бордель и поубивал всех милых тружениц, мир праху их. Одна только спаслась — и то, лишь чудом. Оборотня потом убивали всем городом, а спасённая девушка, увы, навсегда завязала со своим прошлым и устроилась в лечебницу, там она и по сей день, но сколько времени прошло, теперь уже и не обидно...Словом, народ переполошился, от волнения разливалось содержимое кружек, люди с дальних мест вскакивали, опрокидывая столы, всем хотелось рассмотреть её получше, голоса выражали самые разнообразные чувства. Кто просто ловил ртом воздух, кто восторженно кричал — и всё это смешалось в целый оркестр эмоций. О, они были наслышаны о ней... это ведь её прозвали чёрной химерой, когда она поубивала всех головорезов из логова Шип, даже не дав себя обнаружить. А эти парни резали жестоко и безжалостно, не оставляя шансов на успех, нападали внезапно и редко теряли своих людей, их и выследить-то оказалось непросто, а уж сражаться с ними... орудовали, правда, на выборочных территориях и вряд ли сунулись бы в уже развороченный город... но сколько с ними было проблем! А она одна всех порешила. А сколько потом было историй? Одна "Траурная Миля" чего стоила. Да, так ту историю назвали пересказчики. Конечно, каждый добавлял что-то и от себя, кто-то даже заикнулся о драконе и, что самое удивительное, ему поверили, но за пределами деревеньки эта история не прижилась. Печально то, что первоначальные версии историй иной раз дополнялись настолько, что невозможно было уже понять, где осталась правда и что привнесли слухи. Вот и в упомянутой "Миле" какие-то нечистые на руку вельможи распорядились сбыть работорговцам целый караван людей и тогда смелая героиня вызвалась помочь, догнав злодеев на своём диком вепре, она бросилась прямо на копья, да не просто сорвала всю операцию, перебив конвой, но потом ещё и продавала их головы коллекционерам диковинок — и это ещё самая скромная версия, без упоминания огненной руны, града отравленных стрел и кровавого ритуала. Так или иначе, решительная и смертоносная, когда наёмница, а когда простая мародёрка, она странствовала по свету и повидала немало приключений. И всюду её поминали добрым словом. Конечно, подвигов за её плечами куда меньше, чем тёмных историй, когда она работала на себя и забиралась в опасные места в поисках наживы (и кто её в этом упрекнёт?), но, чёрт возьми, о ней не знали только несведущие, невежественные люди, ну или слишком занятые или замкнутые в себе. Словом, как говорил один поэт: "тот, кто не знал её и с ней не пересёкся — тот ничего не потерял, но те незнающие, что ей чем-то угрожали — уж боле ничего им не узнать...", и так обычно и случалось. Вот почему изумление горожан, повстречавших её в своём трактире, оказалось настолько сильным. Пусть люди здесь живут и суровые, но такая новость продержится как минимум до нового утра. А сейчас Арлин заполучила всеобщее внимание, все суетились и кружились вокруг неё, так и не исполнив первоначального желания девушки, которое она озвучила уже давно: виной тому вся сила впечатлений. — Вы уж простите, — улыбнулась девушка, — люблю хороший приём. Поэтому не скромничаю. Ну так что, нальют мне или как?.. Семеро из присутствующих тут же сорвались с места и побежали за трактирщиком, остальные либо столкнулись друг с другом и остались, либо просто остались, зачарованные происходящим. Трактирщик был обнаружен на заднем дворе, он забивал мясо и теперь самозабвенно готовил ужин, чтобы подать его желающим утолить голод. Народ его уважал (в известной мере этого слова), именно по этой причине его отсутствие не сопровождалось разгромом трактира, включающим в себя главным образом разорение погреба. Да и кто потом закупит новое пойло? При всей своей дикости и грубости, народ здесь был неглуп. И бывало порой, что за демонстративной наглостью и агрессией скрывались добрые, пусть и пропащие души. * * *"Ни минуты покоя", — нахмурился трактирщик, когда обеспокоенные посетители столпились вокруг него. Взволнованные голоса убеждали его в том, что особые обстоятельства требуют его присутствия в помещении. Только это он и понял из бессвязной и прерывистой речи посетителей. Всеобщая паника в свою очередь растревожила и его. — Да объяснит мне кто-нибудь толком, что там случилось-то? — не выдержал он наконец, когда нервы были растянуты до предела.Но как он ни вслушивался, так ничего и не понял. Голоса не унимались, кричали наперебой, толкая его к двери. "Важный гость" — вот и всё что он успел понять, прежде чем оказался в помещении. Первым, что он увидел, войдя в пыльную комнату, были перевёрнутые столы и разбросанная посуда. Он даже не стал это комментировать, сначала хотелось выяснить причину. Причина сидела прямо посреди комнаты и со спокойным видом полировала свой любимый нож.Трактирщик недоумённо обвёл взглядом присутствующих и пренебрежительно махнул рукой, занимая место за стойкой и уже не глядя ни на кого.— Бордель наверху, по лестнице и направо. И он сейчас на ремонте, сами же знаете! Ну на кой ляд вы мне её сюда привели? Хотите отодрать — да хоть всем городом, только не здесь, тут же люди едят! — сердито бросил он навязавшимся на его голову проводникам, оторвавшим его от дела.Хорошо, что сказал негромко. Не обошлось бы без недоразумений. Вдвойне повезло, что рядом как раз находился благоразумный человек, который не любил действовать сгоряча, зато славился своим здравомыслием. К несчастью для некоторых, ещё больше он был известен своим неподражаемым красноречием, которым пользовался чаще всего не с добрыми намерениями. Лет тридцати, но внешность обманывала своими деталями — лицо у парня в трёх местах пересекали шрамы. Для этих мест не редкость, но выживали обладатели таких шрамов довольно редко. Пыльный камзол его даже для этих мест выглядел старомодно, изодранный в нескольких местах, он служил напоминанием тому, что любое тряпьё одинаково быстро заканчивает свою службу, если им не дорожить.Он и обратился к трактирщику негромко:— Ты с выводами бы не спешил, и прежде всего не мешает налить, а там уже и с вопросами разбираться. Гость он всегда прежде всего гость. А гостям полагается наливать.— Посетитель, — поправил хмурый трактирщик, который только сейчас понял, что забыл про готовящееся блюдо. — И хотелось бы сначала увидеть плату. Кто их там разберёт.С этими словами он уже хотел было выбежать за дверь, но столкнулся с кем-то по пути и больно ударился ногой обо что-то в темноте. — Твою ж голову в навоз! — зашипел, хватаясь за ногу, хозяин заведения. — Что застыли на пути? У меня там мясо портится... — Я доготовлю, не кипятись, — отозвался чей-то приятный голос, — ты лучше гостью угости. — Да уж, из тебя-то повар... — недоверчиво покачал головой старик, всматриваясь в темноту, сам не зная, к кому он обращается. — Так я ж заказывал. — Ну тогда другое дело. Иди. Ну?! Чего переполошились? — Это я и пытаюсь тебе объяснить, — возобновил свою речь очаровательный, но не лицом, мужчина, — видишь ли, какое дело... эта девушка, как мы все уже успели убедиться, и очень жаль, что тебя при этом зрелище не было, иначе бы ты никоим образом не усомнился в достоверности её слов, когда она говорила о том, что является легендарной разведчицей, охотницей за головами, самой известной наёмницей (кроме того, она весьма обаятельная девушка, и если ты не понял это сразу — грош цена твоим познаниям о женщинах), сказания о которой опережают её присутствие и сопровождают всюду, куда бы она ни направилась, так вот она...— Покороче никак нельзя было? — нетерпеливо перебил трактирщик, протирая кружку. Стеклом здесь давно никто не пользовался, поэтому она была из тёмного металла, но выглядела так не из-за качества сплава. Металл потемнел под воздействием времени, демонстрируя тем самым либо дешевизну материала, либо же подчёркивая, насколько это было хорошей идеей — заменить недолговечное стекло на соответствующий стилю этих мест неблагородный, но небьющийся элемент.— Можно и покороче, но ты ведь опытный хозяин, а глаз у тебя — ни к чёрту. В первой же девушке увидел шлюху. И кто ты после этого? — Слушай, отвали. Не надо мне твоих нравоучений, я пятнадцать лет уже заведую трактиром и умею отличить солидного посетителя от какой-то шалавы...— У нас в гостях Арлин! — крикнул кто-то.Заслышав своё имя, девушка обернулась, посмотрела на трактирщика и приветливо помахала ему из-за стола. Трактирщик застыл как вкопанный, изменился в лице несколько раз, схватился за сердце, потом за голову, побледнел как смерть, затем покраснел от гнева — этого момента с предвкушением и дожидались организаторы представления. После всех этих эволюций он сделал глубокий вдох, чтобы обратить его в неистовый вопль, таким он и предстал перед Арлин: орущим во всё горло, с перекошенным от ярости лицом, перекрывающим все прочие звуки.— ОДНО, ЧТОБ ВАС ВСЕХ, СЛОВО! ОДНО СЛОВО И Я БЫ ВСЁ ПОНЯЛ! ИДИОТЫ! КРЕТИНЫ! ПОЧЕМУ НИКТО НЕ СКАЗАЛ СРАЗУ?! ПОЧЕМУ? НУ ЧТО ЗА ХЕРНЯ! Я ТУТ ВЕСЬ НА НЕРВАХ, А ВЫ КАКУЮ-ТО ШЛЯПУ МНЕ НЕСЁТЕ, КРЫСЫ ПАСКУДНЫЕ, НИ ОДНОГО УМНОГО ЧЕЛОВЕКА СРЕДЬ ВАС НЕ НАШЛОСЬ, ПРОВАЛИСЬ ОНО ВСЁ!.. Проклиная весь свет и разрываясь от эмоций, он в бешенстве швырнул кружку в стену. Она звонко отскочила, пролетела несколько метров и благополучно приземлилась прямо на стол перед невозмутимой Арлин. Девушка со скучающим видом заглянула в кружку и разочарованно вздохнула: пустая кружка ей была ни к чему. Шумные аплодисменты разрядили обстановку, сцена удалась и всем пришлась по вкусу. Разбушевавшийся трактирщик, совсем потерявший голову от эмоций, как с ним не раз случалось, уже испытывал неловкость за своё поведение, но реакция зрителей на некоторое время избавила его от дополнительного дискомфорта и позволила подобрать слова, чтобы обратиться к гостье. — Ну почему сразу нельзя было сказать? — сказал он уже более спокойным тоном, но всё ещё громко. — Простите меня, сударыня, меня не известили о вашем визите, — учтивый его поклон и сами слова показались Арлин чрезмерно театральными. Тем не менее она благосклонно улыбнулась, чувствуя себя королевой, но не сочла нужным что-либо ответить. — Вот поэтому и не сказали сразу, — отозвался один из участников “заговора”, — разве можно было пропустить такое представление? Трактирщик, видимо, уже привык к такому отношению и только рукой махнул. Он уже и думать забыл об этом и обратился к даме, прямо и без предисловий.— Чем могу быть полезен? И тут же был перебит очередным взрывом хохота: — Да мог бы и догадаться уже! — Да заткнитесь вы! — крикнул трактирщик и побагровел, но улыбнулся. — Выбор у нас, в общем-то небольшой, но найду чем вас угостить. С виду вы голодны. Сейчас всё будет готово. Не беспокойтесь.С этими словами он и ушёл, оставив приятное впечатление у начинающей терять терпение гостьи. Отсутствие трактирщика благоприятствовало началу новой беседы, тему для которой даже не требовалось придумывать. Правда, некоторые присутствующие с этим бы не согласились, но скорее всего всё равно бы угрюмо промолчали: здесь это считалось уместным. Между тем народ уже приходил в себя, оправляясь от впечатлений. Некоторые возобновили прерванный диалог, но нашлись и такие, кто покинул таверну. А что тут удивительного? Время позднее, выпито много, в таком виде лучше уж и не задерживаться, чтобы не повторить участь того парня, который позволил себе непристойность в присутствии дамы некоторое время назад и чуть не поплатился жизнью. Перевёрнутая мебель была возвращена на своё место, а где что стояло — это уж ни для кого из местных не было тайной. Спокойствие к ним постепенно возвращалось, но восхищение не иссякало. Арлин слегка раскачивалась на стуле, закинув ногу на ногу, и что-то искала в походной сумке. Красивые чёрные волосы, с дороги не убранные, ниспадали на её бледное лицо, словно желая скрыть от посторонних взглядов изящный, тонко очерченный нос, чувственные губы, нередко изогнутые в ехидной улыбке, которая так подходила под блеск зелёных, умных глаз, в безбрежной глубине которых, по мнению поэтов, можно было утопиться. Верно. Не утонуть, а именно утопиться. Потому что шутки с этой дамой были плохи. Хоть от недостатка юмора она и не страдала. Почти весь интерес обитателей таверны ограничивался угрюмыми и любопытными взглядами, сказать им было нечего. А так хотелось. Но молчание — удел несчастных, претендующих же на это звание оказалось не так уж и много, если не считать сильно перебравших или уже покинувших таверну. Пока трактирщик ходил за обедом, собирая свои лучшие блюда с той вполне понятной корыстью, чтобы произвести наилучшее впечатление если не о себе, то хоть о своей таверне (ну а вдруг почтенная гостья где и обмолвится в своих странствиях, что есть-де на свете место, где потчуют как будто королей… ну дайте же человеку помечтать!), самые инициативные любопытствующие решили не ограничиваться скромными взглядами и приблизились к путнице. — Прежде всего, — произнёс парень в грязном пальто, возраст его в полумраке было не определить, но голос звучал твёрдо и уверенно, — спешу предложить отменного вина. Я прямиком из погреба, но пусть это останется нашей тайной. Это не преступление, преступлением было бы скрыть от вас столь дивный экземпляр... угощайтесь. Предложил бы и перекусить, но то, чем я в данный момент довольствуюсь — это не для леди. Да и трактирщика обижать не хочется, он же скоро вернётся, это было бы просто неуместно... а вот вино — дело другое. Услышав такое обращение, подсевшие было другие кандидаты расстроенно передумали: очевидно, не так они себе представляли светскую беседу. Улыбнувшись своему успеху, таинственный незнакомец галантным жестом налил душистого вина в пустующий стакан, так любезно предоставленный трактирщиком некоторое время назад. Арлин одобрительно кивнула и вдохнула аромат из грубой кружки. Не лучшая посуда для столь изысканного напитка, поэтому девушка недовольно поморщилась, но только для вида. Выпить хотелось. — Не было ли чего покрепче? — произнесла она, отпив немного и наслаждаясь букетом, даже облизнула губы, оценив всю прелесть сладкого послевкусия. — Изыски я ценю, но с дороги устала и, признаться, продрогла. — Ну безусловно, я и покрепче захватил, — откликнулся он тут же, — но полагал, что сходу не зайдёт. Предостерегающий взгляд Арлин красноречиво задержался на его глазах, и он догадался, что его слова неверно поняли. — И в мыслях не было. Но это же таверна, а не храм... — поспешил он объясниться, рассеянно разводя руками. Искры в глазах девушки погасли, она сбросила с плеч пальто, повесила его на спинку стула, разместив таким же образом ещё несколько мягких вещей, чтобы было удобнее, и откинулась назад, подобрав под себя ноги. Стул оказался грубой работы, но достаточно подходящим, чтобы в нём можно было уютно разместиться не особо габаритному человеку. А стройная Арлин была далека от сравнения со шкафом. Расположившись таким образом, она медленными глотками опустошала кружку, поигрывая кинжалами, свисающими с пояса. С момента её прихода новых посетителей в таверне не прибавилось, а более ранние гости уже давно ушли, оставшиеся же были последними из желающих промочить горло за сбивчивыми байками. Кто-то и из этих уже успел уйти: не все так легко поддаются силе впечатлений, пусть даже сам король вдруг явится средь бела дня к ним в дом; а кто ушёл по другим причинам, одной из таких причин вполне могло быть понимание, что дама не даёт направо и налево, поэтому внутри можно было насчитать десятка с два фигур, не более того. Все они так или иначе были заинтересованы присутствием Арлин. В той или иной степени… Небрежно бросив своё тело на скамью неподалёку от неё, не слишком загадочный парень в грязном пальто, угостивший её вином, спешил представиться: — Делнар. Местный нечестивец, разбойник, лиходей — чего там только обо мне не говорят. Сам порой удивляюсь. Но вам-то это наверняка знакомо? — украдкой заглянул он в её глаза. Она их не поднимала и задумчиво смотрела прямо перед собой, не отрывая губ от кружки с ароматным напитком.Парень продолжал: — Я здесь сравнительно недавно, но город знаю. Хотя что город… — разочарованно вздохнул Делнар, — сами всё видели, забор из домиков, таверна, да лазарет. Причём, там ещё погрязнее, чем здесь. И вообще лучше туда не попадать. Уж лучше сдохнуть, даю вам слово. Про местность эту знаю много, изучал окрестности, знаю, где какая дичь здесь водится. Распугали только её всю, завозить приходится. Кстати… когда вернётся трактирщик с ужином для вас, не смущайте его вопросами о том, откуда мясо. Он человек хороший, уж во всяком случае в плане качества пищи, дурного не подсунет. Но всё же… — Мне знакомо чувство такта, Делнар, — мягко оборвала его Арлин, задумчивый её взгляд плавно смещался в сторону и остановился на стене. Делнар оценил иронию, но об этом промолчал. А, помолчав, продолжил: — Здесь есть свободные комнаты, хотя я предложил бы присмотреться к пустующим домам снаружи, раз уж вы к нам надолго, — заключил он.Опустевшая кружка внезапно вывела девушку из задумчивого состояния, она жестом попросила исправить это недоразумение: Делнар, чтобы окончательно развеять все её сомнения, не подливал без разрешения. — Это предположение? Или сюда успели пробраться какие-то слухи? — поинтересовалась она, с довольным видом отпивая из кружки, вино ей явно нравилось. — Предположил. На улице довольно прохладно, здесь же, в трактире, заметно теплее, но вы добирались сюда долго и, как сами сказали, замёрзли. И теперь осматриваете стену, вас волнует, есть ли здесь камин. Но не для сегодняшней ночи, потому что пальто своё сняли. Значит, собираетесь остаться здесь как минимум на пару дней и не знаете, насколько здесь вообще бывает холодно по ночам… Арлин улыбнулась. — Как быстро вы себя разоблачили. Если, конечно, вас не слишком волнует, что я, зная теперь о вашей проницательности, буду более осторожно обыгрывать невербальные пассажи…— Массажи — это ко мне! — не выдержал один из поздних клиентов. — Делнар, уступи мне её на минутку, сил уже нет, у меня стоит уже полчаса, а бордель на ремонте... ну что ты такой, тебе же тоже только переспать, я тебя знаю, старый кобель. Леди, прошу вас, смилуйтесь! — но Арлин уже избавили от необходимости участвовать в этом разговоре — кто-то запустил в него бутылкой. Стекло разлетелось под тяжёлый вздох её бывшего владельца: там ещё оставалось немного на дне… бросок оказался на удивление метким и нарушитель диалога оставил их в покое. Арлин обернулась в ту сторону, откуда вылетела бутылка, и учтиво склонила голову в полупоклоне, после чего невозмутимо повернулась обратно к Делнару и сощурилась: — Так он вас знает? Неприятный сюрприз.Делнар, раздосадованный сменой темы, плохо скрывал свои эмоции. — Здесь все друг друга знают, но это ведь не повод для подозрений, бедолага перебрал... Девушка сделала последний глоток, опустошив уже ненужную кружку, и ласково заглянула в серые глаза мерзавца. — Охотно верю, что вы не станете лгать даме, но разве вам никогда не хотелось, пусть даже из любопытства, подняться комнатой выше? Делнар внимательно посмотрел на невинное лицо нарочно отводящей глаза девушки, взгляд её стал таким рассеянным, беспечным. — Любопытство далеко не всегда приводит к успеху, — осторожно ответил он, выбирая каждое слово, — но определённый интерес всегда оправдан любопытством. — И определённому любопытству всегда найдутся оправдания? — кивнула девушка, одарив Делнара такой тёплой улыбкой, что будь его сердце из снега, оно тут же растаяло. Он всеми силами старался прогнать прочь порочные мысли, прекрасно понимая, что его испытывают, но сделать это оказалось труднее, чем представлялось. "Может быть, это никакое и не испытание? Она же открыто флиртует со мной! — шумело в горячей голове разбойника. — Впрочем, откуда я это знаю? Мы же просто мирно беседуем, зачем сразу приходить к таким-то выводам? Но почему тогда я так паникую?" — и не смог ответить ни себе, ни ей. Иные вопросы порой легко решаются улыбкой, даже и не нужно ничего говорить — Делнар надеялся, что это как раз и есть тот самый случай, и улыбнулся, но по выражению лица девушки мгновенно понял, что партия проиграна. А потом она закрыла глаза, предоставив ему возможность полюбоваться нежной кожей, роскошью шелковистых волос, которых так хотелось коснуться, и он подумал вдруг: "Интересно, какая она в солнечном свете? У нас такой погоды не дождёшься, я этого не узнаю", она выглядела такой спокойной, счастливой, ну что за дивное создание... но понимая, что в любой момент глаза откроются и увидят направление взгляда его серых глаз, он выбирал с осторожностью, даже не подозревая, что каждый взгляд она чувствует кожей. И только сейчас он обратил внимание, чем заняты её руки — они поигрывали рукоятью кинжала, то нежно касаясь, то проводя по окружности, то теребя его кончиками пальцев. Делнар смотрел на это как по инерции, но вдруг внезапная ассоциация ударила по глазам — он поперхнулся слюной и закашлялся. Девушка коварно улыбнулась, но он не заметил этого сквозь заслезившиеся глаза. На кашель разбойника обернулся могучий здоровяк, что сидел за крайним столиком, но до сих пор ничего никому не сказал. Это был человек внушительного сложения, с рельефной фигурой и отличными мускулами, но уже в возрасте, его суровое лицо и свирепый взгляд выдавали в нём бывалого воина, а поседевшая борода добавляла его и без того почтенному возрасту дополнительные годы. До этого момента он сидел практически неподвижно, сутулясь над бутылкой и мрачно посматривая по сторонам, но бутыль его опустела и он почувствовал желание что-то сказать. С присущей ему прямолинейностью, он подошёл к гостье для знакомства, но, вопреки всем своим ожиданиям, заговорил о другом. — Местечко здесь гиблое, — рычал он, словно медведь, своим поддатым басом, — повсюду твари, каких бы не видеть. Сюда не забредают, но высунься подальше — сожрут и не подавятся. Где живём — и сами знаем. Поэтому стараемся жить дружно, глотки друг другу не режем. Но забредают иногда такие типы, — это его взгляд столкнулся с оглушённым парнем, про которого все уже забыли, — вот вроде тоже с головой, а голова не варит. Ну они и напрашиваются. Так нам здесь таких вот выходок не надо. Вот говоришь им, говоришь... Осознав, что ноги больше не держат, он прервал свою речь и, провожаемый взглядами, покачался в сторону ближайшего сиденья. Пока он шёл, никто не нарушил молчания. Арлин поняла, что этого человека здесь привыкли слушать. Наконец он добрёл до стула, осторожно сел, выдохнул и продолжил: — Чувствуй себя как дома, на ближайшие сто миль такой радости не встретишь. Вопросы будут — обращайся. Проблемы или что ещё — поможем. Народ здесь буйный, но меру себе знают. Так что не волнуйся. Всё будет в порядке.Как жаль, что эта пусть несколько суховатая, но достойная речь завершилась не очень красиво — могучий воин основательно набрался, что было видно по тому, как он испортил пол. Но если бы не пара ловких рук неподалёку, то и с авторитетом бы было покончено — он пошатнулся и как раз собирался упасть в эту самую лужу, но был вовремя подхвачен на руки, затем его унесли в одну из комнат. — Вот свезло Грэму: разразился речью, привлёк всеобщее внимание, благодаря чему и не грохнулся куда не следует. А так бы и не заметили. — Повезло ли… упал бы тихонько, не раскрываясь перед дамой, и остался бы не узнанный, а теперь что… — Да ладно вам, с кем не бывает. Это он от Арлин впечатлился, да и забыл, сколько выпил. Здесь очень любили обсуждать все встречные и поперечные события, поэтому без комментариев дело обходилось редко. Но всё же, следует признать, что иногда обходиться бы стоило. Тем временем вернулся трактирщик. И не с пустыми руками! На подносе, который он очень старался не уронить, красовалось несколько полных тарелок, на одной угадывалось горячее — ароматный гарнир в виде тёртого картофеля с фаршированным перцем, щедро сдобренный специями и зеленью, блюдо дополнял пышный кусок предположительно баранины (точнее было не сказать, да и просили же не уточнять), а на третьей — нечто напоминающее домашнее рагу. Торжественное шествие важного кулинара сопровождалось завистливыми взглядами — их обладателям после увиденного невыносимо было возвращаться к своим менее аппетитным блюдам: у многих в тарелках лежала небрежная лапша или бесцветный суп, некоторые даже и не подозревали, что у трактирщика вообще бывают подобные угощения, и они теперь мрачно сопели над своими тарелками. — А можно и мне того же??? А то у меня тут салат из прелых листьев... — недовольно пробурчал самый голодный завистник.— Да можно, конечно, да только нет у тебя ни гроша, — молвил трактирщик на ходу, не выпуская подноса из рук. — Кроме того, ты мне на месяц вперёд уже должен. — Ну и что мне теперь, листья жевать? — раздражённо процедил недоброжелатель, затаив на обоих чёрную злобу, — этого добра я бесплатно могу на улице поесть, спасибо большое.— Так ты бесплатно и жуёшь, — справедливо заметил трактирщик, выставляя перед девушкой тарелки. Арлин благосклонно приняла подношение, украдкой поглядывая на негодующего человека, продолжавшего ворчать себе под нос всякие гадости, его единственный глаз так напряжённо наблюдал за девушкой, что даже несмотря на сильный голод ей стало неловко прикасаться к блюдам. Но не настолько, чтобы отказаться от них или предложить ему чего-нибудь со своего стола — и в самом деле, почему это теперь должно стать её проблемой? С удовольствием принявшись за еду, она благодарно посмотрела на трактирщика, тот просиял и удалился. На вкус всё оказалось восхитительным."Характер у него, конечно, скверный, но этот человек своё дело знает", — девушка с наслаждением убедилась, что весь его трактирщицкий талант не сводился только к нехитрому умению разливать по кружкам пойло. Она улыбнулась, вспомнив выходку Делнара: "К тому же в отношении спиртного здесь превосходно управляются и без него", и вдруг заметила, что сам Делнар куда-то исчез. Странно было не то, что он так скоро покинул интересную ему даму, она удивилась, что совсем этого не заметила, хотя он сидел в нескольких метрах от неё. Впрочем, это легко объяснялось тем, что она вроде как сочла своё временное пристанище безопасным, потому и позволила себе расслабиться — нельзя же вечно оставаться начеку? Но отсутствие понравившегося ей собеседника это никак не объясняло. Удивляло её и то, как быстро утихла всеобщая заинтересованность её персоной, а для кого-то и вовсе улетучилась: она и не ожидала, что за нею будут увиваться посекундно, но не обратить внимания на это не могла, у неё даже возникло странное ощущение, что её бросили. "Как странно, — обиделась леди, — вроде и городок-то небольшой, ещё с дороги видела, а обо мне уже все позабыли. Даже если допустить, что сюда часто заезжают гости, что тоже удивляет... но ведь они знают о моей репутации! И разошлись — ни доносов, ни расспросов, ничего, только в койку пару раз позвали. Как мало обо мне осталось впечатлений". Но сытная еда вернула её расположение, Арлин уже не обращала внимания на выходящих из таверны людей, которые не сочли нужным остаться, да и ей здесь уже было нечего делать. Оставался один нерешённый вопрос — где бы теперь переночевать, "да и к трактирщику надо бы подойти, ведь наверняка не за счёт заведения угощал. Вот и узнаем", — уже поднимаясь решила она. Хозяин заведения стоял за стойкой, угрюмо протирал мятые кружки влажной тряпкой, а опустевшая таверна печалила его мысли. Привыкший к оживлённой болтовне и не заслышав боле таковых, он и не думал, что здесь ещё кто-то остался. Поэтому его удивлению не было предела, когда он обнаружил рядом странницу — он радостно улыбнулся и справился, понравились ли его гостье кушания. Арлин заверила умельца, что искренне довольна, и добавила с чарующей улыбкой:— Могу ли я узнать хоть ваше имя, достопочтенный, без иронии сказать, мой благодетель? Вы не спешите мне сказать, какую цену предполагает опустевший вертель… — о, она умела быть изящной. Трактирщик слишком быстро осознал, что не может взять с неё ни монеты. Самое удивительное, что его это не расстраивало, его сердце было очаровано — в разумных пределах, но разум быстро начинал сдавать.— Ну что вы… — смущённо пробормотал он, подбирая слова, — не омрачайте своего настроения мыслями о расплате, тем самым причиняя мне боль, ведь я же так старался, лишь бы вы улыбнулись... “чёрт возьми, что я несу?! — подумал он, стараясь не меняться в лице, — я же так совсем разорюсь! Лучшее продовольствие извожу на ровном месте! Надо что-то делать, но что?” — Если пожелаете, здесь вам всегда рады! — продолжил он вслух, лихорадочно соображая, как бы намекнуть, что больше ничего бесплатного не будет, — если намерены с утра позавтракать, буду рад вам предложить не менее питательную пищу, у нас недорого, не слушайте других, они такого наплетут... неблагодарные скоты!!! — вдруг вырвалось из перекошенного от внезапного порыва рта, но он тут же опомнился и снова стал спокойным. Арлин терпеливо слушала, опёршись на стойку обеими руками. "Какой же ты эмоциональный" — подумала она, продолжая молчать.Лицо трактирщика прояснилось: он тайно радовался, что ему удалось наконец заговорить о средствах, и даже не подозревал, что глаза его полны ужаса, что взгляд застывает и сверкает алчными молниями, выдавая его с головой.— У нас здесь не бог весть что, но стараемся как можем, поэтому могу пообещать...Арлин вежливо улыбалась, пропуская тираду мимо ушей. Из-за стойки, перекрывающей вид на стройные ноги в гладкой, чёрной коже, разгорячившийся трактирщик не видел, как она вырисовывает каблуком сапога неторопливые, скучающие узоры.— ...продовольствие регулярно поставляется, так что и накормить будет чем, только скажите. И обычно для важных гостей у нас предусмотрены скидки… Голос его становился тише, лицо бледнело — она поняла, что он закончил. Неуверенный вид и трясущиеся руки, которые хозяин был вынужден опустить вниз, выдавали в нём страшное волнение. Он мысленно представлял себе, как она быстро поднимает голову, как обливает его ледяным взглядом, как скрещивает руки на фиолетовом полукорсете — единственной на ней вещи не чёрного цвета — и как начинает кричать: "Вы хотите сказать, что МНЕ, столь уважаемой персоне, не будет оказана великая честь безвозмездно пользоваться вашими услугами?!”, а он стоит перед ней, готовый провалиться под землю, и не понимает, что делать...Но ничего подобного не случилось, странница мягко улыбнулась, сказав только: "Благодарю вас за радушие, я это учту". Сказала дружелюбно, почти певуче, но трактирщик побледнел ещё сильнее, в седеющей голове несколько раз эхом прокатилось "я это учту", и только страшным усилием воли он заставил себя сохранить спокойствие, но дряблая кожа на лице его так отчаянно дёргалась, что Арлин стало противно."Какого чёрта с ним творится?" — нахмурилась девушка, но трактирщик и это воспринял настолько по-своему, что тут же схватился за сердце. Ей захотелось уйти и потому она отказалась от серии дополнительных вопросов, и перешла сразу к главному.— У вас тут есть свободные комнаты? Трактирщик развёл руками.— А бывают? — Вообще говоря, комнаты-то есть, но у меня сейчас тут заселились... но я могу... — Не нужно суеты, я просто спросила. Чтобы знать. Ну что ж, не буду злоупотреблять вашим гостеприимством. — Арлин встряхнула сложенный дорожный плащ и набросила его на плечи, разворачиваясь в сторону нескладной двери. Трактирщик выдохнул — на этот раз она неправильно определила причину его облегчения, решив, что он счастлив от неё избавиться: а он просто обрадовался тому, что ему удалось избежать неприятного разговора с жильцами, которых иначе наверняка пришлось бы выселять в угоду даме. Ирония заключалась в том, что при всех своих попытках угодить, и мучаясь мыслью о быстрой расправе, приписывая её поведению надуманное страхом, он впервые по-настоящему расстроил свою гостью, но так этого и не понял. Придя в себя, он даже как-то приободрился и продолжил свою мысль, хотя в этом не было никакой нужды: — А так комнаты бывают, это правда, — уже уходящая Арлин развернулась на каблуках, остановившись прямо посреди таверны, удивлённая бровь на утомлённом после долгих миль пути лице спросила его: "Ты что, издеваешься?", но трактирщик принялся протирать столы и не заметил её реакции, продолжая говорить, — уютные вполне! Но пользуются спросом, а тут ещё та парочка, ха-ха! Представляете? — увлекаемый мыслью, он уже не заботился о чём-либо ещё, и часто не озадачивал себя поинтересоваться, насколько эта информация уместна, — это просто неслыханно! У нас же здесь бордель наверху, известные развлечения, гхм... правда, раньше лучше было, теперь разве ж это бордель? Тьфу. Одним словом, дыра, да и только. Да и закрыт уже с неделю после той истории с дизентерией, и неизвестно ещё, вернётся ли кто... ну так вот, как-то раз туда заходят, значит, двое — напились в дрова и комнаты перепутали! Вообще не поняли ничего в темноте, да и трахнулись там друг с другом. Вот номер, а? Потом смотрю, ко мне спускается Элиза, вся такая... растерянная. Ну и спрашивает: "Кто комнату закрыл? У меня клиент". Пошли разбираться — еле достучались, выползают эти, значит, ребята и просят водички. Жажда, видать, сморила... даже не сразу поняли, что происходит. Ну, точнее, что произошло! Вот картина... народ хохочет, а тот с перевязью аж позеленел от такого поворота, оба такие... растерянные. И тут Моззер говорит: "Верните деньги, я за такое не плачу", ему кто-то орёт: "Да что же ты, неужто слабо вставил?", правда, потом... в общем, зря он это сказал, не стало парня. А тот с перевязью поворачивается к Моззеру, чешет затылок, и так задумчиво: "Моззер... так вот откуда те щупальца". Смех да и только. И вроде ситуация ни к чёрту, а они потом даже как-то съехались, как видите... — увлечённый рассказом, он только сейчас повернулся к девушке и увидел, что остался один. Арлин давно ушла, не дожидаясь окончания истории. * * * Ночь уже не шутила и нарастающая прохлада только напоминала о необходимости найти желанную кровать. Привыкшая к ночному небу за время долгих странствий, Арлин безо всякого труда могла бы разместиться и на дереве — она так часто делала в походах, просто забиралась повыше, устраивалась на какой-нибудь ветке и погружалась в непродолжительный, но сон, двух-трёх часов для этого вполне хватало. Но спать подобным образом в городе? Нет уж, этот вариант годится только в чрезвычайных ситуациях, когда условия не позволяют расслабиться и слишком опасно даже разжигать костёр, чтобы забыться безмятежным сном у огня по всем правилам приличной экспедиции: для этого нужны верные люди, проверенная дорога, надёжная стоянка где-нибудь подальше от проблем. Но тёплый дом остался за спиной — ни комнат, ни камина. Арлин вздохнула. Она могла вернуться в таверну и улечься прямо на скамье, но предпочла бы ночь на крыше одного из окрестных домов неизвестным последствиям такого ночлега: в городе она впервые и только наяву способна противостоять опасности, а во сне так же беззащитна, как ребёнок. И один вечер, проведённый в городском трактире — довод слишком неубедительный, чтобы увериться в безопасности этих стен. С крыльца таверны открывался вид на город, Арлин стояла и смотрела как в окнах гаснет свет, раздумывая о словах того славного парня, Делнара, который посоветовал ей переночевать в одном из брошенных домов. Ещё понять бы, какой из них покинут! А то вломится среди ночи в чьё-нибудь жилище, разбудит уже спящих хозяев. Они-то, конечно, только обрадуются такому прелестному обстоятельству, и, несомненно, любезно предложат утомлённой даме свою постель — но не спать же им теперь на полу? Куда приятнее прилечь с другого края, а потом незаметно подвинуться ближе... именно таких сценариев хотелось бы избежать. А вот ветру, увы, не спалось: холодным касанием он разбросал по лицу чёрные волосы, словно старался отхлестать девушку её же шёлковыми прядями, ревнуя её к каждому, кто позволил себе таращиться на неё в таверне. Плотнее запахнув пальто, она спустилась с крыльца, усталым взглядом выбирая направление. Основная дорога вела вниз до самого оврага, по обе стороны нестройным забором громоздились дома — этой дорогой она добиралась сюда каких-то пару часов назад, разве могла она знать тогда, что в итоге ей придётся выбирать один из них, чтобы просто поспать? От широкой главной дороги в противоположные друг другу стороны вели более узкие и оттого ещё более уродливые две других: и если общую ещё можно было окрестить дорогой, то остальные наводили на тоску: убогие, выщербленные камни, неровные наклонности, об которые рискуешь переломать себе ноги — да что с них взять, и какой же это пустяк в сравнении с самими домами! Все они выглядели неприветливо, казались заброшенными и маловероятно, что здесь хоть кого-то интересовал их внешний вид. Практически все они были сконструированы по одному принципу, но среди них не было ни одного одинакового: безобразно перекошенные, уродливо порушенные, они производили поистине отталкивающее впечатление. Крыши некоторых обвалились, почти все окна были заколочены досками, черепица крошилась, стены выглядели ненадёжно — того и гляди, рухнет всё это на голову. Ещё с дороги она заметила, что в некоторых из них отсутствуют двери, давно слетевшие с петель под тяжестью своей жизни. В таких обычно обитают крысы — на редкость неприятные соседи, если говорить о выборе приюта, к тому же много ли толку в таком укрытии, если внутри там так же холодно, как и снаружи? А вот извилистые тропинки, образующие развилку, вели к уже другим строениям и их значения Арлин не знала. Стоит ли вообще туда соваться? Внезапный шорох отвлёк её от раздумий. Девушка обернулась.— Вот, значит, как? В бордель так и не пустили? Брюзгливый голос звучал из темноты и приближался, острое зрение странницы уже рассекретило его обладателя: ещё недавно этот человек заглядывался на неё в трактире — и даже не на неё, а на содержимое её тарелок, которое не соответствовало его представлениям о гостеприимстве трактирщика. И что-то в его голосе подсказывало ей, что он здесь не затем, чтобы извиниться. Арлин почувствовала враждебность, но не удивилась. — Вы искали встречи со мной или это случайность? — спросила она прямо, уязвлённая грязным обращением. — Нет, не искал, сама нашлась, — ответил одноглазый, не замедляя шага. — Что может быть приятнее ночной прогулки по городу, не так ли? — Было бы приятнее, если бы вы ушли, — не замедлила с ответом Арлин.— А я-то думал, Вам потребуется экскурсовод, — с издёвкой в голосе заметил он, сокращая дистанцию, — я знаю этот город. А город знает меня. Разве этого мало?Арлин не сдвинулась с места, спокойно изучая деловитую походку навязывающего своё общество спутника. Она не ответила, подчёркивая своим молчанием нежелание продолжать этот разговор. Одноглазый криво усмехнулся и испустил горестный вздох. — И вот так всегда! — развёл он руками. — Да разве это вежливо? Ну ладно, ухожу. С этими словами он прошёл мимо девушки, мечтательно глядя на звёзды, усеивавшие ночное небо, такое бездонное и далёкое, оно манило своими тайнами и очаровывало душу. Если бы не холод и весь этот ветер, она и сама бы обратила на это внимание. Уже перестав бороться с ветром за свои волосы, Арлин подняла полусонные глаза к мерцающим звёздам и сделала глубокий вдох. — Ах, звёзды, звёзды, вам ль не знать... — вдохновенно запел одноглазый тихим голосом, плавно удаляясь в сторону оврага, но в ту же секунду быстро повернулся и неожиданно набросился на девушку, повалив её на землю, и уже на земле прибавил: — Кого я буду здесь сношать! Одичавшие руки крепко держали её поперёк пояса, не позволяя высвободиться, жадно лапая мягкую грудь — хрипя от желания, он в предвкушении нашаривал застёжки полукорсета, но не понял, как его снять. Сорвать его тоже не получилось. Тогда он переключился на её ноги, суетливо облапал их, попытался стянуть с девушки штаны, но что-то помешало, это был пояс, который тут же был расстёгнут и... тут он заметил, что она даже не сопротивляется. За всё это время она не издала ни звука и даже не дёрнулась. Пока он пытался понять, что происходит, Арлин воспользовалась секундным замешательством и выколола парню последний глаз одним-единственным движением. Парень даже заорать не успел, как новый удар поразил его в горло. Затем девушка спокойно поднялась на ноги, застегнулась, отряхнула одежду, и холодно сообщила: — Да, я могла бы позвать на помощь, но, как видишь, — она улыбнулась, — в помощи не нуждаюсь. А экскурсовод тебе самому скоро понадобится, — и добила сластолюбца. Тихую ночь ничто не встревожило: из всей этой сцены самым громким звуком оказалась реакция Арлин на испачканную кофту, негодяй пролил на неё немного крови. Но раздражённое рычание по этому поводу едва ли привлекло бы внимание случайного прохожего. "Пожалуй, для одного вечера событий достаточно — подумала Арлин, осматривая бездыханное тело. — Чёрт, мало мне моей усталости, а теперь и труп ещё прятать?". Немного подумав, она махнула рукой и оставила его лежать на дороге, предварительно обшарив карманы. Ничего интересного не нашлось, даже оружие оказалось кустарной работы: взять с парня было нечего. Возиться с телом дальше не имело смысла, всё равно найдут — не по цвету, так по запаху.Девушка ещё раз осмотрелась по сторонам и поспешила скрыться. Проходя мимо очередного дома, она тихо вздохнула. "Какие же они все одинаковые... эти дома", и какой же из них не предъявит сюрпризов?Совсем недавно она добиралась этой же дорогой сюда, не теряя надежды найти временное пристанище, но и не зная заранее вообще ничего, а теперь нужно просто отдохнуть, но где? Город ей улыбнулся, но как-то очень уж ненадолго. Может быть, этот дом подойдёт? Арлин остановилась: ставни скрипели на ветру, двери зловеще раскрывались и плавно закрывались, внутри воняло плесенью и смрадом, где-то за углом шуршали мыши — нет, определённо не этот дом. Вариантов для выбора оставалось всё меньше, а досаждающий всю дорогу и уже было успокоившийся ревнивый ветер завывал теперь с новой силой, так и не смирившись с попыткой изнасилования своей возлюбленной, словно это она была виновата. "О, как я страдаю! Как страда-а-а-аю!" — кричал он прямо в нежные уши, превращая волны волос в колючий кустарник. Пыль так и норовила забиться в глаза, бедная девушка морщилась и отплёвывалась, и ей даже пришлось забежать в один из домов без дверей — но крыша над ней так угрожающе заскрипела, что оставаться внутри ей показалось опасным для жизни. Вдруг сердце девушки защемило: через рокоты протяжного воя ей и правда почудился душераздирающий крик, а через минуту она поняла, что ей не послышалось. Она старалась отбросить эту вздорную мысль, но крики действительно были! Что-то зловещее захватило её мысли. Жуткие вопли не прекращались, они нарастали. Это продолжалось так долго, что она уже не понимала, где находится, не знала, как прекратить всё это, хваталась за голову и морщилась от боли... она уже не сомневалась — разум её предал. — Проклятье, я схожу с ума! — в ужасе крикнула она не своим голосом и сотни голосов откликнулись ей в ответ. Не помня себя от страха, стараясь убраться от криков как можно дальше, она бежала вперёд — как назло, против ветра, пряча от бушующей стихии глаза, закрывая уши, но продолжая слышать эти безумные крики, от которых было не спрятаться и не убежать... не разбирая дороги, уже не понимая, куда бежит и зачем, из последних своих сил она мчалась куда-то, но неровная дорога подбивала и без того утомлённые ноги, и наконец она обо что-то споткнулась, начала падать — и только сейчас страшная мысль врезалась в измученный разум — "ТАМ ЖЕ ОВРАГ!"Но падение прервалось. Самым неожиданным для себя образом она угодила в объятия Делнара. — Тшш, всё хорошо, — услышала она знакомый голос сквозь рёв разразившейся бури, по-прежнему не понимая, что происходит. Сломленная дикой усталостью, разбитая, загнанная, она бессильно повисла на заботливых руках, прижимаясь к нему всем телом, зажмурив глаза, будто прячась от безликого зла, что вот-вот настигнет и разорвёт её в клочья, отнимет рассудок, сотрёт в пыль... Растроганный и одновременно перепуганный Делнар взял её на руки и вынес из вихря.Когда они оказались за стенами, она с трудом открыла глаза и хрипло спросила: — Делнар?.. Где мы? — Мы в безопасности. — Мм... — неопределённо промычала она и глаза её снова закрылись. ***Холодный ветер ворошил опавшие листья и разбивался об стены дома с глухим звуком. Первые лучи солнца с таким нетерпением стремились ворваться в заколоченный дом, что непременно бы разбудили её, вернув из сладких грёз в суровую реальность, но им не суждено было достигнуть желаемого — здесь не было ни единой щели, ни малейшей трещины, через которую можно было просочиться. Оставив свои попытки, словно разочарованное солнце скрылось за набежавшим облаком: для тех, кто ещё не проснулся, утро будет пасмурным. Если кто и не спал — определить это было невозможно, по городу не гуляли увлечённые диалогом люди, молчали закрытые ставни, никто не шумел на притрактирной кухне, город окутало безмолвие и только ветер продолжал стучаться в мрачные дома, словно скучая от одиночества. Мелкой дробью по крышам рассыпался дождь. Сухая листва жадно впитывала влагу, наслаждаясь каждой каплей, пока вконец рассвирепевший ветер срывал листья с тонких стеблев...С одной из крыш сорвало ржавый флюгер, он врезался с размаху в бак с водой, и пробуждение Арлин оказалось преждевременным. Резкое движение слишком быстро изменило пульс, и без того растревоженный неожиданным грохотом, и девушка ощутила лёгкое головокружение. Пока руки лихорадочно нащупывали оружие, которого не было на привычном месте, за эти несколько секунд она пыталась понять, что происходит. Но шум закончился. В дом никто не ломился, проснулась она в одиночестве, снаружи тоже явно никто никого не резал: всё в порядке. Только сейчас осознав, что не дышит, девушка поспешно вдохнула и сделала медленный выход, успокаивая сердце: мнимая опасность улетучилась и можно продолжить прерванный сон. Не желая больше открывать глаза и уже ленивым движением руки она повторно ощупала живот и не обнаружила на себе пояса, вторая рука взялась это проверить и обвела полукруг вокруг талии — ни пояса, ни клинков, ни дротиков. Затем обе ладони легли на бёдра и плавно двинулись вниз — штаны на месте, значит, она не раздевалась. Плавная рука скользнула ниже — за голенищем сапога обнаружился любимый нож. — Умничка, Арлин, никогда не теряй всё оружие сразу, — сонно пробормотала она и капризно поморщилась, приоткрывая заспанные глаза. — Но куда девалось остальное?Пришлось повернуться на бок, чтобы не подниматься с кровати и при этом иметь возможность осмотреться: да, так и есть — всё её снаряжение лежит на полу. — Теряю сноровку? — сиплым голосом прошептала она, в последний раз прислушалась и улеглась на спину, смеживая веки. "Ещё несколько минут..." Минуты закружились в плавном ворохе, обернувшись несколькими часами: потребность во сне была недооценена самым безответственным образом. Впрочем, спешить было некуда. Город оживал, а дождь не прекращался. Это было одним из тех неприятных погодных условий, когда капает чуть заметно, но продолжаться такое может несколько дней подряд, а лужи скапливаются точно так же, как если бы шёл кратковременный ливень. Те, кому незачем было сидеть дома, вынужден был избирать менее слякотный маршрут, но, за неимением оного, угрюмо ступал в самую грязь. Проснись Арлин минутой позже, ситуация с утренним переполохом бы снова повторилась — прямо за стеной поскользнулся пьяный человек, и теперь громко ругался, оказавшись в луже. Но она уже не спала, а просто нежилась в постели с закрытыми глазами. "Неужели... ох, давно же я так хорошо не спала. Проснуться в кровати! Не на земле, не на дереве, не в болоте! О, блаженство" — мурлыкали тёплые мысли.— Так, стоп... но как я сюда попала? — удивилась она. — Нет, не помню. Стоп-стоп, я что, пила? Да, кажется, вино... Делнар, это всё ты! Делнарррррр, — мягко проворковала она, улыбаясь, — вот же хитрец! — и почти подскочила. — Так мы... ? Да? Нет, я бы запомнила. Девушка приподнялась на кровати и призадумалась. — Так что же было вчера? Эти кровати... после них разве что вспомнишь, слишком тут уютно, начинаешь забывать. Да, правильно, Арлин, давай, оправдывайся! — упрекнула она саму себя, разминая спину. — Мы спали или нет??? А если нет, то как я сюда попала? А если да, то где тогда он? За завтраком ушёл? Ага, как же, от такого тела разве оторвёшься, — и самодовольно погладила себя по плоскому животу. — Да, я же одета... — медленно проговорила она, замедляя и движения: сонливость прошла, а с ней и капризное настроение. Получив полный контроль над уже не слипающимися глазами, она обнаружила пятна крови.Смутные воспоминания отразились в сознании и девушка вспомнила все подробности прошлой ночи. "Теперь понятно, — посерьёзнела она, — так вот оно что". Не было жаркого секса, не было задушевных интриг, не было тихой романтики... но не было и того, за что пришлось бы извиняться или было бы стыдно, а это уже плюс. Не то, чтобы ей вообще такое свойственно... но для противовеса сгодится. Только вот эти голоса... Арлин встревожилась. — Может, воображение разыгралось? Я ведь так была измотана. И всё же романтика была. Само её присутствие здесь тому подтверждение. Она вдруг подумала, что было бы, если бы она свалилась в овраг или налетела на кого-то другого и с нечистой совестью, ей стало так неприятно от этой мысли. Она так злилась на себя. Потерять сознание, покорно отдав себя в чужие руки... вот где настоящее безумие! А эти все голоса, эта смертельная усталость — как она вообще могла допустить? Как могла не рассчитать своих сил? Да, всё обошлось, но по чистой случайности, она не может быть слабой, это слишком дорого обходится, слишком дорого! Мысли кипели и плавились, но среди них нашлась и приятная, вдруг выскользнувшая из всей этой взрывоопасной смеси — "и ведь даже не раздел. Как это мило". Оживлённые голоса за стеной становились громче, там давно уже что-то происходило, но Арлин не слышала. Так влияла на неё уютная обстановка в сочетании с буреломом мыслей, но теперь, разобравшись в себе, она обратила на них внимание. Кто-то декламировал стихи на фоне хора голосов и смеха:Какого хрена, спрашиваю я, упал я в лужу на потеху воронья? И что за радость мне такая довелась? О чём вы ржёте?! Помоги мне, мразь! Пусть я и в хлам, но это не смешно. И я вам, суки, всё припомню, если что. Услышанное заставило её нахмуриться, но вместе с тем ей стало интересно, что там за спектакль такой открылся. Кружок уличных стихосложений? "Удивительно, как можно быть таким мерзким и очаровательным одновременно..." — покачала она головой и, сладко потягиваясь, начала собираться. Все её вещи лежали здесь же в комнате. Эта на редкость уютная комната, словно отделённая от всего мира плотными стенами, служила гарантом её безопасности — никто не мог войти сюда или даже постучаться, потому что постучать было некуда, двери в этом домике отсутствовали. Эта новость произвела на девушку целую серию впечатлений, которые следовали друг за другом разномастной веретеницей: сначала она просто удивилась, потом начала волноваться, потом увидела лестницу у стены, ведущую к люку — она поняла, что заменяет здесь дверь, но тут же снова удивилась — как же Делнар её сюда дотащил, если ему ещё и по лестнице спускаться пришлось? На этом всё не закончилось, потому что потом она начала сомневаться, и этому нашлось сразу несколько причин: во-первых, она тут же подумала, что её здесь закрыли и никуда не выпустят, а не раздета она просто потому, что ничего ещё не было, но обязательно будет; такая мысль нашла новое противоречие, когда она подумала о том, что для определённых целей её и не нужно было раздевать, но это тревожное осознание было отброшено сразу — слишком хорошо она знала своё тело и доверяла его (тела) ощущениям, но на свободное от паранойи место пришла ещё более нездоровая мысль, объяснившая вообще всё: её заперли здесь не как чью-то будущую наложницу, а в качестве продукта пропитания, потому что весь город населён каннибалами, которые сжирают каждого, кто к ним сунется — а как это проще всего сделать? Обманув доверие путника надуманным гостеприимством. А во-вторых, у неё была теория, основанная на бессознательном искажении действительности, потому что разум должен был защитить себя от помешательства и поэтому создал альтернативную реальность, в которой она себя и обнаружила, а на самом же деле всего этого нет и вообще она умерла и давно на том свете. Было ещё и "в-третьих", но каждая из этих мыслей не выдерживала критики ввиду совершенной абсурдности — и вот такой вывод привёл её к правильному и логичному, а главное — разумному заключению: НУЖНО ВЫЛЕЗТИ ИЗ ПОСТЕЛИ И ПРОВЕРИТЬ ЧЁРТОВ ЛЮК ПОД ПОТОЛКОМ! Присев на кровати, она собрала с пола оружие: здесь было всё, даже её знаменитый квилон, но она так и не нашла среди всего этого металла своих особых перьевидных кинжалов, которые столько раз спасали её от неприятностей, да и зачем далеко ходить за примером — как раз вчера они пришлись к месту, и она точно не забыла их забрать. "Ведь не забыла?" — напрягла она память. Но "перья" обнаружились на месте — под завязками на кожаных накладках у локтей, Арлин улыбнулась: значит, Делнар был не слишком дотошным, когда снимал с неё все эти побрякушки, и у неё ещё остались маленькие секреты. Да и нож за сапогом, ах, Делнар... Рассовав на свои места всё колющее и режущее, она нацепила пояс, обвешала его с обеих сторон клинками, поискала глазами плащ — аккуратно сложенный, он лежал на столике рядом с полукорсетом... Делнар!!! Интересно, он хоть покраснел? На спинке стуле нашлась дорожная сумка, которую она обычно носила на боку под плащом. Это была её любимая сумка, поэтому девушка с нею не расставалась, даже несмотря на все эти потёртости и общую лохматость. А ещё раньше она отличалась солидным коричневым оттенком, но теперь вся выцвела и порыжела, пять прямоугольных заплат с разных сторон довершали образ. Но когда переживаешь столько всего с любимым предметом, он становится родным... ну а ещё она очень удобная. Все вещи в сумке лежали на своих местах — на всякий случай проверила, ну мало ли. Но ничего не пропало, даже самый значимый в её жизни предмет — свёрнутый в ком рюкзачок, которым она очень дорожила, но который слишком неудобно носить на спине, когда он пустует. Сборы не заняли много времени: Арлин не приходилось думать и выбирать, куда и что положить — каждому предмету предоставлялось своё место, привычка вырабатывалась годами, всё происходило быстро и без вопросов.Подходя к лестнице, она бросила прощальный взгляд на тёплую кровать, рассмотрев её наконец как следует: перед ней стояла грубо сколотая примитивная конструкция из старой древесины, небрежно покрытая свежей соломой. На месте подушки красовалась похожая по форме и содержанию настилка. "Даже удивительно, так просто и удобно" — мелькнула мысль и девушка полезла по лестнице. Когда она оказалась наверху, сердце болезненно сжалось, но люк действительно оказался не заперт. Уличное представление подходило к концу, в качестве организатора и единственного актёра выступал пьяный поэт, поскользнувшийся четверть часа назад, вся соль положения которого заключалась в том, что за минувшее после продолжительных попыток подняться время вокруг него образовалось столько грязи, что даже в трезвом рассудке выбраться оттуда было бы весьма затруднительно. Арлин решила задержаться и присоединилась к смеющейся толпе, которую и собрал здесь пьяный поэт. Особого желания не было, но любопытство побуждало её остаться и досмотреть сцену. — Да ладно тебе, отмоешься. Зато теперь ты в образе! — подзадоривала артиста толпа.Серый плащ нарушителя тишины был вымазан до неузнаваемости, подняться на ноги ему так и не удалось, но желающих помочь от этого не прибавилось. Зато посмеяться — это пожалуйста. Да и зачем лишать себя приятного зрелища? Продолжая отплёвываться от липкой земли, человек предпринял новую попытку — и снова с тем же успехом. Вернее, его отсутствием. Раздосадованный этим обстоятельством, он поднял с земли ком грязи и прицелился в ближайшего насмешника.— Мне этот образ не к лицу. Но вот ответ мой подлецу! — если судить по броску, швыряться предметами ему раньше не приходилось. Арлин, проследившая за траекторией полёта, только фыркнула: проходящая мимо собака, принюхивающаяся к новым запахам после дождя, теперь своей заляпанной шерстью была обязана меткости поэта, однако животное не прочувствовало всей иронии происходящего, и потому злобно зарычало.— В следующий раз целься в небо! — посоветовал хозяин собаки, которому в глубине души было очень обидно за доставленное питомцу неудобство. Но ничто в этом грубом лице не выдавало его подлинных чувств, а кустистая бурая борода послужила отличным прикрытием для вообще каких-либо эмоций; и лишь руки слегка задрожали, когда он коснулся озлобленной морды, тут же сменившей своё настроение под влиянием тёплых чувств, успокаивающих звериное сердце. — О горе мне, в попытке проучить за оскорбленье дурака, заполучил я нового врага! О, как щедра на милости судьба, вот надо мной сгрудилась уж толпа... что за проклятая пора: одна беда вдруг чередуется другой, и в этой луже мне не обрести покой! — за железной маской было не увидеть никакой мимики, но поэт компенсировал это такими уморительными интонациями, что многие захохотали в голос. Арлин беззвучно рассмеялась."Вот чудак! Ах, что же я? Сейчас же вся промокну..." — пришла в себя девушка, бесшумно спрыгнула с промокшей крыши и спряталась под ней, нетерпеливо стряхивая ещё не успевшие впитаться в грубую ткань холщовой накидки капли.Порядком утомившийся барахтаться поэт уделял чуть больше внимания попыткам выбраться из грязи, чем озвучиванию своего отношения к ситуации. Но придя к неутешительному выводу, что подняться на ноги больше не в его власти, он скользил на животе, словно выплывая из болота под одобрительный гул толпы.— Ну куда ж ты из родных условий? У нас и климат не тот, ползи обратно! — бушевали самые громкие.— У нас своей дичи полно, вали прочь, чудо-рыба! — откликались с краю.— Ничего, мы подготовим водоём, пусть его мигрирует! — опрокинули чан с водой на него третьи. Арлин наблюдала. Некоторые лица уже были ей знакомы, но многие из них, чьи обманчивые контуры расплывались в полумраке вчерашнего вечера, в утреннем свете выглядели совсем по-другому. К месту происшествия продолжали выползать сонные фигуры, не слишком заинтересованные двигались дальше, ничему не удивляясь и никак не реагируя. Из-под молчаливых капюшонов собравшихся на площади людей выглядывали любопытные глаза, скучающие лица обменивались улыбками, более подвижные веселились вовсю, но не было среди них знакомого задумчивого взгляда, который искала она глазами среди этой толпы. А дождь начинал усиливаться, среди желающих промокнуть оставалось всё меньше людей, и лишь увлечённые комедией не замечали холодного душа."Какое оживлённое утро... и есть в этом нечто прекрасное, своеобразная сплочённость..." — взгляд её блуждал — "пусть повод для общего интереса и не столь солидный..." — какой-то тихий вздох сорвался с её губ, но она не заметила — "как будто связь между ними крепче, чем можно представить..." — запах сырой древесины вызвал непроизвольную дрожь, но дождь не мог добраться до тёплого укрытия. Зная, какой чувствительный у неё взгляд, она старалась не останавливаться подолгу на одном лице и это совпадало с отсутствием такого интереса. Голоса уже не различались, всё смешалось в общий рокот, мыслями она была уже не здесь, фигуры двигались, а выражения их лиц менялись, их губы шевелились, но всё в каком-то безмолвном танце под загадочный рокот, в котором было не уловить ни одного знакомого тона, ничего... её дыхание, ровное и тихое, казалось громче прочих звуков...Какая-то тихая музыка нежно коснулась её кожи и упорхнула прежде, чем была узнана, цвета сливались в общей гармонии сплошной пёстрой лентой, веки закрывались, оставляя на картине перед нею загадочные чёрные обручи, напоминающие собой движение встревоженной воды после прикосновения к поверхности сорвавшейся с листа тяжёлой капли... несколько мгновений или часов — время не определялось, мир не остановился, это она словно замерла в нём, продолжая наблюдать откуда-то со стороны, а мысли были так неопределённы, так разрозненны, что их нельзя было осмыслить. И только что-то очень тёплое согревало её издалека, неосязаемое и незримое, загадочное и непонятное, ей просто было хорошо и объяснить это не представлялось возможным. Ощущение беспричинной радости и нежного волнения оставались последними её чувствами, когда она возвращалась в реальный мир будто из внезапного сна наяву, голоса вокруг снова начали различаться и она с удивлением заметила, что дыхание её стало частым и прерывистым, как после бега."Кажется, я снова выпала из реальности... наверное, замечталась" — пожала плечами девушка, стараясь не придавать этому явлению особого значения, плотно стиснула шторы век, снова открыла и осмотрелась. Выплывающий из своего пруда оратор начинал навеивать на неё скуку. Но приятное ощущение, испытанное несколькими минутами ранее, оставило после себя лёгкую рассеянность, в которой ей нравилось оставаться, но которая не могла помочь ей справиться с пробудившимся голодом. Она как раз направилась к трактиру, как произошло ещё кое-что. Дело в том, что совершенно вымокший и перепачканный поэт уже терял терпение, отпуская при этом настолько непоэтичные реплики, что мог больше не рассчитывать на уважение. А сказанное довершил и вовсе безобразным двустишием: — Да хоть один бы руку мне подал! Ну вы ублюдки, я б на вас поссал!К сожалению, горе-поэт не задумался, что находясь в столь бедственном положении, ему никак не удастся осуществить задуманное, в отличие от окружающих. Среди них даже нашёлся один, кто счёл это отличной идеей и не растерялся.— А что, это можно. Ты уж не обижайся, ты сам даёшь подсказку! — заявил он и запустил руку в штаны. И тут он заметил Арлин. Неизвестно, чем бы это закончилось, но присутствие дамы заставило его отказаться от самой затеи, парень поспешно вытащил руку обратно и вызвал ещё больше смеха, помахав ею же девушке. Сделал он это не специально, машинально, не задумываясь, и так потом раскраснелся — просто не человек, а пион какой-то! Так смешался, так потерялся, так вспотел, со всех сторон видя обращённые к нему лица, смеющиеся уже не над поэтом, а над ним. Не выдерживая напряжения, он бросился в сторону, но оступился и рухнул в грязь, вымазав руки и колени, и, уже не оборачиваясь, ринулся прочь под смех неумолкающей толпы, что и послужило всему этому концерту занавесом. Представление закончилось и народ собирался расходиться. Никто даже не заговорил с ней, хотя ещё вчера она была такой новостью для всех... девушку это ничуть не смутило, куда больше её волновал вопрос горячей кухни — самый популярный вопрос, определяющий успешность дня, независимо от местонахождения и дальнейших планов. А это значило возвращение в таверну, где со вчерашней ночи стало тихо. Многие трактиры открываются только по вечерам, где начинают собираться люди по несколько другим причинам, Арлин уже убедилась, что кухня там хорошая, поэтому неприятные предположения поспешили скрыться с глаз: её запасы были на нуле, а голодать до вечера — перспектива паршивая. Приготовившись выйти под дождь, она заторопилась к цели. — Миледи, вас я о спасении молю... спасите пленника безжалостной дороги! — услышала она за спиной и нехотя повернулась на голос. Грязевые ванны доконали артиста, он оставил безуспешные попытки выползти из своей ловушки и протягивал к ней руку.— Как драматично, — в тон холодному дождю молвила леди. — Прошу вас, не оставьте на погибель! Не волен справиться я с бедствием своим. И разве стал бы я иначе унижаться, столь низко падая в глазах прекрасной дамы? — И дама из-за вас промокнет под дождём, — иронично буркнула Арлин, копошась в сумке.— О, вот она, спасительная нить! — воскликнул грязевой поэт, увидев как она вытаскивает и разматывает верёвку. Несмотря на сильное опьянение, он не схватился за неё обеими руками, чего и ожидала от него хмурая леди, слишком хорошо понимающая, что и сама сейчас может оказаться в луже, если этот громила как следует дёрнет. Но он тоже это понял и лишь слегка придерживал корду одной рукой, отталкиваясь от вязкой, скользкой земли. Причалив к берегу и с трудом поднявшись на ноги, он низко поклонился, хотел сказать что-то, но вместо этого охнул, повернулся к уже настоящему болоту и чуть было не бросился обратно, но вовремя передумал, махнул рукой и погрозил коварной луже кулаком. — Там остался мой меч, — объяснил он девушке, уже безо всякой лирики. — Ладно, потом заберу...Арлин понимающе кивнула и ушла. Сама бы она ни за что на свете так не бросила своё оружие, но ему виднее. Быстрым шагом она мерила сырую землю неровными следами, перемешивая их со свежими отпечатками на общей дороге, свидетельствующими о бурной жизни горожан. Чем выше она поднималась, чем ближе подходила к желаемой цели, тем меньше наблюдалось признаков пребывания здесь желающих повторить её маршрут, что позволило ей убедиться в том, что трактир не пользуется спросом в дневное время суток. "Интересно, чем же они кормятся? Не так интересно, учитывая общую неприхотливость, но всё же. Ах, проклятый дождь! Ненавижу сырость" — уже бегом добежала она до широких дверей.Внутри было пусто и одиноко, но открытое помещение было скорее добрым знаком, чем его противоположностью. Протяжно заскрипели доски, приветствуя свою первую гостью, но из людей никто её не встретил. Пустой желудок стал причиной её нетерпения и потому она не присела на скамью в ожидании радушного хозяина, а прямиком направилась в соседнюю комнату, в надежде отыскать хоть кого-то, но тщетно. "Наверное, здесь в любую погоду этот загадочный полумрак. Свечей жалеют, да и смысл" — задумчиво осматривала она полупустую комнату, основной и единственной достопримечательностью которой была она сама, потому что больше здесь взгляду остановиться было решительно не на чем. "А наверху, видимо, комнаты" — вздохнула она, проведя рукой по твёрдой древесине, представляя, сколько раз очередной нетрезвый посетитель хватался за эти перила и проклинал сбитые ступени. Лестница уходила наверх, но она уже знала — ничего связанного с кухней там нет. Приглушённые массивом дерева звуки сообщали ей, что там вполне обитаемо, но заводить новые знакомства таким образом она не собиралась. А вот отсутствие искомых запахов указывало на то, что едва ли тут вообще кто-то готовил с утра. "Наверное, хозяин спит. А двери, видно, здесь не запирают. Доверие?" — с сомнением подумала она и убедилась, что красть здесь просто нечего. Открыв без стука ещё несколько дверей, размещённых на том же этаже, Арлин обнаружила за одной из них выход на задний двор через палисадник, и направилась туда.Ограда, украшенная колючими стеблями имела плачевный вид, скорее всего хозяин очень любил выращивать растения, но за недостатком времени ему пришлось забросить это дело. Зато хозяйственные постройки стоили внимания: перед нею стояли пустые вертела, жаровня, скошенные шкафы с какими-то ингредиентами, а громоздкая чугунная печь в углу выглядела старше самого трактира. Очень многое из этого было наскоро накрыто криво сбитыми досками с брезентом, что обеспечивало нежелательную защиту от влаги, какие-то конструкции выглядывали из-под навеса, но она не стала всматриваться. Не пыточные уж точно. Пустые стержни и крючки для развески мяса намекали на отсутствие повара, а печь и жаровня со вчерашнего вечера не разжигались. Убедившись, что никто её здесь не ждал и перекусить вряд ли удастся, голодная девушка заглянула под каждый из навесов: не может же такого быть, чтобы на кухне единственной в городе таверны вообще не нашлось ничего съедобного?И действительно — вон под досками висит мясо, никто бы его сюда просто так не подвесил: вяленое. Конечно, она не удержалась от порока и очень скоро удостоверилась, что оно вполне готово к употреблению. Не желая обижать и остальное мясо, бросая его в столь неприглядных условиях (вон доска наверху уже прогнила и протекает, точно-точно, вон вода! Испортится же всё!), проворная девушка сняла его с тонких нитей и заполнила сумку, бережно обернув чистой тканью, позаимствованной тут же из соседнего шкафа. Попутно забирая какие-то приправы в склянках и продолжая набивать рот сочной мясной вырезкой и твёрдыми свяленными полосками, она вышла из импровизированной комнаты, но ничего дельного к мясу так и не нашла: амбар где-то в другом месте, если он вообще тут есть. Не обнаружив и колодца, она вынырнула из-под навеса, запрокинула голову и подставила рот под холодные струи дождя — дождь, был не против. Смочив воспалённое специями горло, она поняла, насколько этого оказалось недостаточно и снова вынырнула наружу.Лёгкий порыв ненавистного ветра донёс до её слуха чей-то разговор, девушка вздрогнула и чуть не поперхнулась. "Нет, я не безумна, не безумна... — успокоила она себя, соскользнув с парапета, — там правда кто-то есть". Арлин всё ещё нервничала после вчерашних воплей бури, которые чуть не довели её до истерики, но эти голоса были реальными: она могла определить направление звука. Задний двор оказался больше, чем выглядел на первый взгляд — она поняла это, подходя к ограде: неухоженная, завалившаяся изгородь заканчивалась густым лозняком, за которым открывалось новое пространство и тропинка, ведущая куда-то вниз. Своей излюбленной походкой она последовала на голоса. Арлин не любила, когда её замечали прежде, чем она достигнет цели, и потому двигалась бесшумно, но так, чтобы завидев её издали, никто бы не заподозрил, что она замыслила что-то неладное: шла она спокойно и не прячась. Два из трёх голосов она узнала — один принадлежал тому здоровенному мужчине, что держал вчера речь прямо перед тем, как рухнул под воздействием спиртного — этот звериный бас она ни с чем не спутает; второй голос заставил её сердце встрепенуться, и это её очень злило. — Больше некому, Грэм в этом деле лучше понимает. — Да, завещания старик наш не оставил. Согласен?— Да я не против, только бедолагу жаль. Ну, будет с вас, пойду хозяйство гляну. Какой смысл подслушивать, когда пришла уже слишком поздно? Арлин приблизилась, позволив себя обнаружить. Да, сердце не обмануло: Делнар первым заметил её и улыбнулся, но почему-то промолчал. Другие двое не отреагировали никак и собиралась пройти мимо, но девушку это не устраивало.— О чём ведёте речь свою вы, господа? — осведомилась она с дружелюбной улыбкой, стараясь не адресовать её никому конкретному.— Трактирщик ночью убился, — мрачно прорычал немногословный Грэм. Арлин с трудом его узнала, без бороды он сильно помолодел, на суровом лице остались только пышные усы и Грэму они очень шли, но услышанное смыло с приветливого лица улыбку.— Но я же слышала, вчера он был вполне полон жизни, — вздохнула она.— Да мы все слышали, — отрезал бас, не замедляя шага, — да только ни к чему хорошему это не привело, вот и всё. — Так что случилось-то? — недоумевала девушка, но так и не получила ответ на свой вопрос, мрачному здоровяку не терпелось уйти и она была вынуждена отойти в сторону, незнакомый мужчина с окладистой рыжей бородой, ей так его и не представили, пошёл за ним следом. Через минуту она осталась наедине с Делнаром, печально осматривающим раскачивающиеся деревья, осиротевшую изгородь, влажную землю, но только не её. Ох, этот задумчивый взгляд, который так ей запомнился... она старалась не думать о том, как за один вечер ей удалось так сблизиться с добродушным, загадочным парнем, интригующим своим прошлым (или, быть может, настоящим), который проявил столько заботы и внимания, ведь именно ему она теперь обязана уютным пробуждением! Но к тёплому отношению и благодарности примешивалась такая мера смущения и досады, что пробуждало никак не сочетающиеся между собою чувства — целый тайфун противоречий...Может быть, ей просто повезло найти в этих диких краях доброго друга и она очень дорожила новыми чувствами, надеясь, что не будет обманута? Что он среди всех оказался настолько любезно-романтичным и при этом вроде как не проявлял к ней какого-то навязчивого интереса, словно стараясь не отталкивать ради сохранения интриги... или он такой и был, добрый и отзывчивый, с чутким сердцем и кротким нравом? Едва ли так, но ей хотелось думать, что он не обманом шёл на сближение, если только это было так... если только она это не выдумала.Она терялась и не знала, что именно испытывает, но вместе с тем ей очень нравилось быть рядом. Какой он ловкий, должно быть, прохвост, раз так легко и быстро входит в доверие! Или она чувствует что-то большее? Просто так странно получилось всё, такое спонтанное и душевное знакомство. Неуловимые мысли снова отдаляли её от реальности восприятия, она не была столь наивной, чтобы позволить вскружить себе голову так запросто, но что-то в ней отзывалось этому радушию, отсутствию назойливости, чем-то манил этот загадочный незнакомец. Знакомый, но незнакомец... Что-то в его образе успокаивало её, и теперь она почти забыла о причине своего волнения. И просто поддерживала воцарившееся молчание, не слишком явно любуясь им с тем приятным чувством, когда встречаешь после долгой разлуки старого друга, спустя, быть может, годы. Одно она понимала отчётливо — она ему рада, остальное же так и оставалось загадкой за семью печатями. Прошло всего несколько минут, прежде чем Делнар нарушил молчание, казавшееся вечным, до этой минуты он и сам обдумывал что-то, и это терзало любопытство прекрасной разбойницы: "о чём его мысли?" — крутилось в голове среди других раздумий, неясных и нечётких, многие из них были лишены вообще всякого смысла, но не казались таковыми без всеразрушающей аналитики, о которой так не хотелось вспоминать. Оба замерли, оба делили эти мгновения, но каждый в своём собственном мире, как казалось или не казалось... скрестив руки на груди, он не двигался и только взгляд его аккуратно приземлялся с изгороди на землю, а с земли поднимался в небо и терялся где-то вдали, а она смотрела на него и ждала. Сама не зная чего. Грустный голос разливался где-то внутри неё, нежно обволакивая и утешая, этот голос принадлежал ему. Он как-то проник туда, так опьяняюще маня и завораживая сердце, она даже не сразу поняла, что он действительно заговорил. — Не хотелось вот так начинать разговор, но ваш вопрос растворился в тишине. А событие и правда случилось печальное. Вчера ночью наш добрый друг трактирщик, и без того человек беспокойный, подверг свой разум страшному испытанию и не выдержал. Вечер у него вчера выдался тревожный, помните тот розыгрыш? Бедняга испереживался, но беда не в этом: когда все разошлись и он спокойно убирался в своей таверне, на полу обнаружился труп Тирса... ну, того парня, его ещё бутылкой огрели... странно, конечно, я думал, у него череп покрепче, после стольких-то потасовок, парень этим отличался. Вот старика удар и хватил, он выбежал на улицу, воздухом подышать, а там ещё один труп — зрелище жуткое... вот откуда он там взялся — до сих пор никто не понял. Должно быть, повздорил с кем-то, чего здесь только не бывает... но старик-то наш совсем расклеился, сердце уже не то, вышел отдышаться, а тут такое. Не знаю точно, что с ним приключилось, сердце не выдержало или мозг переклинило — но он всю округу перебудил своими криками. Вы разве не слышали? А нашли его под горой, уже неживого. Делнар замолчал. Серые глаза вопросительно всматривались в бледное лицо прекрасной слушательницы — но его удивила не бледность, свойственная девушке: он не понимал значения её улыбки, которая не соответствовала настроению рассказа. Он не знал, что происходит сейчас в её мыслях, как и не знал о причине её вчерашнего бессилия, но у Арлин эта история вызвала такое облегчение, что скрывать это было бесполезно. Она всё поняла, всё встало на свои места, она не безумна! Логическая цепь замкнулась, объясняя вчерашний кошмар, возвращения которого она так боялась, и голосов больше не будет, сомнения развеяны по ветру... если бы он знал, что она вчера испытала! Но он не узнает, не сейчас. И эта улыбка... пусть она останется неразгаданной. — Это очень печально, Делнар, но такое не предугадать. И подняла глаза. Задумчивый взгляд по-прежнему был обращён к ней и это заставило её вздрогнуть. Растерянная улыбка не решилась задержаться на её лице и получилось нечто очень странное, эмоции слишком смешались и она смущённо отвернулась. — Знаю. Я просто ответил на вопрос, — последовал простодушный ответ. Возникла неловкая пауза, разрозненные мысли не обещали ничего конкретного. Оба стояли и смотрели друг на друга с совершенно разными мыслями, но в чём-то они совпадали, и она это чувствовала. Что она надеялась прочитать в этих тёплых глазах? Что он надеялся найти в её? И как узнать, не спрашивая прямо? Где начинается и где заканчивается эта пропасть? Как далеко могут занести эти вопросы? "И сколько же между нами не сказанного. Или он испытывает меня? Или я его? Чёрт, я не понимаю" — словно просверлило мозг нахлынувшими мыслями, как же это трудно, гадать. Такой загадочный, печальный, вымокший до нитки от дождя...— Ты же весь промок, иди сюда! Дождь так и не проходит... скорее под навес!И прикусила язык от неожиданности. — Полагаю, формальности можно оставить в прошлом? — улыбнулся Делнар, не отклонив предложения. — Я... просто... ну а почему бы и нет? — улыбнулась она в ответ.— Как скажешь, вежливости это никогда не отменяло. Ну так вот, до твоего появления мы здесь обсуждали, кто займётся трактиром. Семьи у старика не было, решили Грэму это дело отдать..."Опять об этом!" — эгоистично закричали чувства, она даже не признавала своей вины в преждевременной кончине этого человека: это же просто случайность, разве она могла знать? И как он за пятнадцать лет на этом месте не привык к таким сюжетам? Она не виновата. — А я запомнила его с бородой. Интересные перемены, хоть это и не важно, — сказала она вслух, поморщив носик. Делнар рассмеялся и снова её удивил. В широко распахнутых изумрудных глазах можно было прочитать намного больше, но они так же быстро прищурились, требуя объяснений. — Ничего особенного, он вообще часто бесился, что даже суп не может есть нормально: всё оставалось на бороде. Вчера, возможно, в этом было больше неудобств. — Ах, да не моё дело! — воскликнула Арлин, не сдерживая улыбки. — Но я нахожу странным, что всё так сильно начало меняться после моего прихода... — Ты придаёшь этому чрезмерное значение, — подмигнул он, смеясь. — А ты, должно быть, решила, что ему прихорошиться захотелось, чтобы твоё расположение завоевать? — Вы забываетесь, сударь! — притворно возмутилась красавица, сбрасывая и снова возвращая свою обворожительную улыбку. — А вот ты не находишь меня достаточно привлекательной, чтобы озадачиться проявлением аккуратности к своей внешности, приблизив шансы понравиться мне? "О чёрт, я что, флиртую? Или я его сейчас оскорбила?" — переполошилась она, но слишком поздно спохватилась, всё это успело отразиться на её лице и Делнар теперь не знал, как реагировать. Но находчивый ум или наблюдательность подсказали ему решение — разбойник демонстративно посмотрел на пустеющие крючья под досками, словно в размышлении потёр подбородок и вкрадчиво произнёс: — Кажется, час назад я видел на них мясо. Интересно, куда оно делось? Арлин вспыхнула. Сколько эмоций вызывал в ней этот невозможный тип! И в то же время, милый парень. Как хорошо было с ним, как интересно, просто дыхание сбивалось.— Какое ещё мясо? Постой... это что, какой-то гнусный намёк?— Намёк на что? — улыбнулся Делнар. — Оно здесь было, а теперь я его не вижу: вот я и удивился. Но больше меня удивляет твоя реакция. Что это, игра в уязвлённое самолюбие или попытка изобразить невинность? При внешнем сходстве их бывает трудно отличить...Внезапно девушка стала очень серьёзной. — А если это не игра и меня действительно возмутило такое отношение? Ты открыто меня подозреваешь, намекая на "слишком странное совпадение", но я ведь не единственная тут была! Может, это Грэм всё убрал куда-нибудь подальше от сырости или кто-нибудь с утра из комнат кушать захотел и вышел прогуляться? Но нет, это всё Арлин, это ведь она тут самая шустрая...Делнар внимательно посмотрел на неё и так же серьёзно ответил:— А что в этом плохого? Я вполне представляю, как неприятно можно почувствовать себя, не обнаружив в трактире хозяина в условиях дикого голода. Ты в этом городе впервые и не знаешь, есть ли вообще другие источники продовольствия, и я не видел у тебя с собой провизии вчера (хотя могу и ошибаться), и просто предположил, что ты не увидела проблемы в том, чтобы похитить пару кусочков мяса. Опять же, зная о твоих талантах, и о том, в каких условиях тебе приходилось выживать, — *Арлин прищурилась, но на Делнара это не произвело никакого впечатления*, — а ещё вспомнив, как ты охотно согласилась на бутылку краденого вина в моём присутствии, сильно сомневаюсь, что...— Замолчи! — воскликнула она, заливаясь смехом и размахивая руками, будто пытаясь расцарапать это занудное лицо, которое замучило своими нравоучениями. А он расхохотался вместе с ней и закрывал лицо от опасных рук, словно она и впрямь могла причинить ему боль, а потом поймал их и прижал к груди. Под мокрой одеждой билось пылкое сердце и она его чувствовала, почти держала пальцами, владела ритмом, наполняющим её ладони лёгкой вибрацией, и скованно молчала, даже не пытаясь успокоить дыхание. Их взгляды встретились и остановились беззвучно, казалось, стоит моргнуть — и потеряется эта нить, удерживающая их над землёй... поэтому они не моргали. А когда глаза начинали пересыхать, делали это одновременно, словно их тела настроились на полную синхронность. Как заворожённые. Такие моменты всегда срываются, если за ними не следует чувственного продолжения: упадёт ли доска, пройдёт ли мимо прохожий, прогремит ли над головами гром, да всё, что угодно. И ей хотелось этого продолжения, хотелось закрыть врата разума окончательно и поддаться своим чувствам, она видела взаимность в блестящих глазах, видела и чувствовала руками. Словно подыгрывая динамике развития событий, разбушевавшийся дождь обратился настоящим ливнем, заливая всё целыми вёдрами воды, которая растекалась ручьями по неуклюжим камням, а встревоженная земля давно превратилась в грязь, готовая перепачкать обувь первому же встречному. Даже здесь, под досками, ощущалась сильная прохлада, а брызги дождя так и норовили коснуться украдкой то его растерянного, пылающего лица, то её слегка смущённого. — Ты дрожишь... — обеспокоенно сообщил Делнар, несколько раз переменившись в лице: было похоже, что его застали врасплох совершенно разные эмоции, в которых он начинал путаться. — Продрогла насквозь, — улыбнулась девушка, застучав зубами. — Хотел было предложить свою куртку, но... её хоть выжимай. — Переживу, — уже полушёпотом проговорила она и этот ясный взгляд навсегда завладел его сердцем. Её голос заглушили потоки воды, но он распознал это слово по движению губ, от которых нельзя было оторваться — он видел их так близко перед собой, так увлёкся новым чувством, что изящные полуопущенные ресницы вдруг удивлённо поднялись: ладони Делнара так сильно нагрелись, что сейчас обдавали её кисти жаром. — Я бы пошутила, но не стану, — лукаво шепнула она, приближаясь чуть ближе.Теперь их лица оказались на расстоянии поцелуя. Вода неистово шумела, но он готов был поклясться, что слышит её дыхание, тихое и взволнованное — так сильно обострились чувства, так громко кричало желание. И вот он уже потянулся к ней пересохшими губами, но она опередила — только вместо долгожданного прикосновения к бархатным кораллам он ощутил другое, девушка уткнулась носом в широкое плечо. Она не видела, но он тоже закрыл глаза. Не зная, засмеяться, загрустить или заговорить с ней, он нервно улыбнулся, но так же молча, изо всех сил сдерживая глубокий выдох, чтобы она не заметила — получилось настолько осторожно, будто непроизвольно задерживаешь дыхание, но слишком поздно понимаешь, как начинает кружиться голова, потому что кислород так и не дошёл до мозга. Обычно в такие моменты темнеет в глазах, но Делнар и этого не выдал. А как бы хотелось вместо всего этого утаить кое-что другое! Но тут он был не властен над своими чувствами, она наверняка уже ощутила эту не такую уж и внезапную новость сама, когда прижалась к нему: просто не стала комментировать, чтобы ещё больше его не смущать. Прошло всего несколько минут, но оба они чувствовали что их холодные, мокрые тела уже высохли, так быстро жар молодости разнёсся активностью пылких сердец. — Ещё немного, и будет уже неприлично, — услышал он нежный голос прямо в своей голове: так близко к ушам были горячие, нежные губы. — Хотя, знаешь... И тихий смех зашелестел россыпью листьев. Он уже забыл, когда выпустил эти тонкие, шустрые руки, которые оказались уже на сутулой спине и закрылись там цепким замком, и теперь его собственные, словно только теперь освободившиеся из заточения, искали себе места на её теле, стараясь не отличиться невзначай ненужной вульгарностью, но при одной только мысли, что всё дозволено... Делнар вдруг резко опустил руки, потом плавно поднял их до уровня чёрных волос, которых уже боялся коснуться без дрожи. Воздушным прикосновением он нежно поднял её голову и замер, утопая в роскоши бездонных изумрудных озёр, а пальцы машинально разглаживали влажные волосы, и этот серьёзный, печальный, и одновременно восторженный взгляд сообщил ей сразу две мысли: она нужна ему и он безнадёжно потерян рядом с нею. А она смотрела на него, затаив дыхание, и думала: "Интересно, что же тогда можно прочесть в моих глазах?", этот момент мог бы длиться вечно, но Делнар наконец не выдержал искушения и поцеловал её. На его удивление, решительность не оправдала ожиданий — поцелуй не состоялся: губы девушки медленно расплылись в широкой улыбке. Когда он это понял, оба дружно рассмеялись. Как же, наверное, нелепо он сейчас выглядел. — Делнар, мы поспешили, — с ласковым упрёком зарделась девушка, но в изумрудных глазах играли опасные искры, готовые в любую секунду сжечь его дотла. Или ему так показалось. — Я и не против бы закрепить таким образом столь очаровательное знакомство, но нас на это вынудил дождь, а я бы не хотела быть обязанной главному источнику моего плохого настроения...— Дурные ассоциации? — откликнулся Делнар, не теряя улыбки. — О да, мы с ним не ладим, — призналась девушка, посерьёзнев. — Но с ветром всё ещё сложнее.Делнар вздохнул. — А я-то всегда считал дождь чуть ли не воплощением романтического начала...— Ты шутишь? Смотри, какая грязь вокруг! И надо как-то выбираться, мы задержались, мне нужно переодеться, высушить вещи. Ох, ну и погода у вас тут... от таких дождей и плащ не спасает. Арлин засуетилась, осматривая содержимое сумки, изогнутая бровь на мгновение задержалась над коварно блеснувшим глазом. Делнар заметил это, но зато не заметил проворного движения лёгкой кисти: девушка только что пополнила запасы своей провизии за счёт нового владельца таверны, который только собирался вступить в должность и не успел ещё в полной мере ознакомиться со своими владениями. — Ну что, пошли? — кивнула она, сразу повеселев. — И дождь как раз благополучно переждали.— Да, без тебя мне здесь точно делать нечего, — вздохнул Делнар, разглаживая брюки. Но как же рассеянно и мило это прозвучало, точно мысль, случайно сказанная вслух, когда не отдаёшь себе отчёта в том, что вообще произнёс это! А вокруг только лужи да грязь, и среди всей этой слякоти — она, само совершенство, а на деле ещё большее безобразие, так ловко играющая чужими жизнями бестия, в глазах которой — Делнар не сомневался — он видел отражение своих желаний. Но как быстро он поддался искушению, как мальчишка, не знающий ласки, как безвольный дурак, неспособный контролировать тело... как сильно всё искажает влечение, если только это оно. Но что тогда? Влюблённость? Не исключено, но разобраться в этом хаосе эмоций немыслимо, невообразимо! Что? Что она с ним сделала?! Нет, ещё вчера он был совсем другим, помыслить даже не мог, что что-то изменится. Ещё недавно он не скупился на золотые, оставляя их в верхних комнатах таверны, а теперь... теперь уже не станет. Всё как-то слишком быстро изменилось, ещё вчера он... ещё вчера... — Ты идёшь? Даже не сразу осознав, что он всё ещё здесь, разбойник вздрогнул, обернувшись на голос. И молча побрёл следом. Какое-то время они так и шли в тишине, обходя жирные лужи, но очередная из них оказалась слишком просторной для обоих. Тогда-то он и решился заговорить (единственный вариант, когда можно сказать луже "спасибо"): — Здесь не пройти, но я знаю другой путь. Или... — сказал он, немного подумав, — если тебе не покажется это неуместным, охотно перенесу тебя через эту чёртову реку. — Не сомневаюсь, — тут же откликнулся озорной голос, — но я и сама себя легко перенесу! Один момент, мм... — у девушки было только три шага для разбега и ей их хватило чтобы перепрыгнуть через почти четырёхметровую лужу. Делнар даже не был уверен в том, что увидел: отталкиваясь от камня, она буквально перелетела через эту гадкую преграду, но как-то боком, и приземлилась на носочки скрещенных ног. Проделав этот не слишком сложный трюк, она вопросительно уставилась на своего спутника, но тот только головой покачал и аккуратно перешёл лужу по кромке. Правда, если говорить о состоянии обуви, беречь ему было в общем-то нечего. Город затопило обилием осадков, грязь дружелюбно хлюпала под ногами не пожелавших оставаться этим утром дома упрямцев, для которых подобные капризы природы никогда не были достаточным основанием передумать. "Погоду под себя не подстроишь, а дело должно быть сделано", говорили они. Жизнь в городе кипела, но как-то незаметно глазу, этому просто не было визуального подтверждения, единственным свидетельством активной деятельности оставались только звуки, сопровождающие каждое из действий. Кто-то заготавливал древесину, нарушая тишину глухими ударами топора, которым вторил лязг железа — это затачивалось оружие, какой-то грохот за домами напоминал проезжающую мимо телегу, где-то здесь же начинался громкий спор с бранью и криками, как и полагается, а в трёх домах расстояния как будто обтёсывали камень, ещё где-то шумели вёдрами, где-то смеялись — повсюду ощущалось движение, но улицы при этом казались такими пустыми, такими безжизненными, словно ничего и не происходило вовсе. Совсем не таким запомнился пыльный город давно покинувшим его горожанам, которые никогда бы не узнали его в нынешнем свете. Память о прежних временах хранили разве что самые старые обитатели этих мест, пересчитать которых не стоило труда по пальцам одной руки, да и те помалкивали. А один и вовсе замолчал навсегда до рассвета. Но былые картины, сколь бы ни были они красочны, давно уже канули в прошлое и теперь глазу редкого путника представлялось ровно то, что осталось — нестройные, обветшалые дома, испорченные улицы, Арлин осмотрела всё это в первый же вечер своего появления здесь и очень быстро обнаружила, что полюбоваться ей решительно нечем. Прямо за руинами ныне покойного города, заселённого авантюристами, искателями приключений и отвергнутыми обществом изгоями, нестройной изгородью кустился лес, уходящий на много миль в двух направлениях, если не знать дороги, плутать там можно месяцами. Зато с противоположной стороны лесистая поросль напоминала собой лысеющую голову обезумевшего от отчаяния старика, этой дорогой пришла сюда Арлин, побоявшаяся глухих троп. Северная дорога ей понравилась бы и того меньше — там вся земля настолько выжжена и обуглена, что представить на том месте цветущую некогда долину просто невозможно. Она в общем-то понимала, куда направляется, но на словах всё оказалось куда как лучше, чем на деле: она понятия не имела, что от всего города остался только этот холм...Утренний визит за стол таверны можно было отменить, Арлин успешно раздобыла припасы, да и перекусить уже успела, поэтому вернуться туда намеревалась только вечером. Всё-таки намного проще узнавать город по происходящему в столь популярном месте, чем бродить и расспрашивать каждого встречного, что да как. В первую очередь ей хотелось узнать что-нибудь об экспедициях в чащу леса, услышать историю города, выяснить, что местным известно о тварях, заполонивших окрестности. Она уже слышала, что местоположение города позволяет считать его эпицентром сложившейся ситуации, которая и заключалась в том, что жить на этом свете стало ох как небезопасно. Она встречала диких существ, непохожих ни на что, с чем доводилось сталкиваться прежде, и имела соответствующий опыт общения с ними: конечно, всё, что ей удалось узнать — понимают эти твари только один язык, язык стали, не случайно он считается общепринятым, на то и есть универсальность. Но скитания привели её к ещё большим вопросам, на которые она надеялась найти ответ. Кроме того, она слышала, что в этих краях осталось слишком много покинутых мест, что подразумевало и брошенные сокровища, а это уже прекрасный повод задержаться, даже если её вопросы останутся без ответов. ***— Эй, Грэм! Да это же грёбаная отрава, ты что, крыс там замачиваешь что ли?— Другого пойла нет, сам же просил что подешевле. — Но это просто скотство, я тебе вчера лужайку подметал!— Какую ещё, нахрен, лужайку? Проваливай.Арлин с порога поняла, что по-другому здесь просто не бывает. Трактир отличался недоразумениями, чаще всего несерьёзными, но отличался. Среди полузнакомых ей фигур только один клиент ещё не занял себе место, насупившись, он досаждал новому трактирщику — просто со скуки или, быть может, с целью проверить, как у Грэма с терпением, только основной цели он так и не добился: его напиток вкуснее не стал. В последний раз отхлебнув из кружки, он с отвращением плюнул и вернул трактирщику ненавистную посудину. — Вот сам и пей свои помои, с меня довольно этого дерьма! Грэм молча посмотрел на своего посетителя, так же молча убрал кружку, затем снова посмотрел на бунтаря. — Ну и что это значит? — прищурился посетитель. Вместо ответа Грэм молча достал ту же кружку, так и не вылив содержимого, и снова поставил перед ним. — Пить будешь? — процедил сквозь зубы громила. — Нет — проваливай, другого не налью.— Ты издеваешься? Дай запить чем другим, хоть привкус перебью. Или у тебя здесь всё такое гнилое? Грэм молча убрал кружку обратно. — Вот чёртов ублюдок, — прошипел посетитель, отходя в сторону. Не зная, что ещё сказать, он повернулся к столам, обращаясь ко всем и сразу. — Ребята, у вас там тоже дрянь или он только меня одного не уважает?Несколько голов повернулись в его сторону. Но не ради поддержки.— Ты заказал бурду, а ждал, что принесут медку? — прогнусавил чей-то неприятный голос.За соседними столами послышался одобрительный смех. Посетитель побагровел от злости и накинулся на обидчика, но получил такой увесистый удар в глаз, что потерял равновесие и поцеловался с деревянным полом. Когда он поднялся, Арлин уже сидела за столом, глядя по сторонам и всё ещё не понимая, почему от вчерашнего восторга по отношению к её персоне не осталось ни следа. Горе-посетитель больше никому ничего не сказал, а только тихо заковылял к двери, у самого выхода его лицо осветила одинокая оконная свеча — помимо заслуженного синяка под глазом, на лице красовался свежий разрез. Арлин заметила это. "Вот ты и похорошел... чёрт, дикое местечко. Стоп, он что, возвращается?" — потому что посетитель действительно вдруг развернулся и направился прямо к трактирщику, не обращая внимания на взгляды и усмешки. Даже не ощупав рассечённой кожи, не меняясь в лице, ни на кого не глядя, он вернулся и попросил выпить. Грэм с тем же самым хладнокровием вытащил всё ту же кружку и поставил перед ним. Посетитель молча отвернулся и вышел, на этот раз насовсем. Прерванные непродолжительной сценой разговоры сразу же возобновились, зазвенела посуда, постояльцы вернулись к своим скромным блюдам, кто-то уже изрядно налакался и расхаживал теперь по помещению, стараясь не запнуться об собственную ногу, кто-то даже танцевал, поднимая с пола пыль. И только Арлин неподвижно сидела за пустым столом, изучая присутствующих, так ничего и не заказав. Какой-то парень в причудливых пёстрых одеждах сидел напротив и долго расковыривал вилкой лапшу, не поднимая глаз, хотя Арлин точно знала — он чувствует, что она смотрит. Но он и не обязан заговаривать с нею, как и она с ним, так что ничего удивительного. Скучающий попугай, так и не удостоивший странницу взглядом, оживился лишь когда увидел неуклюжий танец поддатого мужика — он как-то даже приосанился, небрежно отложил вилку в сторону, полез под стол и вытащил оттуда лютню. Так необычно — вдруг и услышать нечто подобное посреди невзрачных стен полупустого помещения, где топорно сделанная, даже неотёсанная деревянная мебель являет собой то единственное, где можно остановиться блуждающему взору, где в тусклом свете нескольких свечей порой не видно даже пространства перед собою, где людям нравится напиваться вдребезги, оставаясь неузнанными в полумраке, где пахнет плесенью и рвотой, где нужно обходить угловатые стены стороной — чтобы не порвать ненароком одежду, не вляпаться в паутину, а то во что и похуже; где даже как-то однажды в углу помер посетитель и заметили это только на шестой день и исключительно по запаху, когда тело начало разлагаться; где никогда до конца не уверен, чем тебя угощают, где нередко с верхних этажей можно услышать стоны шлюх, где... словом, сочетание получилось настолько дикое и странное, что даже ещё не вполне себе представляющая, где она находится, Арлин ощутила всю палитру противоречий. После отвлечённой и задумчивой партии, которую музыкант словно специально выбрал для пущей контрастности, он начал подыгрывать пляшущему мужику, и эта лёгкая, подвижная танцевальная мелодия игриво зарезвилась, вызвав всеобщее одобрение. Народ повеселел, заулыбался, а тут ещё и мужик обрадовался музыке и оснастил свой танец чрезмерно сложными для своего состояния движениями, стал сбиваться с шага, то и дело спотыкаясь и падая, и всё это под дружные аплодисменты и хохот зрителей. Очень скоро к нему присоединились ещё несколько желающих продемонстрировать своё мастерство всем на потеху — таверну стало просто не узнать, даже Арлин, не принимающая участия во всеобщем веселье, приободрилась и уже не чувствовала себя такой скованной. И только Грэм застыл за стойкой, беспокойно поглядывая по сторонам, хотя прекрасно понимал, что здесь даже разбить-то нечего. Видимо, просто не привык ещё к этой новой для себя роли, но танцевать его никто и не звал.Зато Арлин наконец заметили, какой-то неприятный тип подсел без спроса и попытался заговорить. Напиться он уже успел основательно, так что язык у него еле проворачивался. Судя по интонациям, он спрашивал о чём-то, но Арлин ничего не поняла. — Нук... а выш истель? Н-но ток если с-с-смогу, а? Дваш в, ик, дём? Ну пр-рям... сбын, ик, — осоловелые глаза смотрели почти мимо, а голова раскачивалась так, что до девушки добирался запах перегара. — Уйдите, — поморщилась она, отодвигаясь назад.Мужчина махнул рукой и чуть не упал со стула от потери равновесия. После нескольких сомнительных движений, которые, очевидно, должны были помочь ему подняться на ноги, у него наконец получилось оторваться от стола, но в этот последний момент его нетвёрдый взгляд упал на её грудь, и траектория передвижения сразу изменилась в пользу новой цели. Попытка оказалась достойной, но в своих расчётах он ошибся — обладательница соблазнительного бюста распознала его тактический замысел и обеспечила ему приятную посадку. Оказавшись на полу, он тут же забыл о ней и направился в другую сторону — туда, где было весело, а не больно. Но на его место пришёл уже другой тип и очень красноречиво, по его мнению, выразился в отношении её прекрасных глаз, но почему-то не заслужил даже улыбки. Восторженный взгляд очарованного поклонника потускнел — парень очень расстроился, его изысканный стиль, его пылкие речи, идущие прямо из чуткого сердца, не произвели на даму ожидаемого впечатления — дама сидела подперев рукой подбородок, сдувала с лица непослушную прядь, упрямо падающую на заслужившие хвалебную речь глаза, и выбивала пальцами свободной руки очень нервные ритмы. Совсем не такую реакцию ожидаешь увидеть после столь страстного признания! Вгоняемый в мучительную тоску её холодным безразличием, он потянулся к ней в надежде если не поцеловать, то хоть коснуться на прощание изящной перчатки, с тем, чтобы уйти и больше никогда не вернуться... но недооценил степень "вдохновения", поэтому промахнулся мимо перчатки и упал к ногам дамы. Падение не входило ни в её, ни в его планы, и это ещё можно было бы как-то обыграть предложением руки и сердца, если бы не одна досадная оплошность: дело в том, что в момент падения романтик слишком интенсивно размахивал руками, благодаря чему машинально схватился за, как он думал стол... но как бы она обиделась подобному сравнению, ведь он вцепился в тот момент в её прекрасное и гладкое бедро! И, увы, дама неверно истолковала суть его намерений и двинула локтем несчастному романтику прямо в челюсть с такой силой, что вот теперь-то он и должен был быть благодарным своему состоянию, которое, как известно, притупляет боль. "Чёрт знает что! — взбесилась Арлин. — Пора выбираться отсюда, хватит с меня этих знакомств! Дома перекушу". Но только она поднялась, как вдруг почувствовала новое прикосновение — кто-то бережно взял её за талию. С какой яростью она ударила сначала по бесцеремонным рукам, потом каблуком в голень нахалу, с какой ненавистью разбила головой губу, пока вынимала свой нож! С какой жаждой мщения повернулась, разворачивая чёрное лезвие и... увидела Делнара. Он даже не разозлился — потому что тоже видел её лицо, видел, как оно изменилось в один миг, как вся её злость сменилась удивлением, но в широко раскрытых глазах он прочёл разочарование.— Делнар? И ты туда же? — спросила она тихо, отступая на шаг назад. — Я конечно ценю красоту своего тела, но не собираюсь раздаривать его направо и налево.— А я уж было подумал, что ты не против, — пожал плечами улыбающийся плут, — но, видимо, мне просто показалось. — И ради этого ты чуть не поплатился своей жизнью. Ради заманчивой иллюзии? — всё ещё негодуя уточнила девушка, убирая подальше роковой нож: в такой тесноте того и гляди ещё толкнут — и можно будет попрощаться с другом. Она не вполне пришла в себя после контрастного душа чувств, поэтому нервная улыбка не спешила уступить место более приветливым эмоциям. Но Делнар почувствовал, что она ему рада. Пусть и не при таких обстоятельствах. — Что стоит жизнь рядом с тобою? — наобум выпалил хитрый мерзавец, улыбаясь ещё шире. Девушка покачала головой, не отвечая на улыбку. А в изумрудах безмолвия, где он искал ответ своим надеждам, плут встретил только немой упрёк. И понимающе кивнул своим мыслям. — И всё же не спеши с нею расставаться, идёт? — попросила она чуть более ласково, сокращая дистанцию, и Делнар обрёл новую веру, восприняв это как возможность для объятий. И тогда кровь ударила в голову с волной накатившей радости, потому что она не воспротивилась, хотя подошла к нему просто чтобы уберечь свою обувь: пока они стояли так, кто-то из пьяных танцоров несколько раз наступил ей на ногу. — Универсальный ответ? — улыбнулась девушка ещё более нежно. — Как же тебе не терпится умереть. — Или тебе неймётся меня убить, — лукаво заметил разбойник, возвращая бледному лицу былые краски. Стараясь не смотреть на упругую грудь, чтобы ненароком не вызвать ироничную усмешку, но досадуя втайне, что она всё ещё находится на почтительном расстоянии благодаря грациозно выгнутой талии, лиходей уже знал под каким предлогом лучше всего продлить прикосновение, поэтому задал невинный вопрос: — Потанцуем? — Ну хорошо, примкнём к всеобщему веселью, — засверкали зелёные глаза, — но ты так ко мне больше не подкрадывайся, хорошо? — После такого-то приветствия? Уж поверь, я не настаиваю, — засмеялся он, но растянувшаяся из-за этого разбитая губа начала кровоточить, и смех прервался.— Это тебе ещё повезло, — заметила Арлин. — Дай-ка вытру, везунчик ты мой. И горячие губы неожиданно прильнули к его губам. Медленный поцелуй застыл тихой увертюрой, обольщая блаженством осторожных прикосновений, с наслаждением замирающих и продолжающих своё изучение этой новой, неизведанной территории — впервые знакомясь с волнующими ощущениями, эти сладкие губы впивались и отпускали, увлекая за собой к немыслимым глубинам восторга и очарования то надвигающимися, то отдаляющимися волнами нежности, дразня и разжигая кипучую, безудержную страсть, способную выжечь саму душу, ошеломляя и опьяняя, останавливая сердце и отключая голову, заставляя забыть всё, что он когда-либо знал, кроме одной только мысли: "возьми меня". — Эй-эй, полегче, — ласково зашептала леди, обжигая дыханием шею и отодвигаясь от нацелившегося на неё орудия, — какой же ты нетерпеливый. И мстительный. Делнар вернулся в реальность и поспешил исправить недоразумение. "Недурно поменялись местами", — ехидно пронеслось в оживающем мозге, пока он оправлялся и смущённо откашливался. — От тебя ничего не скроешь, — произнёс он вслух после своего замешательства. — Такое при всём старании не утаить! — не удержалась от комплимента девушка, игривые глаза которой загорелись таким нескромным любопытством, что он возненавидел всех этих людей вокруг, толпящихся, голосящих, заливающих свои глотки вонючей брагой, хотя никто из них не был виноват: на то она и таверна, чтобы пить и веселиться. Мысленно обругав наконец и себя за столь прямолинейное обозначение своих желаний, он вернул себе самообладание и взял Арлин за руку:— Признаюсь, под танцем я подразумевал совсем не это...— Извинение принято, — ответила бессовестная красавица и резко отдавила ему ногу.Разбойник взвыл от боли и только глазами крикнул: "ты совсем озверела?", но тут же понял, что это значило, и оценил оказанную услугу.— Спасибо, мне уже легче.