3 (2/2)

Занзас берёт бандажную верёвку и крепко, особым узлом, завязывает руки Суперби, прикрепив их к крюку на стене. Тот стоит теперь, практически упершись носом в холодную белую поверхность – не слишком-то удобное положение для получения удовольствия – руки слишком быстро затекают и начинают болеть. Крюк со скрежетом опускается немного вниз, теперь можно чуть расслабиться. Скуало прогибается в спине и раздвигает ноги, расставив их на максимальную для такой стойки ширину. Занзас вводит в его анус небольшой плаг – довольно странный и по ощущениям с неровной поверхностью. С двух сторон есть выступы и это настораживает, если не сказать - пугает.

Уже через секунду становится больно. Сначала совсем немного, когда электрический ток из контактов-выступов на плаге с маленькой мощностью расходится по внутренним тканям. Потом по мере прибавления мощности, нажимов на пульт в руке босса, боль становится сильнее, однако и удовольствие тоже даёт свои ростки. Ток доходит до простаты, стимулируя её короткими импульсами, заставляя сокращаться и трепетать, а эндорфины начать выделяться в кровь. Эндорфины – гормоны счастья, главные вещества, вызывающие эффект удовольствия от боли – основа основ всего BDSM. Эндорфины – собственный опий организма, сравнимый по действию с настоящими наркотиками.Скуало стонал. Болезненно сладко, часто, выдыхая боль, втягивая носом слабость и чувство подчинения. Эти стоны вызывали сладкое трепетание внизу живота – они заводили, они возбуждали, они были, чёрт возьми, восхитительны! Занзас даже не разделся ещё – вообще-то он даже и не собирался – но уже был возбуждён почти до потери сознания. Звуковое воздействие на нервную систему было слишком сильно, так, что хотелось самому застонать в голос, хотелось прижаться губами к губам, выпить всю боль и ненависть, стереть воспоминания и жить как раньше.

Да, хочется. Только хочется.

Казалось бы, Скуало давно уже должен привыкнуть ко всякого рода сексуальным влияниям и не поддаваться возбуждению так быстро, но что поделать, когда такой действенный способ, и когда рядом Занзас. Не просто "человек, который…", а именно Занзас – только он один может, молча, не открывая рта, возбудить гораздо сильней, чем все интимные речи вместе взятые. Мечник кончал долго, наверное, несколько минут, так ему казалось. После самого сильного электрического импульса, который и должен был привести к оргазму. Ну, разумеется, это было далеко не всё.

Потом босс начал бить его по ягодицам раскрытой ладонью. Ритмично, одну-другую, хлёсткими ударами из какой-то особой позиции. Так, что после каждого нового удара, Суперби вздрагивал ещё сильней. Как-то слишком долго это продолжалось. Верхние слои кожи уже почти потеряли чувствительность, до нижних – воздействие не доходило. Кожа покраснела, появились микротрещины, которые саднили при прикосновениях.

Воздуха не хватало. В груди пусто и нечем было заполнить эту пустоту. Как ни пытался Скуало вдохнуть живительного кислорода, он не мог. Он действительно уже почти терял сознание, от огромного количества адреналина и эндорфинов, всё вокруг плыло, всё улетало, было зыбким и нереальным.

Занзас не испытывал склонности к псисадизму – орать на мечника и обзывать грязной шлюшкой он не желал. Он и так знал его настоящую сущность и вообще-то знал, кому полностью принадлежит его вещь. Может для некоторых это было чем-то вроде кайфа – отдавать жизнь в руки верхнего, доверяясь ему во всем, но не для Скуало. Гордость больше – он был человеком, а не предметом. А всё равно принадлежал.

Босс отошёл. Ладони горели, глаза вспыхивали яростным пламенем – это возбуждение достигло своего пика. О святости садистов? Где-то было написано: Столько стараний, чтобы увидеть чужую боль и наслаждение. Так ли это? Надо ли было? Конечно, нет. Он был чистым садистом – типом, который очень редко встречается в психологии. Чем-то средним между нормальным верхним и маньяком-убийцей. Он не заботился о сабах, но он и не мучил их до полусмерти. Хотя извращённость его пыток не знала пределов. Он испытывал удовольствие, видя, слыша, чувствуя каждой клеткой тела боль, он впитывал негативные эмоции, будто губка воду.

Занзас на негнущихся ногах подошёл к столу, достал бутылку шампанского. Нет, вовсе он не собирался её распивать – просто это тоже было частью пытки – её апогеем. Он со всей силы ударил горлышком по краю столешницы, стекло разлетелось осколками, пробка покатилась по полу с неприятным шорохом. Капли алкогольного напитка попали на стены, на руки, на стол, они стекали по пальцам, держащим бутылку, шипели и извивались змеями. Босс приблизился к мечнику, медленно перевернул сосуд над ягодицами. Шампанское полилось на кожу, охлаждая её. Это было приятно, хотя бы потому, что всё пылало огнём от боли ударов. Потом Суперби заметался, пытаясь оттолкнуть от себя новую боль – пузырьки шампанского лопались на повреждённой коже, вызывая очень неприятные ощущения. В сочетании с эффектом, который оказывали кислота и алкоголь – тоже раздражающим – всё это создавало ни с чем несравнимый коктейль ощущений. Этакий букет винных вкусов – от горьковато-приторного, до сладко-нежного.

Босс потянул за один конец верёвки на узле, путы ослабли, руки выскользнули из них, и Скуало свалился на пол. Он уже не мог ничего. Ноги не держали, руки не двигались, сознание отключилось. Занзас грубо схватил его за плечо и кинул на стену так, что тот больно приложился затылком. Глаза его, чистые, как лёд, и мутные, как грязь. Именно та грязь – сладкая, от которой немеют губы. Хватило всего нескольких рывков, чтобы довести его до пика. Финал был даже, пожалуй, более оглушительным, чем предыдущий. Не такой длительный, но гораздо более чувственный. Грудь часто вздымается, но голова безвольно висит, повёрнута на бок, с таким выражением, которое не описать. С таким в церковь не пускают. С таким, кажется, даже и в Ад не пустят, настолько оно развратное.

Заставив себя прекратить любоваться обнажённым истерзанным телом, Занзас зажигает на пальцах пламя ярости, совсем слабое, температурой, как у фитиля свечки. Норма для тематических клиентов, которые никогда не перегибают палку. Этими горящими пальцами он проводит по торсу мечника, заставляя трепетать и сжиматься, заставляя сердце чуть ли не вибрировать – с такой частотой оно бьётся. Затем хватает за волосы, чуть опалив концы светлых прядей, и дёргает на себя, одновременно целуя. Суперби не отвечает – просто позволяет делать то, что боссу кажется нужным для полного удовлетворения. Конец восхитителен для Занзаса и почти губителен для Скуало. Босс выталкивает его за дверь, бросив сверху халат, захлопывает её перед носом у мечника и прислоняется спиной с другой стороны. Съезжает вниз по поверхности и зарывается пальцами в волосы, пытаясь успокоить внезапно начавшуюся головную боль.

Почему всё так неправильно? Почему он не может измениться?..