4 (1/2)
- Занзас. – дверь кабинета резко распахнута. Бельфегор дышит часто, прерывисто, чёлка растрепана, весь вид показывает эмоциональное перевозбуждение. Да и до физического, кажется, недалеко. – Я хочу приобрести одного… Одну из твоих шлюх.
Босс медленно отворачивается от окна и пристально смотрит на Принца.
- И кого же?- А тебе не всё ли равно? Я всё оплачу…
- Плевать, конечно. Смотря какой будет цена. Если она покроет последующие убытки, то забирай. – "И если это будет не Скуало, – добавляет он про себя. – В противном случае, ты – труп".
Бел проницательно вглядывается в красные глаза.
- Фран. Это Фран. – он подходит к столу и кладёт на него денежный чек, на котором виднеется невообразимая цифра с множеством нулей. – Вот моя плата.
Занзас мельком прикидывает что-то и, помедлив несколько секунд, кидает:
- Он твой.
***Бывший Принц Потрошитель, хранитель Урагана Варии, ныне один из клиентов Борделя Имени Занзаса. Что добавить? Все они были кем-то, когда мафия имела какое-то значение. Но они устали. Им всем искренне надоело. И вот половина из них здесь, другая половина – приходит сюда и трахает их. Не очень заманчивая перспектива для бывших убийц, не так ли?
Бельфегор проходит мимо дверей. На железных табличках выгравированы имена. Суперби Скуало. Капитан. К нему он приходил всего один раз. Не по своему желанию, конечно. Приходил отдать кольцо и кинжал – это для побега, чтоб убить охранников на выходе. Но вот – мечник до сих пор здесь, и дело не в просчёте плана, Принц это знает. Двери комнат Хибари и Ламбо он равнодушно пропускает. Его королевское внимание не должны занимать такие, как они. Недостойные. От взгляда на следующую дверь, глаза заволакивает дымчатая мечтательная пелена. Гокудера Хаято. Сюда он ходил часто – не так часто, как к Франу, но всё-таки достаточно для того, чтобы удовлетворить жажду мести за так глупо выигранное сражение, достаточно, чтобы унизить, чтобы насладиться бессильной злобой, этим ненавидящим взглядом. И стонами, последовавшими после всего. Этим бляди Занзаса отличались от обычных проституток. Они были настоящими. Проститутка никогда не получает удовольствие, а они… Наверное, жутко стыдно потом было, злость на самого себя съедала заживо, но что они могли поделать? Люди… Жалкие создания.
Последняя дверь. Сколько же здесь воспоминаний! И сколько ещё будет, ведь теперь Бельфегор – единственный владелец. Вечный, как мир. Кто помешает? Не посмеют. Принц открывает дверь и оглядывается. Комнаты здесь большие. Этакие королевские покои: огромная кровать у стены, шкаф, тумба (только лишь для хранения девайсов), справа дверь в ванную. Окно средних размеров. Разумеется, зарешёчено. Еду для шлюх приносит обслуга – те, кого не лишили колец и кто может без труда справиться с норовистыми бывшими хранителями. "Несчастные! – иронично думает он. – Кем были и кем стали". Признаться, он сам только благодаря происхождению и материальному состоянию не попал сюда, как блядь, а приходит только как клиент. И, чего скрывать, ему это нравится! Нравится, потому что нет никаких ограничений. Потому что можно делать всё, что вздумается, не скрывая животные инстинкты и извращённые желания. Потому что это – его стихия.
Фран сидит на широком подоконнике и смотрит в окно. Сидит, сжавшись, обхватив руками колени. На нём какое-то странное белое длинное одеяние – в этом он похож на ангела. Чёртовы воспоминания! Они никогда не были друзьями, а слово "напарники" не значило ничего, кроме совместного выполнения миссий. Так почему же сейчас так сложно свыкнуться с мыслью о реальном неравноправии, не только в силе и происхождении, но и в текущем положении?..
- Одевайся, лягушка. Ты идёшь со мной.
Он поднимает чистые зелёные глаза и часто-часто моргает. Дешёвый киношный трюк – что-то попало в глаз. Но вставать Фран почему-то не спешит.
- Я сказал – идём. Слышишь? Ты теперь мой. Принадлежишь мне, а не этому дому. И на твоё желание или нежелание мне глубоко плевать. Занзасу, кстати тоже.
Иллюзионист медленно спрыгивает с подоконника и идёт прямо к Бельфегору. Просто смотрит на него, не размыкая губ. Должно быть, это означает "Я готов". Принц связывает его руки за спиной, надевает широкий кожаный ошейник, с единственной цепью, на конце которой такое же кожаное кольцо. Собачий, рабский ошейник. Чтоб не убежал.
Бел дёргает цепь на себя, и Фран клонится вперёд, успев-таки выставить перед собой руки, чтобы не упасть в объятия. Ну, он-то уж точно ничего не может сделать, только вот так молчать, надеясь, что так от него быстрее отстанут. Но эффекта добивается всегда противоположного – обычно такое поведение посетителя бесит, выводит из себя, и всё заканчивается ещё более жестоко, чем могло бы.
В прочем, для Бела это было уже привычно. Он знал, что может вызвать Франа на слова или, как это бывает обычно, на стоны. Он знал, и гордился этим знанием и этим умением. И, да, ни черта совсем не изменилось! Он всё ещё был тем же чересчур гениальным хитрым подростком, пьянеющим от вида крови. А Фран – всё таким же меланхоличным, медлительным, только вот вся его язвительность куда-то делась. И он сломался первым.
Принц ухмыляется и тащит его за собой, специально резко разворачиваясь, чтобы тот стукался об углы коридоров худыми плечами. Он распахивает тяжёлую дверь ногой и следит за тем, чтобы иллюзионист не зацепился цепью за массивную бронзовую ручку. Потом садится в автомобиль, кидает Франа на заднее сиденье и говорит несколько слов шоферу. Машина рычит, срывается с места и несётся по прямым улицам куда-то вдаль.
В Италии осень. Небо затянуто густыми серыми тучами, клубящимися как дым над костром. Они подсвечены снизу ярко-рыжим пламенем заката. На асфальте и ветках голых деревьев блестит влага, в каплях отражаются оранжевые фонари. Особняк Занзаса за городом, здешний замок Бельфегора тоже за городом, но с севера, а не с юга. Шофер едёт прямо через центр, по приказу Принца не срезать и приехать как можно быстрее. Вскоре каменные громады сменяются маленькими уютными одноэтажными домиками, за ними наступает черёд полей и загородных хозяйств. После – на горизонте вырисовывается замок с остроконечными башнями. Уже отсюда видно, что он выполнен в готическом стиле. Они подъезжают к воротам, створки расходятся в стороны, пропуская авто к лестнице, ведущей внутрь особняка. Бельфегор выходит, открывает заднюю дверь, берёт цепь и ведёт Франа в замок. Шофёр уезжает, обдав их обоих выхлопными газами. После бесчисленного множества ступенек лестницы, ведущей вниз, они оказываются в подвале. Он, вопреки ожиданиям, не сырой, хотя и довольно мрачный. Но главное не в этом. Это настоящая средневековая пыточная камера. С тем только отличием, что Бельфегор не инквизитор, а Фран ничего не скрывает такого, что можно было бы у него выпытывать. Да и если бы скрывал, уже давно раскололся бы. На стенах горят факелы, горят, но не чадят, почему-то.Принц снова притягивает иллюзиониста цепью к себе и хрипло шепчет в ухо:
- Пришло время сделать тебя моей собственностью…
Он набрасывает поводок на балку и завязывает крепким узлом. Потом подходит к разложенному на столе арсеналу инструментов и придирчиво проходится взглядом. Выбирает незамысловатую железную штуковину с каким-то рисунком на плоском конце. Бельфегор удовлетворённо кивает и разжигает стоящую неподалёку печь. Только сейчас Фран, наконец, понимает, что значили его слова и действия. Он замечает, что дрожит, но не может успокоить сердцебиение.
- Ты не сделаешь этого. Ты не посмеешь. – Тихо говорит он.
Бел смеётся шелестящим смехом и презрительно шипит:
- А ты сможешь остановить меня?.. Скажи, хоть кто-то сможет остановить меня? Идиот. Ты всем им безразличен. А другой мотивации я не вижу. – Он кладёт тавро (орудие клеймения) в огонь и возвращается к столу с девайсами.
- Что хочешь на первое, м? – задумчивая полуулыбка появляется на тонких губах. – Хочешь…
- Я. Ничего. Ничего не хочу. Выпусти меня, Принц. – Сколько вымученной сдержанности! И всё сменяется истеричными криками. – Выпусти, дай мне уйти! Я не хочу здесь находиться! Я не выдержу!..
- Как унизительно для тебя, ученик величайшего из иллюзионистов современности. – Бельфегор намеренно растягивает слова, надменно подняв голову. – Скажи спасибо, что он ни о чём не знает. Скажи за это спасибо мне, тварь.
Он делает несколько шагов по направлению к Франу и срывает поводок с балки. Через несколько секунд тот уже распят на кресте, запястья и лодыжки зацеплены железными креплениями. Шероховатая поверхность с колючими выступами царапает спину, а острые края наручников и поножей – кожу конечностей. Фран всхлипывает, мотает головой и кому-то молится про себя. Какая трусость, какая глупость. Боги никогда не примут такую секундную веру.
В это время железо на огне раскалилось докрасна. Принц берёт тавро за холодный конец и, держа на вытянутой руке перед собой, приближается к жертве. Тот трясётся ещё больше, он давно уже не делает никаких попыток вырваться, но рефлексы тела не переубедишь.
Бел хватает его за горло и без всякой обработки, прикладывает клеймо к коже под левым соском. Держит ровно три секунды – на две больше, чем полагается по технике безопасности при историческом методе и на одну больше, чем при настоящем BDSMном. Исторический – это со стальной пластиной на тавре, а BDSMный – с тупыми иглами. Но о технологии… Муть.
Ожог получился красивый. Ожог был подслащён диким ором, пронзительным криком, стоном, воем. Он был омыт солёными горячими слезами, непрерывным потоком бегущими по щекам. Кожа сильно покраснела, стала почти бордовой, там полопались капилляры, там было теперь настоящее клеймо принадлежности. Рисунок – летучая мышь, проткнутая полумесяцем – очевидно, Бельфегор считал это символом победы над братом и вообще СВОИМ символом. Фран дёргался, выл, как раненый зверь, он был не собой от термического шока. И он вовсе не был перед клеймением под эндорфинами, чтобы испытать от этого удовольствие. Но… Что-то было "но"… Почему? Почему после того, как Принц сжал пальцами место вокруг фигурного ожога, Фран сразу же улетел в сабспейс?