Глава 3. (1/2)

Salvabit infirmum.(Исцели болящее).- Саске-кун.Половина любопытной аудитории обернулась на него. Но Саске все так же завороженно смотрел в окно на падающий крупными хлопьями мокрый снег, игнорируя окружающее его пространство.

- Саске-кун!Снова никакой реакции. По аудитории пронесся легкий смешок издевки. Черные стеклянные глаза Саске все так же отрешенным взглядом прожигали окно.- Саске-кун!Как только хриплый голос сорвался на истерической ноте, Саске подскочил со своего места как ужаленный. Гордо выпрямился во весь рост, стараясь не смотреть на группу, которая, не стесняясь, прожигала взглядом лучшего студента курса. Кто-то тихо перешептывался, некоторые нарочито тихо, но, тем не менее, напоказ смеялись, чтобы Саске это мог услышать.Орочимару, оперевшись руками о громадную кафедру, недовольно смотрел на своего лучшего ученика. На бледном и широком лице профессора, обрамленным прямыми черными волосами, спускающимися до пояса, горели глаза неестественно желтого цвета, отталкивающего, гипнотизирующего. Это был высокий мужчина в возрасте с низким и хриплым голосом. Умелый манипулятор, тонкий психолог, недаром, что ректор университета. Он умел находить истинные таланты в своем деле, таковым являлся и Саске.- Саске-кун, в чем дело?- Простите, Орочимару-сама.- Останься после занятия.- Да, - Саске присел на место, опуская взгляд на ноутбук с лекцией.Но все мысли совершенно были отвлечены от учебного процесса. Сиплый голос Орочимару проносился как сквозь огромную толщу воды, глаза смотрели сквозь экран ноутбука, а на лбу легла напряженная морщина.Отец не вернулся вчера.Саске не сильно переживал, мало ли что, но мать… разумеется, она беспокоилась, плакала, волновалась, поднимая всех в доме на ноги. Все утро просидела с Итачи, пытливо выпрашивая у него, не знает ли он что-либо, но и он был сам не свой. Напряженный, рассеянный, усталый. Он умело это маскировал, но от Саске не смог спрятать своего беспокойства. Тем не менее, тот просто решил, что брат так же волнуется. Естественно, ведь они с отцом всегда были бок о бок, как младший сын с матерью. И самое неприятное, что даже в ту минуту Саске снова испытал ядовитый укол ревности, который пытался потопить порывами совести.

Но время шло. Никаких вестей так и не было. Телефон дома упорно молчал. Куда ушла мать – неизвестно. Она не работала, семью кормил один отец, Итачи иногда помогал. Саске подрабатывал только на каникулах.

Сегодня было дополнительное занятие для тех, кто хотел ради интереса повысить свои знания в области психологии, но это было не обязательно, в связи с долгожданными каникулами. Однако Саске, который все еще подсознательно стремился стать лучше и удостоиться признания отца, для себя посчитал обязательным явиться на электив.Но сегодня он зря пришел сюда. Сегодня совсем не надо было приходить. Мысли мучительно зацепились за волнение матери, рассеянность брата, никак не отпуская ни на минуту. И, правда, куда отец мог запропаститься?Под ухом что-то тихо, как будто нарочито осторожно пикнуло. Саске быстро перевел свой взгляд на мигающий дисплей мобильного телефона. Сообщение.?Быстро иди домой?.От Итачи?Лоб нахмурился, еще больше углубляя страдальческую складку морщин. Тяжелое предчувствие того, что что-то произошло, теперь совсем не давало покоя. ?Что могло случиться? Черт, - глаза скосились на мобильный. Еще пять минут. Целых пять минут. Как это мало иногда, как много сейчас, почти вечность. – Когда это уже кончится, наконец??.Пальцы проворно ударяли по экрану сотового.?Кому: ИтачиТема: без темыЯ на занятиях, приеду через полчаса. Что случилось? Как мама?Конец сообщения?.Отправить.

Саске отложил телефон в сторону, безнадежно пытаясь вникнуть в лекцию Орочимару, но мысли плавно возвращались к своему беспокойству. День полностью прошел впустую. Оставив слабые попытки вникнуть в слова ректора, Саске сделал вид, что конспектирует его, напряженно смотря на дисплей ноутбука и еле слышно постукивая мягкими упругими подушечками пальцев по клавиатуре, но на самом деле напряженно ждал ответа, которого так и не последовало.- Лекция окончена. Всего хорошего.Парни и девушки встали с мест, собирая сумки. Гул голосов, шум закрывающихся застежек на молниях, топот шагов. Одна девица, поправив рукой растрепавшийся хвост, пихнула под бок подружку, подмигнув при этом Саске. Мягкие накрашенные губы растянулись в смущенной улыбке, и девушка, застыдившись своей вольности, сбежала вниз, поправляя сумку. Парень, прошедший за ней, кинул мрачный взгляд на Саске, холодный и озлобленный.- Спасибо, Орочимару-сама. До свидания.- До свидания, - небрежно кинул он, присаживаясь к себе за кафедру, на которой в строгом порядке расположились стопки книг. Саске встал с места позже всех, проклиная назойливых девиц, их глупых кавалеров и рассеянно собирая вещи. Закинув на плечо сумку, спустился с восьмого ряда, прошел к ректору, встал у его кафедры и выжидательно замер, смотря прямо на профессора. Орочимару скрестил руки на груди, прищуривая ядовито-желтые, неестественные глаза.- Саске-кун, ты сегодня был совершенно не собранный. Что-то случилось?- Личные проблемы.

- Что-то серьезное?- Ничего особенного.- Хорошо, не буду задерживать. Если понадобиться помощь – обращайся.- Спасибо, Орочимару-сама. До свидания.Саске коротко поклонился, быстрым и твердым шагом покидая кабинет. А вязкое волнение, захватывающее каждую клетку тела, нарастало с большей силой, ударяя по сознанию.Телефон все молчал. Как назло.***Первое, что услышал Саске, когда вошел в квартиру, - плач матери, больше похожий на вой пойманного в капкан зверя с прерывистыми надломленными вздохами. Непослушными руками Саске снял обувь, куртку и шапку, небрежно закинув ее на полку: сейчас его не волновал бардак в коридоре.

В гостиной ему предстала следующая неутешительная картина: Микото сидела на диване, поджав бледные сухие ноги и утыкаясь в спинку мебели, вцепившись руками в обивку, будто хотела разодрать ее, порвать в клочья, сделать что угодно, только убежать от съедающей все, как кислота, боли. Ее громкие рыдания с хрипом и завыванием заполняли комнату, вздрагивающие округлые плечи бессильно поникли. Итачи сидел рядом, осторожно, словно дорогую фарфоровую куклу, поглаживая мать по холодной ступне. Он смотрел стеклянными глазами куда-то вниз, нахмурившись, бледными пальцами сжимая стакан с водой.

- Что такое? – Саске не понял, как с его губ слетел этот вопрос. Он в первую секунду не узнал себя, как будто говорил не он. Голос вышел тяжелым, хриплым, чужим, совсем незнакомым и посторонним.Итачи поднял на него усталый взгляд, выражающий обреченность и холод.- Вот, читай, - он кивнул на бумажку, лежащую на стеклянном журнальном столе. Саске, не чувствуя под собой ног, безвольными, ставшими в одну секунду непослушными пальцами взял листок, чувствуя, как предательски замирает сердце.Тихий шелест бумаги.Тишина, прерываемая всхлипами.Итачи механически погладил мать по растрепанной голове, отводя взгляд от брата: слишком больно смотреть ему в лицо и осознавать, что ты причастен к трагедии, разыгравшейся ночью. Смотреть и делать вид, что ничего не знаешь, молча предавать.- Блять, - Саске схватился за голову, сдвигая брови. Осторожно сделал шаг назад, слепо натыкаясь на какой-то мягкий предмет. Не важно. Бессильно сел на, как оказалось, кресло. – Блять…Убит… найден на пристани… при себе имел документы… время смерти – около трех ночи… зверски вырезали сердце…Саске выпустил листок из рук. Он упал на холодный пол, тихо прошелестев; тихо и печально, словно понимал то, что на нем было напечатано; и только черные буквы строго встали в один ряд, безжалостно, не скрывая ничего. Бледные руки Саске закрыли его лицо, ноги вытянулись вперед.- Блять!Саске отчаянно зажмурился, давя в себе комок боли и ярости, но слез не было, ни единой капли.- Саске, как ты? – Итачи, казалось, готов был отойти от матери, если это понадобилось бы младшему брату. Что он и сделал. Мягко и даже робко подошел к Саске, присел рядом, твердо протягивая стакан воды, спокойно плескавшейся внутри.- Как вы узнали? – Саске, отняв руки от побледневшего лица, которое, казалось, постарело, вцепился в стакан, принявшись судорожно глотать холодную воду, пахнувшую каким-то лекарством. Успокоительное?- Позвонили из полиции. Мы были в морге…- Она, - Саске кивнул в сторону матери, возвращая стакан брату, - видела его?- Да.- Зачем ты ее повел? Неужели не мог сходить один или оставить ее в приемной? – Саске раздражено потер виски. – Господи!- Мог, но она его жена. Я не смел ее держать, я не имел права.Было больно. Да, черт побери, блять, было так больно!Ведь все-таки это был отец, человек, давший жизнь, родная кровь, часть самого тебя. Пусть он никогда не хвалил Саске, но младший сын все равно его всегда любил. Очень любил именно за эту строгость, за то, что воспитал как надо, дал стимул стремится взлететь выше, пусть при этом и обижая. Саске испытывал к нему не столько сильные чувства как к матери или брату, но все же. Отец критиковал только для того, чтобы его сын не останавливался в своих стремлениях и успехах, а шел дальше. Глупо было сравнивать его постоянно с братом, но Саске только сейчас понял, что его всегда подстегивало только это глупое сравнение.Да, не важно, любил его отец или нет. Главное другое – сам Саске его любил. И теперь снова потеря, такая жестокая, несправедливая. Разбили семью, оторвали кусок целой жизни. Как жить без отца, без его утреннего чтения газеты, без критики, наставлений? Как?Был бы Саске маленьким мальчиком, он бы обязательно убежал в свою комнату, хлопнул дверью, сел на кровать и расплакался бы, безудержно, отчаянно, вцепившись руками в одежду брата, который пришел бы к нему в этот ужасный момент. Но не сейчас, и, смотря на спокойное лицо Итачи, Саске понял: старший брат именно от него и только от него ждет сильной поддержки и спокойствия. Ведь этого бы следовало ожидать от истинного брата Итачи.- Как ты? – Саске слабо улыбнулся. Его улыбка скорее напоминала гримасу боли и ненависти, чем попытку на проявление тепла или нежности.- Не волнуйся.- Не притворяйся. Я и сам вижу, что плохо. Прости, что упрекал тебя в слезах мамы, просто я сам… боже, - устало выдохнул Саске. Голос перешел на шепот. – Как она?- Разве ты сам не видишь? Ничего не замечает, ничего не слушает, - Итачи внезапно положил подбородок на теплые колени брата, словно прося о самой скудной ласке. Он не знал, зачем это сделал, но чувство бесконечной вины за боль родных волшебно действовало за него и его железную самодисциплину.Итачи не помнил, как пришел домой. А утром сидел, держа в руках окровавленную футболку. Он на удивление все ясно помнил, корил себя, кусал губы почти в кровь, боялся смотреть в лицо матери и брата. Что будет если они, да нет, если он, Саске, узнает? Потерять его доверие, улыбку, тепло? Проклянет, отвернется, отречется? Только не это, хотя Итачи понимал, что за весь сатанизм его должно постигнуть стоящее наказание.Но сейчас рука Саске робко, словно не веря в позволенную вольность, гладила шелковые волосы брата, смывая малейшее беспокойство. Итачи не так сильно любил отца; он постоянно чего-то требовал, просил, заставлял делать, не давал жизни и детства, переводя все на учебу, выжигая эмоции. Пытался сделать из сына кремень, маску которого так ненавидел Саске.- Пойду к маме, - Саске осторожно встал, тихо подходя к дивану. Мягко сел рядом, твердо и решительно обхватил Микото за плечи, нагнулся к ее уху, что-то прошептал спокойным и монотонным голосом, как учили в университете. Мать, вздрогнув, подняла голову и тут же прильнула к груди сына, обвивая его крепкую шею. Саске обнял Микото в ответ, хмуря брови и закусывая губу: только сейчас он осознал всю горечь потери.Итачи вышел из комнаты, проходя в пустую кухню. Поставил в мойку стеклянный стакан, бессильно оперся руками о тумбу.- Черт.Если бы они только знали, что отец сам этого хотел.Господи, хватит убиваться, он сам этого хотел, слышите?!

Нет, не слышите. Он сам этого хотел. Сам. Сам. Сам.Итачи только сейчас понял, что не чувствует боли, только беспокойство за мать и брата. Потому что это был выбор Фугаку, его добровольная жертва, Итачи привык к этой неотъемлемой части своей религии. Для него тут не было ничего шокирующего. Все, что жрало Итачи изнутри, - глупое чувство вины перед Саске. Даже не перед матерью, сейчас он ее едва ли не ненавидел. Саске всегда в первую очередь спешит к ней, жалеет ее, обнимает. Он любит ее больше, чем Итачи, все признаки на лицо. Глупо и кощунственно ревновать брата к матери, но Итачи ничего не мог с собой сделать. В конце концов, она неверная, и это все оправдывает.Неверная?Итачи тряхнул головой. Господи, что за мысли. Нет, он не ненавидит мать, он страдает из-за того, что ей плохо. Не ревнует брата к ней. Это не его мысли и не его чувства. Это голос Хидана шепчет ему в голове жестокие и отвратительные вещи."Но Саске ведь сейчас с ней, а не с тобой", - шептал черный голос в голове.Уйди, да уйди же! Замолкни!"Нет, Итачи, слушай. А ведь сейчас Саске так ярко почувствовал твое одиночество,но все равно не остался с тобой. Ты один, один, один!".

Да. У Итачи почти не было друзей, а если и были, то просто знакомые, товарищи, но не настолько близкие люди, чтобы безропотно проводить с ними все время, тем более раскрываться перед ними. От отца всегда шел холод, его официальная форма общения с сыном ничуть не радовала Итачи. А он тоже был когда-то маленьким ребенком, ему нужна была ласка, хоть Итачи и убеждал себя всю жизнь, что это вовсе не так. От матери его отобрали, да и она в свою очередь замкнулась на младшем сыне.Пожалуй, только Саске делал попытки дать брату тепло, которого он был лишен, хоть тот и не признавал такой потребности в себе. И отталкивал, пока не понял, что делал раз за разом глупые ошибки."А теперь у тебя даже нет отца! Мать нуждается только в Саске, а он тоже только в ней".

Итачи стиснул зубы и до боли сжал угол стола. Чужие мысли в голове смолкли и сдались.Итачи не позволит, чтобы Дзясин завладел его сердцем. Никогда и ни за что.А если Саске узнает правду?

Итачи прикусил губу; пряди смолянистых волос упали на лицо, оттеняя его глубокими синими тенями.

***Рев музыки резко оборвался, когда кто-то своей неосторожной и требовательной рукой небрежно выдернул наушники из ушей. Саске раздраженно цокнул, открыв глаза. Палец автоматически выключил плеер, наушники были отложены в сторону.- Я отдыхаю. Что тебе нужно?- Ты слишком громко слушаешь музыку. Вот, выпей, - Итачи присел рядом с братом, когда тот подвинулся, уступая нагретое место.- Спасибо, - Саске натянуто улыбнулся, подавляя раздраженный вздох и заглядывая в кружку. Чай. – Но лучше отнеси его маме.- Уже отнес. Я приготовил этот специально для тебя.После таких слов отказаться уже попросту неприлично и невоспитанно. Саске, в мыслях тяжело вздыхая, бережно взял горячую керамическую чашку, отпил парочку глотков и поставил кружку на столик, пальцем вытирая влажные губы.- Все? – Итачи был явно недоволен. Саске лишь усмехнулся: врать ему не хотелось, не было смысла, да и настроения.- Итачи, прости, конечно, я ценю твою внезапную заботу, но пить мне совсем не хочется. Да я и не нуждаюсь в помощи. Сходи лучше к маме.- Она хочет посидеть в тишине, - тихо, но четко проговорил Итачи.Вчера состоялись унылые похороны. Как всегда, собралась куча родственников, которые осыпали семью соболезнованиями. Мать уже не плакала, лишь пропускала тройные вздохи. Саске и Итачи тем более держались крепко. Они, одетые в черную одежду, как охранники стояли около Микото, сторожа ее покой от надоедливых глаз.Саске переживал молча, сдерживая все старательно в себе. Холод и уныние на лице – максимум, что он показал, да и наедине с собой он не проронил ни единой слезы в память отцу. Он его любил, но плакать как ребенок или женщина Саске вовсе не собирался. Ему было тяжело и больно жить без отца, но он справлялся, хотя настроения что-то делать и жить совершенно не было.Итачи не подавал виду, что его волнует случившиеся. Отчасти так оно и было, но только лишь отчасти. Каким бы холодным, спокойным и равнодушным он ни был, каким бы служителем веры Дзясина и жертвоприношения, все равно Итачи был таким же человеком, как и все остальные люди. Он тоже переживал, но большей частью за мать и брата. У отца был выбор, это не убийство, жертва богу и только, обычная история в религии Дзясина; то, что в итоге предстоит и самому Итачи.Мать, разумеется, встала на ноги после беседы с Саске, Итачи был ей практически не нужен. Естественно, она пыталась утешить и его, обнимая за голову и приглаживая шелковые волосы, но Итачи чувствовал явную натянутость ее действий, что еще больше и сильнее приносило ощущение одиночества. Потом Микото с улыбкой отогнала от себя сыновей, решаясь оправиться самостоятельно, что получалось у нее прекрасно. Ночью она тихо плакала в подушку, но днем старательно приводила себя в полный порядок, как всегда улыбаясь своим детям.Саске, казалось, не нуждался в поддержке со стороны. Любой жест заботы со стороны Итачи встречался со снисхождением, усталостью и даже недовольством и недоверием. Саске либо сидел у себя в комнате, целыми днями что-то зубря и слушая музыку, иногда отвлекаясь на социальные сети, либо спал на диване, как сейчас, опять же со своими наушниками. Забота Итачи раньше вполне могла вызвать восторг и радость, но только старший брат немного запоздал. Саске уже давно потерял веру в чуткого брата, вырос, нежные чувства со стороны Итачи стали лишним элементом. По крайней мере, Саске так думал. Его брат и так спокоен и холоден, любит одиночество, разве ему что-то и кто-то нужны? В глазах Саске внезапная забота Итачи выглядела как формальность и не более.Если брат стал таким чутким, то где же он был раньше? Почему тогда, когда Саске тянулся к нему изо всех своих сил, получал только холод и раздражающий щелчок по лбу?

- Саске.- Да? – тот, не мигая, смотрел на брата, ожидая, что он скажет. Итачи потер свои руки, как будто согревал их, и положил ладони на колени.- Я вам с матерью не нужен, да?Саске сел, огорченно вздыхая. Показалось, или в глазах Итачи и правда метнулась боль? Если так, то Саске готов был поклясться, что он это видел впервые в своей довольно долгой жизни. Итачи показал эмоции? Затронул в разговоре свое душевное состояние?И такого старшего брата, ранимого и грустного, стало, действительно, жаль.

- Почему сразу не нужен? Маме надо побыть одной, это вполне естественно для психики.

- А тебе? Моя забота для взрослого и самостоятельного Саске уже не нужна, правда? Японимаю, это и моя вина. Мы всю жизнь прожили как чужие, а сейчас я тут распинаюсь… действительно, со стороны странно выглядит, - Итачи задумчиво сверлил взглядом собственные ладони. Саске хотел было возразить, как его брат снова продолжил:- Знаешь, - Итачи усмехнулся, - а ведь я даже тебе немного завидую. У тебя всегда была мать, а вместе с ней забота.- А у тебя - отец, - оторопело прошептал Саске, потирая рукой лоб. Прямолинейность брата сбила его с толку.- Ну да, ты ведь мне завидовал всегда. А я тебе… по-доброму, разумеется. А вообще, забавно вышло, да? – Итачи примирительно потрепал рукой жесткие волосы брата. – Ладно, отдыхай, не буду мешать, - он собрался встать с дивана, как пальцы младшего брата крепко вцепились в его черную футболку. Два взгляда встретились.

- Жалость – это полное дерьмо. Но если хочешь поглаживания по голове, то, пожалуйста, я готов стать сильным, мне это льстит, что мой старший брат будет плакаться мне в жилетку, - голос Саске звучал серьезно, без насмешек; глаза смотрели прямо, не мигая.Он впервые увидел брата таким… человечным. Оказывается - как это странно осознавать, - у него тоже есть переживания, мечты, разочарования. Нет-нет, тот ужасный раз с признанием в идиотской любви был забыт, это было глупостью, неудачной шуткой Итачи. А может, он был пьян, кто знает.Завидовать своему младшему брату? Саске распирало от вмиг повышенной самооценки.К тому же это брат, которого сердце до сих пор любило. А, впрочем, и никогда не переставало этого делать. Они немного отдалились, но никогда не поздно опять сдружиться, крепче и сильнее, тем более, если – о Боги! этого хочет не кто-нибудь, а сам Итачи.- Не упускаешь возможности съязвить? – Итачи уселся обратно на место; уголки его губ дернулись.Саске раздраженно цокнул языком, скрещивая на груди руки.- Ты меня запутал. К чему этот разговор? Что тебя не устраивает, что ты хочешь сказать? Выражайся яснее, я тебя плохо понимаю, - последние слова были сказаны с усмешкой. Но не злой, а добродушной. Итачи в ответ улыбнулся, опираясь руками на колени.- Хочу, чтобы мы стали ближе друг другу.- Ближе? Ну, в общем-то, и сейчас все неплохо, - пожал плечами Саске. – Мы хорошо общаемся, пусть немного и несколько… ну… официально, но все же.Итачи удивленно приподнял брови, уголки губ дернулись в усталой полуулыбке. Саске же только прокашлялся, никак не понимая, что сказал не так.Точно.