Часть 23 (1/1)

Это было похоже на вскрывшийся нарыв. Сефирот вообще не помнил, чтобы он когда-либо в свой жизни говорил так много за один раз, тем более человеку, который, как ни крути, не являлся его другом.Даже Анджил с Генезисом никогда не слышали от него таких длинных, переполненных страстью речей — генерал всё больше молчал, предпочитая отсиживаться в уголке. Встревал он в общий разговор редко, обычно если спрашивали непосредственно его… ну или если обманчиво-слабое банорское белое, по вкусу напоминающее сок, в конечном итоге развязывало язык.Однако Сефироту всё равно больше нравился сам факт участия в общих посиделках, причастности к ним, и это притом, что за вечер он мог не сказать ни слова. Друзья к этому давно привыкли, втихую списав дурацкий характер генерала на природную асоциальность и лабораторное детство.А сейчас Сефирот взахлёб рассказывал какие-то бессвязные сюжеты из своего детства, зачитывал вслух хронологию ведения ?проекта S?, тут же делился соображениями и переживаниями — словом, просто вываливал на Клауда все скопившиеся чувства и эмоции без разбора на сознательные и подсознательные.В свою очередь Страйф молчал, наблюдая за мечущимся туда-сюда по библиотеке генералом. Сефирот то мерил помещение шагами, то хватал какую-нибудь книгу и, даже не взглянув на обложку, тут же отбрасывал. А бывало, сначала открывал и выдирал оттуда пару страниц, начинал напряжённо шарить глазами по строчкам, затем всё равно сминал листы и выкидывал куда-то в угол. Мог вдруг остановиться, глядя в одну точку, или же припасть лбом к торцу изуродованного шкафа.И всё это время он говорил, говорил, говорил, избегая смотреть на Клауда. Тот правильно всё рассчитал — Сефироту сейчас нужен был собеседник. Или даже скорей просто ?уши? — кто-то, кто мог просто выслушать его, не перебивая, не прерывая.— Видимо, моя сила и другие возможности — это и есть дар моей так называемой матери, Дженовы… Профессор Ходжо — я всегда знал, что он проявляет ко мне повышенный интерес не только потому, что я объект его изучения… Здесь написано, что он мой отец, но он никогда не говорил мне этого… Мою настоящую мать звали Лукреция, на сегодняшний день она считается мёртвой… Я не верю своим глазам, здесь записано даже какое слово я сказал первым и в каком возрасте встал на ноги и пошёл… Мои глаза — они такие от мако, меня облучали в детстве, я даже помню эти процедуры, они продолжались довольно долго, доза постепенно спадала…На щеках генерала выступил едва заметный румянец. Сефирот замолчал, тяжело дыша, словно пробежал неплохую дистанцию, а потом обернулся и внезапно ясно посмотрел на Клауда:— Похоже, что все эти записи — лишь копии, Шин-Ра не оставила бы такую ценность пылиться в старом подвале, — генерал покачал головой. — Помнишь, я рассказывал, что не знаю, откуда я?Кадет не смог бы вспомнить, сколько он уже стоял молча, просто слушая Сефирота и пытаясь как бы разделить тяжесть его чувств на двоих. Он вдруг понял, что сейчас от него ждут ответа, и кивнул.— Я вспомнил это место и даже окрестности. Эта лаборатория — та самая, где меня изучали. Жил я здесь же, в особняке. Наверное, я даже мог бы показать тебе свою комнату на втором этаже, по коридору слева…Клауд машинально представил себе, где это — он успел неплохо запомнить план дома — и вдруг понял, что генерал имел в виду про ту самую комнату с отсутствующим окном. Удивительная смесь чувств захлестнула Страйфа. С одной стороны, он побывал в комнате Сефирота… а с другой, там всё равно оказалось пусто и холодно, как в могиле.И уж точно не имело смысла возвращаться туда: Клауд не понаслышке знал, насколько жестокой могла быть погода в Нибельхейме, она точно камня на камне не оставила от когда-то полного жизни и уюта пространства. Вряд ли сохранилось ещё хоть что-то от детства дорогого для него человека, кроме этих сухих сводок, подшитых в одинаковые книги с пометкой ?проект S?. Осознание чего-то ушедшего всегда навевало на Клауда грусть.С третьей же стороны парню почему-то казалось, что так оно, возможно, и к лучшему. Парню не нравился этот особняк, эта лаборатория, эти книги, комнаты, лестницы… И, видя, что пребывание здесь благотворно на генерала явно не влияет, единственное, чего он хотел — поскорей уйти, а потому тоска заглушалась каким-то мрачным удовлетворением. ?Так и должно быть. Сефирот сейчас живёт в Мидгаре, а тут ему больше делать нечего?, — твёрдо подумал Клауд и даже чуть кивнул, как бы подтверждая мысль, делая её более весомой.И, чуть погодя, ощутил в себе непреодолимое желание посмотреть на то пространство, в котором Сефирот живёт сейчас. То есть на апартаменты в Шин-Ра Билдинге.Страйф чуть тряхнул белобрысой башкой, словно выметая из неё неподобающие идеи. ?Шлем тебе не отполировать?? — иронично спросил он сам себя.Сефирот заговорил спокойнее и отвлечённее, взгляд его, секунду назад пронзивший кадета, теперь был направлен мимо:— Они пытались создать сверхчеловека, вводя мне клетки Дженовы и облучая мако. Я стал первым, а уже по моему образцу стали делать остальных, и так вообще появилось подразделение. Солджеры… — сказал он задумчиво. — Непобедимые, превосходящие обычных солдат по всем параметрам. Всё потому, что на самом деле они мало чем отличаются от монстров в реакторе… как и я. Когда-то все мы были людьми. Так что, Клауд, ты всё ещё хочешь стать солджером? — прищуренный взгляд вновь обратился к кадету. — Я недалеко ушёл от тех чудищ. А ты недалеко уйдёшь от меня.Генерал замолчал, и моментально образовалась тишина, звенящая каждым только что произнесённым словом так, словно кто-то стучал ножом об нож в опасной близости от лица. Клауд снова понял, что от него требуется ответ, но на этот раз каким-то кивком дело вряд ли ограничится.Он очень многое хотел сказать, но совершенно не был уверен, что у него хватит смелости произнести хотя бы половину…— Это честь для меня — быть похожим на генерала Сефирота, — твёрдо сказал Страйф, глядя в необычные глаза.— Ты что, не понимаешь, что ты перестанешь быть человеком? — повысил голос тот. Потом обошёл стол и обессилено упал в кресло, поставив на столешницу локоть и закрыв рукой лицо. — Ты идиот? — уточнил Сефирот.Клауд даже чуть улыбнулся, спрятав нижнюю часть лица в шарфе — это прозвучало неожиданно забавно.— Нет, — ответил он. — Моё решение осознанное, у меня есть причины для этого.Сефирот махнул рукой, сделав знак продолжать. Он высказался, чувствуя себя так, словно его всё это время наизнанку выворачивало — с желчью и кровью. Но теперь что-то внутри постепенно перерастало из острой боли в тупую, саднящую. Говорить дальше он всё равно не мог, а сидеть в тишине было невыносимо, поэтому генерал очень хотел, чтобы Клауд начал рассказывать что-нибудь. Неважно что, лишь бы просто не молчал.Казалось, кадет понял это. Он сориентировался довольно быстро, продолжив:— Солджеры не совсем люди, пускай это даже и так. В их генетике что-то изменилось, однако разве это является мерилом человечности?— А что же тогда? — устало огрызнулся Сефирот.Клауд не ответил. Он развернулся, сделал несколько шагов по библиотеке, оглядывая её так, словно видел впервые, крутил головой, словно нашёл или пытался найти что-то интересное. На самом же деле кадет собирал всю свою силу воли в кулак, понимая, что сейчас слишком многое зависит от него, от того, что он скажет.— В моём далёком детстве, — начал парень, вновь повернувшись к Сефироту, — мама запрещала мне ходить к этому особняку, и я не был одинок в этом. Даже старшим детям, почти что подросткам, не разрешали приближаться к нему. И мы, как типичные дети, придумали страшилку, будто тут живёт какой-то монстр, поэтому родители и запрещают нам играть близ этого дома. Мы, конечно же, всё равно сюда ходили, и высшей степенью храбрости и крутости считалось добежать до самых ворот и дотронуться рукой до решёток.— Ну что ж, может, вы и правильно боялись… — прошептал генерал в ответ.— Вот именно, что нет! — Страйф даже палец вверх поднял от избытка чувств. Он не осознавал, что его речь становится громче и быстрее, как и у Сефирота до этого. — Дети очень впечатлительны и самодостаточны — им не нужны реальные факты, чтобы бояться чего-то. Всё нужное они вполне могут придумать себе сами, — Клауд перевёл дыхание. — Но мы-то не дети. Зачем нам придумывать себе беспочвенные страхи?Сефирот неторопливо и даже как-то лениво встал, расправил плечи.— Такие уж беспочвенные?Послышался мягкий шорох — Клауд уже слышал его днём, как раз перед тем, как нашёл перо — и за спиной генерала, не порвав плаща, немедленно раскрылось огромное чёрное крыло. Кончики матово отсвечивающих и играющих разными цветами перьев упёрлись в противоположную стену. Кадет ахнул и застыл, поражённый.— У людей, знаешь ли, крыльев не бывает, — мрачно добавил Сефирот. — Хотя, должен признать, оно спасало мне жизнь несколько раз. А сегодня даже спасло жизнь тебе и твоей подруге.Клауд, будучи всё ещё не в состоянии вымолвить ни слова, полез в карман, но наткнулся по ошибке на фото. Парень быстро сориентировался вытащив его и протянув Сефироту.— Вот, это просил передать фотограф. Посмотри, что ты видишь здесь?Повторное обращение на ?ты? вырвалось у Клауда само собой, как-то естественно и непринуждённо.— Это мы, — отмахнулся генерал, нахмурившись. — Что ещё я должен тут видеть?— Каких-то монстров? — приподнял светлые брови Клауд.Сефирот явно хотел ещё что-то сказать, но только шумно выдохнул, поняв, что ответить ему нечего. Он смотрел на фотографию, на Страйфа и снова на фотографию, но так ничего и не придумал.Кадет же всё-таки достал перо и, шагнув к Сефироту, приложил его к крылу, точно хотел сравнить. Не смог сдержать себя и в немом восхищении провёл по шёлковым перьям, едва касаясь освобождённой от перчатки рукой. ?Интересно, он что-то чувствует??.Словно в ответ на его вопрос крыло дрогнуло, а Сефирот поднял взгляд и чуть развернул корпус. Он вдруг оказался так близко, что у Клауда перехватило дыхание, а сердце застучало в горле.— Ого, да ты ранен, — вдруг обеспокоенно сказал генерал.Крыло с шуршанием исчезло, словно бы его и не было, только в ладони у Клауда осталось перо. Парень посмотрел на себя: куртка была вспорота от самого низа — последствия ?пламенной встречи? с лезвием Масамуне. Однако крови не было видно. Страйф, как обычно, попытался отвертеться, упирая на то, что с ним всё в порядке, но спорить с Сефиротом было невозможно.— Раздевайся, — железным тоном сказал генерал.Втихую припрятав перо, Клауд подчинился.